НОУ ВПО «Институт управления» (г. Архангельск)

Ивановский филиал

 

 

 

 

 

 

 

А. А. ФЕДОТОВ

 

 

 

 

 

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

В 1943–2000 ГГ.:

ВНУТРИЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ,

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

С ГОСУДАРСТВОМ И ОБЩЕСТВОМ

(по материалам Центральной России)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Иваново

2009

 

ББК 63(3)2

    Ф34

 

Федотов, А. А.

Русская Православная Церковь в 1943–2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). – Иваново, 2009. – 402 с.

 

Монография является публикацией диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук профессора Ивановского филиала Института управления Федотова Алексея Александровича. Защита диссертации прошла в Ивановском государственном университете 24 апреля 2009 года.

Печатается по решению редакционно-издательского совета Института управления в авторской редакции.

 

 

 

 

Научный редактор:

 

доктор исторических наук, профессор Н. Р. Коровин

 

 

Рецензенты:

 

доктор исторических наук, профессор А. М. Белов (Кострома)

доктор исторических наук, профессор А. Д. Егоров (Иваново)

доктор исторических наук, профессор Т. Г. Леонтьева (Тверь)

 

 

 

 

 

ISBN 978-5-8382-0438-7

© Федотов А. А., 2009 © НОУ ВПО «Институт управления» (г. Архангельск), 2009

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

 

Введение ……………………………………………………………   I Глава. ИСТОРИОГРАФИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ И ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1943–2000 гг.  …………………   §1. Историография проблемы ………………………………... §2. Методологический аспект изучения истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 гг. ……………………………. §3. Характеристика источников  ……………………………..   II Глава. ОТНОШЕНИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА И РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1943–1958 гг. ....   §1. Положение Русской Православной Церкви к 1943 году §2. Церковно-государственные отношения в 1943–1958 гг., их динамика, общая характеристика ……………………………… §3. Особенности развития внутрицерковной жизни в 1943–1958 гг.  ………………………………………………………………   III Глава. ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ В СССР В 1958–1964 гг.: РОЛЬ ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА …….   §1. Усиление антицерковной политики Советского государства в 1958–1961 гг.  ……………………………………………… §2. Реформа приходского управления. Закрытие храмов, как одно из важнейших направлений хрущевской антицерковной политики  …………………………………………………………… §3. Общественная реакция на антицерковную компанию в России 1958–1964 гг. Жизнь православного духовенства в этот период  ……………………………………………………………….   IV Глава. ОТРАЖЕНИЕ АТЕИСТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА НА ВНУТРИЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ И РЕАКЦИЯ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА НА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АТЕИЗМ В 1964–1990 гг.  ……………….   §1. Влияние государственного атеизма на внутрицерковную жизнь 1964–1988 гг.  ………………………………………………... §2. Русская Православная Церковь и религиозные диссиденты в 60–80-е годы ХХ века  …………………………………… §3. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1988 года и его роль в изменениях во внутрицерковной жизни  ……… §4. Общественное сопротивление в России советской атеистической политике  ……………………………………………….   V Глава. РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ  ………………………………   §1. Возрождение монастырей, приходов и религиозного образования, социального служения Церкви  ……………………… §2. Церковно-государственные отношения в условиях постсоветской России  …………………………………………………. §3. Постсоветское общество в России и Русская Православная Церковь  ………………………………………………………… §4. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года – важнейший этап истории Российского Православия    VI Глава. ПРОБЛЕМЫ ДУХОВНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ В 1943–2000 гг.  ……………………………………..   §1. Духовное образование в 1943–1988 годах  ……………… §2. Духовное образование в России в 1988–2000 гг.  ………. §3. Особенности становление некоторых московских и провинциальных Российских духовных учебных заведений в 1990–2003 годах  ………………………………………………………….   Заключение  ……………………………………………………….   Список использованных источников и литературы  …………   Приложения  ………………………………………………………

5       13   13   29 32     44   44   55   71     84     84     98     113         124     124   147   152   159     170     170   192   206   219     231   231 242     253   263   270   295

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Современное Российское общество вступило в стадию реформирования своих структур и институтов. Это находит отражение, как в социально-экономической, так и в духовной сферах жизни. Идет сложный и достаточно противоречивый процесс формирования Российского государства на новых принципах. Одним из основных объектов таких преобразований является  сам человек, его материальное благосостояние и духовная культура. Без человека невозможно ни одно преобразование в стране.

Исторический опыт свидетельствует, что Русская Православная Церковь всегда была вместе с российским народом. Государственно-церковные отношения в исторической ретроспективе не всегда были однозначны; русская история знает многочисленные примеры грубого вмешательства государства в сугубо церковные дела, но знает и примеры активного участия в управлении государством церковных деятелей (например, Патриархи Филарет и Никон). Можно привести и примеры того, как священнослужители занимались несвойственной их сану государственной работой (например, епископ Феофан (Прокопович.))

Непростыми были в России и церковно-общественные отношения. Отторжение многих представителей образованного общества от традиционных ценностей православия во многом предопределило создание революционной ситуации к началу ХХ века.

ХХ век не был здесь исключением. Большое значение имеет изучение истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 гг.: внутрицерковной жизни и взаимоотношений с государством и обществом. История церковно-государственных отношений в I половине ХХ века уже достаточно хорошо изучена в данном плане.

Актуальность темы исследования обусловлена всё возрастающей ролью, которую Русская Православная Церковь сегодня играет в Российском государстве и обществе, испытывающих острую потребность в укреплении своих духовно-нравственных основ. Церковь в той или иной форме все больше соприкасается с самыми разными сферами государственной и общественной жизни. Помимо собственно богослужебной деятельности и восстановления монастырей и храмов, Русская Православная Церковь ведет активную образовательную, социальную, издательскую, научную деятельность, в той или иной степени взаимодействует практически со всеми слоями российского общества. Это обуславливает  необходимость в исследованиях новейшей истории Русской Православной Церкви. Такое изучение имеет большую научную и практическую значимость не только для Церкви, но и для государства и общества.

Несмотря на то, что в последние годы заметно растет количество исследований, посвящённых истории Русской Православной Церкви в ХХ веке, период 1943–2000 гг. продолжает оставаться недостаточно изученным. Кроме того, многие исследователи уделяют свое внимание либо только государственно-церковным отношениям на федеральном уровне, либо ограничивают свои исследования одной-тремя епархиями. Практически не изучаются проблемы внутрицерковной жизни в научном плане. Требует своей постановки в историческом плане и проблема церковно-общественных отношений.

Рассмотрение в исследовании проблемы на материалах именно Центральной России позволяет правильнее оценивать то положение Церкви, которое сложилась в России к 2000 году. Центральная Россия – особое место, которое наиболее полно отражает общую сущность изучаемой проблемы. Этот регион позволяет на примере сравнительно небольшого географически объекта исследования показать практически все основные аспекты процессов, происходивших на территории государства в целом. При этом необходимо учитывать, что государство и Церковь в определенном смысле являются общественными институтами и как таковые они неотделимы от жизни общества. Всякая попытка разделять их и общество будет искусственной. В то же время жизнь гражданского общества многомернее и сложнее государственных или церковных рамок, она имеет свои проявления, которые могут пересекаться и с церковной жизнью, будучи при этом за пределами Церкви. В этой связи важным представляется комплексное исследование, посвящённое истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 гг., освещающее одновременно внутрицерковную жизнь, взаимоотношения с государством и обществом.

Россия ныне выходит из глубокого кризиса, который поразил не только социально-экономическую сферу, управленческий аппарат, военно-промышленный комплекс, но, в первую очередь, нравственную сферу человеческой жизни. Десять лет экспериментов были достаточным сроком, чтобы люди успели потерять веру в успех каких-либо реформ. Как отмечал в 2006 году в своем послании Федеральному Собранию Президент Российской Федерации В.В. Путин, «с переменами начала 90-х были связаны большие надежды миллионов людей, однако ни власть, ни бизнес не оправдали этих надежд. Более того, многие представители этих сообществ, пренебрегали нормами закона и нравственности, перешли к беспрецедентному в истории нашей страны личному обогащению за счет большинства граждан».[1] Начинали постепенно исчезать понятия святости брака, патриотизма, любви к Родине. Выходить из этого состояния, на наш взгляд, целесообразно при поддержке Русской Православной Церкви, которая помогла нашему народу пережить татаро-монгольское иго, Смутное время, нашествия Наполеона и Гитлера, которая, говоря словами Патриарха Алексия I, «на протяжении веков служила, прежде всего, нравственному становлению нашего народа, а в прошлом – и его государственному устройству»[2].

Быстро меняющаяся реальность придаёт исследованию истории внутрицерковной жизни, взаимоотношений Церкви с государством и обществом в советской и постсоветской России особую значимость, так как знание происходивших в прошлом процессов поможет лучше понимать сегодняшнюю реальность и влиять на неё.

Сегодня мы видим большое внимание государственных деятелей к Русской Православной Церкви. Более того, многие руководители государственных структур и сам Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, а также Председатель Российского Правительства  Владимир Владимирович Путин, имели тесное рабочее взаимодействие с усопшим  Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, церковными деятелями по самым различным вопросам социальной политики Российской Федерации и интеграции в нее социальных проектов Церкви.

Несмотря на то, что в последние годы отмечается быстрый рост количества исследований, посвящённых истории Русской Православной Церкви в ХХ веке, период 1943-2000 гг. продолжает оставаться недостаточно изученным. Наиболее пространный из имеющихся на сегодняшний день трудов, посвященных истории Русской Православной Церкви в ХХ веке – монография доктора церковной истории протоиерея Владислава Цыпина[3] и самим автором оценивается лишь как введение в историю Русской Церкви в ХХ веке.

Хронологические рамки работы обусловлены датами, которые имеют исключительное значение, как для внутрицерковной жизни, так и церковно-государственных и церковно-общественных отношений.

1943 год стал рубежным не только во внутрицерковной жизни, но и в церковно-государственных, а, соответственно, для того времени и в церковно-общественных отношениях. И.В. Сталин принял трех представителей высшего руководства Русской Православной Церкви – митрополитов Сергия, Алексия и Николая. Эта встреча послужила началом изменений в церковной жизни. Священнослужители освобождались из заключения, демобилизовывались из армии, многие возвращались к церковному служению с гражданской работы. Открылись духовные учебные заведения, появилась церковная печать.  После многолетнего перерыва удалось собрать Архиерейский Собор, на котором был избран Патриарх (после перерыва с 1925 года). Изменилось отношение к Церкви со стороны прессы, общественных организаций, простых граждан. Перемена курса государственной политики, прежде всего, объясняется патриотическим служением Церкви   в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., получившей широкую народную поддержку. Кроме того трудности и лишения военного времени привели в Церковь многих вчерашних «атеистов», фактически не имевших никаких религиозных убеждений и приобретших их перед лицом опасности. Но, возможно, решающим фактором стало все же желание руководства Советского государства использовать Православную Церковь в своей международной политике.

2000 год, завершивший XX век и второе тысячелетие от Рождества Христова, стал также рубежным. Прошедший в этом году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви принял ряд знаковых документов. Один из них – «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», определяющие отношение Церкви к государству, к различным проявлениям общественной жизни. Важнейшее деяние Собора – прославление в лике святых Новомучеников и исповедников Российских XX века – деяние, которого верующие ждали многие десятилетия, и о котором даже в 1988 году боялись официально говорить. Кроме того, Собор принял документ, регламентирующий отношение Православной Церкви к инославию.

Географические рамки работы охватывают Москву и Московскую область, а также граничащие с ней области Центральной России – Владимирскую, Смоленскую, Рязанскую, Тульскую, Калужскую, Тверскую и Ярославскую. Кроме того, рассматриваются Ивановская  и Костромская области, которые  вместе с Владимирской и Ярославской областями традиционно рассматриваются как Верхневолжский регион. Не имея непосредственных границ с Московской областью, они, тем не менее, исторически тесно связаны с изучаемым в диссертации  регионом; находятся  ближе от Москвы, чем, например, Смоленск, и имеют общие с вышеперечисленными регионами Центральной России тенденции развития церковной жизни в 1943–2000 годах.

Рассматривая изучаемую проблему, нужно отдельно сказать о развитии религиозной ситуации на селе. Здесь, в одной и той же области, в разных селах существовали разные варианты решения религиозного вопроса. Связано это было как с общим уровнем религиозности жителей села, так и со степенью лояльности местного советского и партийного руководства. Немаловажную роль играла и личность священника.

Освещение регионального аспекта проблемы тем более важно,  что он и сегодня не утратил своей актуальности. Причём необходимо обратить внимание на то, что в 1990-е годы особую роль в развитии церковно-государственных отношений на местах стал играть личностный фактор. Если в Москве руководители государства и финансовая элита в целом быстро почувствовали положительные перемены, происшедшие в церковно-государственных отношениях, то на местах ситуация была намного более инертной. Для того чтобы перемены в полной  мере дошли до областных центров, понадобилось целых 10 лет, причём и здесь не всегда всё было гладко. Впрочем, и здесь большую роль играл личностный фактор, в первую очередь, личность управляющего епархией. Важность изучаемой в данном исследовании проблемы не вызывает сомнений. Это объясняется тем, что Православие было и остаётся самой крупной и влиятельной конфессией в СССР и России.

Даже в тяжёлые для Церкви годы гонений от Советской власти, когда Русская Православная Церковь полностью была лишена возможности, проявить активность для лучшего устройства государственной жизни, она не переставала играть весьма важную роль в истории России.

Несмотря на все объективные сложности сегодняшнего дня, церковная жизнь возрождается. Государство сегодня делает шаги навстречу Церкви. Церковь имеет большие возможности для проповеди. Сегодня она играет большую роль в жизни Российского государства и общества, но должна играть неизмеримо большую.

Для дальнейшего расширения миссии Русской Православной Церкви в современном государстве и обществе необходимо изучение опыта прошлого, в частности внутрицерковной жизни в 1943–2000 гг., взаимоотношений Церкви с государством и обществом в этот период. Взаимоотношения Церкви с обществом тесно взаимосвязаны с взаимоотношениями Церкви с государством. Если в атеистическом государстве существовала такая общественная организация как  «Союз воинствующих безбожников», то в России 1990-х годов появились уже православные общероссийские общественные организации. Сама Церковь в определенном смысле является общественным институтом.

 

Цель работы – исследовать историю Русской Православной Церкви по материалам Центральной России, как органичное развитие внутрицерковной жизни, взаимоотношений с государством и обществом в 1943–2000 годах.

Исходя из цели, ставятся следующие исследовательские задачи:

1.     Показать взаимосвязь потепления государственно-церковных отношений в 1943–1958 гг. с необходимостью использования Церкви во внешней и внутренней политике Советского государства.

2.     Рассмотреть антицерковные репрессии Хрущева Н. С. в 1958–1964 гг.

3.     Изучить стабилизацию государственно-церковных отношений в 1964–1980-е годы в рамках общих процессов происходивших в стране; отметить связь изменения положения Церкви в конце 1980-х с происходившими и в целом в государстве и обществе процессами перестройки.

4.     Проанализировать обусловленность особого положения Церкви в России в 1990-е годы происшедшими в стране политическими изменениями, приведшими к появлению в этот период абсолютно новой для Российской истории модели определения устройства церковной жизни.

5.     Отдельно исследовать историю духовного образования в 1943–2000 годах. 

В связи с описанием задач исследования необходимо остановиться на проблемах терминологии. Церковь имеет свои традиции, каноны и правила, которые требуют правильной трактовки, в том числе и с учетом той реальности, в которой они применялись, в данном случае – условий Советской России. Неточное употребление терминов может искажать смысл исследования.

Например, Ю. В. Гераськин в качестве одного из приложений к своей монографии, посвященной истории РПЦ в 30–70-е годы ХХ века, приводит словарь церковных терминов, в котором имеются неточности, которые при таком их употреблении могли бы помешать правильному пониманию происходивших во внутрицерковной жизни процессов. Так, викарий определяется как руководитель приходами небольшого города или нескольких районов. В реальности же в исследуемую эпоху это помощник управляющего епархией в сане архиерея, с определяемым управляющим епархией полномочиями, которые могут быть как очень большими, так и совсем незначительными. О протодиаконе говорится, что это главный диакон епархии, при соборной церкви, настоятель ее. Между тем, диакон по своему сану не может быть настоятелем церкви. Синод определяется как собрание духовных и светских лиц для решения церковных дел. На самом деле в Советской и постсоветской России Синод является одним из высших органов управления Русской Православной Церкви, при Патриархе или его Местоблюстителе, состоит из архиереев, без участия в нем светских лиц.[4] Поэтому в настоящей работе вопросам терминологии  уделялось особое внимание.

Под «Церковью» понимается православная централизованная религиозная организация, под «церковью» – храм.  

Под «мирянином» подразумевается человек, активно участвующий во внутрицерковной жизни, но не имеющий какого-либо посвящения (то есть не являющийся священно- или церковнослужителем или монахом).

Под «духовным образованием» подразумевается преимущественно подготовка кадров священно и церковнослужителей.

«Священнослужители» в Православной Церкви это лица, имеющие иерархическую степень епископа, священника или диакона через рукоположение (хиротонию). «Церковнослужители» это лица, через посвящение епископа (хиротессии), получившие степень чтеца или иподиакона.

Термины «внутрицерковная жизнь», «государственно-церковные отношения» и «церковно-общественные отношения» могут иметь у разных авторов различную трактовку, обусловленную задачами исследования.

В настоящем диссертационном исследовании под «внутрицерковной» жизнью понимаются вопросы динамики численности  храмов, монастырского и храмового строительства, Соборной жизни Церкви,  численности и состава духовенства, взаимоотношений иерархов и рядовых священнослужителей, священнослужителей и мирян, создания и развития духовных учебных заведений.

Под «государственно-церковными отношениями» понимается, в первую очередь, законодательная деятельность государства по религиозным вопросам. Здесь же рассматривается деятельность государственных органов, регулирующих связанные с религией процессы, взаимоотношения их с церковными структурами, влияние государства на положение Церкви, участие священнослужителей в принятии государственными органами решений по вопросам, связанным с Церковью.

В рамках «церковно-общественных отношений» в исследовании преимущественно рассматривается отношение к Церкви той части российского общества, которая четко формулировала свое мнение по церковному вопросу. Объективное изучение отношения к Церкви всего российского общества пока затруднено, так как все исследования предпринимались либо в рамках государственной атеистической политики, либо в рамках одного из рассматриваемых в диссертации направлений общественной мысли. Впрочем, везде, где это представлялось возможным, в исследовании отмечались и общие для основной части российского общества тенденции отношения к Церкви.

Объектом исследования являются Московская Патриархия и епархии Русской Православной Церкви, находящиеся в Центральной России в 1943–2000 гг. Предметом диссертационного анализа явились внутрицерковная жизнь в этих епархиях и взаимоотношения Русской Православной Церкви с Советским (СССР) и Российским (РФ) государством и обществом в указанный период.

Поскольку в истории Церкви тесно переплетаются внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом, то представляется целесообразным деление глав и параграфов в диссертации по хронологическому принципу. Некоторые исследователи, например Ю. В. Гераськин, считают, что дробная периодизация при рассмотрении государственно-церковных отношений «размывает контуры государственной конфессиональной политики и затрудняет объемный анализ эволюции отношений государства и Церкви на фоне действия социально-экономических и демографических факторов долговременного характера»[5]. Однако в данной работе за основу взят именно дробный принцип периодизации, характерный для большинства современных исследований новейшей истории Русской Православной Церкви.

В целом вопросы методологии, историографии и источниковедения рассматриваются в I главе. Обратим внимание, что в работе были использованы не только новейшие публикации по истории Церкви, но и документальные публикации.

Автор стремился изучить поставленные проблемы, руководствуясь принципами историзма, объективности, системного подхода, учитывая положения  марксистской методологии, что позволило увидеть во взаимодействии многие процессы истории Русской Православной Церкви, показать их органическое единство, некоторые противоречия. В данном плане большое значение имела работа академика И.Д. Ковальченко[6], в которой показано использование многих исторических методов изучения, в том числе общенаучных. Также большое методологическое значение имели работы С.Н. Булгакова и других  философов и теологов, занимавшихся проблемой осмысления государственно-церковных отношений, экономической составляющей исторического процесса.

Основные положения диссертационного исследования были опубликованы в монографиях, книгах и статьях, в том числе 7 статьях из перечня утвержденного ВАК РФ для публикации основных положений диссертаций, представляемых на соискание ученой степени доктора наук.

Структура диссертации состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.    

I ГЛАВА

ИСТОРИОГРАФИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ

И ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ

РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1943–2000 гг.

 

 

§1. Историография проблемы

 

Историография истории Русской Православной Церкви в ХХ веке достаточно обширна. Вместе с тем, она является недостаточно полной и в основном даже фрагментарной по целому ряду вопросов, изучаемых в настоящем исследовании.

В настоящее время отсутствуют отдельные работы, посвященные историографии изучаемой в диссертационном исследовании проблемы. В то же время серьезные историографические обзоры содержатся во многих диссертационных исследованиях, монографиях, а также в некоторых статьях. Например, американский историк Грегори Л. Фриз в своей статье дает обзор существующей историографии по современной истории Русской  Церкви. Он в частности отмечает, что исследования по новейшей церковной истории России даже в 1980-е годы были редкостью. Исследования 1990-х при большем их  количестве  оставляли желать лучшего с точки зрения качества. Как недостаток он отмечает чрезмерную увлеченность исследователей материалами центральных архивов и пренебрежение региональными, без чего невозможно полноценное изучение истории Церкви.[7]

Отечественную историографию Русской Православной Церкви по изучаемой теме можно условно разделить на два этапа: 1-й – 1940–1980-е годы, 2-й – 1990-е годы – начало ХХI века. Первый этап характерен тем, что вся концепция истории Русской Православной Церкви в эти годы  была выработана советской исторической наукой с позиций официальных идеологических установок Советского государства.

Внутрицерковная жизнь рассматривалась поверхностно и предвзято, государственно-церковные отношения изучались однобоко, это же касалось и церковно-общественных отношений.

На первом этапе к рассмотрению проблемы государственно-церковных отношений обратился Г. Г. Карпов. В своей книге, рассчитанной на благоприятное общественное мнение в странах Восточной Европы, он  приукрашал реальное положение Церкви в СССР, завышал реальное количество православных приходов, подчеркивал ведущую роль Советского государства в нормализации отношений.[8] На первом этапе отечественной историографии вышли также из печати работы М.М. Перенц, Е.С. Осиповой, П.К. Курочкина, М.П. Новикова, В.Е. Чертихина, Н.С. Гордиенко и других, [9] в которых были показаны взаимоотношения Русской Православной Церкви (РПЦ) и Советского государства.

Государственно-церковные отношения после 1943 года преподносились как идеальные; декларировалось, что Церковь в СССР, впервые в мировой истории, получила подлинную свободу от государственного давления. Проблемы внутрицерковной жизни затрагивались  поверхностно. Отмечалось, что Церковь в СССР существовала на добровольные взносы верующих, говорилось о  подготовке священнослужителей  в 2 духовных академиях и семинариях, указывалось, что Церковь издает свою литературу. Взаимоотношения Церкви и общества не исследовались.  Отмечалось только, что РПЦ не создает своих политических организаций, но духовенство наравне со всеми гражданами участвует в общественно-политической жизни, принимает активное участие в движении сторонников мира, различных международных организациях.

В целом работы были написаны односторонне, некоторые авторы подчеркивали какую-то, по их мнению, антисоветскую деятельность Церкви. Кроме того, некоторые авторы, например, Н.С. Гордиенко с сочувствием писали о кощунственных акциях Советского правительства по отношению к РПЦ, особенно о ликвидации мощей святых.[10]

В 1970-е гг. в советской историографии были предприняты попытки  критического анализа работ о положении религии и Церкви в СССР, изданных за рубежом. [11] Особенно нужно отметить монографию Э. И. Лисавцева. Характеризуя развитие государственно-церков-ных отношений в послевоенный период, он опроверг утверждения зарубежных авторов о «пособничестве» Русской Православной Церкви «советскому империализму», объяснив активизацию ее внешнеполитической деятельности восстановлением традиционных исторических связей с другими Поместными Православными Церквями.

Можно отметить также публикации председателя Совета по делам религий при СМ СССР В. А. Куроедова,  в которых он, развивая идеи книги Г.Г. Карпова, отмечал лояльность и патриотизм Церкви в годы войны. Причину успешного взаимодействия власти и Церкви в послевоенный период он объяснял участием Патриарха Алексия в работе международных организаций по защите мира.[12]

В работах по истории Русской Православной Церкви до середины 1980-х годов исследовались в основном государственно-церковные отношения, причем их оценка имела тенденциозный характер.  То же можно сказать и о проблемах внутрицерковной жизни и церковно-общественных отношений. Считалось, что Церковь в 20 веке представляет собой отмирающий организм, который неизбежно придет к самоликвидации в связи с ростом просвещенности общества и естественным уходом из жизни небольшого количества последних оставшихся верующих. Внутрицерковная жизнь рассматривалась в основном публицистически, представлялось, что Церковь – это место, где борьба за власть и деньги ломает самые искренние порывы людей.

На втором этапе отечественной историографии 1990-е годы – начало ХХI века можно отметить, в первую очередь, докторские работы таких историков как М.И. Одинцов, В.А. Алексеев, М.В. Шкаровский, О.Ю. Васильева, И.И. Маслова, И.Я. Шимон и других авторов, которые основательно, на большом документальном материале, изучали историю Русской Церкви ХХ века.[13]

В этих работах на большом фактическом материале изучены различные вопросы по истории Русской Православной Церкви, в том числе вопросы взаимоотношений Советского государства и РПЦ, правовые аспекты этих взаимоотношений, деятельность руководящих органов РПЦ и отдельных священнослужителей.

Необходимо отметить, что если работы Васильевой О. Ю. и Шкаровского М.В. выдержаны в целом в благожелательном по отношению к Церкви тоне, отражают глубокое понимание авторами внутрицерковной жизни, оказывающей непосредственное влияние на церковно-государственные отношения, то, например, Одинцов М. И., фактически продолжает оставаться на тех позициях, которые лежали в основе советской историографии по данному вопросу. Несмотря на разность подходов авторов докторских диссертаций, каждый из них внес весомый вклад в изучение истории РПЦ в 20 веке, ввел в научный оборот большое количество новых источников.

Некоторые из авторов при разработке проблемы фактически обходят проблемы методологии. Достаточно небольшое внимание уделяется им, например, в работах Шимона И.Я., Васильевой О. Ю. Наиболее подробно на сегодняшний день методологические подходы к изучению истории  РПЦ в 20 веке разработаны Шкаровским М.В.

Работы В.А. Алексеева[14] – в своем роде первая попытка беспристрастного осмысления светским историком церковно-госу-дарственных отношений в России в ХХ веке. Постепенно, под влиянием рассекреченных архивных документов, а также перемен в общественном сознании взгляд светских историков на историю Русской Церкви в ХХ веке начал меняться.

В вышедшей в 1999 году книге «Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве» доктор исторических наук М.В. Шкаровский даёт уже достаточно объективную и беспристрастную по отношению к Церкви оценку её положения в Советской России»[15]. В своей рецензии на эту работу М.В. Шкаровского доктор исторических наук Т.Г. Леонтьева отмечает, что «бесспорным является вывод, что государству не удалось установить тотальный надзор над религиозными убеждениями населения»[16].

М. В. Шкаровский рассматривает различные аспекты церковно-государственных отношений, делает пространный историографический анализ предшествующих его труду исследований. Он делает вывод, что «государство должно быть светским, пресекая попытки использовать религию в политических целях, но оставляя ее в числе приоритетных интересов, чтобы не допустить раскола общества по национально-религиозному признаку, обеспечить равные условия для всех категорий граждан»[17].  

И.И. Маслова в своем исследовании, посвященном деятельности Совета по делам религии при Совете  Министров СССР в 1965–1991 годах отмечает, что после 1965 года закрытие церквей уже не носило массовый характер, но получили широкое распространение отказы в регистрации. Кроме того, верующие писали в Совет о разграблении Церквей, церковного имущества. Об этом сообщал в ЦК КПСС председатель Совета В.А. Куроедов. Русская Православная Церковь отчисляла  около 16 % своих средств в Фонд Мира и фонд охраны памятников культуры[18].

Необходимо отметить, что в своем исследовании И.И. Маслова во многом развивает положения М.И. Одинцова. В частности, в своей диссертации она пишет: «современное государство не должно забывать о необходимости регулирования религиозной ситуации и создания компетентного специального органа, непосредственно осуществляющего вероисповедную политику и на демократических основах взаимодействующего с верующими и конфессиональными структурами».[19]

О.Ю. Васильева просматривает не только церковно-государ-ственные, но и межконфессиональные отношения. Большую значимость имеет ее книга, посвященная влиянию на Русскую Православную Церковь II Ватиканского собора, а также другие работы.[20] Автор убедительно показывает, как международная политика Советского государства, проводившаяся людьми религиозно неграмотными, оказывала определенное давление на внутреннюю жизнь Церкви, ее вероучение; каким сложным было положение православных деятелей в этот период.

Значимым представляется, высказанное Ю. В. Гераськиным положение о том, что «исследование истории государственно-церковных отношений в России представляется невозможным без осмысления процессов, происходящих  в провинции, в которой было сосредоточено большинство церковных приходов. Глубинный потенциал существования и воспроизводства религии Церковь черпала в провинции».[21]

На сегодняшний день проблема истории Русской Православной Церкви в ХХ веке вышла за рамки исторической науки. Защищаются диссертации по политическим, юридическим, социологическим, богословским, экономическим наукам и даже исторической географии.[22]

Эти исследования, выходя за рамки исторической науки, но в то же время тесно с ней соприкасаясь, позволяют исследователю более полно увидеть весь многогообразный спектр церковно-государственных отношений во всех их проявлениях, а также определенные проблемы внутрицерковной жизни. Многие из этих работ дают достаточно точную характеристику современной религиозной ситуации в России.

Заярный В. В. пишет о том, что «социологические исследования показывают, что сама религия  понимается подавляющим большинством, в том числе и православных верующих, не с высоких нравственно-мировоззренческих позиций, а социально утилитарно. Несомненно, что в мотивах, по которым сейчас люди стали называть себя верующими очень много от конформизма, следования за «модой». Другая тенденция состоит в том, что Россия становится все более религиозно-плюралистическим обществом.»[23]

Гостюхин А. В. пишет о том, что «концепция светского государства вступает в противоречие с ориентацией государства на православие как на традиционную религию в России, видя в нем реальную помощь в моральном оздоровлении нации. Формирование особых отношений с РПЦ, которые становятся параллельными, например, в международной деятельности, приводит к формированию гражданской религии, как это свойственно для США».[24]

Отечественная историография в 1990–2000-е годы рассмотрела многие проблемы новейшей истории Русской Православной Церкви. Однако большинство исследований посвящено преимущественно государственно-церковным отношениям на федеральном уровне. Исследования региональной ситуации в большинстве случаев фрагментарны. Работы, посвященные состоянию РПЦ в 1990-е годы, как правило, не носят конкретно-исторического характера. Это в основном  социологические, политологические или философские исследования.

Как правило, большинство авторов уделяет внимание исключительно государственно-церковным отношениям. Меньше исследований, посвященных внутрицерковным проблемам, в основном это либо работы таких официальных церковных историков, как профессор протоиерей Владислав Цыпин, либо достаточно однобокие работы либеральных авторов.

Исследования последних носят поверхностный характер, реально происходившие события трактуются тенденциозно, подгоняются под избранную автором концепцию. В особенности это касается работ, посвященных положению Церкви в постсоветской России. Здесь можно упомянуть, в первую очередь, исследования Л.М. Тимофеева, Н.А. Митрохина, М.Ю. Эдельштейна, М. Жеребьятьева.[25]  По сути, игнорируя данные научных исследований, однозначно свидетельствующих о позитивном отношении на этом историческом этапе большинства населения к Русской Православной Церкви, авторы подставляют на их место собственные неподтвержденные предположения.

Отдельно необходимо отметить работы церковных исследователей.

Первая попытка объективного обзора истории Русской Православной Церкви в условиях Советского государства была сделана в докладе митрополита Филарета (Денисенко) (впоследствии раскольнический Киевский патриарх) «Тысячелетие Крещения Руси», прочитанном им на Поместном Соборе 1988 года.[26] Необходимо отметить, что обзор в рамках официального доклада был сравнительно невелик по объему, формулировки носили предельно сглаженный характер. Однако даже в таком выступлении, предполагающем предельную лояльность к Советскому Правительству, подчеркивалось, что всякие попытки противопоставления религии и социализма с использованием не правовых рычагов воздействия, в конечном итоге нанесли удар делу построения и развития социалистического общества.

В 1993 году в «Журнале Московской Патриархии» была опубликована статья священника С. Гордуна «Русская Православная Церковь в период с 1943 по 1970 год». На основе вводимых в научный оборот документов фонда Совета по делам религий при СМ СССР, автор подробно останавливается на примерах сопротивления руководства Московской Патриархии, духовенства и прихожан антицерковной государственной политике.[27]

Имеются объемные исследования, посвященные жизненному пути православных иерархов в изучаемый период. Из них наиболее полными являются труды митрополита Мануила (Лемешевского) и протодиакона Александра Киреева.[28]

Уникальны работы протоиерея Владислава Цыпина, это фактически первая всеобъемлющая история Русской Православной Церкви на сегодняшний день.[29] 

Протоиерей Владислав Цыпин имеет перед всеми другими исследователями то преимущество, что он знает проблемы изнутри; ему были доступны не только архивные материалы, но и сам он имеет опыт участия в описываемых событиях, опыт личного общения с ведущими церковными деятелями ХХ века. Поэтому его работа представляет собой единственное в своем роде исследование внутрицерковной жизни в советской и постсоветской России. Необходимо отметить, что в своих работах протоиерей Владислав Цыпин очень осторожен и взвешен в оценках, как это традиционно для большинства официальных церковных историков, сглаживает «острые углы» и достаточно в спокойном тоне описывает даже самые драматические события церковной истории. В этом сказывается влияние общих тенденций озвучивания официальной церковной позиции, сформированное за годы Советской власти.

Церковные исследователи занимаются и глубоким изучением некоторых частных вопросов истории Русской Церкви в ХХ веке. Среди историко-экономических исследований по данной проблеме необходимо отметить монографию преподавателя Московской Духовной академии О.В. Шведова «Энциклопедия церковного хозяйства» и статью протоиерея А.Н. Марченко, посвященнную проблемам налогообложения духовенства в СССР в послевоенные годы [30]. О.В. Шведов подчеркивает, что вопреки общепринятому мнению о религиозном законодательстве 1990 года, Российский Закон о религии был «более прогрессивным», чем Союзный. О.В. Шведов высказывает мнение, что  церковные здания в России не должны  оставаться в собственности государства.

Имеются также работы, посвященные репрессиям среди духовенства. Среди наиболее значимых можно отметить книги и статьи иеромонаха Дамаскина (Орловского)[31], протоиерея Н.Е. Стремского и другие[32]. Достоинством их является богатый фактический материал.

Необходимо отметить и то, что в настоящее время вышло немало книг и статей, посвященных жизненному пути церковных деятелей второй половины XX века, особенно по Ивановской и Костромской епархиям[33].

Для наиболее полного раскрытия темы истории Русской Православной Церкви в XX веке, ее внутрицерковной жизни и взаимоотношений с государством и обществом, очень большую значимость имеют исследования, посвященные освещению этой проблемы в том или ином регионе России, то есть краеведческие исследования. Как выше уже отмечалось, первые опыты таких исследований уже имеются.

Имеются, например работы, подготовленные на основе материалов по Ивановской области[34], есть работы, охватывающие несколько областей Центральной России[35].

На сегодняшний день имеется уже значительное количество кандидатских диссертаций, посвященных Православию в ХХ веке в той или иной Российской области.[36]

Труды церковных исследователей неоднородны. Среди них есть, как профессиональные, так и поверхностные работы, особенно на региональном уровне. Общим местом для них является некоторая скованность мысли авторов, необходимость излагать свои мысли в рамках принятого официального мнения. Это приводит зачастую к «сглаживанию» действительности, отсутствию самостоятельных обобщающих выводов при наличии богатого фактического материала.

Монографии и диссертации, посвященные истории Православия в том или ином российском регионе, в основном характерны локальными географическими рамками, многие посвящены национальным регионам, что не позволяет полноценно проследить в этих работах взаимосвязь центрального и регионального, для чего необходимо изучить историю Русской Православной Церкви на материалах не менее чем 10 областей, с традиционно православным населением, имеющих в основном общие тенденции развития церковных процессов.

На рубеже 20–21 вв. тема государственно-конфессиональных отношений стала  предметом, как выше уже упоминалось, широкого круга исследователей – историков, философов, религиоведов, юристов, социологов и политологов. В апреле 2002 года  Министерство юстиции России зарегистрировало устав общественной организации «Объединение исследователей религии». К 2005 году отделения Объединения действовали в 51 субъекте Российской Федерации и объединяли около тысячи членов и активистов, которые регулярно публиковали результаты своих исследований в сборниках и монографиях.[37]

Много работ по новейшей истории Русской Православной Церкви было опубликовано в рамках сотрудничества кафедры новейшей отечественной истории Ивановского государственного университета с научным центром по проблемам церковной истории и церковного осмысления истории России, который до 2007 года успешно работал при Иваново-Вознесенской духовной семинарии. Особенно необходимо отметить 7 всероссийских и международных конференций «Церковь, государство и общество в истории России ХХ века», которые изначально начали проводиться в рамках данного сотрудничества. (Председатель оргкомитета конференций и ответственный редактор сборников их материалов – доктор исторических наук, профессор А.А. Корников). Данные конференции являются серьезной площадкой для обсуждения истории Русской Православной Церкви в ХХ веке. Хотя по своей тематике они намного шире настоящего исследования, многие из их материалов представляют интерес для данной диссертации.[38] За последние годы идет сближение светской и церковной исторической науки. Например, на базе Ивановского Духовного училища (с 2002 года – Духовной семинарии) в 2000 году, совместным распоряжением Учебного Комитета РПЦ и Ивановской епархии Русской Православной Церкви с Ивановским государственным университетом был создан Научный Центр по проблемам Церковной истории и церковного осмысления истории России. Центром выпускался «Церковно-исторический ежегодник», был проведён целый ряд научных и научно-практических конференций, в том числе имеющих статус общероссийских и международных.[39] В 2005 году в четвертом выпуске «Церковно-исторического ежегодника» были опубликованы материалы Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, видных государственных  и церковных деятелей, светских и церковных историков.

Из трудов зарубежных учёных достаточно удачной попыткой написания обзорной истории Русской Церкви в XX веке, можно назвать работу Д.В. Поспеловского.[40] Не со всеми оценками этого зарубежного учёного можно соглашаться. Касается это стремления к модернизму в Православии, что, впрочем, неудивительно для западного учёного. Вызывает недоумение попытка не Церковного Собора, а частного лица оценивать, какой святой был достоин канонизации, а какой нет. Но обширный фактический материал, изложенный в нём, наличие единой концепции о положении гонимой Церкви в Советской России представляют большой интерес для  историка.

Известный американский богослов и церковный историк протопресвитер Иоанн Мейендорф оценил монографию Д. В. Поспеловского «Русская Православная Церковь в ХХ веке», как «образцовое пособие для понимания всех аспектов новейшей истории Русской Церкви, исчерпывающий синтез громадного количества источников».[41]

Д.В. Поспеловский говорит, в частности, об изменении менталитета духовенства: те священнослужители, которые родились в Советской России уже не мыслили иных форм церковно-государ-ственных отношений, кроме советских.

Продолжая его мысль, можно констатировать, что молодое духовенство более быстро и легко адаптировалось к реалиям постсоветской России, чем священнослужители более старшего возраста.

Что касается работ русских эмигрантов по новейшей истории Русской Церкви в целом, то, они чаще всего субъективны, пристрастны и обычно затрагивают ограниченный круг вопросов, какого-то конкретного периода времени. Таким по существу является трёхтомник В. Степанова (Русака)».[42]

Сложности с интерпретацией истории Русской Церкви в ХХ столетии признавали и сами зарубежные исследователи. Так, французский католический историк Ги Бедуль (Бедуелл) отмечал в этой связи: «Историку пока еще слишком трудно оценить всю меру страданий и предательства, конформизма и сопротивления или же то расстояние, которое отделяло официальное заявление представителей Церкви от внутренних убеждений ее членов»[43].

Свою версию взаимоотношения Церкви и Советского государства – разумеется, резко негативную по отношению к политике власти – давали и авторы Русского зарубежья в частности протоиерей Димитрий Константинов[44] профессор А.А. Боголепов[45], Глеб Рар и другие.[46] Обращает на себя внимание то обстоятельство, что подчас эти представители Русского Зарубежья старались учесть специфику церковной жизни в СССР в условиях провинции. Например, протоиерей Димитрий Константинов подчеркивал, что начавшийся в конце 50-х годов «новый нажим на религию, который особенно ярко проявился в провинции, почти не коснувшись центральных городов и церковной верхушки в лице Московской Патриархии».[47]

Дж. Эллис использовала имеющийся круг диссидентских источников и проделала  огромную работу, изучая взаимоотношения государства и Церкви и роль православных диссидентов. Ее книга содержит сведения о жизни православных иерархов, священников и верующих, приходов, монастырей и других церковных учреждений.[48] В работе Н. Бодевиг изучается состояние Русской Православной Церкви в 1958–1979 годах, при этом особое внимание уделяется атеистической пропаганде.[49]

В первой половине 1980-х годов на Западе эмигрантами позднесоветского периода была опубликована серия работ. М. Аксенов-Меерсон, Л. Алексеева и В. Зелинский в своих книгах говорили о разрыве между интеллектуалами и основной массой «церковного народа», епископатом и рядовыми священниками, опровергая тезис о том, что все проблемы Церкви коренятся исключительно в ее взаимоотношениях с государством.[50]

Определенный интерес для исследования и изучение публикаций иностранных авторов, пока не имеющих перевода на русский язык, в первую очередь, англоязычных. Среди поднимаемых в этих публикациях проблем – положение Русской Церкви к 1943 году, причины изменения государственно-церковных отношений в России в 1943 году, религиозная ситуация в областях России, которые находились и которые не находились под немецкой оккупацией в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., проблемы церковно-государственных и церковно-общественных отношений в постсоветской России на федеральном и региональном уровнях.[51] 

В целом можно согласиться с мнением О. Ю. Васильевой и И. И. Масловой, что отличительной чертой исследований большинства зарубежных историков является преувеличение степени контроля  советского государства над Церковью.[52] Оторванные от реальностей церковной жизни в России, пользующиеся преимущественно вторичными источниками для своих исследований, зарубежные ученые не стесняли себя в смелых и обобщающих выводах по самым разным вопросам новейшей истории Русской Православной Церкви. В этом они были диаметрально противоположны церковным историкам, которые наоборот, обладая богатым фактическим материалом, зачастую выводы из изложенного предоставляли делать читателям.

Таким образом, подводя итоги историографическому обзору исследуемой проблемы, можно сделать следующие выводы:

1. Историография истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 гг. является неполной, прежде всего по вопросам внутрицерковной жизни, а также церковно-общественных отношений. На материалах центральной России изучались лишь отдельные частные вопросы, без показа проблемы во всем её комплексе. По проблемам внутрицерковной жизни имеется очень небольшое количество защищенных диссертаций, все они посвящены достаточно узким вопросам.[53]

2. Исследования проблематики в общероссийском масштабе, как правило, практически не учитывали региональный компонент. В данном исследовании широко использованы архивные и другие материалы, как общероссийские, так и региональные, что позволяет уверенно говорить о новизне работы.

3. Имеются большие различия в изучении истории Русской Православной Церкви по отдельным областям Центральной России. Это связано в большой степени с наличием историков, которые занимались бы данной проблемой. К тому же во многом мешает это делать и отсутствие, а иногда закрытость для исследователей научно-доку-ментального материала. Многие историки интересуются исключительно дореволюционной проблематикой, не касаясь  истории РПЦ во второй половине ХХ века. Определенную роль в решении проблемы играют научные центры по изучению церковной истории, удачный опыт работы которых имелся, например, в Иваново-Вознесенской и Кинешемской и Тверской епархиях.

4. Представляется целесообразным, изучая историю Русской Православной Церкви в 20 веке изучать в комплексе внутрицерковную жизнь, церковно-государственные и церковно-общественные отношения.

Как справедливо отмечал в своей докторской диссертации В. П. Сидоров, « Церковь незримыми нитями связана со всеми сторонами жизни общества и не может самоизолироваться от общества и государства. Поэтому ее практическая деятельность включает в себя целый ряд социально значимых функций, накладывающих заметный отпечаток на общественный статус Русской Православной Церкви. Перед Православием сегодня стоит насущная  задача обретения созвучной духу времени социально-политической парадигмы, предполагающей применение христианской шкалы ценностей к анализу различных социально-политических явлений».[54] Высказанное в 1996 году пожелание философа нашло свое воплощение в принятых на Архиерейском Соборе 2000 года «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», дающих оценку многогранному спектру церковно-государственных и церковно-общественных отношений.

5. Анализ имеющихся исследований позволяет отметить, что ни одно из них не ставило своей целью комплексное изучение проблем, поднятых в настоящей работе. Фрагментарно их затрагивали многие авторы, однако ни один из них не решал задачи изучения одновременно центрального и регионального компонента на материалах столь сложного и большого региона, где центральное и региональное оказывается тесно переплетенным, тем более за такой большой исторический отрезок времени. Между тем, именно изучение поднятой проблемы во всем ее многообразии позволит достаточно полно понимать процессы, происходившие в истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 годах, будет способствовать лучшему пониманию того, какое место Церковь занимает в российских государстве и обществе сейчас, в начале третьего тысячелетия.

Указанные выше исследования, книги, статьи позволяют рассмотреть обозначенную тему диссертации достаточно объемно, именно в плане трех составляющих: церковно-государственных отношений, внутрицерковной жизни, взаимоотношений Церкви с советским и постсоветским обществом в период 1943–2000 гг., по материалам Центральной  России.

 

§ 2. Методологический аспект изучения истории

Русской Православной Церкви в 1943-2000 гг.

 

При изучении истории Русской Православной Церкви в ХХ веке большое значение имеет методологический подход, избранный исследователем. Автором учитывалось, что история Церкви может рассматриваться в двух проявлениях – вневременном, онтологическом (богословское осмысление) и в рамках конкретных процессов социальной истории.

Настоящее исследование носит конкретно-исторический характер. Оно учитывает, что Церковь, как организация, включена в объективные процессы социальной истории государства и общества, поэтому методологическую основу данной диссертации  составили общепринятые принципы историзма, научной объективности и достоверности, системного подхода при рассмотрении изучаемых фактов и явлений. Кроме  принципов историзма и системного подхода был частично использован формационный подход марксистской методологии, использование которого представляется наиболее оправданным при изучении социальных и конкретно-исторических явлений. При этом учитывалось, что в период 1943–1990 гг. именно марксистско-ленинская философия определяла идеологию советских государства и общества, оказывала непосредственное влияние на жизнь и деятельность Русской Православной Церкви. В период же 1990–2000 гг. российские государство и общество были лишены единой идеологии, поэтому специальное рассмотрение одного из многочисленных философских направлений, каждое из которых имеет свою методологию, представляется нецелесообразным. В это время, в условиях идеологического плюрализма, Церковь в России смогла занять вполне самостоятельную, адекватную ее сущности, мировоззренческую позицию.

Объективность настоящего исследования обусловлена тем, что оно основано на аутентичных документах, выводы формировались только объектом исследования.

История Русской Православной Церкви не может быть изучена без системного подхода, который  позволяет увидеть всю систему Русской Православной Церкви, ее взаимоотношения с внешней средой – советским и постсоветским государством и обществом. Это позволяет дать настоящий анализ всех проблем истории Церкви в их единстве и противоположностях.

Системный подход – это такое методологическое направление, которое в науке ставит задачу разработки средств, методов сложноорганизованных объектов – систем. Именно история Русской Православной Церкви является таким объектом изучения, где действуют сложнейшие механизмы взаимодействия объективных и субъективных причин. Рассмотрение в настоящем исследовании системы именно Церкви является во многом новым для отечественной историографии, так как обычно  в подобных работах Церковь рассматривалась в системе государства или общества.

При этом учитывалось, что хотя Церковь в определенной мере и можно назвать одним из общественных институтов, она не может быть ограничена рамками этого понятия, Церковь – особая структура, которая не может изолироваться ни от общества, ни от государства. Происходящие в них процессы, так или иначе, оказывают влияние и на церковную жизнь. Характерно, что федеральное законодательство России 1997 года четко разграничило религиозные и общественные организации.

Историзм – принцип подхода к изучению и объяснению действительности, требующий изучить предметы и явления в конкретно-исторических условиях их становления и развития. Это требование основано на том, что все предметы и явления находятся во взаимосвязи и постоянном изменении. Именно принцип историзма позволяет во всей полноте на конкретно-историческом материале рассмотреть историю РПЦ в изучаемый период в поступательном развитии, позволяет увидеть положение Русской Православной Церкви к 2000 году, исходя как из «глубокой» традиции, то есть в контексте всей истории Русской Церкви, так и,  исходя из результатов тех процессов, которые исследовались в диссертации; позволяет показать целостную картину изучаемых событий, как с одной стороны связанных между собой, а с другой – разграниченных друг от друга этапов. Принцип историзма позволил определиться с периодизацией исследования, выявить сходства и различия периодов 1943–1958; 1958–1964; 1964–1990 годов; охарактеризовать 1990-е годы, как особый этап истории Русской Православной Церкви.

Как отмечал П. Тиллих, «история сообщает об уникальных событиях, а не о повторяющихся процессах, которые можно подвергать постоянной проверке. Исторические события не подлежат эксперименту. История не только сообщает о серии фактов. История описывает, объясняет, понимает. Историческая истина основана на вовлеченности интерпретирующего субъекта. Историческая истина – это, прежде всего, истина факта».[55]

Марксистская методология отражает связь развития исторической науки с общественной практикой. В «Немецкой идеологии» К.Маркс и Ф. Энгельс писали: «…понимание истории заключается в том, чтобы, исходя именно из материального производства непосредственной  жизни, рассмотреть действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им форму общения – то есть гражданское общество на его различных ступенях – как основу всей истории…»^[56] По мнению В.И. Ленина «общество рассматривается как живой, находящийся в постоянном развитии организм (а не как нечто механически сцепленное и допускающее поэтому всякие произвольные комбинации отдельных общественных элементов), для изучения которого необходим объективный анализ производственных отношений, образующих данную общественную формацию, исследование законов ее функционирования и развития».^[57]

Автором при этом, однако, учитывалось мнение С. Н. Булгакова, который писал: «Экономическое направление в истории, хотя и часто смешивается с экономическим материализмом, в действительности совершенно ему чуждо, ибо оно всецело остается в области «исторического прагматизма» и ни на какую философию истории не притязает. И именно в этом направлении, в силу его научной непредвзятости, и проводятся ценные исследования, раскрывающие действительное значение хозяйства в историческом развитии и двигающие вперед экономическую историю».[58]

Исходя из формационного подхода с учетом уточнения С. Н. Булгакова, в диссертации выделены исторические этапы, связанные, в том числе с состоянием производства, производственных и общественных отношений в советской и постсоветской России.

1943–1958 гг. были особым периодом и в экономической истории Советского Союза.  Государство, где к концу 1930-х годов, как декларировалось, социализм был построен в основном, в первые годы войны оказалось  на грани краха. Важнейшим вопросом, стоявшим перед государственным руководством,  было сохранение страны. В послевоенные годы стояли задачи возрождения народного хозяйства, установления международных связей в условиях послевоенной реальности. Поэтому государству в этих условиях было не до борьбы с религией, наоборот Церковь широко использовалась Советским государством в вопросах внешней и внутренней политики.

Антицерковные репрессии Н. С. Хрущева 1958–1964 гг. можно объяснить, в том числе и процессами научно-технической революции, возрождением и бурным ростом экономики в послевоенные годы. Вера многих людей в быстрое построение коммунизма, в условиях стремительного развития производственных и социальных отношений в стране, способствовали воплощению в жизнь волюнтаристических планов главы Советского государства по активной антицерковной компании.

Недолговечность антицерковной политики Н. С. Хрущева с этой точки зрения объяснима тем, что надежды на быстрое построение коммунистического общества не оправдались. 1964–1980-е годы – эпоха с одной стороны стабилизации производственных и общественных отношений, с другой стороны период стагнации, приведший в результате к кризису социалистической системы государственного и общест-венного устройства в Советском Союзе. В этих условиях Церковь была лишена свободы, но и массированных гонений на нее государство не предпринимало.

В 1990-е годы в России произошли формационные изменения – переход от социализма к капитализму в разных его проявлениях. Произошло изменение государственного устройства, производственных и общественных отношений. В эти годы Церковь в России получила наибольшую за последние триста лет свободу в своей деятельности, возможность активного участия в общественной жизни, плодотворного сотрудничества с государством.

Государство и Церковь в определенной степени могут пониматься как своего рода общественные институты, регулирующие важнейшие сферы многогранных общественных отношений.

Таким образом, принципы историзма и системного подхода, а также формационная теория, используемая с учетом трудов христианских философов, историков и теологов, занимавшихся проблемами государственно-церковных и общественно-церковных отношений, составили методологическую основу настоящего диссертационного исследования.

 

§ 3. Характеристика источников

 

Источниковую базу исследования составляет комплекс опубликованных и неопубликованных документов.

Можно выделить следующие виды, использованных в настоящем диссертационном исследовании источников:

1.          законодательные материалы,

2.          делопроизводственные материалы, в том числе:

·           государственных учреждений федерального уровня,

·           государственных учреждений регионального уровня,

·           церковных учреждений, в том числе:

1.)        общецерковные документы Русской Православной Церкви,

2.)        епархиальные документы,

3.)        документы местных православных религиозных организаций (монастыри, приходы, семинарии).

3.           периодическая печать,

4.          мемуары,

5.          художественная литература.

К основным законодательным источникам следует отнести Конституции СССР 1936 и 1977 годов, Конституции РСФСР 1937 и 1978 годов (последняя – с поправками 1989, 1990, 1991 и 1992 гг.),  Конституцию Российской Федерации 1993 года, законодательство о религиозных объединениях. Среди основных законов о религии необходимо выделить постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 1929 года, действовавшее с вносимыми в него изменениями до 1990 года; союзный и российский законы о свободе вероисповеданий 1990 года, российский федеральный закон «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 года. Поскольку в Конституциях религиозной проблематике уделялось очень небольшое внимание; именно эти законы и определяли место религиозных организаций в советском и российском государстве.

На сегодняшний день имеется целый ряд сборников, содержащих в себе публикации документов, регулировавших религиозную жизнь в России в рассматриваемый в настоящем исследовании период. Среди них можно выделить «Законодательство о религиозных культах. Сборник документов и материалов» (М., 1971), «Религия и закон» (М., 1996), Русская Православная Церковь и право (М., 1999) и другие, которые показывают не только официальную законодательную базу госу-дарственно-церковных отношений в советской и постсоветской России, но и содержат некоторые трактующие воплощение существовавшего советского религиозного законодательства в жизнь закрытые инструкции, позволяющие лучше понимать специфику этих отношений, влияние на состояние религиозности в советском обществе со стороны атеистического государства.

Так сборник законодательства о религиозных культах содержит основные документы, отражающие политику партии и социалистического государства по отношению к религии и Церкви и, как таковой представляет несомненный интерес при изучении рассматриваемой темы[59].

Публикации современного Российского законодательства о религии осуществляются при участии не только государственных, но и церковных специалистов[60]. В этой связи очень показателен журнал «Приход», публикующий документы, регулирующие деятельность религиозных организаций. В общественный и редакционный совет журнал входят как иерархи Русской Церкви, так церковно-общественные деятели, а официальным издателем являются издательский совет Русской Православной Церкви и Международный центр финансово-экономического развития[61]. Сборник «Религия и закон» содержит документы, регулирующие взаимоотношения Церкви и государства в 1990-е годы, но до принятия Закона «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 года, в связи с чем, также весьма интересен. В сборнике «Русская Православная Церковь и право» содержатся последние документы по церковно-государственным отношениям в России с комментариями. Он позволяет завершить рассмотрение изменений в Российском государственном законодательстве о религии вплоть до настоящего времени.

 

Делопроизводственные материалы.

1) Государственных учреждений федерального уровня. К ним следует отнести, в первую очередь, материалы Совета по делам религий при Совете Министров СССР (до 1965 года – Совет по делам Русской Православной Церкви) (фонд р-6991 Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Во многом их дополняют материалы ЦК КПСС – фонда 17 Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), в первую очередь, это касается материалов отдела агитации и пропаганды, курировавшего, в том числе и религиозные вопросы. При этом необходимо отметить, что документы фонда Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР, охватывающие период его существования (1943–1965 гг.) представляют особый интерес для настоящего исследования.

Кроме того, в Российском государственном архиве социально-политической истории прорабатывался Фонд Академии общественных наук при ЦК КПСС (фонд 606), что позволило лучше понимать особенности атеистической деятельности Советского государства, пути вовлечения в атеистическую работу преподавателей, ученых, широкой общественности.

Интерес представляют публикации сводных отчетов Совета по делам религий при СМ СССР в зарубежных[62] и отечественных[63] изданиях.

Нужно отметить и большую работу Российской академии государственной службы при Президенте РФ в публикации и систематизации источников по изучаемой проблематике, в подготовке учебных пособий и проведении конференций[64].

2) Государственных учреждений регионального уровня. В эту группу входят материалы фондов уполномоченных Совета по областям – фонд р-632 во Владимирском госархиве (ГАВО), фонд р-2953 в Ивановском (ГАИО), фонд р-2102 в Костромском (ГАКО), фонд р-3501 в Калужском (ГАКО), фонд р-2793 в Тверском (ГАТО), фонд 3004 в Центральном архиве города Москвы (ЦАГМ), фонд 7383 в Центральном архиве Московской области (ЦГАМО), фонд р-5629 в Рязанском архиве (ГАРО), фонд 985 в Смоленском (ГАСО), фонд р-3354 в Тульском (ГАТО), фонд р-1033 в Ярославском (ГАЯО).

Они охватывают многочисленные проблемы истории Русской Православной Церкви, в первую очередь, государственно-церковных отношений в 1943–1990 гг. по региону Центральной России.

Материалы этих фондов представляют большую ценность. Ведь Совет контролировал и фактически управлял всей деятельностью Московской Патриархии и ее епархий, вплоть, до конца 1980-х годов. Необходимо отметить то, что до самого конца 1980-х годов вся сколько-нибудь значимая церковная переписка не могла пройти мимо уполномоченного. Помимо него религиозные деятели не только не могли решить какие-то серьезные вопросы с исполкомом или предприятиями, но даже и такие элементарные вопросы, как, например, приобретение церковной организацией пишущей машинки, требовали его санкции. Он выдавал регистрационные справки священнослужителям, рассматривал вопросы об открытии и закрытии церквей, регистрации религиозных объединений и священнослужителей. Им велась переписка, касающаяся Церкви, как с религиозными, так и с государственными органами. Чаще всего эти письма представляют из себя либо какие-то жалобы, либо ходатайства об открытии церквей и против их закрытия, или же наоборот – письма атеистов, требующих закрыть храмы.

Для написания первого параграфа второй главы диссертации большое значение имели архивные уголовные дела, снятые с оперативного учета, архива УФСБ России по Ивановской области. С ними стало возможно ознакомиться после того, как они были рассекречены. Эти документы хорошо передают атмосферу тех лет, то давление, которое оказывалось на Церковь со стороны советских спецслужб.

Статистическими данными о количестве православных религиозных организаций в период 1990–2000 гг. обладают только территориальные управления Федеральной регистрационной службы и местные епархии. Сведениями о количестве православных священнослужителей в этот период обладают только Патриархия и епархии. Однако епархиальные документы, особенно новейшего времени, на сегодняшний день еще в основном закрыты для исследователей. Управления Федеральной регистрационной службы в разных областях также по-разному смотрят на вопрос  предоставления ученым информации о количестве зарегистрированных ими в этот период православных религиозных организаций. Например, в Управлении по Московской области такая информация вообще отсутствует. Управления по Костромской и Владимирской области отказали в предоставлении такой информации. Управления по Смоленской и Тульской областям не только предоставили запрошенную информацию, но и размещают сведения о зарегистрированных религиозных организациях на интернет-сайте Управления.[65] Все это говорит о том, что процессы предоставления информации неотлажены пока даже в органах Министерства юстиции, соответственно, исчерпывающие статистические сведения о количестве православных религиозных организаций в 1990–2000 гг. в рамках научного исследования получить не представляется возможным.

3) Документы церковных учреждений.

а) Общецерковные документы Русской Православной Церкви. Многочисленны материалы Русской Православной Церкви, важнейшие из которых опубликованы. Они отражают важнейшие процессы, происходившие во внутрицерковной жизни, в церковно-государст-венных и церковно-общественных отношениях.

 Это, в первую очередь, официальные опубликованные документы Московского Патриархата. К ним относятся деяния совещания глав и представителей автокефальных Православных Церквей, Поместных и Архиерейских Соборов, журналы заседания Священного Синода, обращения Святейшего Патриарха на Епархиальном Собрании г. Москвы.[66]

Опубликованные на страницах «Журнала Московской Патриархии», других изданий, вышедшие в виде отдельных сборников, официальные церковные документы позволяют видеть в динамике мнение руководства Русской Православной Церкви по самому широкому кругу вопросов, касающихся как внутрицерковной жизни, так и отношений Церкви с государством и обществом. В них содержатся данные о состоянии Церкви. На Поместных и Архиерейских Соборах обсуждаются и принимаются решения по принципиальным «богословским, каноническим богослужебным и пастырским вопросам, касающихся как внутренней, так внешней деятельности Церкви; канонизации святых и утверждению богослужебных чинопоследований»[67].

Причём необходимо отметить, что на сегодняшний день в Русской Православной Церкви, согласно уставу о её управлении, существуют два вида Соборов: Поместный и Архиерейский.

В годы Советской власти, Поместные Соборы прошли в 1945, 1971, 1988 и 1990 годах. В настоящее же время все принципиальные вопросы церковной жизни решаются Архиерейскими Соборами (1994, 1997, 2000 годы), которые, как это и следует из церковной традиции, фактически объединили в себе функции Поместных и Архиерейских Соборов (в том виде в каком они прописаны в Уставе об управлении Русской Православной Церковью).

Священный Синод, возглавляемый Патриархом, осуществляет в Церкви центральную внутрицерковную законодательную, исполнительную и судебную власть между Соборами. Поэтому в его решениях отображены практически все значимые моменты текущей церковной жизни.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своём ежегодном обращении на Епархиальном Собрании г. Москвы даёт общую характеристику состояния церковной жизни за год.

Нужно отметить  и такой важнейший для рассматриваемой темы документ, как «Основы Социальной Концепции Русской Православной Церкви» принятый Архиерейским Собором 2000 года.

По характеристике авторов документа, он «излагает базовые положения церковного учения по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду  современных общественно значимых проблем. Документ также отражает официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом. Помимо этого, он устанавливает ряд руководящих принципов, применяемых в данной области епископатом, клиром и мирянами.

Характер документа определятся его обращённостью к нуждам полноты Русской Православной Церкви в течение продолжительного исторического периода на канонической территории Московского Патриархата и за пределами таковой»[68].

Статистические сведения расположены в основном  в ежегодном выступлении Патриарха Московского и всея Руси на Епархиальном Собрании города Москвы, в его выступлениях на Поместных и Архиерейских Соборах. Это данные о количестве храмов, монастырей, духовных учебных заведений, священнослужителей, о финансовом положении религиозных организаций. Имеющиеся данные очень разрозненны, имеются не по всем регионам Центральной России.

Обширная информация о положении Русской Православной Церкви к 1943 году имеется в большом документальном собрании, опубликованным Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом города Москвы «Акты Святейшего Патриарха Тихона Московского и всея Руси. Позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве церковной власти. 1917–1943. Сборник в 2-х частях./ составитель М.Е. Губонин.» (М., 1994). Эти документы позволяют исследователю лучше понимать психологию духовенства и мирян, сформировавшуюся к 1943 году в ходе десятилетий репрессий, а, соответственно, правильно понимать и происходящие в послевоенные годы во внутрицерковной жизни процессы.[69]

б) Епархиальные документы. Большой интерес для исследования процессов внутрицерковной жизни представляют архивы епархиальных управлений. Нужно отметить, что это закрытые документы. В силу объективных причин знакомство с ними затруднено для исследователя. Между тем в них сосредоточены переписка епархий с Патриархией, дела, отражающие положение монастырей и храмов, личные дела священнослужителей, переписка с органами государственной и муниципальной власти, предприятиями и организациями. Автору удалось ознакомиться достаточно подробно с материалами текущего архива Ивановского епархиального управления в период 1998–2006 гг. Особенно необходимо выделить использование в настоящей работе материалов личных дел священнослужителей. Это закрытые документы и знакомство с большим количеством таких дел позволило усилить понимание сути многих процессов внутрицерковной жизни.

 Единственным в регионе систематизированным и сравнительно доступным для исследователя церковным архивом является архивный отдел Тверской епархиальной научной библиотеки. Все документы в ней систематизированы в соответствии с общими архивными требованиями (описи, дел, листы). Фактически это на сегодняшний день образцовый епархиальный архив. Как и в других архивах епархиальных управлений в нем имеются документы за весь изучаемый период, что имело большое значение при подготовке работы.

К сожалению, в силу закрытости данной информации, в ходе проведения данного исследования удалось подробно изучить лишь материалы текущего архива Ивановского епархиального управления, а также использовать Тверские епархиальные документы, уже обработанные в научном плане Тверской епархиальной научной библиотекой. Это помогло более четко обозначить в диссертации проблемы, стоявшие во внутрицерковной жизни в Центральной России в изучаемый период

в.) Архивы местных православных религиозных организаций  Собрания документов религиозных объединений в составе епархии, таких, как Свято-Успенский мужской монастырь г. Иваново, Свято–Введенский женский монастырь г. Иваново, Ивановское Духовное училище, Свято-Алексеевская Иваново-Вознесенская Православная Духовная семинария располагают сравнительно небольшим количеством документов, но тоже могут представлять определенный интерес в качестве дополнительного фактического материала к документам Ивановского епархиального управления.

Сборник делопроизводственных документов, как местных, так и региональных, как государственных, так и церковных, опубликован Г. Штриккером. Его сборник «Русская Православная Церковь в советское время (1917–1991)» – интересный свод опубликованных документов по рассматриваемой теме[70].

Интересные и достаточно подробные материалы дала периодическая печать, как вид источников по изучаемым в диссертации проблемам.

Различные публикации в центральной и местной прессе  показывают историю Русской Православной Церкви по разным направлениям. Сюда можно отнести публикации в газетах «Известия», «Правда», журнал «Известия ЦК КПСС», где приводились сведения о взаимодействии с Церковью высшего советского партийного и государственного руководства. В региональных газетах, таких как, например, « Ивановская газета», «Рабочий край» (Иваново), «Губернский дом» (Кострома) и др. приводятся сведения о взаимодействии Церкви с государством и обществом на региональном уровне.

Официальные советские печатные издания часто писали о Церкви настороженно, с позиций атеизма. Но в 1990-е годы ситуация изменилась и можно было встретить много доброжелательных по отношению к Церкви публикаций. Однако конфликты между Церковью и светской печатью оставались и в 1990-е годы, что отражалось на страницах некоторых изданий. Правда, конфликт носил, как правило, не мировоззренческий, а скорее «бытовой» характер. У Церкви усиленно выискивались « темные пятна».

Церковную периодику также можно разделить на центральную и областную (епархиальную). В центральных изданиях Русской Православной Церкви – «Журнале Московской Патриархии», газете «Московский церковный вестник», содержится много важной информации по Церкви в целом, но достаточно мало материалов по епархиям. Для изучения же регионального аспекта проблемы большой интерес представляют епархиальные, монастырские и приходские издания, такие газеты как: «Московские епархиальные ведомости», «Ивановский епархиальный вестник», «Костромские епархиальные ведомости», «Журнал Ивановской епархии», «Владимирская епархия. Информационный бюллетень», «Православный Суздаль», «Слово утешения» (Иваново), «Православная газета для простых людей» (Владимир), «Яко с нами Бог» (Иваново), «Глагол» (Коломна), Дмитровский вестник (Дмитров), «Угрешские вести» (Дзержинск), «Тульские епархиальные ведомости» (Тула),  «Благовест» (Кострома) и  др.

В этих изданиях не только отражаются конкретные события текущей епархиальной жизни, но и во многих публикуются экскурсы в историю епархии, публикуются биографии архиереев и других церковных деятелей данной епархии. Несмотря на то, что епархиальная пресса появилась лишь в 1990-е годы, в ряде случаев она может служить источником и для изучения 70–80-х годов.

В связи с развитием новых информационных технологий все большую актуальность для проведения исторических и иных исследований приобретают материалы, размещенные в сети «Интернет». Наиболее объемно в сети «Интернет» материалы по истории Русской Православной Церкви представлены на сайте «Библиотека Якова Кротова», сайте ЦНЦ «Православная энциклопедия» («Седмица»), а также на сайте управления делами Московской Патриархии («Patriarchia»).

Впрочем, необходимо отметить, что по проблеме настоящего исследования материалы «Интернета» в основном дублируют существующие на бумажных носителях. Что касается новостей церковной жизни, то они стали активно размещаться в электронных изданиях уже в 21 веке, а до 2000 года их размещение носило локальный характер. Несмотря на это, публикации электронных изданий также были частично использованы в диссертации.

Далее в диссертации были использованы мемуары.[71] Они ярко, хотя порой и субъективно рисуют процессы, происходившие во внутрицерковной жизни, развитие отношений Церкви с советским государством и обществом. Авторы воспоминаний в своих книгах, статьях, дневниках дают свои эмоциональные оценки событий, очевидцами которых им довелось быть. В 1990-е годы и в начале ХХI века стала возможной публикация этих интереснейших документов.

1960–1970-е годы хорошо анализируются в воспоминаниях архиепископа Василия (Кривошеина), священника Димитрия Дудко, митрополита Иоанна (Снычева), и других[72]. Как правило, каждый автор анализирует отдельный, наиболее значимый для него период и связанные с ним впечатления.

Например, архиепископ Василий (Кривошеин) дает свои характеристики многим видным деятелям Русской Православной Церкви ХХ века, рассказывает свои впечатления – архиерея, проходящего служение за рубежом, от советской действительности. На священника Димитрия Дудко огромное впечатление произвели его арест и последовавшее выступление на телевидении. В своих записях он обосновывает сотрудничество с КГБ и официальные заявления необходимостью вернуться к семье и пастве. Однако чувствуется, что сам он себя не вполне убеждает. Он признает, что «проявил слабость, оказался немощным, и за это его многие ненавидят, отступились от него. И здесь неподдельный вопль исторгается из души человека, который еще вера призывал к смелости, обличал слабость: да, я слаб, не оправдал ваших надежд, но за что вы, которых я, понимая немощь людскую, прощал, почему же вы, как христиане, не можете простить меня?!»[73].

Отдельный вид источников – художественная литература, посвященная религиозной проблематике. Формируя у читателя определенное эмоциональное отношение к поднятой проблематике, она тем самым играет существенную роль в формировании общественного отношения к религиозным вопросам. Причем если в Советский период издавалась исключительно атеистическая художественная литература,[74] то в постсоветской России появляется много книг, написанных о верующих людях с православных позиций.[75]

Использование данной литературы в исследовании помогает лучше понимать процессы, происходившие в церковно-общественных отношениях. Начинают публиковаться и православные художественные произведения, созданные русскими авторами в годы советской власти – тайно или в эмиграции[76].

Необходимо отметить, что в художественных произведениях, как в зеркале отражались происходившие в государстве и обществе процессы. Однако позиция автора зависела от того « по какую сторону»  от Церкви он находился. Причем и в советской России  тайно писались апологетические по отношению к Церкви романы и рассказы; и в постоветской России существует антицерковная художественная литература. Поэтому к данному источнику следует относиться очень осторожно в плане его достоверности, используя лишь в контексте других данных. 

Указанные виды источников, особенно архивные материалы, позволяют вместе с литературой изучить проблему истории Русской Православной Церкви в период 1943–2000 гг. по тем проблемам, которые намечены в задачах диссертации. Использование государственных центральных и региональных архивов, привлечение материалов церковных и ведомственных архивов позволило привлечь новые материалы, некоторые из которых вводятся в научный оборот впервые.

Вышеперечисленные источники и литература позволяют рассмотреть тему диссертации достаточно полно.

 

II ГЛАВА

ОТНОШЕНИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА

И РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1943-1958 гг.

 

 

§1. Положение Русской Православной Церкви в России к 1943 году

 

Священный Синод первоначально поддержал отречение императора Николая Второго и образование Временного правительства, созданного Временным комитетом Государственной Думы с согласия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Имеющее столь небольшой уровень легитимности правительство, провозгласив всевозможные политические и гражданские свободы, ужесточило давление на Православную Церковь. Отнимая у нее те права и привилегии, которыми она пользовалась в Российской империи, Временное правительство желало контролировать церковную жизнь так же жестко, как императорская власть. Оно грубо вмешивалось в кадровую политику Церкви, изъяло из ее ведения сеть церковно-приходских школ.

Февральская революция 1917 года изменила положение Православной Церкви в России. Революционные настроения широко распространились и в среде духовенства, создавая почву для масштабного обновленческого движения. В то же время, в этих тяжелейших исторических условиях, Православная Церковь в России смогла осуществить проведение Поместного Собора 1917–1918 гг. и выборы Патриарха, которым был избран митрополит Московский Тихон (Беллавин).

Еще более тяжелым и трагическим положение Церкви стало после Октябрьской революции 1917 года. С первых ее дней  стал завязываться трагический конфликт Русской Православной Церкви с новой властью. Свою борьбу за власть и уничтожение старого строя большевики соединили с борьбой против Русской Православной Церкви, так как она отождествлялась ими со старой Царской Россией.

Конфликт обуславливали не только идеологические причины – воинствующе атеистическое мировоззрение многих из вождей революции (в первую очередь, Л. Д. Троцкого). Имелись и причины политического характера. Они заключались в том, что значительная часть духовенства не считала лидеров Октябрьской революции законной властью, надеялась на проведение легитимного Учредительного собрания. В большевиках видели государственных преступников, захвативших власть на недолгое время путем военного переворота, и относились к ним соответственно.

Поэтому, в разгар революционной борьбы и гражданской войны, такую позицию представителей Церкви, наиболее агрессивно по отношению к ней настроенным революционерам, несложно было проецировать на всю РПЦ. Это как бы оправдывало ведение антицерковной борьбы не только идеологическими методами и путем создания своего  законодательства о религии, но и путем прямых репрессий и карательных операций. Особенно ярко это проявилось уже после гражданской войны, в массовых репрессиях в ходе изъятия церковных ценностей.

Однако Церковь не сдавалась, делались попытки активизации церковной деятельности за счет открытия новых епархий.

Первые попытки Советского Правительства уничтожить Русскую Православную Церковь с помощью одной грубой силы оказались неудачными. В наступлении на Русскую Православную Церковь, особенно на Патриарха Тихона, большевики прибегли к помощи обновленческого раскола. С помощью административной поддержки Советской власти, в том числе репрессивной по отношению к их противникам,  обновленцы начали быстро распространяться по стране. Свою борьбу они направляли, в первую очередь, против архиереев и монашествующих; пытались и в церковной жизни провести революционные преобразования.

Часть духовенства, не разделявшая реформаторских устремлений обновленчества, но напуганная кровавым террором признала раскольническое обновленческое Высшее Церковное Управление; одни по малодушию и в страхе за собственную жизнь, другие в тревоге за Церковь.

Но и обновленцы не долго пользовались покровительством со стороны советской власти. Со временем предоставленные им храмы стали пустеть, в немногочисленных же приходах Православной Церкви собиралось все больше верующих. Своими интригами обновленцы способствовали аресту Патриарха Тихона в мае 1922 года. Когда ему стало ясно, что Церкви придется долго сосуществовать с советской властью и что обновленческий раскол в союзе с государством представляет угрозу для традиционного православия, он начал искать, исходя из принципа политической лояльности соответствующую гражданскую позицию Церкви во враждебном к религии государстве, стараясь придать ей новозаветную основу. Он сделал официальное заявление, в котором сказал, что раскаивается в своей антисоветской деятельности, решительно отмежевывается как от зарубежной, так и от внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции[77].

Продемонстрированная в «раскаянии» Патриарха Тихона лояльность по отношению к советскому государству отвела от Церкви самую страшную угрозу и позволила со временем преодолеть обновленческий раскол, представителям которого с середины 20-х годов даже большевики отказали в поддержке.

У обновленцев один за другим стали отбирать пустующие храмы, но православным их не возвращали, а уничтожали или же использовали в хозяйственных целях.

Нужно отметить, что закрытие храмов зачастую происходило следующим образом. Обновленцы захватывали церкви, но содержать их не могли. Накапливали большую задолженность, а затем церковь сдавали государству и в то же время подавали заявление на другую церковь. Так было с закрытием Преображенской и Троицкой церкви в г. Шуе и с общиной в г. Середе[78].

А в 1937 году гонениям со стороны государственной власти подверглись и обновленцы. В Ивановской области причиной для гонений были обвинения в контрреволюции[79].

В деле НКВД говорится  о попытке создания на территории Советского Союза, так называемой «автокефальной» церковной организации, которая имела бы непосредственную связь с заграницей через восточных патриархов. Влившись филиалом в иностранную церковь «антисоветские элементы» имели бы сильную защиту и покровительство заграничных церковных организаций. По этому делу был расстрелян архиепископ Александр Адвентов[80].

В январе 1938 года в г. Иваново было возбуждено дело против нелегальной контрреволюционной организации церковников, так называемой «Автокефальной черной церкви».

К отягчающим обстоятельствам НКВД относило то, что вся эта деятельность проводилась под прикрытием обновленчества и показаний лояльности Советскому Правительству[81].

Годы Великой Отечественной войны стали временем ликвидации обновленческого раскола. Весной 1943 года началось все нарастающее стихийное возвращение обновленческих приходов в Патриаршую Церковь, однако, окончательный перелом произошел в конце года. Решающими факторами здесь явились избрание митрополита Сергия Патриархом и прием И.В. Сталиным церковного руководства, удовлетворение предложений и пожеланий последнего. Теперь обновленчество утрачивало свою юридическую сущность и в глазах Правительства[82].

Еще до открытых на них гонений многие из обновленческих иерархов и священнослужителей стали приносить покаяние и возвращаться в Православную Церковь. Священник Евфимий Преображенский при возвращении из обновленчества приносил покаяние, во время которого, при скоплении до 500 человек, на заданные вопросы о причинах перехода в свое время в обновленчество заявил о том, что он в обновленцы перешел под давлением органов советской власти для того, чтобы самому не подвергаться преследованиям, а также защитить от них своих детей. С подобными заявлениями выступали и другие[83]. Митрополит Павел (Гальковский), управляющий Ивановской епархией в 1929–1936 годах, принял публичное покаяние от священников-обновленцев Димитрия Невского, Владимира Вознесенского, Николая Свирелина, Ефимия Преображенского и других[84]. Через покаяние вернулся в православие из обновленчества епископ Михаил (Постников), управляющий епархией в 1947 году[85].

Всего, по некоторым сведениям, принесли покаяние 25 обновленческих архиереев старого – до 1923 года поставления (т. е. рукоположенные не обновленцами) и 13 архиереев нового поставления. Таким образом, в 1946 году остатки обновленчества практически прекратили свое существование[86].

Ликвидация обновленческого движения сопровождалась давлением на него государственных органов. Советское руководство, прежде всего из прагматических соображений, осенью 1943 года сделало окончательный выбор в пользу Московской Патриархии. Его диктовала Сталину политическая ситуация в СССР и за рубежом. Кроме того, Патриаршая Церковь была кровно заинтересована в ликвидации расколов. К середине 1940 годов обновленчество практически исчезло[87].

После смерти Патриарха Тихона правительство не допустило выборов нового Патриарха. В дискуссии о преемственности в иерархических структурах шла речь, как о каноничности кандидатов, так и об их позиции по отношению к государству. Наконец Митрополит Сергий (Страгородский) взял верх над своими внутрицерковными противниками, которые отвергали все попытки устроения Церкви в советском государстве, как губительные для души, как служение антихристу, как готовность к компромиссу. Митрополит Сергий, как и Патриарх Тихон, не желавший «отойти ни на йоту от настоящей веры», был, однако, достаточно реалистичен, чтобы не искать место Церкви в катакомбах, а нести тяготы подсоветской жизни вместе со всем многострадальным народом. Декларация митрополита Сергия от 27.09.1927 до самого 1990 года определяла отношение Русской Православной Церкви к государству[88].

В частности, в декларации говорится: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наша радость и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому[89], сознается нами как удар, направленный на нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг – быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил нас апостол» (Рим. 13, 5)[90].

Митрополитом Сергием были найдены пути шаткого, но компромисса с Советской властью. В обмен на полную политическую лояльность, Церковь получила возможность создания Патриаршего Синода, начать долгую и трудную работу по воссозданию на законных (в рамках Советского государства) основаниях всей своей церковно-административной структуры.

15 мая 1932 года было опубликовано правительственное Постановление, объявлявшее в стране «безбожную пятилетку». Еще в 1925 году возникла всесоюзная организация «Союз безбожников» (с 1929 года – «Союз воинствующих безбожников»), имевший целый ряд отделений на местах, они вели активную антирелигиозную агитацию.

Началось массовое закрытие церквей. Епархий, как административных единиц к 1939 году уже почти не существовало, и отдельные приходы поддерживали нерегулярную связь с Патриархией[91]. К 1939 году во всей России осталось лишь около ста соборных и приходских действующих храмов.[92] Закрытие храмов продолжалось вплоть до самой Великой Отечественной войны.

Постепенное снижение масштабов репрессий в этот период, не означало их прекращения. Так, в 1939 году количество арестованных по церковным делам священнослужителей и мирян упала по сравнению с 1937–1938 гг. в десятки раз, однако все же составило 1500 человек (из них 900 расстреляно). В 1940 году их было соответственно 5100 и 1100, в 1941 г. – 4000 и 1900, в 1943 – 1000 и 500.[93]  

Нужно остановиться и на советском законодательстве в отношении Церкви, которое сформировалось к 1929 году и с незначительными изменениями сохранялось до 1990 года. 20 января 1918 года был принят, а 23 января опубликован декрет СНК, вошедший в историю под названием «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». В декрете провозглашалось запрещение религиозным обществам владеть собственностью, лишение их прав юридического лица и национализация церковного имущества[94]. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление «О религиозных объединениях», по которому вся жизнь последних ставилась под контроль государства[95]. Священнослужители исключались из состава «двадцаток», религиозным объединениям запрещалась благотворительная деятельность, частное обучение детей религии, дозволенное Декретом 1918 года об отделении Церкви от государства, интерпретировалось в предельно суженом объеме лишь, как право родителей обучать религии своих детей[96]. И по этому репрессивному закону, по которому «служители культа» были лишены даже избирательных прав, Церкви пришлось жить многие десятилетия, причем были мнения, что и он слишком мягок[97].

Советское государство ни в коей мере не собиралось считаться с внутренними установлениями, иерархией каких бы то ни было религий, и Православия в том числе. Церковь была поставлена в условия полулегального существования.

Согласно с постановлением народного комиссариата юстиции и внутренних дел от 19 июня 1923 года «ни одна религиозная организация не имеет права вмешиваться, как власть имущая, в деятельность какой-либо другой религиозной организации против ее воли… ибо отдача в ее пользование храма или молельни местным исполнительным комитетом происходит не в пользу какой либо церковной иерархии, а лично тем гражданам, которые подпишут договор с исполнительным комитетом»[98].

Тем самым государство подрывало основу для деятельности Русской Православной Церкви, основой которой является иерархичность. Исходя из смысла этого постановления, каждый приход оказывался «самоуправляемым», его актив, следуя букве советского права, вполне мог игнорировать распоряжения епископа.

Русская Православная Церковь – единая организация, с единой иерархией и ей естественно было обладать в целом единым имуществом. После октябрьской революции все церковное имущество было национализировано, право же бесплатного пользования церковными и молитвенными зданиями было предоставлено исключительно группам верующих или религиозным обществам, причем, всякого рода центральные организации (всероссийские, епархиальные и т. д.), а также съезды религиозных обществ и избираемые ими исполнительные органы, не могли: 1) обладать культовым имуществом или получить его по договору; 2) заключать какие бы то ни было имущественные договоры и сделки; 3) устанавливать принудительные сборы[99].  Таким образом, вся высшая церковная иерархия практически оказывалась лишенной источников существования, так как не только все имущество было у нее отнято, но и появились законодательные препятствия к получению обязательных взносов от приходов.

Согласно Постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года религиозные общества и группы верующих были лишены прав на статус юридического лица. Каждое религиозное общество или группа верующих могли пользоваться только одним молитвенным помещением. Число учредителей религиозного общества должно было составлять не менее 20 человек[100]. Духовенство было лишено избирательных прав.

Конституция СССР 1936 года, провозглашавшая равноправие граждан и свободу совести, тем не менее, предоставляла лишь право на «свободу отправления религиозных культов и свободу антирелигиозной пропаганды»[101].

Таким образом, неравноправие верующих и атеистов было закреплено конституционно. Безбожники имели все возможности для активной деятельности, а религиозным объединениям воспрещалось: «1) создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей; 2) оказывать материальную поддержку своим членам; 3) организовывать как специально детские, юношеские, женские молитвенные и другие собрания, так и общие библейские, литературные, рукодельческие, трудовые, по обучению религии и т. п. собрания, группы, кружки, отделы, а также устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь»[102]. Существовал и еще целый ряд запретов.

К 1941 году церковная инфраструктура на территории России была практически полностью уничтожена. В то же время перепись 1937 года, в которую был включен вопрос и о религиозных убеждениях, обнаружила, что 2/3 сельского населения, составлявшего тогда большинство, и 1/3 городского населения продолжают считать себя верующими.[103]

Потепление в церковно-государственных отношениях наступило в годы войны. Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года, в день всех святых, в земле Российской просиявших. Начавшаяся война не только не обострила отношения противоречия между Русской Православной Церковью и государством, но напротив подтолкнула Церковь подчинить свою деятельность патриотическому долгу – защите Отечества.

В первый же день войны к народу обратился Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий.

В своем послании митрополит Сергий писал: «Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину…. Не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьею помощью и на сей раз, он развеет в прах фашистскую вражескую силу… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она своего народа и теперь…. Положим же души своя вместе с нашей паствой… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу»[104].

Затем последовали послания с аналогичным содержанием. Митрополит Сергий выступил с поддержкой партизанского движения и резко осудил епископов, оказавшихся на оккупированной фашистами территории, приветствовавших и благословлявших гитлеровскую армию[105]. С аналогичными обращениями выступили и другие православные иерархи.

Митрополит Сергий, митрополит Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич) выпустили за время войны около 30 патриотических обращений к духовенству и верующим, размножавшихся в большом количестве и приурочивавшихся к тому или иному событию или празднику[106].

Проявления патриотической деятельности Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны многообразны. Архиереи и священники не только словом поддерживали народ, но многие из них участвовали в войне в рядах действующей армии.

С конца 1943 года призыва священнослужителей в действующую армию не производилось; воевавшие же, как правило, с фронта возвращались к приходскому служению, что было связано с той высокой оценкой, которую советское правительство дало патриотической деятельности Русской Церкви в годы Великой Отечественной войны.

Нужно отметить также, что священно – церковнослужители и иные церковные работники проходили воинское служение весьма усердно.

Верующими были и многие из советских представителей комсостава. Доподлинно известно, что начальник Генштаба – маршал А.М. Василевский был сыном Кинешемского церковнослужителя. Верующим был маршал Л.А. Говоров, после Сталинградской битвы стал посещать православные храмы маршал В.Н. Чуйков; верующим был также маршал Ф.И. Толбухин (брат его, протоиерей, служил все годы блокады в Ленинграде) Начальник Генштаба В.Н. Шапошников носил финифтевый образ святителя и чудотворца Николая. О Г.К. Жукове известно, что он во всё время войны имел при себе образок святого Георгия Победоносца, которым благословила его мать[107].

С первых же дней войны верующие единодушно откликнулись на обращение митрополита Сергия «трудом и пожертвованиями способствовать нашим доблестным защитникам». Все без исключения приходы начали широкий сбор денежных пожертвований и ценных предметов на нужды страны. Так, в течение нескольких месяцев, верующие одного только Троицкого храма в Горьком, внесли в фонд обороны более миллиона рублей[108].

Катастрофический для СССР ход боевых действий в начале войны заставил Сталина мобилизовать для обороны все национальные резервы, в том числе и Русскую Православную Церковь в качестве народной моральной силы, а также Грузинскую Православную Церковь, баптистов и евангельских христиан, мусульман. Сразу для богослужения открылись храмы, священнослужители, включая епископов, были выпущены из лагерей, а антирелигиозная деятельность приостановлена[109]. Находившиеся в действующей армии священнослужители демобилизовываются при согласии вернуться к церковной службе. В сентябре 1941 года были закрыты антирелигиозные издания, распущен «Союз воинствующих безбожников»[110].

Даже западные исследователи подтверждают, что в годы Великой Отечественной войны повсеместно отмечалось религиозное возрождение в России,[111] а, собственно, информация о якобы существовавшем религиозном возрождении только на оккупированных территориях – миф нацистской пропаганды. 

Русская Православная Церковь оказала Родине и большую материальную помощь. 30 декабря 1942 года митрополит Сергий обратился к архипастырям, пастырям, приходским общинам с призывом соорудить на пожертвования танковую колонну имени Димитрия Донского. Вся Церковь откликнулась на это благословение. В сроки было собрано свыше 8 миллионов рублей, большое количество золотых и серебряных предметов[112]. В советских документах можно встретить самые разные суммарные цифры патриотических взносов Русской Церкви в годы войны – от 50 миллионов до 10 миллиардов рублей. Но, если первая сумма явно занижена, то вторая представляется завышенной. По подсчетам Московской Патриархии, к лету 1945 года было собрано более 300 миллионов рублей, не считая драгоценностей, вещей и продуктов. Представляется, что общая сумма была больше как минимум на несколько десятков миллионов рублей, так как далеко не везде был организован четкий учет взносов[113].

Кульминацией этого процесса, который можно охарактеризовать, как сближение государства и Церкви в «патриотическом единении», был прием Сталиным 04.09.1943 года Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и митрополитов Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича)[114]. На этой встрече Сталин официально согласился на созыв Архиерейского Собора и проведение выборов Патриарха.

 8 сентября 1943 года в Москве состоялся Собор епископов Православной Церкви, созванный для избрания Патриарха Московского и всея Руси и образования при Патриархе Священного Синода, который единодушно избрал митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси[115].

В большом количестве открывались храмы, священники возвращались из лагерей, снова стал выходить «Журнал Московской Патриархии»[116].

Во время войны позиции Церкви в обществе укреплялись. Этому способствовал ряд факторов. Вот некоторые из них. Фактор первый: тяготы войны, несущие массовые страдания. Трудности военного времени, потери родных и близких, беды и лишения вернули в Церковь часть тех людей, которые покинули ее в предвоенные годы.

Руководство страны во главе со Сталиным вынуждено было считаться с той ролью, которую играет духовенство среди верующих. Нельзя было не учитывать и международный фактор. В антигитлеровской коалиции имелись влиятельные силы, которые следили за положением Церкви в нашей стране. Все эти обстоятельства заставили И.В. Сталина внести существенные изменения в отношения государства и Церкви. Сталин с помощью религиозного вопроса пытался поднять свой престиж  перед международной общественностью, укрепить антигитлеровскую коалицию, где были глубоко религиозные традиции[117].

Великая Отечественная война дала Русской Православной Церкви возможность показать всему миру свою ярко выраженную патриотическую позицию, то, что любовь к Родине для нее сильнее обид и ненависти, вызванных годами жесточайших гонений на религию. Проявление патриотического служения Русской Православной Церкви были многообразны: морально-нравственная поддержка населения страны (через послания, обращения, проповеди), сбор денежных средств, драгоценностей, медикаментов, одежды, продуктов в фонд обороны, большое количество священнослужителей проходило во время войны службу в действующей армии, участвовало в партизанском движении и т. д. Все это способствовало потеплению церковно-государственных отношений.

Давая общую характеристику положению Русской Православной Церкви к 1943 году, необходимо обозначить то, что:

1) революционные преобразования 1917 года не принесли Церкви свободы от государственной опеки; она попадает в еще большую от государства зависимость. При этом антирелигиозные репрессии, начавшиеся в 20-е годы, а в какой-то степени даже раньше, то усиливались, то, спадая, продолжались вплоть до начала 40-х годов. Происходило массовое закрытие храмов. Епархии центра России в полной мере разделили судьбу всей Русской Православной Церкви. К 1943 году церковная инфраструктура в России была в основном разрушена;

2) в этот период формируется советское законодательство о религии, которое с небольшими изменениями продолжало действовать вплоть до 1990 года. Оно не учитывало внутрицерковных установлений, законодательно закрепляло неравноправие верующих и атеистов, лишало Церковь возможности не только участия в рассмотрении государством вопросов, касающихся непосредственно церковных проблем, но практически исключало для Церкви все пути влияния на общество;

3) казалось бы, Церковь имеет все основания для того, чтобы ненавидеть Советский Союз. Но, как только началась Великая Отечественная война,  первым обращается к народу Предстоятель Русской Православной Церкви с призывом не жалеть сил на защиту Родины. Подвиг иерархов, священнослужителей и рядовых верующих в годы Великой Отечественной войны, не смогло не оценить даже безбожное Советское Правительство;

4) часть духовенства и рядовых верующих придерживались принципов, изложенных в «Декларации» Митрополита Сергия, другая же часть считала, что компромиссов с безбожной властью быть не может и место Церкви в катакомбах. Но все же явные кровавые гонения Русская Православная Церковь пережила. Она сохранила свою иерархическую структуру, внутренне единство, определенное количество монастырей и храмов, иерархов и духовенства.

 

§ 2. Церковно-государственные отношения в 1943-1958 гг.,

их динамика, общая характеристика

 

1943–1958 гг. были временем, когда гонения на Русскую Православную Церковь со стороны советского государства были в основном прекращены. Открывались вновь поруганные храмы, из мест лишения свободы, из действующей армии к местам церковного служения возвращались священнослужители. Уже к началу Великой Отечественной войны Русская Православная Церковь, несмотря на все попытки атеистического государства ее уничтожить или хотя бы разъединить, осознала себя единым целым.[118] Тем более укрепила это ощущение церковного единства прошедшая за годы Великой Отечественной войны перемена в церковно-государственных отношениях. После 1943 года Церковь стала играть и роль лица Советской России перед лицом мирового сообщества в религиозном вопросе, что стало особенно важным в послевоенной ситуации.[119]Даже создание Совета по делам Русской Православной Церкви было позитивным шагом, так как через него Церковь получила возможность более-менее полноценного диалога с государством. Однако вряд ли правомочно охарактеризовать 1943–1945 гг. как время «церковного расцвета» в России. Хотя вынашивались даже планы проведения в Москве «Вселенского» Собора Православной Церкви, государство финансировало зарубежную деятельность Московской Патриархии, получившей возможность открыть духовные учебные заведения, начать издательскую деятельность. Хотя Советским правительством финансировались в определенном объёме древние Православные Патриархаты.

Но в то же время не изменилось отношения к Церкви со стороны государства в принципе; предпринимались попытки новых гонений на неё как при жизни Сталина, так, и особенно, после его смерти.

Даже в самый благоприятный период для Московской Патриархии – 1944–1946 гг. – количество смертных казней по церковным делам составляло ежегодно более 100. Эти акции являлись важной составляющей сталинского механизма контроля и устрашения. Масштабы репрессий священнослужителей заметно выросли в конце 1940-х – начале 1950-х годов.[120]

Кроме того, изменение курса не повлекло послаблений налогового бремени. Согласно статье 19 Указа Президиума Верховного Совета СССР «О подоходном налоге с населения» от 30 апреля 1943 года, священники облагались налогом на уровне частных предпринимателей. Максимальный налог составлял 81 % при доходе свыше 7000 рублей в год. Предусмотренная тем же Указом ставка обложения советских служащих налогом составляла 13 %. В 1946 году были переведены на налогообложение, предусмотренное для рабочих и служащих, епископы, сотрудники епархиальных управлений, певчие, преподаватели духовных учебных заведений. На приходское духовенство льгота не распространялась.

В послевоенное десятилетие доходы сельских священников находились в пределах от 500 до 2000 рублей в месяц и облагались налогом от 16 до 40 %. В крупных городах они составляли 5-10 тысяч рублей в месяц и облагались налогом 65 %. Подоходный налог епископата колебался в размере от 30 до 50 %. Освобожден от налогов был только Патриарх. Высокие ставки налогообложения способствовали повсеместной практике укрывательства доходов, в результате чего некоторые священники имели по несколько домов, автомобили. В то же время священники, показывавшие реальные доходы продолжали находиться в тяжелом материальном положении.[121]

В 1943 году митрополит Сергий (Страгородский) был избран Патриархом созванным в чрезвычайной спешке Архиерейским Собором. Возобновил свою работу Священный Синод. В 1945 году прошел Поместный Собор, избравший Патриархом митрополита Алексия (Симанского) вместо умершего Патриарха Сергия. На Соборе был принят весьма важный для того времени документ «Положение об управлении Русской Православной Церковью». Он превращал Церковь пусть в контролируемую, но централизованную организацию, что, после регистрации документа в Министерстве Юстиции, придавало ему характер законного в глазах Советского государства, хотя и входившего в противоречие с основным законодательством о религии, запрещавшего наличие централизованного управления в религиозных организациях.

Созданный в октябре 1943 года Совет по делам РПЦ при СНК СССР был призван осуществлять связь между Правительством СССР и Патриархом, контролировать деятельность местных епархий, информировать Правительство о нуждах Церкви, готовить проекты государственных законодательных актов по церковным делам.

Характерно, что возглавил Совет полковник госбезопасности Г.Г. Карпов, выпускник духовной семинарии, который с 1940 года возглавлял 3-й отдел 5 управления НКГБ, осуществлявший различные антицерковные акции. Заместителем председателя стал также полковник госбезопасности К.А. Зайцев. В беседе с Карповым 13 октября 1943 года В. М. Молотов указал ему и уполномоченных Совета подобрать «из чекистов». Характерно, что Карпов некоторое время совмещал свою новую деятельность с исполнением прежних обязанностей начальника 3 отдела. Вышел в отставку позднее в звании генерал-майора. На его соответствующий вопрос Молотов ответил: «Если Ваше должностное положение в НКГБ не публикуется в газетах и не придано официальной гласности, то я считаю возможным совмещение». Совет по делам РПЦ находился под полной опекой органов госбезопасности  вплоть до середины 1950-х годов.[122]

Решение ключевых вопросов государственной  политики в религиозной сфере И. В. Сталин оставил за собой. Менее важными проблемами в Правительстве занимались Молотов, а с 1946 года Ворошилов, в ЦК ВКП (б) – поочередно Маленков и Жданов. Самостоятельная роль руководимого Карповым Совета на первых порах не была слишком значительной. Конечно, самостоятельность Патриархии была сильно ограниченной, но все же в тот период она касалась и комплектования кадров духовенства.[123]

В конце 1943–1944 гг. Советское Правительство приняло более 10 постановлений, касающихся условий и порядка функционирования религиозных организаций, льгот духовенства, прав и обязанностей государственных органов, ведавших церковной политикой. В первые же месяцы этой работы стало очевидно, что новый церковный курс требует и изменения правовой основы – законодательства о религиозных культах. В конце 1943 года Совет по делам РПЦ сообщал Правительству, что ранее принятые декрет 1918 года и постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 года, кроме основных положений, устарели и необходимо новое, уже союзное законодательство. Проект его был подготовлен, на заседании Совета по делам РПЦ 7 января 1944 года принят за основу и представлен в Правительство, однако так и остался нерассмотренным. Секретными же постановлениями Совнарком неоднократно вносил изменения в статьи закона 1929 года, касающиеся прав религиозных обществ.[124]

Советом и его уполномоченными в областях проводилась регистрация священнослужителей. Копию Указа о назначении священника или диакона архиерей в обязательном порядке направлял уполномоченному Совета.[125] На каждого «служителя религиозного культа» уполномоченным заводилось дело, при этом заполнялась регистрационная анкета. Например, регистрационная анкета уполномоченного по г. Москве содержала среди прочих следующие графы: социальное происхождение (бывшее сословие родителей), основная профессия или специальность, был ли перерыв по церковной службе, кем работал во время перерыва,  продолжительность военной службы и в каком чине в армиях: царской, белой, Красной Армии, участвовал ли в Великой Отечественной войне, лишался ли избирательных прав, был ли судим, когда и за что, какое наказание отбывал, когда и сколько времени, находился ли на оккупированной территории, какие имеет правительственные награды и за что.[126]

Заполненные регистрационные анкеты показывают, каким непростым был жизненный путь православных священнослужителей в первой половине ХХ века. Например, один из священников с 1920 по 1928 год работал учителем, затем с 1928 по 1934 год служил священником, с 1934 по 1941 год – работа бухгалтером, с 1941 по 1946 – служба в армии, гвардии старший лейтенант медицинской службы, с 1946 по 1947 год – работа санинспектором и лишь в 1947 году, после тринадцатилетнего перерыва – возвращение к церковной службе.[127]

Уполномоченные Совета занимались также проверкой составов учредителей религиозных обществ, членов исполнительных органов и ревизионных комиссий, проверкой выполнения религиозными обществами договоров по содержанию молитвенных зданий и культового имущества, накоплением фактов из жизни религиозных обществ, предоставляли руководству облисполкомов доклады о состоянии и деятельности расположенных на территории области религиозных организаций.[128]

Работа Совета по делам РПЦ и его уполномоченных на местах велась в режиме строгой секретности. В своем приказе от 26 мая 1953 года председатель Совета Г.Г. Карпов приводит два факта разглашения работницами аппаратов областных уполномоченных достаточно несущественных сведений представителям религиозных общин. В одном из случаев «виновная» была уволена с работы, в другом – о ее действиях было поставлено в известность руководство облисполкома.

Председателем Совета было приказано «всем уполномоченным Совета принять надлежащие меры к укреплению дисциплины и повышению бдительности, не допуская впредь фактов болтливости и превышения полномочий сотрудниками их аппарата».[129]

К концу 1940-х годов почти всю работу с Церковью и внутри страны и за рубежом осуществлял Совет по делам РПЦ. Его роль и численный состав заметно выросли. Так в 1946 году количество уполномоченных выросло с первоначальных 89 до 114, а сотрудников центрального аппарата с 9 до 57 человек. До начала 1947 г. Совет по делам РПЦ находился в центре внимания Правительства и МГБ. Так в 1946 году Совмин принял на основе его информации 6 постановлений и 33 распоряжения. Подобная активность и самостоятельность по отношению к партийным органам вызывала у них все большее недовольство. На пока Совет находился под постоянной опекой службы госбезопасности, он мог особенно не тревожиться.

Ситуация изменилась в 1947 году. МГБ стало утрачивать интерес к Русской Православной Церкви, и уже в феврале этого года число уполномоченных сократилось до 105. Их состав также претерпел изменения. К августу 1948 года лишь 20 % уполномоченных были офицерами госбезопасности, остальные пришли с советской (46 %), партийной (19 %) и хозяйственной (10 %) работы.[130]

В начале 1950-х в государственном и партийном аппаратах началась переориентация в отношении к религиозному вопросу. Если Сталин и Молотов выступали в общении с Церковью от имени Советского государства, то с 1953 года эти вопросы переходят в сферу партийного влияния (в том числе атеистического).

На местах отмечается определенное давление на уполномоченных Совета, участвовавших в открытии храмов. При этом Совет не мог им оказать им реальной помощи. Так, например, уполномоченный Совета по Калининской области В. Хевронов писал в ноябре 1951 года его председателю по поводу того, что облисполком лишил его служебного транспорта: «В течение года я пользовался этой машиной и в течение года переживал недопустимый в советских органах нажим некоторых руководящих работников облисполкома, добивавшихся отбора этой машины. В конце концов машина, без ведома Совета и по существу без моего ведома и согласия, руководством облисполкома была передана одному из председателей райисполкомов.

Как  же прореагировал на это Совет? В порядке критики следует сказать, что пока еще никак, хотя и прошло уже пять месяцев после этого унижения авторитета уполномоченного, да и в целом Совета.

Мне кажется, что ни одно Министерство, ни один Главк, ни один орган при Совете Министров не оставили без внимания эту несправедливость к работнику их аппарата».[131]

Данное письмо является определенным свидетельством снижения авторитета, как уполномоченных, так и в целом Совета по делам Русской Православной Церкви в глазах руководителей советских и административных органах на местах.

Одним из главных вопросов в деятельности Совета в первые годы его существования стала проблема открытия храмов. Количество действующих церквей после десятилетий массированных гонений на Церковь в Центральной России было весьма невелико. Например, в 1944 году в Тульской области богослужения проходили лишь в 5 храмах, из них 2 находились в областном центре. Количество же закрытых церквей по области составляло 366.[132]

От верующих Верхнего Поволжья поступали наиболее активные ходатайства, но из них за 1944–1945 гг. удовлетворили не более 5 % . В 1944 году в Ивановской и Ярославской областях возобновились службы в 9 храмах, что составляло чуть более 4 % от общего числа храмов, открытых в тот год Советом по делам РПЦ. В 1945 г. этот показатель возрос до 11 %[133]. За 1945–1948 гг. только в областях Верхнего Поволжья возобновили деятельность 115 храмов[134].

К концу войны были открыты кафедральные соборы Владимирской и Ивановской епархий: Успенский в г. Владимире и Преображенский в г. Иваново[135]. Верующими ставятся вопросы об открытии новых храмов. В 1942 году были предприняты попытки открытия церкви в г. Иваново. Ставился вопрос об открытии Благовещенской, Введенской, Казанской церквей[136]. Верующие ходатайствовали об открытии храмов в с. Никологоры, с. Орехово Сокольского района, с. Зарайское Пучежского района, с. Красносельское Гороховецкого района[137], в с. Пруднов, Песчанов, Кидекши и Б. Борисово[138], в г. Александрове[139]. Малое количество этих попыток увенчалось успехом.

Многие ходатайства об открытии церквей отклонялись местными органами власти. Например, Рязанский облисполком своим решением от 3 апреля 1944 года отказал в открытии церкви в селе Костемерово Желтухинского района. Основанием послужило то, что данное храмовое здание требовало капитального ремонта и использовалось как зернохранилище. При этом ближайшая действующая церковь находилась в 10 километрах от села Костемерово.[140]

В 1944 году в Калининской области поступило несколько сот ходатайств верующих о дополнительном открытии 154 церквей, из них удовлетворены были 12. В 1945 году поступили ходатайства об открытии 24 церквей, удовлетворены были 6.[141]

Но процесс открытия храмов начался. Например, на заседании Совета 26 августа  1946 года было принято решение об открытии церкви в г. Осташков Калининской области, 21 августа – об открытии храма в с. Петровское Калининской области.[142] На март 1950 года в Ивановской епархии было уже 57 открытых церквей[143]. В 50-е годы были предприняты попытки открытия храмов в селе Дунилово Шуйского района, в г. Плес, деревне Кулыево Пестяковского района[144].

Особо активно ходатайствовали об открытии церквей верующие из Центральной России. За 1944–1947 гг. в Совет и к его уполномоченным на местах от верующих Рязанской, Московской, Калининской, Кировской, Воронежской, Горьковской и Ивановской областей поступило 10016 заявлений или 50, 7 % всех заявлений, поступивших из РСФСР.[145]

Наблюдается поддержка Церкви и в государственных учреждениях. Решением Ивановского облисполкома от 8 июля 1950 года был снят с работы председатель исполкома Юрьевецкого района за незаконное получение и расходование денежных средств церковной общины[146].

Ивановской общине старообрядцев 11 мая 1946 года передали древнюю Успенскую кладбищенскую церковь на окраине г. Иваново, после чего ее освятили в честь Казанской иконы Божией Матери[147]. Но, несмотря на старания и хлопоты верующих, в г. Иваново, например, оставался только один православный храм вплоть до 1989 года.

Русская Православная Церковь начинает активную работу по реставрации возвращенных ей храмов. За 1949–1957 годы Московской Патриархией на восстановление и ремонт храмов и монастырей и на выдачу пособий епархиям было израсходовано 25151350 (двадцать пять миллионов сто пятьдесят одна тысяча триста пятьдесят) рублей[148].

В первые годы своего существования (1943–1944) Совет очень неохотно давал добро на открытие храмов. По предписанию Совета по делам РПЦ от 20 апреля 1944 года законными мотивами отклонения ходатайств верующих об открытии церквей могли являться следующие: отсутствие здания для богослужебных собраний, невозможность освобождения здания бывшей церкви, используемого для хозяйственных, культурных или военных целей, непригодность, по заключению технического надзора (ветхость, опасность обвала и т. д.) имеющегося здания бывшей церкви, отсутствие требуемого законом количества верующих (не менее 20), при котором может быть разрешено открытие церкви или молитвенного дома, фальсификация сбора подписей (внесение в списки верующих без их ведома и согласия, внесение в списки несовершеннолетних), а также спровоцированные заявления (когда подписи под заявлением собраны в результате проведения инициаторами специальной организованной работы и агитации, с применением обмана).[149]

Верующие, ходатайствующие об открытии церквей, нередко пытались задобрить уполномоченных Совета денежными или иными подарками. В 1944 году такие факты отмечались Советом по делам РПЦ в Московской, Ивановской, Тульской, Ярославской и ряде других областей. При этом некоторые уполномоченные сообщали об этом в следственные органы, другие ограничивались разъяснением о недопустимости предложения вознаграждения или подарков.[150]

 Самая благоприятная пора для верующих приходилась на 1947–1948 гг. Так, в протоколе от 12 марта 1947 г. отмечается, что из рассмотренных 64 ходатайств удовлетворено 64. В протоколе от 20 мая 1947 г. говорится об удовлетворении всех 62 ходатайств, рассмотренных в этот день. Сама же процедура получения разрешения на открытие храма длилась 2–3 года с момента подачи первого заявления даже в эти лучшие годы.

В Калининской области в 1945 году действовали 86 церквей, из них в городах 13. Кроме этого в облисполком поступили 416 заявлений  об открытии еще 123 церквей. Кроме действующих церквей на территории области имелось 453 здания бывших храмов, из которых 279 использовались под культурные, хозяйственные и военные цели.[151] В 1946 году действовало уже 93 церкви, из них в городах 15. Поступило 310 заявлений об открытии еще 146 церквей, количество действующих к 1947 году составляло 97. Соответственно, в эти годы отмечался и количественный рост духовенства. 1945 году в Калининской епархии служили 85 священников и диаконов, в 1946 году уже 113, а в 1947 году – 123.

К концу 1947 года в 12 из 16 городов Калининской области имелись действующие церкви. Из 47 районов области храмы действовали в 34.[152]

В 1948 году прошли торжества, посвященные 500-летию автокефалии Русской Православной Церкви, в которых приняли участие делегации Константинопольской, Антиохийской, Грузинской, Сербской, Румынской, Болгарской, Польской, Албанской и Армянской Церквей. Торжества проводились при поддержке Советского правительства, желавшего установить доминирующее положение Русской Церкви в православном мире.[153]

Однако уже в 1948 году начинается новый виток антицерковных акций. Прекращается процесс открытия новых храмов, начинается их закрытие. За 1949 год в РСФСР закрыто около 600 храмов. Однако закрытие храмов в данный период носило скорее локальный, чем тотальный характер.

Если, например, в Верхнем Поволжье за 1945–1947 гг. численность действующих храмов увеличилась на 110, то за 1948–1954 гг. уменьшились на 30 храмов[154].

Из секретного инструктивного письма председателя Совета по делам РПЦ от 12 июня 1950 года можно увидеть, что Совет считал  в целом нежелательным проведение ремонтно-восстановительных работ в храмах за счет религиозных общин даже при том, что как пользователи памятников архитектуры, состоящих под охраной государства, они были обязаны эти работы проводить.[155]

На своем заседании 24 августа 1951 года Совет по делам РПЦ постановил не допускать администрирования и изъятия у религиозных общин занимаемых ими под молитвенные цели зданий без согласия Совета.[156]

Однако процесса закрытия храмов это не остановило. К 1953 году во Владимирской епархии насчитывалось 72 действующих прихода, из них 8 городских и 64 сельских. За 1953–1954 годы было закрыто 7 храмов.

Несмотря на многочисленные ходатайства  верующих в 1954-1958 гг., обращенные в том числе и к руководству страны, за этот период не было открыто ни одного храма.[157]

Шел процесс и сноса храмовых зданий. Так 20 февраля 1953 года Рязанским облисполкомом было издано распоряжение о разрешении Каверинскому райисполкому сломать деревянное здание недействующей церкви в селе Агломазово и строительный материал «от слома церкви» использовать для строительства культурно-просветительных учреждений района.[158]

В то же время на заседании Совета по делам РПЦ 15 июля 1953 года было принято решение «в связи с тем, что ряд изъятых по ходатайству местных органов от религиозных общин зданий длительное время не используется по назначению, что возбуждает активность групп верующих – обязать инспекторский отдел более тщательно готовить на Совет вопросы по изъятию зданий, проверяя в каждом случае действительную необходимость и целесообразность изъятия».[159]

Нужно учитывать, что на формирование политики Правительства по религиозным вопросам, большое воздействие оказывала позиция антицерковных коммунистических органов. Силами отдела пропаганды и агитации ЦК ВКБ (б) была урезана самостоятельность Советов по делам Русской Православной Церкви и по делам религиозных культов. Однако в 1955 году вновь начинают открываться молитвенные здания, утихает антирелигиозная пропаганда[160].

Впрочем, в этот период можно скорее говорить о попытке создания видимости потепления государственно-церковных отношений. Характерно, например, что в Рязанской области за 1955 год было возбуждено 34 ходатайства об открытии церквей и молитвенных домов. Все они были отклонены.[161]

В 1920-е годы Советская власть, в рамках антирелигиозной компании, провела акции по ликвидации почитаемых в Православии мощей святых. В послевоенное время стало возможным возвращение некоторых из мощей из антирелигиозных музеев в храмы. В 1947 году Советское Правительство удовлетворило ходатайства Патриарха Алексия о возвращении Церкви мощей Святителя Алексия Московского, святой Анны Кашинской и некоторых других святых, которые  хранились на тот момент в антирелигиозных и краеведческих музеях. Мощи Святителя Алексия были переданы в Богоявленский Патриарший собор г. Москвы, святой Анны Кашинской – в храм города Кашин Калининской области.[162] Также из музеев возвращалась и некоторая церковная утварь.[163]

В некоторых случаях мощи находились в храмах, но в алтаре, где прихожане не имели к ним доступа. Для переноса мощей в храм для общего поклонения было необходимо письменное разрешение Совета по делам РПЦ. Подобное разрешение было дано Советом, например, по вопросу переноса мощей святого Тихона Задонского.[164]

В целом, 1943–1958 годы не вполне можно охарактеризовать как единый период. Поэтому некоторые из современных исследователей делят его на три периода[165], а другие даже на шесть периодов[166]. Государственно-церковные отношения изменялись в зависимости от перемен политической ситуации в стране, большие перемены были связаны со смертью И.В. Сталина.

По мнению некоторых зарубежных авторов, как услуга за услугу во время двух встреч со Сталиным в 1943 и 1945 гг. Церковь взамен относительной литургической свободы и некоторой терпимости государства обязалась служить государственным интересам в области внешней политики и пропаганды[167].

Например, Патриарх Алексий I во время службы по случаю 70-летия И.В. Сталина (21.12.1949 года) сказал: «Сталин – первый борец за мир между народами… наш вождь, чье личное обаяние обезоруживает всякого, кого бы он не встречал, добротой и вниманием к нуждам других… силой и мудростью речей»[168]. Однако можно предположить, что такое отношение Церкви было предопределено самой историей Российского Православия, являющегося наследником Византийского, где симфония Церкви и государства считалась величайшем достижением. Нельзя здесь не отметить и того, что архиерей, ответственный за взаимодействие с государством, председатель отдела внешних церковных  сношений митрополит Николай (Ярушевич), говорил, что на возобновление преследований Церкви в 60-е годы он ответил проповедями против преследователей – «не такими проповедями, которые публикуются в «Журнале Московской Патриархии», но теми, которые произносятся в храмах»[169].

Определенным усилением антирелигиозной борьбы был отмечен 1947 год. Впервые после войны «Комсомольская правда» заявила, что членство в комсомоле несовместимо с верой в Бога. «Учительская газета» писала, что верующий не может быть учителем и восстала против «ложной» теории безрелигиозного образования – образование может быть только антирелигиозным. Главный идеологический орган КПСС журнал «Большевик» провозгласил, что борьба против религии – это борьба против реакционной буржуазной идеологии. Том Большой Советской Энциклопедии «СССР» вышел с утверждением о непримиримости КПСС по отношению к любой религии. Во многих городах были открыты «дома научного атеизма»[170].

Причиной изменения государственно-церковных отношений стало и то, что Русская Церковь недолго играла одну из центральных ролей в «большой политике» советского руководства – с осени 1943 по лето 1948 гг. В этот период она являлась одним из важнейших инструментов реализации наступательной стратегии СССР, осуществления попытки установить доминирующее влияние в послевоенном мире.

Так, докладывая в ЦК ВКП (б) о поездке Святейшего Патриарха Алексия I в Румынию в июле 1947 года, заместитель председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Белышев писал, что «поездка Патриарха Алексия в Румынию превратилась в своего рода триумф Русской Православной Церкви».[171] Поездка Патриарха Алексия в Румынию имела большое значение для укрепления дружественных отношений между Румынией и Советским Союзом и способствовала выработке единого мнения двух Православных Церквей по вопросам предстоящего совещания глав Православных Церквей в Москве».[172]

Основными направлениями международной деятельности Московской Патриархии в эти годы были переводы в свою юрисдикцию всех русских заграничных приходов, обеспечение поддержки христианскими конфессиями в восточно-европейских странах режимов народной демократии, борьба с Ватиканом и утверждение своего первенства в Православии и даже во всем христианском мире. Далеко не все из поставленных задач были реализованы. Но это объясняется, прежде всего, их чрезмерной глобальностью, авантюристическим подходом советских государственных органов, разрабатывавших данные планы[173].

Например, как докладывал председатель Совета по делам РПЦ при СМ СССР Г. Г. Карпов в ЦК ВКП(б) Д. Т. Шепилову, 5 июля 1948 года на церковных торжествах, посвященных 500-летию автокефалии Русской Православной Церкви и на совещании глав автокефальных Православных Церквей мира в Москве должны быть приняты резолюции по вопросам: осуждение антихристианской и антидемократической сущности капитализма; отказ Православных Церквей от участия в Генеральной Ассамблее Всемирного Совета Церквей, созываемой 22 августа 1948 года в Амстердаме; о церковном календаре; об англиканской иерархии.[174]

В последние годы жизни И. В. Сталина государственные органы взяли на вооружение тактику постепенного повсеместного ограничения влияния Церкви при сохранении внешне ровных отношений. Антирелигиозная пропагандистская кампания, начавшая было разворачиваться в 1949–1950 гг., вскоре оказалась свернутой. На XIX съезде партии в октябре 1952 г. эта тема практически вообще не поднималась. Но уже в октябре 1949 г. Г. Карпов указал Патриарху Алексию, что «Синоду и Патриархии следовало бы продумать сумму мероприятий, ограничивающих деятельность церкви храмом и приходом». Неоднократные попытки Первоиерарха добиться встречи со Сталиным и как-то изменить ситуацию закончились неудачей. Совет по делам РПЦ все больше сосредотачивался на функциях надзора, хотя от части сохранял прежнюю традицию, порой амортизировал особенно ущемлявшие интересы Церкви указы и постановления.

В 1949 году ЦК ВКП (б) отмечало, что в ряде областей «имеет место значительное оживление религиозной идеологии и возрождение предрассудков, суеверий и варварских обрядов старины («Крестные ходы», «водосвятия», «крещенские» купания в прорубях и т. п.). Все это свидетельствует об усилении активности церковников, добивающихся расширения религиозного влияния на отсталые слои населения».[175] По мнению ЦК «оживление религиозной идеологии является результатом того, что многие местные партийные организации за последнее время ослабили, а в некоторых случаях совершенно прекратили работу  по пропаганде научно-атеистических знаний и заняли в отношении религиозной идеологии небольшевистскую позицию нейтралитета, облегчая тем самым деятельность церковников».[176]

Начиная с 1949 г., постепенно были прекращены службы вне стен храмов, отменены крестные ходы, кроме Пасхальных, ограничены разъезды духовенства по населенным пунктам, не допускалось обслуживание одним священником нескольких церквей. Стали еще активнее преследоваться совершавшие религиозные обряды коммунисты и комсомольцы. Так, бюро Ивановского обкома ВКП (б) по этой причине исключило из партии в 1949 г. 105, а в I квартале 1950 г. – 44 человека. В 1950 г. по рекомендации Совета был принят указ о пострижении в монашество только с разрешения Патриарха, начали призывать в армию учащихся Духовных школ, не имевших сана. Увеличились налоги. В 1951 г. не только стали облагать ими причтовые отчисления в пользу епархии и подарки духовенству, но и заставили в принудительном порядке заставили уплатить соответствующие суммы за 1949–1950 гг.

Еще более тревожные  предпосылки гонений на Церковь появляются в 1954 году, вместе с ростом политического веса Хрущева. По его указаниям Сусловым М.А., Шепиловым Д.Т. и Шелепиным А.Н. было подготовлено постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» от 7 июля 1954 года. В нем была подвергнута жестокой критике та линия в отношениях с Церковью, которую проводил Сталин с 1943 года.

1954 год – время массированного наступления на Церковь. Преследовались прихожане, закрывались Церкви, разгонялись молящиеся. Все это вызвало сильнейшую негативную реакцию духовенства и мирян. В ЦК КПСС, правительство стала поступать информация не только о случаях недовольства новой религиозной политикой, но и о росте церковных обрядов, массовом крещении детей.

Впрочем, необходимо отметить, что в это время жесткое давление на верующих было не повсеместным. Иеромонах Анатолий (Берестов) вспоминает об этом так: «В 1953 году я поступил в медицинское училище. Я страстно полюбил медицину. А потом, прослужив в армии, я поступил во 2-й Московский мединститут на педиатрический факультет. Когда мы начали проходить диамат и истмат, я вдруг почувствовал, что это не философия, это — обман. Что заставило меня задуматься о жизни и смерти. И неожиданно для себя я стал верующим человеком, на втором курсе. На 5-м курсе узнали, что я — верующий. Меня решили выгнать из института, несмотря на то, что я был ленинским стипендиатом, единственным на курсе. Сказали: «За аморальное поведение». Я спросил: «В чем же заключается мое аморальное поведение?» — «А Вы, будучи комсомольцем, ходите в церковь и верите в Бога!» За меня вступились. Это дошло, видимо, до начальства, а потом, как я узнал, и до ЦК, и решили меня не трогать. Сняли только с ленинской стипендии.»[177]. Из этого мы можем сделать вывод, что в данное время вера хотя и являлась  препятствием для получения высшего образования, но непреодолимым.

Новый натиск на Церковь получил широкую огласку на Западе и критические комментарии в зарубежной печати. Это оказалось совсем не ко времени и подрывало авторитет советского руководства, предпринимавшего особенно энергичные усилия по выводу страны из изоляции, по смягчению холодной войны и предотвращению угрозы третьей мировой войны. Аргументы противников развязывания новой кампании борьбы с Церковью дошли до Хрущева, и он согласился с ними. По его инициативе 10 ноября 1954 г. было принято новое постановление ЦК под названием «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». Ссылки на «грубые ошибки на местах» – это обычный прием при обосновании изменения линии партийного руководства, открытая критика которого считалась недопустимой, ведь советскому народу внушалась мысль о непогрешимости партии в лице ее вождей. В постановлении не было и намека на отказ от атеизма как главного идеологического фундамента коммунистической партии, но после издания нового постановления утихла кампания пропагандистской агрессии против Церкви. В последующие годы атеистическое воспитание советского народа велось на, так сказать, конструктивной основе – религии противопоставляли реставрированный культ Ленина, который в последнее десятилетие сталинской диктатуры изрядно потускнел. Кроме того, против антирелигиозных акций выступили часть членов Президиума ЦК – Маленков, Ворошилов и Молотов. И в этом же 1954 году давление на Церковь было свернуто вплоть до начала массовых антицерковных акций в 1958 г. по инициативе Н.С. Хрущева. 1954–1958 годы стали своего рода «затишьем» в государственно-церковных отношениях.

В качестве одного из примеров положительных перемен в церковно-государственных отношений в этот период можно назвать письмо Министерства финансов СССР от 13 декабря 1956 года, согласно которому монахи, на основании справки епархиального управления, не облагались налогом на холостяков, одиноких и малосемейных граждан СССР.[178]

Мы видим, что церковно-государственные отношения в 1943–1958 гг. не были ровными, зависели от многих внешних и внутренних факторов.

1) Возросшая во время Великой Отечественной войны религиозность населения, в первую очередь, женского, необходимость использования религиозного вопроса в международной политике, заставили руководство Советского государства пойти на ряд уступок. Начали открываться храмы, смягчились репрессии по отношению к духовенству и верующим, Советское государство де-факто признало Русскую Православную Церковь централизованной организацией.

2) Был впервые в Советской истории учрежден орган для организации государственно-церковных отношений, которые до этого регулировались лишь карательными структурами. Однако созданный изначально, как Совет, осуществляющий взаимодействие органов Советской власти и Церкви, Совет по делам РПЦ со временем все более стал превращаться в регистрирующий и контролирующий орган, полностью зависимый от атеистически настроенного партийного руководства. Кроме того, кадрово он в основном, особенно на первых порах, состоял из тех же чекистов, которые отвечали за государственную репрессивную политику по отношению к Церкви. Также со временем отмечалось снижение авторитета Совета и его уполномоченных, как в глазах общегосударственных, так и местных органов власти.

3) Впервые в Советской истории государство пошло на массовое, для того времени, открытие храмов. При этом необходимо отметить, что лишь небольшая часть просьб верующих  удовлетворялась. Открытию храмов чинилось много препятствий, как бюрократического, так и внеправового характера. Открытие храмов чередовалось с их закрытием, хотя и не столь массовым.

4) Под давлением государства был ликвидирован обновленческий раскол, ставший ненужным после легализации Русской Православной Церкви.

5) Изменение государственной  политики в религиозной сфере  происходило в зависимости от необходимости в использовании Церкви в государственной пропаганде, как внутри страны, так и зарубежом. При этом для международных и внутренних политических акций использовалась исключительно Патриархия, епархии в этот процесс включены не были.

 

§ 3. Особенности развития внутрицерковной жизни в 1943-1958 гг.

 

Русская Православная Церковь, получившая в 1943 году определенную свободу, возможность проведения Архиерейских и Поместных соборов, избрания Патриарха и Синода, в 1945 году принявшая, признанное государством «Положение об управлении Русской Православной Церкви» в 1943–1958 переживала особый период своей внутренней жизни.

В 1944–1947 гг. было вновь открыто с разрешения Совета по делам Русской Православной Церкви 1270 церквей, главным образом в РСФСР, откуда были многочисленные и настойчивые просьбы верующих. При этом необходимо учитывать, что и после этого количество церквей в РСФСР составляло лишь 5,4 % от их числа в 1914 году.[179]

Если в Архиерейском Соборе, избравшем Патриарха Сергия, приняли участие  лишь 19 архиереев – все, кто в это время находился на кафедрах на неоккупированных территориях, то по состоянию на 31 декабря 1946 года в СССР проходили свое служение уже 63 правящих архиерея Русской Православной Церкви. Из них  около 40 на территории РСФСР, 17 на территории Украинской СССР, остальные в других союзных республиках. Основное количество – 43 архиерея – были рукоположены в сан после 1941 года.[180] Количество священников и диаконов в СССР в 1946 году достигло 9254.[181]

На 1 января 1948 года в СССР было уже 70 архиереев, причем за 1941–1947 гг. было посвящено в епископы 52 человека или 74,35 %. Из числа посвященных в архиерейский сан в дореволюционное время осталось всего 3 человека. Подвергались в разное время репрессиям до 1940 года 32 архиерея или 46 %.

Многих новых епископов этого периода рукополагали из числа овдовевших священников. (Согласно канонам Православной Церкви установлено обязательное безбрачие для епископов и, обычно, в дореволюционной России они рукополагались из числа  тех, кто уже в юные годы принял монашество.)

Так в 1944–1945 годах были пострижены в монашество и рукоположены в сан епископа: священник Сергий Фестинатов (в монашестве Онисим), овдовел в 1942 году, в 1944–1970 гг. епископ, затем архиепископ Владимирский и Суздальский. Протоиерей Леонид Поспелов (в постриге Кирилл), овдовел в 1944 году, в 1946–1947 гг. епископ Ивановский и Кинешемский. Протоиерей Николай Прохоров (в постриге Иларион), овдовел в 1943 году, в 1958–1963 гг. архиепископ Ивановский и Кинешемский; протоиерей Владимир Градусов (в постриге Димитрий), овдовел в 1938 году, в 1947–1954 гг. архиепископ Ярославский и Ростовский; протоиерей Александр Чуфаровский (в постриге Николай), овдовел в 1943 году, в 1951–1963 гг. епископ, затем архиепископ Рязанский и Касимовский.[182]

На 1 января 1948 года было зарегистрировано уже 11846 священников и 1255 диаконов (19,7 % по сравнению с их количеством в 1914 году).[183]

Это с учетом того, что, по данным Совета по делам Русской Православной Церкви, «за 1947 год выбыло из состава духовенства 834 человека. Из них умерло 305 человека, сняло сан 21 человек, лишено сана 106 человек за порочащие поступки и 402 священника уволены за штат по нетрудоспособности (старости). В 1947 году было вновь посвящено в сан священника 575 человек».[184] По мнению Совета «если принять во внимание возраст священников (58,8 % в возрасте старше 55 лет) и естественную убыль, то в ближайшие годы эта убыль духовенства будет расти».[185]

Нельзя не отметить того момента, что в Церковь, вступившую в более или менее благоприятный период своей жизни, потянулись многие случайные люди, которые руководствовались разного рода корыстными устремлениями. Обеспокоенность Патриарха Алексия I этой ситуаций прослеживается в его речи, сказанной при рукоположении епископа Кировоградского Евстратия: «Охраняя святость служения церковного… дерзай очищать вверенную тебе паству от тех, кто под личиной овечьей скрывает лицо волчье, и от тех, кто с корыстными целями  приметается к алтарю Христову»[186].

В своем докладе Ленинградскому уполномоченному, датированному июнем 1951 года профессор Ленинградской духовной академии, А. Осипов являвшийся одновременно секретным осведомителем советских властей[187], дает такую характеристику изменений, которые прошли в духовенстве в 1941–1951 гг.:

а) Кадры духовенства окрепли. Явился новый костяк фанатизма.

б) Часть духовенства безнадежно разложилась.

в) Низших священнослужителей до сих пор маловато и уровень их очень неопределенен, а состав пестр»[188].

Сложно сказать, насколько можно доверять оценкам ренегата. Однако такой авторитетнейший историк Церкви, как протоиерей Владислав Цыпин пишет, что А. Осипов в этом документе «точно определил новую кадровую политику Церкви»[189]. В частности Осипов отмечал, что кадры духовенства «действительно понемногу формируются. И церковники с удовольствием отмечают, что уровень духовенства во многом повысился морально, культурно, идейно. На эти примеры ссылаются, на них базируются, обрабатывая народ»[190].

Особое внимание Осипов уделяет «мелкому обслуживающему церкви персоналу» (пономари, свечницы, алтарницы и т. п.): «Это сила, и тем более грозная сила, что, прикрытые внешним бессилием, они оставлены по существу без должного внимания…. Это люди, не связанные ничем, готовые на всё ради своего фанатизма и во имя своей ненависти. Архиереи прекрасно понимают значение этой среды, и каждый из них окружает себя несколькими представителями её, через которых общается с низами городских, загородных и более отдалённых приходов и тем самым оказывается в силах учитывать подлинное духовное состояние своей паствы»[191].

Большой интерес представляет и следующее наблюдение А.Осипова: «Настроения Патриархии в последние годы претерпели большие изменения: в 1945 году цвели мечты о создании «Московского Ватикана» (слова самого Патриарха Алексия), о постройке дворца, широком международном шествии и внутреннем расширении «до размеров старого доброго времени» (Слова митр. Григория). Теперь настроения изменились: «Нам бы прожить тихо мирно ещё десяток лет, а там история покажет. Надо экономить и сокращаться…. Вот если война будет, так, пожалуй, и снова церкви открываться начнут. «Общий лозунг, передаваемый из центра на ушко архиереям, а от тех священникам: «Тише, незаметнее, спокойнее…»[192].

Начиная с 1950 года сокращается численность духовенства (в основном связанная с тем, что на место выбывших по возрасту или здоровью власти запрещали рукополагать новых).

В связи со случаями рукоположения в священный сан 23–24-летних холостых молодых людей, Священный Синод 31 июля 1952 года принял решение предписать правящим архиереям не рукополагать в священный сан лиц в безбрачном состоянии. Исключения допускались для мужчин старше 30 лет и каждый раз с особого разрешения Синода.[193]

Сокращается и число приходов. Приводимые ниже таблицы, показывают динамику изменения численности духовенства и действующих храмов в 1945–1958 гг. как в Русской Православной Церкви в целом, так и непосредственно по областям Центральной России (данные по 1943 и 1944 годам выявить не удалось, так как статистика на том этапе практически не велась).

 

Таблица 1[194]

Количество священнослужителей и действующих храмов

и молитвенных домов в Русской Православной Церкви в 1945-1958 гг.

 

Таблица 2

 

Количество духовенства в регионах Центральной России

в 1948–1957 гг.[195]

 

Год       Область	1948		1951		1953		1954		1957
	Священ.	Диаконов	Священ.	Диаконов	Священ.	Диаконов	Священ.	Диаконов	Священ.	Диаконов
Владимирская	58	18	81	17	79	19	73	16	77	18
Ивановская	64	9	67	1	67	18	65	14	70	20
Костромская	103	8	81	1	82	3	79	13	79	4
Калининская	110	13	89	10	72	8	73	27	96	8
Калужская	39	9	38	10	32	9	38	13	43	8
Московская	344	86	325	98	319	97	337	150	389	109
Рязанская	129	11	140	85	130	11	129	30	124	13
Смоленская	57	7	53	7	54	7	56	17	н/д.	н/д.
Тульская	68	9	65	11	64	12	66	28	60	10
Ярославская	156	9	152	12	139	12	134	17	143	12
Итого	1128	179	1091	252	1038	196	1050	325	1081	202

 

Из таблиц мы видим, что количество священнослужителей в Центральной России в изучаемый период составляло около 10 % от общего количества священнослужителей Русской Православной Церкви. Количество священнослужителей не было равномерным в разных областях региона. Наибольшим было в Московской области (включая столицу). Также выделялись Ярославская, Рязанская и Калининская области. Наименьшим число священнослужителей было в Калужской области. В Костромской области можно отметить снижение численности духовенства со 103 священников и 8 диаконов в 1948 году до 81 священника и 1 диакона в 1951 году. Остальные колебания численности священнослужителей по региону были достаточно равномерные.

Таблица 3

 

Количество православных храмов в регионах Центральной России

в 1946-1957 гг.[196]

 

Год     Область	1946	1947	1948	1949	1950	1951	1952	1953	1954	1955	1956	1957
Владимирская	60	75	75	74	74	74	72	72	69	69	69	69
Ивановская	43	54	56	57	57	57	56	56	56	56	56	56
Костромская	94	98	99	92	80	85	84	82	80	80	80	80
Калининская	89	97	97	94	94	82	80	80	80	80	84	87
Калужская	33	35	37	38	38	38	38	38	38	38	38	38
Московская	198	211	211	215	214	214	214	213	213	213	213	212
Рязанская	57	82	85	85	85	85	85	85	85	76	76	76
Смоленская	54	60	60	59	57	56	55	54	54	54	54	54
Тульская	16	36	38	39	43	39	39	39	39	39	39	39
Ярославская	148	148	149	147	147	145	145	143	143	143	143	143
Итого	792	896	907	900	889	875	868	862	857	848	852	854

 

Как одну из особенностей этого периода можно отметить неравномерное количество священников и диаконов, например 67 священников и 1 диакон в Ивановской области в 1951 году. Это связано с тем, что диакон не является совершителем богослужения, его функции заключаются в помощи епископу или священнику, которые совершают богослужения. В период тяжелого возрождения церковной жизни в послевоенной России, при наличии определенных объективных трудностей с замещением появившихся с открытием новых храмов вакансий священников, диакон мог рассматриваться как непозволительная роскошь, так как каждый диакон фактически являлся потенциальным кандидатом в священники; поэтому диакона служили лишь с епископами и в важнейших храмах. Постепенное увеличение числа диаконов можно связывать с деятельностью открывшихся духовных семинарий, выпускники которых, нередко совсем молодые люди, какое-то время перед тем, как стать священниками служили диаконами. Также это связано с тем, что пришедшие для церковного служения в зрелом  возрасте люди, прежде чем их рукополагали в священники, должны были какое-то время послужить диаконами, чтобы освоить основы богослужебной деятельности. С этими же двумя факторами связано и то, что, как видно из таблицы, численность диаконов не была величиной постоянной.

Количество храмов было в целом соразмерным числу священнослужителей, но также отмечалась большая разница по областям. Например, в 1946 году в Тульской области было открыто 16 церквей, а в Ярославской 148, т. е. в 9 раз больше (впрочем, уже в 1947 году количество храмов в Тульской области выросло до 36). Уже в 1948 году со страниц «Журнала Московской Патриархии» исчезают сообщения о строительстве церквей. Но и до этого, как пишет Д.В. Поспеловский, ему встретились сообщения о строительстве всего пяти церквей, хотя имелись многочисленные сообщения о ремонте, восстановлении и открытии вновь уже существующих церквей.

Большинство церквей были получены верующими в разрушенном виде и восстанавливались исключительно за счёт религиозных общин[197].

Несмотря на ужесточение атеистической пропаганды середины 50-х гг., в одном отношении это время было для Церкви самым благоприятным за весь советский период истории России. Вначале по амнистии, а потом и через реабилитации стали выпускать на волю священнослужителей, узников лагерей еще с довоенных лет, и тех, кто был арестован после войны за службу в храмах по разрешению оккупационных властей, или как «повторник», или по клеветническим доносам.

7 декабря 1955 г. архиепископу Мануилу дали справку об освобождении из заключения. В бушлате, с котомкой за плечами, он поездом доехал до Куйбышева, оттуда – самолетом в Москву. Патриарх Алексий I принял его и вскоре назначил на Чебоксарскую кафедру. Митрополит Нестор (Анисимов) был освобожден на исходе 1955 г. и по приезде в Москву принят Святейшим Патриархом Алекием I с исключительной теплотой и заботой, 18 июля 1956 г. он был назначен на Новосибирскую кафедру. В 1955 г. освободили арестованного в 1944 г. и осужденного на 12 лет лишения свободы епископа Вениамина (Новицкого). Лагерный срок он отбывал в самых страшных колымских лагерях, где его избивали, сломали позвоночник, в 55 лет он выглядел глубоким старцем, сгорбленным, без единого волоса на голове. 22 ноября 1956 г. епископа Вениамина назначили на Омскую кафедру. Епископ Афанасий (Сахаров), который, по его же словам, провел «в узах и горьких работах 254 месяца» (21) год, в 1954 г. был освобожден из лагеря в Потьме и отправился в Большие Березники, где в инвалидном доме в заключении содержался его духовник иеромонах Иеракс. После свидания со своим другом и духовником, который только ожидал освобождения, епископ Афанасий уехал в Тутаев, а вскоре в Петушки. Кафедры он не получил, а в 1955 г. был назначен председателем Богослужебно-календарной комиссии при Издательском отделе Московской Патриархии. Характерно, что, будучи выпущенным из лагеря, епископ Афанасий был вынужден еще продолжительное время находиться  в инвалидном доме. Об этом периоде своей жизни он писал так: «Здешнюю обстановку нельзя сравнить с лагерной. Здесь в некоторых отношениях бытовые условия почти как домашние. Но, все же, сравнивая жизнь в доме инвалидов с лагерной, я могу сказать только, что это из двух зол меньшее.

С 9-ХI-51 г. я считаю себя полнокровным, свободным гражданином Советского Союза и со всею решительностью протестую против продолжающегося насилия и глумления надо мной и над советскими законами. Во всяком случае, с указанного числа мне должно быть предоставлено право свободно распоряжаться собой, а меня в принудительном порядке изолируют, как поступают со свободными гражданами только в случае их сумасшествия.»[198].

Архимандрит Вениамин (Милов), профессор Московской духовной академии, арестованный в 1948 г., вышел из лагеря в 1954 г. и стал служить настоятелем Ильинской церкви в Серпухове. 4 февраля 1955 г. состоялась его хиротония во епископа Саратовского и Балашовского[199].

Служение епископов в это время проходило в исключительно тяжелых бытовых условиях. Митрополит Иоанн (Снычев) вспоминал впоследствии следующие подробности служения митрополита Мануила (Лемешевского): «Посещение приходов входило в прямую обязанность епархиального архиерея. Оно вызывалось не столько религиозными нуждами верующих, живших в отдаленных районах от областного города, сколько главным образом освящением храмов, постепенно открываемых в епархии.

Посещение приходов сопряжено было с рядом трудностей. Основным транспортом передвижения по области являлись тогда лошадь, машина и пригородный поезд. И так как ни епархия, ни церковный совет не располагали ни машиной, ни лошадью, то трудности начинались от самого дома. Идти на вокзал, да еще с вещами, приходилось пешком, за редким случаем ехать на лошади. А от архиерейского дома до вокзала не менее 4-х километров. Пригородные поезда, как правило, курсировали в ночное время. Отдых прерывался. Вагоны были не благоустроенные, холодные. Зайдешь, бывало, в зимнее время в такой вагон, а там холодище. Пар изо рта так и валит, руки мерзнут. Пока едешь до места, весь продрогнешь. А чего только не увидишь и не услышишь в таких поездах. К дорожным трудностям добавлялись разного рода приключения и церковная обстановка, с которой приходилось невольно сталкиваться»[200].

В то же время с 1955 г. стало правилом присутствие представителей Московской Патриархии на приемах в Верховном Совете и в иностранных посольствах. Это давало возможность церковным иерархам непосредственно общаться с руководителями государства и излагать им свои пожелания и ходатайства. Так, в июне 1955 г. на приеме председателем Совета Министров Н.А. Булганиным премьер-министра Индии Д. Неру Патриарх Алексий I заявил советскому премьер-министру о желательности их официальной встречи, и Булганин ответил согласием. В 1955 г. подобной встречи не состоялось, но Церкви были сделаны серьезные уступки. 17 февраля Совет Министров принял постановление «Об изменении порядка открытия молитвенных зданий», согласно которому Совету по делам РПЦ предоставлялось право регистрировать церковные общины, которые давно фактически действовали без официального разрешения. Кроме того, решения об открытии новых храмов теперь принимались Советами Министров союзных республик, а не СССР, как раньше. В результате количество православных храмов в стране вновь стало расти. В 1955 г. было зарегистрировано 37 неофициально действовавших церквей и открыто 4 новых.

Практически впервые за всю советскую историю Православной Церкви разрешили напечатать Библию, Евангелие, и в 1956 г. они вышли общим тиражом 50 тыс. экземпляров.

9 июля 1956 года Г. Карпов писал отдыхавшему в Одессе Патриарху Алексию I, что его может не беспокоить вопрос об открытии новых храмов – в 1955 г. Было разрешено служить в 41 церкви, а за 6 месяцев 1956 г. – еще в 24; нет препятствий и к передаче Церкви мощей св. Никиты Новгородского, всех зданий Троице-Сергиевой Лавры; в принципе решен вопрос о распространении на часть церковнослужителей трудового законодательства. Сам тон письма свидетельствовал, что работники Совета по делам РГЦ готовы и дальше оказывать Церкви в определенных пределах активную помощь.

В августе 1956 г. Совет Министров РСФСР наконец-то принял давно обещанное решение «О передаче Московской Патриархии зданий и сооружений, расположенных на территории Троице-Сергиевой Лавры в г. Загорске», через год был освящен возвращенный Церкви Троицкий собор Александро-Невской Лавры в Ленинграде, на рабочих и служащих храмов распространили трудовое законодательство, разрешили перезахоронить останки митр. Московского Макария. В 1957 г. Патриархия уже ставила вопросы о возвращении ей Новодевичьего или Донского монастыря, организации церковной типографии, причем при поддержке Совета по делам РПЦ они оказались близки к разрешению.

К 1 января 1957 г. количество зарегистрированных православных храмов в СССР выросло до 13 478, численность духовенства в них достигла 12 288 человек. В качестве примера ситуации на местах можно привести одну из провинциальных областей Центральной России – Рязанскую, где на 1 января 1956 года имелось 76 действующих храмов, где служили 116 священников и 13 диаконов.[201]

Состав архиереев, по мнению властей, изменился к худшему. Из 70 правящих иерархов, в ряды которых влились недавно освобожденные из лагерей, примерно половина подвергалась репрессиям. Многих из них контролировать было крайне сложно. Так, в мае 1957 г. на совещании в Совете по делам РПЦ отмечалось, что умерший полтора года назад митрополит Ленинградский Григорий «не терпел никаких советов уполномоченного и если узнавал про отдельные советы, рекомендованные уполномоченным, то, как правило, делал все наоборот. Преследовал духовенство, которое периодически посещало уполномоченного»[202].

Укреплялось материальное положение Церкви. Так общий приход средств Калининской епархии за 1956 год составил 11.089.634 рубля, (с остатком на 1 января 1956 года). Из них на нужды храмов было израсходовано 6.323.203 рубля, взносы в епархиальное управление составили 2.100.120. рублей, выплата пенсий – 59.750 рублей, остаток на 1 января 1957 года – 2.505.561 рубль.[203]

При этом в данный период епископ мог в любое время назначить ревизию финансовой части храма и, в случае злоупотреблений со стороны церковных советов и ревизионных комиссий, по согласованию с уполномоченным, мог уволить церковный совет и дать разрешение на избрание нового.[204] Однако среди членов церковных советов было немало людей недовольных такой ситуацией. В своей жалобе в адрес председателя Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпова члены приходской общины Борисо-Глебского кафедрального собора города Рязани в частности писали: «Мы – хозяева церкви!», «у нас церковь для духовенства, а не для верующих, а верующие есть пчелы, приносящие мед в улей – церковь».[205] 

Относительное благополучие Церкви было очень непрочным. В КПСС имелись влиятельные силы, готовые в любом благоприятном моменте возобновить антирелигиозное наступление. Н.С. Хрущев в 1955 году в беседе с делегацией французских парламентариев заявил: «Мы продолжаем быть атеистами. Мы будем стараться освободить от дурмана религиозного опиума, который еще существует, большую часть народа»[206].

Ещё раз, останавливаясь на церковной жизни тех лет, нужно сказать, что, несмотря на известные объективные трудности, Православная Церковь играла важную роль в жизни многих миллионов людей в нашей стране. Получили продолжение традиционные формы Русского благочестия. Многие верующие обрели себе духовное руководство у довольно многочисленной плеяды чутких и ревностных пастырей, выдвинувшихся в те годы. Важное значение в духовной жизни народа вновь приобрели монастыри, в особенности Православные Лавры Киево-Печерская, Троице-Сергиева и Почаевская, а также Псково-Печерский монастырь, Глинская пустынь и ряд других, куда за наставлением, утешением, а в тревожные послевоенные годы, порой и вспомоществованием, потянулись тысячи богомольцев.

1) Итак, при том, что в 1943–1958 гг. Русская Православная Церковь переживала период внешнего возрождения, количество ее приходов в относительно благоприятном 1947 году  все равно составляло лишь 5,4 % от их числа в 1914 году. Впрочем, это можно объяснить и естественным снижением уровни религиозности населения, живущего в условиях советской действительности, где нормой считался атеизм.

2) Времена благоприятной государственной политики привлекли в Церковь много случайных людей, которые затем с легкостью отреклись от Бога, как только начался новый виток антицерковных репрессий.

3) Отмечалась существенная разница в отношении властей к Патриарху и его ближайшему окружению и к духовенству на местах, в том числе и к правящим архиереям. Если первых даже приглашали на правительственные приемы, то последние продолжали находиться в крайне тяжелых условиях.

4) Началось возрождение традиционных православных, в том числе монастырских, форм духовности, включая крестные ходы, паломничества.

*   *   *

1943–1958 гг. – стали особым периодом в церковной жизни, показавшим, что религиозность русского народа и тяга его к Православию еще очень велики. Прошедшие через репрессии пожилые священнослужители зачастую игнорировали рекомендации властей по свертыванию религиозной деятельности. Появляются новые кадры духовенства, отмечается качественный рост общего состояния священнослужителей. Большую роль в пропаганде религиозного учения, пусть в примитивной форме, начинает играть низовой церковный персонал. Большое значение имеет и возрождение системы духовного образования Русской Православной Церкви. Как только давление государства ослабилось, сразу начался процесс церковного возрождения. Это не могло не волновать атеистически настроенных руководителей Советского государства и стало одной из важнейших причин развернутых Н.С. Хрущевым в 1958–1964 гг. гонений на Церковь.

Кризис церковно-государственных отношений, оформившийся к 1943 году, не мог быть преодолен без пересмотра всей государственной политики в отношении Церкви. Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны, желание хорошо выглядеть перед союзниками, а в послевоенное время – желание использовать церковный потенциал в международной политике – все эти меркантильные и сиюминутные задачи, которые решало Советское Правительство, не могли стать фундаментом для подлинного церковного возрождения в России. Перед Церковью, инфраструктура которой была разрушена десятилетиями гонений, ставилась непосильная задача – стать центром мирового православия и противовесом Ватикану. Естественно, что она была невыполнима, и государство в основном потеряло интерес к Церкви, как инструменту в мировой политике.

Положение Церкви в самой России в центре и на местах было неоднозначным. Если руководство Патриархии после 1943 года приглашается на официальные приемы, имело возможность общения с представителями руководства государства, постоянно выезжали в зарубежные поездки, то на местах, даже управляющие епархиями находились в униженном положении. Они поначалу не имели необходимых зданий, транспорта, выезд на приход был для них проблемой не из-за запрещения властей, а чисто организационно.

Между тем Советским государством было фактически признано «Положение об управлении Русской Православной Церковью», принятое  в 1945 году и восстановившее иерархический принцип внутрицерковного управления. Как положительное явление можно оценить даже создание в1943 году Совета по делам РПЦ при СНК СССР. Впервые в Советской России появился правительственный орган, через который стали возможны более-менее полноценные государственно-церковные отношения, в том числе и на правительственном уровне. Впервые в Советской России начинается и процесс не закрытия, а возвращения верующим ранее закрытых храмов. Однако темпы открытия церквей не соответствовали потребностям православноверующего населения, даже в период наиболее благоприятного отношения к Церкви со стороны Советского Правительства. Советское государство и идейно и законодательно продолжало базироваться на активной атеистической идеологии, что создавало благоприятные условия для новых гонений на Церковь.

 

III ГЛАВА

ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ В СССР В 1958-1964 гг.:

РОЛЬ В НИХ ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА

 

 

§1. Усиление антицерковной политики Советского государства

в 1958-1961 гг.

 

После Великой Отечественной войны положение Церкви в государстве и обществе начало стабилизироваться. Открываются, новые храмы, духовные школы, выходит «Журнал Московской Патриархии». Но в конце 1950-х начинаются новые гонения на Церковь. Времена хрущевской оттепели обернулись для представителей различных конфессий, в первую очередь, Русской Православной Церкви лютым морозом. Спокойные отношения с Церковью преподносились, как Сталинское наследие, которое следует ликвидировать, хотя именно религиозные организации особенно пострадали от проводимых репрессий. Нагнетание антирелигиозных настроений к концу 1950-х годов в партийных и комсомольских верхах делало почти неизбежной войну с религией[207].

Гонения начались в 1958 году. 4 октября 1958 года ЦК принял секретное постановление «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды», которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на религиозные пережитки советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин[208].

В 1960 году власть Хрущева была настолько прочна, что он смог начать проведение массовых антицерковных мероприятий, в результате которых Русская Церковь в период с 1959 по 1964 год потеряла около двух третей своего организационного состава[209].

В самом начале этих гонений советские органы власти старались осуществить закрытие монастырей и храмов, используя давление на Патриархию. Они прилагали все силы к тому, чтобы убрать из Патриархии тех церковных лидеров, которые открыто таким гонениям противостояли[210]. Из Совета по делам РПЦ с конца 1950 годов также начали постепенно «убирать» всех сотрудников, с сочувствием относившихся к религии.

Как сообщал один из членов Совета после встречи 21 января 1958 года с управляющим делами Московской Патриархии протопресвитером Николаем Колчицким: «Колчицкий информировал меня о том,  что после приема в Совете патриарха, митрополита Николая и его – Колчицкого 17 января и знакомства с новым Заместителем Председателя т.Чередняком П.Г, и вместо Члена Совета т. Иванова т. Сивенковым И.И. Патриарх был взволнован и встревожен двумя обстоятельствами: во-первых – сказал патриарх – я думаю, что это подготовка к уходу т. Карпова с должности Председателя Совета, хотя Карпов мне об этом и не говорил, но это я почувствовал и это было бы для нас крайне нежелательно; второе, на что патриарх обратил внимание, что новые товарищи на меня произвели хорошее впечатление, видно товарищи с соответствующей подготовкой, но нам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активные в антирелигиозной работе и главное, что они не так опытны, как были тт.Иванов, Белышев и особенно Уткин, которые хорошо знали и разбирались в делах церкви. Колчицкий говорит, что он и митрополит Николай старались успокоить патриарха, но митрополит Николай активно поддержал патриарха в его мнении, что, видимо, Карпов или собирается сам,  или его собираются освободить на пенсию»[211].

Происходившее вызвало глубокую озабоченность председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпова. В своем письме на имя секретаря ЦК КПСС  Е.А. Фурцевой он отмечал: «...Что я прошу? Я хотел бы, чтобы Вы лично или т. Суслов, или другой Секретарь ЦК КПСС приняли меня.

Личных вопросов в беседе касаться не буду. Я беспокоюсь за дело, которому отдал четвертую часть своей жизни, и после долгих и тяжелых размышлений, когда я подошел почти к грани потери управления собою, я решил обратиться к Вам, т. к. если я не выговорюсь, я никогда не поправлюсь, а главное считаю своим долгом сказать Вам и Центральному Комитету свои соображения, так как вижу очень серьезные недоразумения, которые, если не поправить, могут привести к неправильным и нежелательным последствиям, а это не в интересах государства».

Но ни Фурцева, ни Суслов его не приняли, переложив встречу на заместителя Отдела пропаганды и агитации.

Через восемь дней, 14 марта, он передает помощнику Фурцевой еще одно письмо. Там нет эмоциональных всплесков, оно обстоятельно и выдержанно, целиком посвящено отстаиванию принципов нормализации отношений государства и Церкви. Карпов подчеркивает внешнеполитические интересы страны, в осуществлении которых может принять участие Русская Православная Церковь: «Из 14 автокефальных православных церквей мира 9 церквей целиком поддерживают начинания Московской Патриархии.

...Сейчас предполагается подготовить и провести в течение 1–2 лет Вселенский Собор или Совещание всех православных церквей мира.

...Как же можно проводить эту работу... если мы будем... поощрять грубое администрирование по отношению к церкви и не реагировать на извращения в научно-атеистической пропаганде.

...Я считаю недопустимыми такие действия, как взрыв церковных зданий».

В письме Г. Карпов отметил также недовольство духовенства массовыми фактами администрирования, сослался на размышления Патриарха Алексия об отставке[212].

Патриарх Алексий I очень тяжело переживал происходившие в церковно-государственных отношениях перемены. Его волновало то, что «под видом научно-атеистической пропаганды имеют место факты физического уничтожения Православной Церкви и религии вообще, нарушение этики, когда в газетах и журналах пишут оскорбительные статьи в адрес церковнослужителей, даже умерших»[213].

По указанию Совета по делам РПЦ Патриархия уже к концу 1959 года была вынуждена ликвидировать Сумскую, Челябинскую и Ульяновскую епархии, закрывать монастыри и храмы[214].

Епархии ликвидировались путем слияния тех из них, которые имели незначительное количество приходов по сравнению с соседними епархиями.

В беседе с председателем Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карповым 24 ноября 1959 года  председатель отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии митрополит Николай (Ярушевич) заявил, что «патриарх, давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, был вынужден это делать, потому что он просьбу Совета по этим вопросам считал и считает, как приказ Советского Правительства. Кроме того, он не ожидал таких больших осложнений и реакций со стороны монашествующих верующих граждан, как это имело место при ликвидации Кременецкого и Овручского монастырей. Патриарх получил очень много жалоб со стороны правящих архиереев, духовенства и верующих граждан с просьбой и требованиями защищать интересы церкви и в результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он, как глава церкви, призванный защищать интересы церкви, стал сторонником её ликвидации. Патриарх, – продолжал м. Николай, находится в очень неудобном положении, когда его везде считают патриархом, который возродил православную церковь во время и после 2-й Великой Отечественной войны, а теперь спустя 15 лет он становится её ликвидатором. Патриарх считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку с тем, чтобы не быть свидетелем ликвидации церкви и не нести ответственности за это перед верующими и духовенством и пусть это сделает, заявляет патриарх, мой преемник»[215].

С 1959 года Патриарх Алексий I «настойчиво добивался встречи с Н.С. Хрущевым, чтобы довести до его сведения озабоченность состояния взаимоотношений государства и Церкви.

В 1961 году он жаловался заместителю председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Фурову В.Г.: мне верующие пишут, что я плохой глава Церкви, что я не информирую Правительство… Верующие и духовенство считают, что Патриарх своим бездействием потерял авторитет в глазах верующих и духовенства  и не пользуется уважением в глазах советских властей, правительства, которое не хочет его принять»[216]. 

В создавшейся ситуации нужен был спокойный и откровенный диалог руководства Русской Православной Церкви с руководством государства. Однако В. Фуров в одной из  записок в руководящие инстанции предпочёл дать следующие советы: «… Учитывая также, что Патриарх на многое смотрит с позиций прошлого века, на наш взгляд, уместным будет разъяснить ему и некоторые общие проблемы развития нашего советского общества: страна строит коммунизм, развивается наука,  растёт культура людей … Партия и государство заботится о воспитании человека нового общества, свободного от идеалистических в том числе и религиозных предрассудков. И разве неясно какова, перспектива Церкви, скажем, лет через 20–30, когда люди в силу законов  развития общества и в результате воспитания будут атеистами. Это – закономерность развития истории. Так что пусть Патриарх не обижается, что люди рвут с религией и закрывают церкви…»[217]

Н.С. Хрущёв, дважды выступая на XXII съезде КПСС в 1961 году, оба раза касался вопросов борьбы с религией. «Коммунистическое воспитание, – говорил он, – предполагает освобождение сознания от религиозных предрассудков и суеверий, которые всё ещё мешают отдельным советским людям полностью проявить свои творческие силы…. Ведь не может духовное развитие человека проходить успешно, если голова его забита мистикой, суевериями, ложными представлениями».[218]

М.А. Суслов, один из главных идеологов атеизма того времени, называл религиозные настроения людей в ряду таких негативных общественных явления, как тунеядство, пьянство, воровство, хулиганство, взяточничество. Он утверждал, что сосуществование религиозного мировоззрения и социалистической идеологии «невозможно без предательства интересов коммунизма»[219]. 

Перед партийными организациями ставилась задача через 12–17 лет в соответствии с  программой КПСС полностью освободить сознание советских людей от пережитков старого строя, в том числе и от религиозных предрассудков[220].    

Об уровне, на котором проводилась антирелигиозная пропаганда на местах, свидетельствуют следующие высказывания пропагандистов. На вопрос: какие меры вы считаете наиболее эффективными, чтобы улучшить постановку научно-атеистической пропаганды? 30 % анкетируемых написали: «закрыть Церкви». В городе Вязники Владимирской области секретарь горисполкома высказал такую мысль: «а что если мы перед церковью под видом водопровода прокопаем канаву и на три года ее оставим, пусть верующие прыгают. Многие не смогут прыгать, меньше будет верующих».[221] 

Одновременно были попытки научной атеистической работы; при академии общественных наук при ЦК КПСС был создан институт научного атеизма, которым проводились нучно-теоретические конференции с такими названиями как «Методика и результаты конкретных исследований религиозных пережитков».[222]

Основными задачами института научного атеизма, согласно рекомендации расширенного заседания Ученого совета института научного атеизма академии общественных наук при ЦК  КПСС по улучшению координации научно-исследовательской работы в области атеизма были следующие: критика идеологии и деятельности религиозных организаций в современных условиях, раскрытие модернистских тенденций религии и церкви; особенности борьбы науки и религии на современном этапе, значение побед материалистической научной мысли в борьбе против религии, разоблачение попыток современных теологов примирить науку и религию, раскрытие коренной противоположности и непримиримости научного мировоззрения и религиозной идеологии, обобщение ленинского этапа в развитии атеизма;  критика социально-нравственной доктрины религии и Церкви, раскрытие непримиримости коммунистического и религиозного понимания цели и смысла жизни, моральной оценки и ответственности, отношения к труду, общественному долгу, семье женщине и т. д.; изучения степени и характера религиозности населения, психологии современного верующего, психологии современного верующего путем конкретных социальных исследований, разработка предпосылок и путей полного преодоления религии  в нашей стране, действенных форм и методов атеистического воспитания трудящихся; исследование тенденции в развитии религиозной идеологии и религиозной организации в капиталистических странах.[223]

Одновременно были сделаны шаги, подорвавшие и материальную базу Церкви. Было запрещено продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Это было серьезным ударом по доходам и бюджету церковных приходов, так как приобретение свечей в епархиальных свечных мастерских стало убыточным для храмов, что привело, в свою очередь, к закрытию мастерских[224].

Местные органы власти вмешивались в вопросы установления цен на свечи и церковную утварь непосредственно в храмах. Так в своем письме в Рязанское епархиальное управление члены церковного совета села Борец Сараевского района рассказывали о фактах грубого давления на них со стороны ответственных работников райисполкома с целью резкого снижения существовавших цен, что могло привести фактически к полной финансовой несостоятельности данного храма.[225] Подобные же проблемы были и у других храмов этого района, в частности у церкви города Сапожка.[226]

В соответствии с указаниями ЦК и лично Хрущева, 16 октября 1958 года, Совет Министров СССР принял постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Вводился налог со строений и земельная рента (отменены с 1945 года), резко повышалась ставка налога с земельных участков[227].

Важную роль сыграло то, что постановление, сообщенное Церкви 28 октября, вступило в силу уже с 1 октября, что повлекло за собой взыскание дополнительной платы за уже проданные свечи. Епархии и приходы оказались в катастрофическом положении и в Патриархию стали направляться отчаянные просьбы о помощи (нужно учитывать, что, например, по Московской мастерской увеличение налога на свечи составило 1033 %). Епископ Ивановский и Кинешемский Роман (Танг) писал в Патриархию о катастрофическом состоянии его епархии и просил о денежной ссуде. Так, Ивановской епархии необходимо было заплатить налог за 4 квартал 1958 года в размере 3088 тыс. рублей, а в епархиальной кассе было лишь 100 тысяч[228]. Это привело к тому, что, уже в июле 1959 года, свечная мастерская в Ивановской епархии была закрыта «по предложению органов противопожарного надзора»[229].

Но всё же в 1959 году, по свидетельству сменившего епископа Романа архиепископа Илариона (Прохорова) «несмотря на имеющиеся недостатки, духовная и хозяйственная жизнь в приходах епархии находилась на подобающей высоте»,[230] «храмы не вмещали всех богомольцев, повсеместно наблюдалось увеличение числа верующих, посещающих храм, примером чего служили не только городские, но и многие сельские храмы. Архиепископом Иларионом ставился вопрос об увеличении их числа».[231]  

Но уже тогда, до реформы приходского управления отстранившей духовенство от управления финансово-хозяйственной деятельностью приходов, архиепископ Иларион отмечал в 1959 году в деятельности исполнительных органов следующие недостатки: «факты нецелесообразного расходования церковных средств, злоупотребления,  отсутствие должного контроля за постановкой финансово-хозяйственного учёта, подмена функций одних должностных лиц другими и тому подобное»[232]. Однако, по его словам, в то время «указанные факты были немногочисленны… к виновникам нарушения принимались меры вплоть до отстранения их от должности».[233]

В особую проблему вылилось ренегатство. В конце 1950-х начале 1960-х годов около 200 священнослужителей, под давлением властных советских структур, заявили о своем отречении от сана[234]. Многие из них использовались советской антирелигиозной агитацией, ими писались и издавались книги, «разоблачающие» религию[235]. Однако существенного воздействия на сознание верующих эта акция не оказала. Ренегаты вызывали лишь презрение.

30 декабря 1959 года Священный Синод под председательством Патриарха Алексия I вынес постановление: «Бывшего протоиерея и бывшего профессора Ленинградской Духовной Академии Александра Осипова, бывшего протоиерея Николая Спасского и бывшего священнослужителя Павла Дарманского и прочих священнослужителей, публично похуливших имя Божие, считать изверженными из священного сана и лишенными всякого церковного общения… Евграфа Дулумана и прочих бывших православных мирян, похуливших имя Божие, отлучить от церкви»[236].

В адрес отреченцев направлялись обличающие письма от верующих. Среди учащихся Ленинградской Духовной Академии и Семинарии широкое распространение получило стихотворение «Новый Иуда», автор которого неизвестен. Оно является ярким примером «религиозного самиздата» конца 1950-х годов. Там в частности есть такие строки:

«Первый Иуда, предавший Христа,

Чувствовал – совесть его нечиста,

Мучился точно в кипящем котле

И успокоился только в петле.

У Дулумана иная сноровка.

Совести нет, не нужна и веревка –

Был бы лишь туго набитый карман…

Умер духовно Евграф Дулуман.»[237]

Как отмечает М. В. Шкаровский, «Архивные документы свидетельствуют, что многие из отрекшихся от сана уже к середине 1960-х годов спились, покончили с собой, некоторые просили своих архиереев о прощении»[238]. В связи со всем этим в дальнейшем властям пришлось отказаться от практики использования беспринципных отреченцев в пропагандистских целях.

Известный религиозный писатель того времени А. Левитин-Шавров так характеризовал написанные этими ренегатами книги и статьи: «Уже выработался определённый шаблон отречения. Сначала самыми черными красками рисуется духовная среда, причём выясняется, что автор очередной «исповеди» был единственным исключением из правила: был искренне верующим, бескорыстным, морально чистым человеком. Затем следует рассказ о «противоречиях» в Евангелии – эти так называемые «противоречия» (вроде того, что неизвестно в котором году умер Христос) уже давным-давно всем известны. Однако, наш «праведник» только сейчас их заметил и «прозрел». Кончается «исповедь» как правило, гимном советскому обществу, списанным из первомайской стенгазеты»[239].

Далее он отмечает: «Ошибкой было бы, однако, считать, что антирелигиозная пропаганда не заслуживает внимания. За её спиной стоят мощные и грозные силы, – и с этими силами нельзя не считаться, их нельзя отвергать»[240].

Религиозные убеждения в то время могли стать причиной ограничений в трудоустройстве. Тот же А.Э. Левитин-Шавров свидетельствовал: «Сейчас (в 1960–61 гг.) верующих учителей снимают с работы или заставляют уйти по собственному желанию». Антирелигиозники это признают и с неслыханным цинизмом, совершенно открыто, проповедуют такие произвол и беззаконие, каких не было даже во времена  Берии и Ежова».[241]

Хрущёв объявил о начале перехода СССР в период «предкоммунистических отношений», когда распространение научных «знаний» не оставляет место для веры (в Бога).

Если в сталинской концепции создания советско-русской национальной империи в борьбе с космополитизмом Русская Церковь рассматривалась не как враждебная, а как патриотическая народная сила,  то с хрущёвскими планами и стремлениями к идее «интернациональной сущности коммунизма» партия и правительство, возвращаясь к эпохе бурь и натиска» на Церковь и верующих революционных двадцатых годов.[242]

В тоже время государство продолжало использовать Церковь, как инструмент в международной политике.

21 июня 1960 года был снят с поста председателя отдела внешних церковных связей митрополит Николай (Ярушевич), самый энергичный из постоянных членов Священного Синода. Архиепископ Василий (Кривошеин) в своих воспоминаниях пишет: «всех нас, как громом, поразила внезапность и непонятность отставки митрополита Николая… Положение митрополита Николая на должности главы «иностранного» отдела казалось настолько прочным, деятельность его в этой области была всецело в русле политики советского правительства, а известность его за границей столь велика, что отставка выглядела совсем необъяснимой. Что-то важно происходит в стране, решили все, но что именно, было неясно. Вероятно, плохое!»[243] 16 сентября 1960 года он был уволен на покой, а 13 декабря 1961 года скончался. Обстоятельства его смерти до конца не выяснены и поныне»[244].  

В 1960 году был осуждён на три года заключения архиепископ Иов (Кресович) (в 1973–1977 гг. Ивановский и Кинешемский) за то, что активно пытался противодействовать закрытию церквей в епархии. Он разъезжал по сёлам и призывал паству твёрдо стоять за свои храмы. Архиепископ Иов был обвинён в неуплате налогов и в сокрытии доходов.

В беседе с архиепископом Брюссельским Василием (Кривошеиным), состоявшейся в июле 1960 года митрополит Николай (Ярушевич) объяснил: «Согласно с установившимися правилами архиереи платят налог со своего жалования. Кроме того, они получают на представительство (куда часто входят содержание машины, секретаря, поездки и т.д.). Эти суммы налогами не облагаются и в инспекцию не заявляются. А вот к архиепископу Иову придрались, что он эти суммы на представительство скрывал, налогов с них не платил. Но даже в этих случаях, когда кто-нибудь скрывает доходы и не платит налогов, за это не сажают сразу в тюрьму, но предлагают уплатить недостающий налог, и только в случае отказа могут подвергнуть наказанию. Архиепископ Иов предложил всё уплатить что с него требуют. Тем не менее его приговорили к трём годам»[245].    

Число арестованных и осуждённых священнослужителей составляло тогда несколько сот, среди них были и «повторники» уже отсидевшие за то, что во время войны служили на оккупированных территориях.

Закрытие приходов в 1959 году приобрело массовый характер, в следующем году оно осуществлялось с ещё большим размахом, сравнимым разве что с кампаниями эпохи великого перелома. Из 13 008 приходов на 1 января 1961 года остался 11 571,  1437 храмов были закрыты, многие разрушены или взорваны[246].

Например, в Калужской области за 1960 год было закрыто 4 церкви – в селе Красное Боровского района, в селе Никитское Медынского района, в селах Юрьевское и Лукьяново Малоярославецкого района. В 1961 году было закрыто еще 3 церкви: в селе Феодоровское Угодско-Заводского района, в селе Кудрявец Хвастовичского района,  церковь «Рождество на Угре» Дзержинского района. Если на 1 января 1960 года в области было 37 действующих православных храмов, то к 19 июня 1961 года их осталось 30.[247]

О соотношении действующих и недействующих церковных зданий в провинциальных районах Центральной России к концу 1961 года наглядно говорит следующая информация Кораблинского райисполкома Рязанской области: «В районе насчитывается зданий церквей в количестве 20, из них сохранивших внешний вид – 2 – Лесуновская и Рябиновская действующие церкви. Остальные здания церквей потеряли свой прежний вид и используются в основном под складские помещения и сельские клубы»[248]. 

«Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел…», – именно такие слова написал в конце августа 1959 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский), оценивая государственно-церковную политику в стране. По его мнению, это было связано с каким-то новым отношением к делам Церкви со стороны гражданских властей[249].

13 января 1960 года было принять постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах». Основное внимание уделялось тому, что «Положение об управлении Русской Православной Церкви», принятое Поместным Собором 31 января 1945 года, отстранило прихожан от управления церковным имуществом и денежными средствами, вернув эту прерогативу, как было и прежде, настоятелям. Впрочем, необходимо отметить, что это было не везде. Так священник Владимир Виноградов в своем рапорте епископу Ивановскому и Кинешемскому Роману, датированном 1957 годом, писал: «Милюковский церковный совет с церковным положением совершено не считается. И себя ставит выше не только священника, но даже епископа. Говорят: у нас так было. И без всякого моего на то согласия захватил почти все доходы, поступившие за службы».[250] 

С принятием в 1961 году утопической Программы КПСС о построении коммунизма, в котором не находилось место религии, Н. Хрущев и его соратники развернули новое ущемление прав верующих граждан и гонение на  Православную Церковь. Тогда появляется новая версия Постановления ВЦИК и СНК 1929 года «О религиозных объединениях». Более трети всех статей подверглись корректировке и изменению. В основном было два мотива менять формулировки норм – исключать из текста всякое упоминание о НКВД, в силу нашумевших разоблачений роли органов безопасности в годы массовых репрессий, и точнее называть те местные органы власти, которые должны проводить в жизнь законодательство о культах.

Например, статья 21 Постановления 1929 года, устанавливающая надзор органов госбезопасности над Церковью, в редакции закона, принятого в 1962 году, была исключена. Типичное изменение формулировок норм заключалось в указании на решающую роль Совета по делам РПЦ  при Совете Министров СССР, к которому перешли все права по открытию и закрытию храмов и все вопросы, связанные с отношениями Церкви и общества, Церкви и государства. Если в прежней редакции закона практически все подобные вопросы решались местной властью, то теперь повелевается все решать в центре, в Москве.[251]

«Положение об управлении РПЦ» было утверждено постановлением Совнаркома 28 января 1945 года. Между тем, декрет об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 года и последующие инструкции Наркомюста по его проведению в жизнь предусматривали положение, по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях» предоставило религиозным обществам право распоряжаться всем церковным имуществом, ведать наймом «служителей культа». Постановление Совнаркома от 28 января 1945 года вступило в противоречие с этими документами, на что обращало внимание постановление ЦК КПСС от 13.01.1960 года.[252]

Годом позже, 16 января 1961 года, Совет Министров СССР принял специальное постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Оно отменило все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и первые послевоенные десятилетия. Эти два постановления стали правовой основой реформы, включавшей в себя шесть основных положений: 1) коренную перестройку церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих; 2) восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих; 3) перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих; 4) ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала церкви, снятие профсоюзного обслуживания; 5) ограждение детей от влияния религии; 6) перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность».[253]

В своей инструкции новый председатель Совета по делам РПЦ Куроедов писал уполномоченным о необходимости «принять меры по сокращению церковной сети, прежде всего за счет общин, идущих к упадку, изъятия у религиозных общин бывших общественных зданий, а также устранения излишеств в церковном обслуживании в тех местах, где имеется по нескольку церквей.[254]

Представляет интерес план работы с епархиальным архиереем, составленный уполномоченным Совета по Калужской области на май-декабрь 1964 года. Там в частности написано: «умело добиваться от него, чтобы епархия искусственно не поддерживала приходящие в упадок церковные приходы, а также: производить богослужения в церквях, находящихся в сельской местности, не каждый день, а только в воскресные дни и религиозные праздники, не направлять при наличии желающих в духовные учебные заведения лиц, не отслуживших в рядах Советской Армии, не посвящать в сан священников и диаконов из числа граждан, окончивших высшие учебные заведения или специальные техникумы и училища».[255]

Но искренне ли верил главный идеолог новых гонений на Церковь Н. С. Хрущев в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно быть места религиозным предрассудкам?

Одна из наиболее серьезных исследователей истории Русской Церкви в ХХ веке О. Ю. Васильева пишет о том, как в 1959 году Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорджо Ла Пира. Он был принят Хрущевым, затем неоднократно ему писал. И в одном из своих писем, датируемом 14 марта 1960 года можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев, от всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем «всеобщего мира» в мире,» (это письмо не дошло до адресата, оно было задержано в советском посольстве в Италии и позже передано в МИД)»[256]. Из этого письма можно видеть, что Хрущев Н. С., в случае необходимости, также использовал религиозный фактор в своих политических целях, мог рассуждать о своих религиозных убеждениях и искоренять веру более искусно, чем в довоенные десятилетия.

1) Итак, упрочившаяся в 1958 году власть Н.С. Хрущева позволила ему начать новые массированные гонения на Церковь. При этом, как и в начале антицерковной деятельности Советской власти, когда большевики прибегли помощи модернисткой схизмы обновленцев, большой упор делался на то, чтобы антицерковные акции проводились руками самой Церкви. Под влиянием административного нажима Патриархия вынуждена ликвидировать путем слияния епархии, закрывать монастыри и храмы. Все это негативно сказывалось на авторитете церковного руководства в глазах верующего населения. Производились кадровые перестановки, как в Совете по делам РПЦ, так и в Патриархии с целью убрать оттуда людей, выражающих открыто негативную позицию по закрытию храмов.

2) Научно-атеистическая пропаганда на местах зачастую сводилась к грубому и примитивному администрированию. Однако в центре создавались структуры, задачей которых являлось сформулировать атеизм в виде научного учения.

3) Одновременно делались шаги по подрыву материального благосостояния Церкви. В первую очередь, это делалось путем увеличения налогового бремени. Кроме того, государство начинало само определять размер цен на церковные принадлежности, что еще больше затрудняло в материальном плане существование приходов, приводило к закрытию епархиальных свечных мастерских.

4) Ренегатство выливалось в отдельную проблему. Под давлением советских властных структур, ради материальных благ, целый ряд священнослужителей и церковных работников отреклись от Бога. Однако их поступки не встретили сочувствия не только у верующих, но даже у большинства думающей советской общественности.

5) При этом, на фоне новых гонений внутри страны, власти не оставляли попыток использования Церкви в международной политике, грубо вмешиваясь во внутренний строй церковной жизни. Советские партийные деятели, в случае политической выгоды, не стесняясь цинично делали реверансы в сторону религии.

6) Попытки духовенства противостоять антицерковной политике жестко пресекались. Хотя репрессии Н.С. Хрущева и принято называть «бескровными» при нем были арестованы и осуждены за свои религиозные убеждения несколько сот священнослужителей. При этом причины наказания назывались иные. Положительные для Церкви изменения в Советском законодательстве послевоенного времени отменялись, как вступившие в противоречие с более важными советскими правовыми актами раннего времени. Однако все эти акции, как и кровопролитные репрессии, происходившие на заре Советской власти, не достигли главной цели, которую ставил, реализуя их Хрущев – уничтожения Церкви.

 

§ 2. Реформа приходского управления. Закрытие храмов как одно из важнейших направлений хрущевской антицерковной политики

 

Идеологи «церковной реформы» отчетливо представляли себе, что «перестройка церковного управления» может оказаться делом «сложным и деликатным». Решение было найдено быстро: «Для того, чтобы не вызвать каких-либо осложнений в отношениях между Церковью и государством, многие мероприятия проводить церковными руками»[257].

18 апреля 1961 года, под жестоким давлением Совета по делам РПЦ, Священным Синодом было принято постановление об отстранения священнослужителей от хозяйственных дел в приходах. Несогласие со столь радикальной реформой приходского управления многих видных иерархов, потребовало дополнительного утверждения ее на Архиерейском Соборе[258]. Впрочем, некоторые архиереи начали воплощение реформы в жизнь уже сразу после Синодального решения. Так управляющей Калининской епархией, архиепископ Калининский и Кашинский Иннокентий в своем циркуляре от 9 мая 1961 года, обращенном к настоятелям всех церквей епархии, писал: «По ознакомлении членов приходского Совета и Ревкомиссии с Постановлением Священного Синода надлежит Вам совместно с  приходским Советом и Ревкомиссией сделать Постановление о передаче Вами своих полномочий председателя приходского Совета церковному старосте и о вступлении последнего к исполнению обязанностей председателя приходского Совета и о принятии на себя ответственности совместно с прочими членами за целость и сохранность имущества, согласно договора.

С данного момента настоятель не состоит и членом приходского Совета.»[259]

18 июля 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре состоялся Архиерейский Собор, который установил новую организацию приходского управления. Проводилась реформа, как вынужденная мера, в тяжелые для Церкви дни, когда гонения на нее резко усилились. Выставлено было требование привести «Положение об управлении РПЦ» в строгое соответствие с постановление ВЦИК и НК РСФСР 1929 года «О религиозных объединениях», которое устраняло священнослужителей, как лиц лишенных избирательного права, от участия в хозяйственных делах религиозных общин. То, что после издания Конституции СССР 1936 года, предоставившей всем гражданам одинаковые права, постановление это вступило в противоречие с основным законом государства, игнорировалось[260].

В результате реформы приходского управления сложилась ненормальная ситуация, когда настоятели приходов, лишившиеся всякой возможности вмешательства в хозяйственные дела общин, оказались в положении наемных лиц у церковного совета, (исполнительного органа общины) состоявшего из мирян, причем зачастую далеко не религиозных. Власть же епархиального архиерея над приходами минимизировалась до такой степени, что после снятия с регистрации назначенного им настоятеля, приходы становились подведомственны только государственному регистрирующему органу.

Архиерей, подписывая Указ о назначении священнослужителя, должен был согласовывать его не только с уполномоченным, но и с исполнительным органом прихода. В некоторых указах даже была такая формулировка «по договоренности с Исполнительным органом вышеозначенного храма».[261]

Священнослужители, кроме того, должны были подписывать с исполнительным органом трудовой договор, в котором могли быть следующие пункты:

«За совершение церковных служб в Храме, а также за причащение больных на дому, Священник лично не получает никаких вознаграждений от прихожан. За нарушение вышеизложенного Священник несет персональную ответственность».[262]

«Исполнительный орган предоставляет временно, для ночлега во время богослужений жилую площадь в задней части церковной сторожки, за чистотой и отоплением в которой  следит сам о. диакон».[263]

Некоторые договора были составлены безграмотно, с церковной точки зрения. Например, в одном из договоров есть следующий пункт: «Диакон Баслык обязуется совершать службы и исполнять требы, за что получает твердый оклад 300 рублей в месяц».[264] Между тем совершать службы и исполнять требы имеет право только епископ или священник, а диакон является только помощником при совершении богослужений и треб.

Архимандрит Иоанн (Экономцев) в своем романе «Записки провинциального священника» дает такую характеристику председателя исполнительного органа прихода: «Она была полновластной хозяйкой храма. Кто ее назначил председателем несуществующего приходского совета – секрет полишинеля. Во всяком случае, к ее назначению непричастны ни прихожане, ни тем более настоятель, лишенный всякого права голоса и выступающий в качестве наемной рабочей силы. Елизавета Иванова полновластно решала, сколько заплатить священнику, сколько положить себе в карман (об этом умолчим!), сколько передать в конвертах таинственным лицам, от которых зависит ее пребывание на этой должности, сколько перечислить в местный бюджет, в Фонд мира и сколько, наконец, на поддержание предприятия[265]».[266]   

Духовенство восприняло реформу приходского управления неоднозначно. Например, один из священников Костромской епархии в беседе с уполномоченным по поводу ее заявил: «С этой перестройкой я, как настоятель превратился в половую тряпку, которой можно лишь подтереть пол. Никому не имею права ничего приказать. К ящику[267] не подходи, мною могут командовать всякие старухи»[268]. Аналогичное настроение вынашивалось целым рядом священников. Другая же их часть пошла по иному пути: внешне они подчинялись, но фактически продолжали распоряжаться финансово-хозяйственными делами церкви, используя лично им преданных малограмотных членов исполнительных органов[269].

Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «духовенство оказалось в подчинении у старост, которые нередко творили полный произвол. В калужском кафедральном соборе, например, староста отменила все крестины – они совершались только во втором, Никольском храме. … старосты возомнили себя «князьками» Церкви. Без их согласия священник или епископ не мог принять на работу или уволить даже уборщицу в храме. На собрание, избиравшее церковный совет, духовенство не допускалось. Решать, какой быть церковной общине, мог атеист, а священник не имел на это права…»[270]

Впрочем, были и совсем иные мнения. Например, на Поместном Соборе 1988 года архиепископ Иркутский и Читинский Хризостом дал положительную оценку приходской реформе 1961 года: «Помню сороковые годы, с 1943 по 1954 годы у нас тоже было возрождение, даже более мощное, чем сейчас; открывались храмы тысячами. Священнослужители имели возможность и административной и пастырской деятельности. Начали с того, что покупали себе роскошные дома на самом видном месте, красили заборы в зеленый цвет. А машины – не просто «Волги», а ЗИЛы. Я думаю, что великим благом… было то, что в 1961 году отказались от административной деятельности. Это промыслительно потому, что последующие годы были трудные, но, если бы священники были у власти, то их всех бы пересажали на законном основании»[271].

Но такое мнение являлось единичным. Большинство духовенства и простых верующих восприняли реформы отрицательно.

Выход для духовенства из создавшейся ситуации обозначил Святейший Патриарх Алексий I: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни, всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых».[272]

Эти слова наставления дали силу противостоять лавине «церковной реформы», направленной в первую очередь на изменение всего строя церковной жизни и уничтожение порядка приходского управления.

Одновременно с реформой был произведен, так называемый, «единовременный учет». Проверялось не только количество церковных зданий, их площадь и другие габариты, и даже не только количество совершаемых треб, но все, вплоть до того, сколько людей посещает храм в дни церковных праздников. Так, например, данными единовременного учета 1961 года было установлено, что в Костромской области разовое посещение церквей в дни больших религиозных праздников составляет около 22 тысяч человек[273].

По данным уполномоченного Совета по г. Москве в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы 7 апреля 1959 года в Москве функционировали 36 церквей, в которых совершались две литургии в 8 и 10 часов утра. Количество посетивших церкви в этот день составляло примерно 90–100 тысяч человек, подавляющее большинство (90–95 %) присутствующих составляли женщины и только 5–10 % было мужчин престарелого возраста.[274]

Как отмечал в 1962 году уполномоченный Совета по Тульской области, на церковных службах присутствовали, как правило, женщины пожилого возраста. Их было до 85 %. Мужчин пожилого возраста было 10 %, молодых людей – не более 5 %, детей почти не было.[275]

При проведении единовременного учета «было выявлено много бездействующих церквей, не используемых молитвенных зданий, затухающих приходов. Совет принял меры по ликвидации практики субсидий таким приходам со стороны более сильных религиозных объединений и Патриархии, что повлекло прекращение их деятельности. На местах разобрались с каждым религиозным обществом. В соответствии с законом, общественные здания, захваченные церковниками в период войны, были возвращены их прежним владельцам и превращены в учреждения культуры, школы. Многие слабые и распавшиеся религиозные объединения сняты с регистрации. Материальная база православия заметно сузилась». (Такими словами докладывал в ЦК КПСС В. Фуров, заместитель председателя совета по делам религий, рапортуя об итогах перестройки церковного управления).[276]

В Ивановской епархии в одном только 1961 году было закрыто семь храмов: в погосте Ананьин Конец Заволжского района, в селе Бортницы Родниковского района, во Всехсвятском погосте Южского района, в селе Дроздово Шуйского района, в селе Иванове Середского района, в селе Спас Шелутино Палехского района, в селе Филиппково Комсомольского района. Если на 01.01.1961 года число приходов Ивановской епархии равнялось 56, то на 01.01.1962 года оно сократилось до 49[277].

Закрытие проходило неравномерно, в разные годы и в разных областях. Например, в той же Ивановской епархии в 1959-1960 году, когда по все стране активно шло закрытие храмов, церкви не закрывались; только с июня 1959 года «по предложению органов пожарного надзора» была закрыта епархиальная свечная мастерская, служившая до определенного времени источником больших доходов для епархии. В 1962 и 1963 году в Ивановской епархии было закрыто по два храма, еще один храм был закрыт в 1964 году. В отличие от многих других епархий Советского Союза, начиная с 1965 года, закрытия храмов в Ивановской епархии не происходило[278]. (В Костромской  епархии, в период с 1962 по 1983 год, количество действующих церквей сократилось с 77 до 65[279]. Во Владимирской епархии с 1962 по 1975 год – соответственно 61 и 51)[280].

Приводимые ниже таблицы иллюстрируют, как изменялось количество храмов в период проведения реформы приходского управления в  областях Центральной России:

 

 

 

 

Таблица 4

Численность православных храмов в регионах Центральной России

в 1958-1963 гг.[281]

 

Год   Область	1958	1959	1960	1961	1962	1963
Владимирская	65	65	66	64	61	58
Ивановская	56	56	56	56	49	47
Костромская	80	80	81	77	77	73
Калининская	91	91	88	78	78	56
Калужская	38	38	37	33	29	28
Г. Москва	н/д	н/д	45	45	45	44
Московская	211	211	161	157	145	135
Рязанская	76	76	76	70	65	60
Смоленская	54	54	54	46	41	38
Тульская	40	37	36	32	32	30
Ярославская	143	143	139	127	112	91

 

Таблица 5

Снятие с регистрации религиозных объединений

в областях Центральной России в 1960-1963 годах[282]

 

№ п/п	Область	Количество религиозных объединений  на 21.08. 1963 года	Снято с регистрации в 1960 году	Снято с регистрации в 1961 году	Снято с регистрации в 1962 году	Снято с регистрации в 1963 году
1.	Владимирская	57	2	2	3	1
2.	Ивановская	47	2	7	2	-
3.	Костромская	74	4	-	1	2
4.	Калинская	57	10	-	21	-
5.	Калужская	28	4	4	1	-
6.	Г. Москва	40	-	-	1	-
7.	Московская	137	4	12	8	2
8.	Рязанская	60	6	5	5	-
9.	Смоленская	40	8	5	1	-
10.	Тульская	32	4	-	-	-
11.	Ярославская	91	12	15	15	6
12.	Итого	663	56	50	58	11

 

Из таблиц мы видим, что наиболее активно закрытие храмов происходило в тех областях, где на начало антицерковных репрессий Н. С. Хрущева их было наибольшее  количество – в Ярославской и Московской, а также в Калининской, где за 1960–1962 гг. был закрыт 31 православный храм. Количество храмов, которые закрывались в Центральной России в 1960–1962 году за один год почти вдвое превышало количество церквей на 21.08.1963 года в таких областях, как Калужская или Тульская. Только за 1960–1963 годы в областях Центральной России было закрыто 179 храмов.

Для очередных закрытий использовались все возможности. В плане уполномоченного Совета по Костромской области на 1964 год значилось: «Совместно с райисполкомами и райкомами провести социологическое обследование населенных пунктов в районе одиннадцати церквей, … где из-за отсутствия священников длительное время нет богослужений и где финансовое положение религиозных объединений свидетельствует о том, что церковь не поддерживается населением и после этого решить вопрос о снятии с регистрации религиозных обществ»[283]. Впрочем, число действующих священнослужителей в Центральной России было все-таки достаточно соразмерным количеству отккрытых храмов, о чем и свидетельствует приводимая ниже таблица.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Таблица 6  

Количество духовенства в регионах Центральной России

в 1958-1960 гг.[284]

 

Год   Область	1958		1959		1960
	священ.	диаконов	священ.	диаконов	священ.	диаконов
Владимирская	86	н/д	84	15	80	4
Ивановская	86	н/д	70	18	72	10
Костромская	81	5	85	5	н/д	н/д
Калининская	104	н/д	104	12	н/д	н/д
Калужская	46	н/д	н/д	н/д	40	8
Московская	390	109	388	107	н/д	н/д
Рязанская	122	н/д	123	11	112	10
Смоленская	49	н/д	53	4	н/д	н/д
Тульская	65	12	62	14	52	14
Ярославская	148	9	148	13	н/д	н/д

 

Необходимо отметить, что во многих областях РСФСР статистика функционирования церквей и служащих священнослужителей была намного более удручающей, чем в Центральной России. А приводимая ниже таблица иллюстрирует ситуацию в национальных регионах, не имеющих глубоких православных традиций.

 

Таблица 7 [285]

Количество православных церквей, молитвенных домов

и священников в некоторых областях РСФСР (на 01.01.1958)

 

Нужно отметить, что к началу 1962 года во Владимирской области имелось 346 недействующих храмов. Общая характеристика их приводится ниже в таблице, как характерная для Центральной России в изучаемый период.

 

Таблица 8[286]

Закрытые храмы Владимирской епархии (на 01.01.1962 г.)

 

 

Из этой таблицы наглядно видно, как мало ценились в советское время культурно-исторические ценности религиозного характера. Из 117 закрытых храмов, являющихся памятниками архитектуры, лишь 44 использовались под культурно-просветительские нужды, следовательно, остальные либо использовались под хозяйственные нужды (склады, цеха и т. п.), либо же были признаны подлежащими сносу. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР обычно легко утверждал постановления облисполкомов о сносе и переоборудовании недействующих православных церквей. В 1960-е годы, среди множества прочих, были утверждены решения Владимирского облисполкома о переоборудовании церкви в селе Окшово Ляховского района под клуб. В селе Осипово Кировского района – под склад. Был решен вопрос о разборке церковных зданий в селе Сновицах Суздальского района, селе Черкутино Ставровского района, как аварийных[287]. Нужно еще вспомнить о том, что 346 – это не количество храмов, закрытых во Владимирской епархии после революции, а лишь тех из них, которые сохранились до 1962 года. А сколько храмов было уничтожено до этого времени! И из этих 346 оставшихся стоять закрытыми храмов, 79 были признаны подлежащими сносу, т. е. почти 23 %.

Не всегда закрытие храмов происходило спокойно. Верующий народ не желал отдавать свои  святыни на поругание. Например, в 1960 году стоял вопрос о закрытии Успенского собора в г. Владимире и переводе его на музейный режим; взамен верующим предлагалось предложить Успенскую церковь Княгинина монастыря в г. Владимире, являющуюся памятником архитектуры XVI века. Собор этот, открытый в апреле 1944 года, с 1949 по март 1954 года был закрыт для богослужений, в связи с ремонтно-реставрационными работами. И в 1960 году, видимо, предполагалось под предлогом таких работ спокойно его закрыть.

Письмо секретаря Владимирского Обкома КПСС К. Гришина и зам председателя облисполкома Домнина в ЦК КПСС и СМ СССР от 6 июня 1960 г. говорит о том, что в Успенском соборе – архитектурном памятнике XII века находятся фрески представляющие собой исключительно большую художественную и историческую ценность, особенно исполненные великим русским художником Андреем Рублевым. Обеспечить их сохранность является задачей первостепенной важности. Но, ввиду того, что собор используется общиной верующих, невозможно поддерживать соответствующий температурный и влажностный режимы, что не может не отражаться на состоянии фресок. Гришин и Домнин в своем письме ссылаются на результаты сделанные комиссией под руководством И.Э. Грабаря еще в 1949 г. в этом заключении говориться, что фрески находятся в процессе недопустимо быстрого разрушения и требуют принятия неотложных мер по их укреплению и поддержанию. Меры эти состоят в первую очередь в необходимости изъятия собора у общины верующих, ибо обеспечение должной сохранности его мыслится только в условиях музейного режима. Заканчивается письмо заявлением, что Обком КПСС и исполком Облсовета поддерживают данное предложение комиссии и просят поручить Совету по делам РПЦ при СМ СССР и министерству культуры СССР рассмотреть вопрос о прекращении богослужения в Успенском соборе и о переводе его в музейный режим. Взамен этого собора церковной общине предлагалась Успенская церковь Княгинина монастыря, являющаяся памятником архитектуры XVI века.[288] По всей видимости, чиновники не оставляли своих попыток отобрать у церкви собор.

Продолжение этой борьбы мы видим и в последующие годы. Дело доходило до того, что управляющий Владимирской епархией архиепископ Онисим (Фестинатов) писал Святейшему Патриарху Алексию I с просьбой помочь «сохранить для молитвы дом Божией Матери – наш великолепный древний Успенский собор». Владыка Онисим отмечает, что кроме Патриарха помочь собору некому, т. к. местный Уполномоченный не выказывает понимания по данному вопросу, и считает, что передача собора в ведение музея дело благое и теперь этот памятник будет открыт для всех – как верующих, так и неверующих.[289] Обращался владыка Онисим и к заведующей Владимирским музеем т. Аксеновой. Так, архиепископ доказывает ей, что судьба собора, его сохранение интересует верующих не чуть не меньше, чем отдел культуры. Церковная община в силу договорных условий аренды собора выполняют все технические указания и режим, необходимый для большей сохранности художественных ценностей. Верующие отдают большие средства на реставрацию живописи, ремонт собора. И если сейчас собор представляет собой единственный уникальный памятник архитектуры в нашем Союзе, обращая внимание своей красотой и благоустройством, то этим он обязан исключительно заботам и стараниям этих людей, которые можно сказать «возвели его из небытия» и из заброшенного, загрязненного здания превратили его в блистающий памятник истории и культуры.[290]

Сильные протесты верующего народа и активная позиция Управляющего епархией помешали закрытию, хотя богослужения и были ограничены ввиду ремонтно-реставрационных работ, продолжавшихся с перерывами вплоть до начала 1980-х годов. Интересно, что обвинявшие верующих в неумении хранить бесценные фрески собора, руководители советских органов культуры сами об их сохранности совсем не заботились.

В 1965 году внутри собора проводились съемки киносъемки фильма «Андрей Рублев». По ходу съемок внутри собора разжигался костер (отсюда копоть и прочие загрязнения иконостаса), а применение высоковольтных прожекторов с пучками света, направленного на фрески, привели к грубому нарушению установленного климата (теплота, влажность), фрески  под воздействием прожекторов портились и приходили в аварийное состояние. Кроме того, в период съемок, под куполом собора возник пожар, разрушивший купол собора. Пожар возник в ходе киносъемок. При тушении пожара в собор проникло много влаги, которая сильно сказалась на сохранности фресок Рублева.

Церковная община собора провела работы по консервации этих фресок и затратила на это 25000 рублей. Община также произвела полный ремонт кровли собора[291].

Верующие боролись не только за соборы, но и за маленькие сельские храмы. В 1964 году, по поводу закрытия церкви в селе Елховка Тейковского района Ивановской епархии, около ста человек прихожан направили письма протеста уполномоченному Совета по делам РПЦ при Совмине СССР, Патриарху, уполномоченному по Ивановской области, в Ивановское епархиальное управление.

Сам захват этой церкви иначе, как разбойничьим назвать невозможно. 11 декабря 1963 года уполномоченный при Тейковском райисполкоме, вместе с некоторыми представителями местной власти, среди которых был начальник местной милиции, приехали в церковь и потребовали от председателя церковного совета выдать им ключи от церкви под предлогом производства ревизии и проверки церковного имущества. Староста отдавать ключи не хотела, но ее запугали и чуть ли не силой отобрали ключи. После этого было изъято мелкое церковное имущество и утварь, а также были изъяты и другие ценности: свечи, наличные деньги, банковские документы по текущему счету, церковная печать, штамп и регистрационная справка на церковь. В этом случае все апелляции верующих оказались бесполезными[292].

Но нередки были случаи, когда храмы закрывались «по-тихому». Митрополит Николай (Ярушевич) приводил такой пример закрытия храма: уполномоченный снимает священника с регистрации. Архиерей вынужден подчиниться и назначает на приход другого священника. Но уполномоченный продолжает упорно, под разными предлогам отказывать в регистрации нового священника. В результате в храме свыше шести месяцев не совершается  богослужение, и власти закрывают храм как недействующий.»[293]

Подобные вещи происходили повсеместно. Например  «священник села Межи Родниковского района Ивановской области о. И. Рябинин указом от 7 августа 1962 года был перемещен настоятелем церкви села Филисово, того же района и области с тем, чтобы настоятель церкви села Филисово о. И. Табаков был перемещен в церковь села Межи.

Когда протоиерей о. И. Табаков приехал в епархию за назначением в село Межи, то уполномоченный по делам РПЦ по Ивановской области Н.Н. Желтухин попросил повременить с его назначением, ссылаясь на решение Ивановского облисполкома о закрытии церкви в селе Межи»[294]. Также уполномоченным Совета по Ивановской области отмечалось, что и после закрытия церкви в селе Филиппково Комсомольского района никаких жалоб и заявлений с просьбой ее открытия не было[295]. Не везде верующие достаточно активно боролись за свое право на свободу совести.

Митрополит Николай (Ярушевич) приводил и более резкие способы закрытия храма: «В один назначенный властями день, обыкновенно в воскресный, после окончания богослужения, года народ уже разошелся, около храма собирается толпа в несколько сот человек. Все это коммунисты, комсомольцы и весь так называемый актив. Они вооружены соответствующими инструментами и в течение нескольких часов физически разрушают и уничтожают храм! А церковную утварь, книги, облачение, иконы – грузят на грузовики и увозят в неизвестном направлении.»[296]

Сокращались и представительские возможности епархий и их управляющих. В середине 60-х годов управляющий Ивановской епархией митрополит Антоний (Кротевич) передал городу хорошее деревянное здание епархиального управления, в котором имелся и большой домовой храм, а также некогда располагались и свечные мастерские. В настоящее время это здание, расположенное на улице академика Мальцева, сохранилось: в нем размещается медицинское учреждение.  Взамен этого здания был куплен небольшой дом, куда было по благословению Патриарха Алексия I перенесен и домовой храм, расположенный в старом здании епархиального управления[297].

Последствия реформы приходского управления оказались весьма негативные. Вследствие ее священник превратился в «служителя культа», нанятого исполнительным органом, а, следовательно, мог быть уволен по усмотрению этого органа. Проведение, так называемого, «единовременного учета» способствовало установлению тотального государственного контроля над всеми сторонами церковной жизни. Ограничилась проявившаяся вновь после ВОВ власть епархиальных архиереев над приходами, которые после отстранения священника, становились подчинены и подотчетны только государственному регистрирующему ведомству. Под любыми предлогами происходило закрытие храмов. Соотношение открытых и закрытых храмов в 1960-е годы на примере Владимирской епархии было примерно один к шести. А, например, в Кировской области с 1960 по 1964 год из 75 церквей и молитвенных домов, действовавших в 1959 году, было закрыто путем произвола и насилия 40 церквей или 53%. В Полтавской епархии в 1958 году было 340 храмов, в которых совершалось богослужение, а в 1964 году их осталось только 52. Всего в СССР за указанный период было закрыто более 10000 церквей, или половина всех храмов, действовавших после войны[298]. Исходя из имеющихся фактов, можно констатировать, что подавляющее большинство храмов закрылись не сами собой (в силу того, что люди оставили христианскую веру), а закрывались незаконно, организованным административным нажимом.

В то же время необходимо отметить, что в 1961-1963 годах, несмотря на разгул антицерковных репрессий, количество крещений и венчаний, например, в Ивановской епархии было намного более значительным, чем в 1968 году. Вопрос о высокой обрядности в Ивановской области рассматривался даже в органах Совета Министров РСФСР[299]. После чего, вероятно, были приняты «соответствующие меры», снизившие данные показатели. Но до этого, в 1961 году в Ивановской области было совершено 13720 крещений и 394 венчания, в 1962 году 13586 крещений и 282 венчания, за первое полугодие 1963 года – 5337 крещений и 123 венчания[300].

Процент крещения новорожденных детей был значителен и в других областях. Например, в Тульской области в 1960 году крестили 36,5 % новорожденных, в 1961 году – 40 %.[301]

Сокращалось количество духовенства. Во Владимирской епархии на 01.01.1962 года имелось 72 священника, на 01.01.1970 года – 62 священника[302]. Особенно резкое сокращение количества духовенства отмечалось в начале шестидесятых годов – во время пика хрущевских гонений. Так, в Костромской епархии на 01.01.1961 года было 77 священников и 3 диакона, а на 01.01.1962 года стало 70 священников и 5 диаконов[303]. В Тульской области на 1 января 1961 года служили только 51 священник и 10 диаконов, действующих церквей имелось 32.[304]

Большой вред духовной жизни приносила и частая смена управляющих епархиями. Так, в Костромской епархии в течение только 1961 года сменилось 4 архиерея: архиепископ Пимен, архиепископ Иоанн, епископ Донат и епископ Никодим.

Уполномоченный по Костромской области в своем отчете писал об этом: «Пимен – выбыл из области в марте 1961 года, будучи одновременно управделами Московской Патриархии. Большую часть времени находился в Москве, Костромской областью интересовался мало, за пределы Костромы  не выезжал.

Иоанн – получив назначение от Патриархии к управлению епархии не приступал – ушел за штат.

Донат – прибыл из Новосибирской области в мае 1961 года, уволен 15 июля 1961 года. Имел крупные неприятности в прежней епархии. Вел себя крайне осторожно, за пределы областного центра не выезжал, влияния на религиозную жизнь не оказывал.

Никодим – зарегистрирован 12 августа 1961 года. С первых же дней проявил активность по ознакомлению с приходами. В отличие от своих предшественников принимает меры, чтобы оживить деятельность церквей, в первую очередь за счет комплектования их духовенством»[305].

1) Итак, Архиерейский Собор 1961 года в очередной раз показал, как государственная власть делает попытки легализации своих непопулярных решений в глазах верующих масс с привлечением церковной иерархи. Инициированная советскими органами власти реорганизация приходского управления 1961 года стала очередным непопулярным решением, которое руководство Церкви объективно вынуждено было принять под мощным государственным давлением.

2) Церковные советы, ставшие полноправными хозяевами в приходах, зачастую комплектовались из людей неверующих, интеллектуально неполноценных, но, в силу случая, получивших возможность расхищать церковные средства и показывать свою «власть» над духовенством. Все случаи их злоупотреблений, как правило, покрывались государственной властью. Духовенство, лишившееся возможности распоряжаться церковными средствами, оказалось в крайне сложном положении. С другой стороны – отстранение от хозяйственной деятельности, возможно, предотвратило часть репрессий в отношении священнослужителей по экономическим обвинениям.

3) Закрытие храмов при Хрущеве имело своей целью «выровнять» общее их количество по Советскому Союзу, так как на оккупированных территориях, особенно на Украине, и в Центральной России количество действующих храмов отличалось в разы. В Центральной России в этот период количество закрытых храмов было хотя и существенным, но не носило тотальный характер.

4) Частой сменой правящих архиереев власть стремилась воспрепятствовать их сближению с массами верующего народа.

 

§3. Общественная реакция на антицерковную компанию в России в 1958–1964 гг.  Жизнь православного духовенства в этот период

 

Необходимо отметить, что более или менее активное общественное протестное движение против антицерковной политики в России возникло где-то во второй половине шестидесятых годов ХХ века, когда разгул антицерковных гонений на Церковь уже миновал. «Определенная часть советского общества относилась к масштабам кампании индифферентно, а демократически настроенные «шестидесятники» считали, что в СССР может быть построено справедливо социально ориентированное государство, где христианству не будет места».[306] Однако это не значит, что общественный протест на антицерковную политику Хрущева Н. С. полностью отсутствовал.

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский, опубликовавший в Париже рукопись советского педагога и защитника веры А. Э. Левитина-Шаврова в предисловии к этой работе так характеризует общественное движение в России в защиту Церкви в этот период: «Это писатели, не имеющие надежды быть напечатанными в СССР, пишут свои обращения, опровержения, «ответы» и «письма в редакцию» разных периодических советских изданий. Эти сочинения другими переписываются и открыто в СССР распространяются среди верующих, а также направляются и к неверующим и к властям страны.

…Левитин хочет не только свободы для верующих людей, он хотел бы свободы и для атеистов, правильно замечая, что «у нас в стране и атеизм не свободен». Казенный, принудительный и привилегированный, свыше насаждаемый атеизм так же не может быть свободным проявлением человеческого духа, как и казенная религия. И вот – верующие в Бога люди, защищая свободу веры, требуют и свободы выражения для атеизма... »[307]

А. Левитин-Шавров, прекрасный полемист, отвечая на бездарное описание одним из советских атеистических писателей крестного хода,[308] говорит, что оно столь же близко к действительности как следующее описание симфонического концерта: «Представьте себе такое описание: «Прихожу я в огромный зал. Сидит людей видимо-невидимо. И все хорошо одетые, настроение у них праздничное, радостное. Чему радуются – непонятно. Но вот показался какой-то лысый, в длиннополом черном хвостатом пиджаке. Взмахнул какой-то палкой. И послышался откуда-то снизу оглушительный шум. Взглянул туда – батюшки, что такое: в какие-то трубы трубят, по какому-то сундуку (барабаном называется) стукают,  один какой-то как пилой на продолговатой штуке все пилит, пилит, никак не перепилит. А люди обалдело слушают этот невообразимый шум, а потом точно сумасшедшие принялись в ладони бить».[309]

В другой своей статье А. Левитин пишет о том, что было время, когда атеизм исповедовали действительно убежденные в нем люди, и он мог, будучи ошибочным, играть прогрессивную роль. Он противопоставляет этих атеистов современным ему советским антирелигиозным деятелям, которые, по его словам, « выступают как профессиональные доносчики, разжигают антирелигиозный фанатизм и клевещут на христианство».[310]

Впрочем, не все священнослужители Русской Православной Церкви поддерживали идеи А. Левитина; многие осуждали его за участие в прошлом в обновленческом расколе. Один протоиерей направил письмо архиепископу Иоанну, где критиковал его за публикацию трудов А. Э. Левитина, которые охарактеризовал следующим образом: «Его писанина просто возмутительна, так как она косвенно играет на руку врагам нашей веры, ведет к раздиранию «Нешвенного Хитона» Христова, к расколу. Видимо этого ищет мятежный дух Левитина»[311]. Однако архиепископ Иоанн так возразил ему на это: «Не против Левитина и им подобных надо нам, пастырям, сейчас направлять свои стрелы и обличения… братски относиться надо к тому, кто по существу все же «ходит с нами» и даже выражает «на кровлях» ту веру, которую мы иногда «шепчем лишь на ухо» своему народу»[312].

Впрочем, необходимо отметить, что в целом советское общество в этот период поддерживало государственную антицерковную политику, чему способствовала государственная пропаганда, запрет для Церкви на духовно-просветительскую деятельность, вера людей в возможность светлого коммунистического будущего, в то, что религия себя изжила, а также то, что большинство людей не задумывались над религиозными вопросами.

Атеистическое воспитание проявляло себя в детях. Будущий митрополит Иоанн (Снычев) в своем дневнике писал: «Как больно видеть и слышать отражение в детях современного воспитания! Возвращался я сегодня из храма домой, и вот на пути встретились дети (трое ребят) лет по 9-10, которые начали смеяться надо мной и, следуя стороной от меня, кричать: «Мракобес, мракобес». Я спросил их: «Кто вас этому научил?» «Сами себя выучили», – ответили они и снова начали обзывать и смеяться.»[313]

«Вечером во время всенощной целая ватага ребят стреляла из луков по окнам храма. Разбили стекла и пробили одной женщине голову. Пришлось вызывать скорую помощь и милицию. Одного из участников «обстрела» поймали. Отвели в милицию. Но поможет ли это?»[314]

Те дети, которые все же решались ходить в храм подвергались массированному давлению. Показательны здесь следующие воспоминания того же митрополита Иоанна: «Видел мать Любы. Беседовал с ней. Она рассказала, что учительница обманным образом отвозила Любу в женскую больницу, где она целые сутки была на исследовании. Вероятно, хотели узнать ее девичью чистоту. Врачи дали справку положительную, т. е. что Люба в чистоте своей непогрешима. Что должна испытать девушка 14 лет!? Какой все-таки позор для воспитательницы, допустившей такие грязные мысли по отношению к своей ученице!»[315]

Художественная литература рисовала достаточно неприглядный образ священника. Это либо спившийся беспринципный старик, либо молодой человек, сам не понимающий зачем попал в Церковь, испортивший себе этим жизнь.

Так один из героев книги М. Алексеева «Хлеб имя существительное» (1961–1963) «попик … дряхленький, поддерживаемый под руку, он поет что-то, а закончив петь угощается, выпивает чарку. Через некоторое время голос его, и без того слабый и немощный  становится еле слышным, а потом и вовсе неразличимым. На синем сморщенном лице четко выделяется большой, красный, увлажнившийся от холода и великого усердия нос. На общую панихиду попа уже не хватает».[316]

Не могут вызвать сочувствия у читателя и священники – герои книги Г. Никифорова «Попадья» (1964). Один из них, отец Василий, говорит секретарю партийной организации: «Ведь я сам безбожник и людей от церкви отвадил. Я бы, по своему разумению, от сана отрекся, да ведь нужда заставляет».[317] Другой, отец Алексей, не поступил в консерваторию,  «не мог найти себе места в жизни. Беспечным шалопаем болтался по большому городу, прожигал жизнь вместе с такими же неудачниками. В пасхальную ночь случайно, ради обыкновенного любопытства, попал в церковь».[318]  Как он говорит, красота богослужения подвигла его к поступлению в семинарию и принятию сана. Однако он не встречает понимания у окружающих; женившийся на атеистке-комсомолке он в результате теряет семью и сам ломается как личность…

Не является примером для подражания и герой повести В. Тендрякова «Чудотворная» (1958) о. Дмитрий «старичок с дедовски мутноватыми глазками, сочными губами, любящий, верно, мягкую постель, хороший стол, представитель обреченного на вымирание, но не желающего вымирать племени. Этот батюшка не только хорошо уживается с советскими законами, он ладит и с современными взглядами на жизнь. Попробуй-ка его копнуть: он и за прогресс и за мир во всем мире, с первого же толчка готов, верно кричать «анафему» зарубежному капиталу».[319]

Нельзя сказать, что все обвинения в адрес духовенства были совсем уж беспочвенными. Так архиепископ Ивановский и Кинешемский Венедикт в 1953 году характеризовал одного священника следующим образом: «принят был мною в Ивановскую епархию 12 мая 1951 года из Горьковской епархии с характеристикой архиепископа Корнилия: «Любит выпить, имеет жену, не брезгует общением с другими женщинами. За время служения во вверенной мне епархии  с 12 мая 1951 года по 21 апреля 1953 года сменил шесть приходов, был под запрещением и, несмотря не все принятые с моей стороны меры, не исправил своего поведения, за что и был уволен с должности».[320] 

При этом совсем по-другому видели священников в это же время их духовные дети. (Конечно, необходимо отметить, что речь идет о других священниках). В книге «Отец Арсений», которую в те же годы издать было невозможно, духовные чада так описывают священника: «Духовных детей было много, и почти каждый приезжал два раза в год. Свою работу искусствоведа о. Арсений не забыл и посвящал ей свободное время, но практически этого времени не бывало. Он написал несколько статей, но не мог их опубликовать. Печататься не давали .… Вставал о. Арсений в шесть утра, ложился в двенадцать ночи. Молился беспрерывно, каждый день совершал богослужение, исповедовал и беседовал с приезжающими».[321] «Много людей живших с ним рядом, ушло из жизни, но они уходили уже не озлобленными и ожесточенными, а озаренными и освященными верой в Бога, и прошедшая мучительная жизнь не казалась им страшным кошмаром, а воспринималась ими как неизбежное испытание, как путь к Богу»[322].  

Совсем другим, но также очень светлым человеком, предстает нам в воспоминаниях знавших его людей, архимандрит Никодим (Васинский). «Он от Бога получил дар простоты. Со всеми обращался ласково, спокойно, все в этой местности его любили, и он никому не отказывал ни в чем. Всегда что-нибудь подарит, что-нибудь даст. Ни на кого у него  никогда ни зла не было, ни обиды. Прост был батюшка,  и вера его была проста. Как-то забрался к нему в храм вооруженный грабитель, хотел снять несколько икон, а о. Никодим, не дав вору опомниться, тут же крестил его. Тот пришел грабить, а стал крещенным, верующим».[323]

А вот как свидетельствуют о своем духовном отце, старце иеросхимонахе Серафиме Вырицком (1866–1949), его духовные дети: «Из уст в уста передавались в народе рассказы о вырицком старце, и спешили страждущие за благодатной помощью к отцу Серафиму. С любовью подавал он посетителям бесценные практические советы, исцелял духовные, а часто и телесные. порою старец делал это незаметно, под видом ласковой шутки. После посещения батюшки очень многие люди просто забывали, что их когда то мучили сильные головные боли, простуды, ревматизм, радикулит и другие болезни. Бывало благословит он кого-то словами: «Ну вот теперь и голова болеть не будет», и точно – человек с тех пор уже не помнил, что такое мигрень.[324]

Необходимо сказать об архимандрите Иоанне (Маслове) (1932–1991), о котором писали следующим образом: «Это был избранник Божий, от рождения наделенный многими благодатными дарами. Именно поэтому духовноопытные Глинские подвижники с  первых дней вступления его в обитель стали посылать к двадцати двухлетнему послушнику богомольцев за советом, а настоятель обители архимандрит Серафим (Амелин), который пользовался огромным духовным авторитетом, против обыкновения сразу благословлял его отвечать на многочисленные письма, поступавшие в обитель от тех, кто просил совета, духовного наставления и помощи. Сколько же человеческого горя, скорбей и недоумений, принял уже тогда в свое горящее любовью к Богу и людям сердце молодой послушник! Ответы его, наполненные благодатью Святого Духа всегда были душеспасительны».[325]

Епископ Ковровский Афанасий (1887–1962) исповедник веры, в настоящее время прославлен Русской Православной Церковью в лике святых, «каждого пришедшего встречал незлобием, добротой, участием и любовью. Он делился с каждым своим богатым жизненным опытом, раскрывал смысл Евангелия и жития святых, никто никогда не слышал от владыки ни слова ропота за свое тюремное прошлое. Духовные дети владыки вспоминают, как он был прост и внимателен в общении, как ценил самую малую услугу, за которою всегда старался благодарить».[326]

Нельзя не упомянуть и иеросхимонаха Сампсона (Сиверса). Его духовные чада так вспоминали о нем: «В 1979 году передал Батюшке письмо один старик. Он плакал, что овдовел, остался один, как жить дальше? Он тоже знал о Батюшке понаслышке. Батюшка ответил старику, и письмо стало для того утешением на всю жизнь. Он совершенно успокоился. Наставление Батюшки стало для него заповедью земной жизни.

Одна женщина рассказывала о своем впечатлении о Батюшке: «Впервые встретив Батюшку, я увидела какое-то сияние. В нем сочеталось все: и святость, и прозорливость, и величие, и благородство, и аскетика, и высшая любовь. От его взора не ускользал ни малейший грех, ни малейшая какая-либо страсть. И так быстро он входил в контакт с каждым человеком, что сразу отходили смущенность, неловкость, боязливость, и было такое чувство, что он давний друг. Во время беседы с ним являлись свобода общения, непринужденность, детская доверчивость, вера и полное понимание Батюшки. Само по себе выходило так, что ты ему всего себя раскрываешь, и на душе полный покой и легкость!»[327]

Реальное положение духовенства в период хрущевских гонений хорошо иллюстрируют следующие письма архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого): «В 1959-м обстановка еще более накаляется. «По горло занят тяжелыми епархиальными делами и трудными отношениями с уполномоченным». «Епархиальные дела становятся все тяжелее, по местам доходит до открытых бунтов против моей архиерейской власти. Трудно мне переносить их в мои восемьдесят два с половиной года. Но уповаю на Божью помощь, продолжаю нести тяжкое бремя». «Приехал член Совета по делам Православной Церкви, для проверки заявлений на уполномоченного. Ничего хорошего не принес и этот его приезд. Мне стало понятно: жалобы  мои дадут мало результатов».

Письма 1960 года уже подлинный сигнал бедствия тонущего корабля. «Церковные дела мучительны. Наш уполномоченный злой враг Церкви Христовой, все больше и больше присваивает себе мои архиерейские права и вмешивается во внутрицерковные дела. Он вконец измучил меня». «Более двух месяцев пришлось мне воевать с исключительно дурным священником… Бунт против архиерейской власти , длящийся уже около года и поощряемый уполномоченным». «Общее положение церковных дел становится невыносимым»[328].

Ужесточился контроль за совершением треб духовенством. Характерно следующее «обязательство», находящееся в личном деле одного из священнослужителей датированное 24.06.1957 года: Я, протоиерей Благовещенский Константин, даю обязательство не вторгаться в дальнейшем за пределы своего прихода и не совершать групповых требоисправлений в неуказанных местах».[329] Отказ от подписи этого документа мог повлечь за собой снятие его с регистрации у уполномоченного.

Епископ Ковровский Афанасий (Сахаров) с большой скорбью говорил о закрытых церквях. «Великолепные храмы, построенные нашими предками, предназначенные для богослужения, стоят безмолвные, с осыпающимися стенами, с потемневшими куполами….  Когда-то здесь горели огни, толпились люди, стены оглашались пением, возносились молитвы. Вспомнишь – и плакать хочется…. Но, благодарение Богу, что они еще целы. Пусть крестами своими освящают и осеняют землю нашу»[330].

Говоря о духовенстве периода хрущевских гонений, нельзя не обратить внимание на то, что к концу 60-х почти все правящие епископы принадлежали к поколению людей, выросших и получивших образование при советском режиме. Аналогичный процесс происходил и в среде приходского духовенства.[331]

Известный московский священник второй половины ХХ века протоиерей Всеволод Шпиллер отмечал, что они понимают Церковь совершенно иначе, чем традиционно верующие. У них в детстве… окружение было активно нерелигиозным и часть антирелигиозным….  Вдруг они увидели Церковь в ее правде и красоте и присоединились к ней. Не употребляя самого этого слова, отец Всеволод утверждает, что они внутренне настолько смирились с секулярным тоталитаризмом, что просто не могут представить себе терпимое общество, с двумя типами законов: секулярным и церковным. Тот факт, что Церковь в Советском Союзе не имела статуса юридического лица, казался совершенно нормальным студентам 40-х гг., т. е. тому поколению, которое родилось  и выросло при Сталине. Соответственно они не воспринимали и Церковь как общественный институт. Они воспринимали ее в очень узком смысле как «Собрание верующих», что полностью исключает юридический контекст.

Шпиллер дальше ссылается на конкретных епископов нового поколения, имеющих тот же менталитет, и полагает, что следствием этого будет в дальнейшем полное подчинение гражданским властям – их требованиям, законам и порядку – не просто из страха, но по убеждению, что в государстве может быть только одна власть и один закон.[332]

Формированию нового менталитета способствовало и то, что некоторые из архиереев вступили на путь церковного служения после очень продолжительного периода светской работы. Например, епископ Арсений (Крылов), в 1945–1950 гг. управляющий Калининской епархией до 65 лет работал в различных учреждениях экономически-юридического профиля (ревизором, инспектором, юрисконсультом). Епископ Исаия (Ковалев), в 1954–1960 гг. управляющий Ярославской епархией, до 63 лет работал на речном транспорте. Митрополит Серафим (Никитин), в 1971 году Крутицкий и Коломенский, до 46 лет трудился на светской работе. Архиепископ Никон (Фомичев) до 35 лет работал на инженерных должностях.[333]

Естественно, что когда уже зрелый человек или тем более пенсионер, сформировавшийся в условиях работы в советском учреждении, приступает к руководству фактически новым для него делом, это не может не откладывать определенный отпечаток на его деятельность. При этом,  чем более молодым он принял священный сан, тем более активную церковную позицию занимал (например, архиепископ Никон (Фомичев)). Для пенсионера стать священнослужителем в этот период ничем не грозило, они, как считалось, уже отдали свой долг обществу и могли позволить себе своего рода «хобби». А вот достаточно молодой человек с высшим образованием, отказывающийся от светской карьеры ради служения Церкви, бросал своего рода вызов советскому государству и поэтому должен был иметь глубокую убежденность в правильности своего выбора.

Вскоре после падения Хрущева советские профессиональные атеисты начали осторожную переоценку пяти лет преследований. По общему мнению, суровые преследования не оправдались: гражданская и политическая лояльность многих верующих была подорвана этими мерами. Лишившись зарегистрированных церквей, верующие уходили в подполье. А тайная, неконтролируемая религиозная жизнь, по общему признанию, представляла для советской власти большую угрозу, чем легальная (а значит – контролируемая) Церковь. Более того, преследование верующих и их страдания привлекали к ним «нездоровые» симпатии со стороны тех, кто иначе остался бы вне религиозной сферы. Также и огромные усилия по вербовке на сторону атеизма ренегатов-священников принесли неожиданные плоды: верующие были убеждены, что эти изменники служили Церкви за деньги, а теперь будут по тем же причинам служить атеизму, так что чем большее их число покинет Церковь, тем для нее лучше. В целом же с падением Н.С. Хрущева кампания преследования Церкви прекратилась, хотя очень немногие из закрытых церквей были тогда открыты вновь; их открытие и восстановление началось лишь после 1987 года.[334]

1.) Итак, общественная реакция на антицерковную политику Н.С. Хрущева, как мы видим, была достаточно слабой, так как большинство интеллигенции относились к проблемам Церкви, как к посторонним для себя проблемам. Церковные диссиденты, публикующие свои статьи с обличением советской государственной системы  в самиздате и за рубежом, не встречают поддержки внутри самой Церкви. Их деятельность нарушает и без того хрупкий баланс государственно-церковных отношений. И поэтому они встречают внутри Церкви такое же неприятие, как и со стороны государственных органов. Партийно-государственная машина лишила свободы совести все общество – не только верующих, но и атеистов. Не случайно на заре перестройки многие прежние диссиденты, ничего не знающие о жизни Церкви и впоследствии ее враги, активно занимались поддержкой Церкви.

2) При этом в целом советское общество в этот период поддерживает государственную  антицерковную политику. Этому способствует и советская культура, в частности, советская литература, рисующая достаточно неприглядный образ верующих, а также система образования.

3) Меняется состав духовенства – к концу 60-х большинство священнослужителей люди, выросшие и получившие образование при Советском режиме. Как следствие этого меняется и менталитет духовенства, советские реалии начинают восприниматься им как должное. При реально существующих недостатках в среде священнослужителей продолжает оставаться много искренне верующих людей, благодаря которым попытки уничтожения Православия в России оказываются неудачными.

 

*  *  *

Давая общую оценку антицерковной политике Н.С. Хрущева необходимо отметить, что она является совершенно особым периодом как для церковно-государственных отношений, так и для внутрицерковной жизни России ХХ века. Была сделана попытка создания такой модели, при которой Церковь должна была самоликвидироваться без проведения явных кровавых гонений. При этом использовались как репрессивный аппарат Советского государства, так и открытое давление на Церковь.

Издавая специальные постановления по данному вопросу, государственно-партийный аппарат заставлял и Церковь принимать соответствующие решения для того, чтобы создавалась иллюзия того, что Церковь сама поддерживает проводимую советскими властями политику.

Показательно в этой связи, что постановления Совета Министров СССР от 16 января 1961 года «Об изменения контроля за деятельностью церкви» в той части, где говорилось о необходимости коренной перестройки церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях было фактически продублировано 18 апреля 1961 года Священным Синодом, а 18 июля 1961 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви.

Церковно-общественные отношения этого периода представляются в целом еще не оформившимися. Однако тот конфликт, который уже в то время наметился между официальными представителями Церкви и диссиденствующей интеллигенцией стал фундаментом для того конфликта, который набрал свою силу ко времени перестройки и оказал определенное влияние на Российское религиозное законодательство 1990 года, которое по сути будучи обращенным к отдельной личности, фактически отвергало внутренние церковные установления.

Сравнивая период 1958–1964 гг. с периодом 1943–1958 гг., можно отметить его большую цельность, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что хронологически он в два с половиной раза меньше. В 1943–1958 гг. отмечались колебания в государственной религиозной политике, и, хотя многие исследователи характеризуют их, как относительно «благоприятное» для Церкви в СССР время,  в эти годы имели место и достаточно частые случаи закрытия храмов и репрессии против духовенства и прихожан. Однако, в целом в этот период государство не препятствовало развитию Русской Православной Церкви, антицерковные акции носили скорее локальный характер. А вот в 1958–1964 гг. была сделана попытка тотального уничтожения Церкви на территории Советского Союза, причем, по-возможности, руками самой Церкви, закончившаяся неудачей.

В целом можно отметить, что попытки Н.С. Хрущева уничтожить Русскую Церковь оказались не имевшими достаточной поддержки у партийно-государственного аппарата, не получили полной общественной поддержки. Об этом ярко свидетельствует резкий спад антицерковных акций сразу после его отставки.

Однако некоторые последствия этих гонений, в частности последствия реформы приходского управления, оказались достаточно жизнеспособными и продолжали оказывать существенное влияние на внутрицерковную жизнь вплоть до 1988 года.

 

IV ГЛАВА

Отражение атеистической политики советского государства на внутрицерковной жизни и реакция советского общества на государственный атеизм в 1964-1990 гг.

 

 

§1 Влияние государственного атеизма на внутрицерковную жизнь 1964-1988 гг.

 

На фоне антицерковной реформы приходского управления и массового закрытия храмов, власти дали разрешение Русской Православной Церкви (и некоторым другим конфессиям в СССР) на установление экуменических контактов с целью закамуфлировать преследование религии. В 1961 году РПЦ ходатайствовала о принятии ее во Всемирный Совет Церквей (ВСЦ) – это ходатайство сразу же было удовлетворено. Отвлекающий маневр удался: ВСЦ и весь мир ликовали – Церкви в СССР свободны. Церковные деятели Московской Патриархии должны были представлять своим западным собеседникам церковную жизнь в СССР, как нормальную и свободную и опровергать любой намек на репрессии против верующих, как клевету[335]. Ради сохранения Православной Церкви в России во время гонений, ее иерархии, приходилось порой идти  с властью на подобные компромиссы.

За 1961–1964 годы в СССР было осуждено по религиозным мотивам 1234 человека. Многие из них были осуждены на лагеря, в поселения, ссылки. Нередко при ведении таких дел допускалось нарушение законности. Не случайно сразу после отставки Н.С. Хрущева, в октябре 1964 года, в Верховном Суде СССР прошло под председательством А.Ф. Горкина специальное совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих. А в январе 1965 года Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», в соответствии с которым была проведена работа по дополнительному изучению дел и были отменены многие судебные решения[336]. Председатель Совета по делам религиозных культов А. Пузин 21 ноября 1964 года уже с негодованием писал в ЦК КПСС, что за последние три с половиной года к уголовной ответственности привлекли более 700 верующих и, кроме того, многих сослали по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР о тунеядцах. Он подчеркивал, что как тунеядцев судят стариков, получающих пенсию, рабочих и колхозников, добросовестно работающих на предприятиях и в колхозах[337]. Много осужденных верующих было реабилитировано, возвращено в места прежнего проживания.

Корректировка Закона, предпринятая в 1975 году, была связана со слиянием двух Советов в единый Совет по делам религий при Совете Министров СССР, а также в связи с приданием религиозным организациям некоторой экономической свободы.

Не дав формально прав юридического лица, законодатели исключили из текста Закона упоминание об отсутствии у Церкви прав юридического лица, но при этом специально оговорили право религиозным объединениям совершать хозяйственные акты, свойственные юридическим лицам.

Особым внешне  малозаметным изменением, но весьма существенным для бытия Церкви, было упразднение статьи, запрещающей центральным церковным органам пользоваться средствами религиозных объединений и вести собственную хозяйственную жизнь. С этим изменением связано также и упразднение запрета сборов с религиозных объединений и отдельных верующих в пользу иных религиозных объединений

Тем не менее, человеконенавистническая статья 17, запрещающая, например, «оказывать материальную поддержку своим членам», оставалась действовать вплоть до 1990 года.

Сохранялась также и статья 31, устанавливающая порядок равнодоступности всем гражданам подписания договора о пользовании культовым помещением. Именно эта статья позволяла вытеснять православные общины из храмов разбойными действиями раскольнических групп. Не будь данной юридической возможности – вторгаться в общинную жизнь иным гражданам, вряд ли возможно было бы отторжение Церквей и монастырей от православных общин греко-католиками и раскольниками всех мастей[338].

Но притеснение верующих не прекращалось. Церковное руководство, как в центре, так и на местах, было практически беспомощно перед произволом властных советских государственных органов. Очень сложно было, например, совершить крещение взрослого человека и даже причастить младенца. О том, какие препятствия вставали при решении этих вопросов в Ивановской епархии, можно увидеть из приводимых ниже циркуляров управляющего Ивановской епархией митрополита Антония (Кротевича) от 10 сентября 1965 года и 14 сентября 1965 года.

«В тех случаях, когда с просьбой о крещении обращаются совершеннолетние и взрослые, священнику надлежит удостовериться в том, что желание креститься у них несомненно и твердо. Их необходимо должным образом подготовить к таинству крещения. Только в этом случае надлежит обратиться ко мне, с просьбой благословить на совершение таинства крещения»[339].

«В то время как родители детей отсутствуют, находятся на работе, бабки приносят детей в церковь для причащения, иногда против желания родителей. Родители выражают недовольство, так как причащение детей совершается против их желания. В таких случаях священникам не следует поступать против воли родителей»[340].

Если первый циркуляр можно обосновать древнехристианскими традициями, которые действительно предписывали взрослым людям прежде, чем принять Таинство крещения, пройти через продолжительную катехизацию, то второй циркуляр является лишь следствием гонений на Церковь от безбожной власти, не имеющим под собой никаких догматических или канонических подкреплений в церковной традиции.

Здесь можно привести еще и следующее воспоминание митрополита Иоанна (Снычева): «Архиерей Иероним издал циркуляр по епархии о том, чтобы дети, начиная с 2-х и до 16-и лет, не ходили в церковь ни сами по себе, ни даже с родителями. Крестить могут только годовалого ребенка. У входа в храм сделана специальная узенькая калиточка и через нее фильтруют верующих – взрослых пропускают, а детей нет. И все это устраивают сами же верующие во главе с архиереем... На что все это похоже?! На варварство. Бедные дети, что они должны испытывать от такого архиерея! Да за такое дело самого архиерея следует отлучить от Церкви и не пускать в храм. Да, скорбные дни переживает Русская  Церковь. Сами епископы разрушают ее устои, терзают, бедную, и всячески издеваются»[341].

Над совершением треб был введен жесткий контроль со стороны государства. Все они заносились в специальные книги с указанием фамилий, паспортных данных, адресов участников. В некоторых местах советскими органами власти велся даже учет количества людей, посещавших храмы[342]. Для крещения ребенка требовалось присутствие обоих родителей, а кое-где и письменное заявление, выдавались квитанции. Эта акция преследовала сразу несколько целей. Резко усилился налоговый контроль. Деньги за требы стали поступать исполнительным органам, которые сдавали «излишки» в фонд мира. Информация об участии в церковных обрядах нередко передавалась официальным советским органам и могла служить причиной преследований по месту работы или учебы[343].

Правда, через некоторое время давление на желающих принять Таинство крещения или отпеть умерших родственников несколько снизилось, но и тогда продолжало оставаться достаточно сильным. Контроль над исполнением треб со стороны властных советских структур и последующая соответствующая проработка обращавшихся с просьбами об их совершении приводила к тому, что далеко не все, желавшие креститься или венчаться, решались на это. Очень мало было взрослых людей, решившихся креститься; большинство крещений было младенцев. Например, во Владимирской области в 1978 году из 10198 крестившихся совершеннолетних было только 242, а в 1974 году из 10198 лишь 74[344].

Архиепископ Феодосий отмечал, что крещений могло бы быть гораздо больше, если бы горсоветы и райисполкомы не проверяли систематически так называемые «книги записи обрядов», в которых церковные советы были обязаны записывать имена, фамилии, адреса родителей крещаемых младенцев, номера и прочие данные паспорта. В этих же книгах родители должны были собственноручно расписываться. Проверка книг сельских церквей производилась несколько раз в год. Городские же церкви должны были предоставлять свои книги в горсовет каждый месяц, причем они задерживались в горсовете на несколько дней[345].

В Ивановской области еще одно затруднение состояло в том, что для того, чтобы крестить ребенка, необходимо было согласие обоих родителей. А нередки были случаи, когда мать желала крестить ребенка, а отец нет, и наоборот. Большие трагедии для матерей, желающих крестить своих детей, возникали в том случае, когда мужья оставляли своих жен и детей, не расторгнув официально брака, и находились в безвестном отсутствии, обзаведясь новыми семьями. Имели место случаи, когда мужья, оставляли своих жен и, оформив развод, жили с другими в той же местности, совершенно не интересуясь детьми от первого брака, а между тем не желали дать согласие на крещение этих детей. И даже в таких случаях церковные советы были вынуждены отказывать матерям в крещении их младенцев. В то же время, в некоторых других областях не существовало таких строгих и непреклонных правил для крещения детей, отцы которых отсутствовали или порвали общение с ними[346].

Количество крещений младенцев в этот период было неравномерным даже в рамках одной и той же области. Например, в 1978 году в Рязанской области в Скопинском районе было крещено 68,1 % от числа родившихся детей, в Спасском 76,2 %, в Рязанском 49,6 %, в Михайловском 48,6 %.[347]

Старший инспектор Совета по делам религий Дегтярев Ю.М. по результатам поездки в Калужскую область отмечал ряд упущений в контроле за соблюдением законодательства о культах. Отдельные должностные лица пытались запретить крещение детей жителям других областей. В г. Обнинске неправомерно проводилась воспитательная работа с гражданами, совершившими обряд крещения своих детей. В нарушение закона от родителей требовали заявление о согласии на крещение детей.[348]

Несмотря на это давление, число желающих, чтобы над ними были совершены церковные таинства, продолжало оставаться значительным. Приводимая ниже таблица показывает, каким было количество крещений и венчаний в целом по областям Центральной России в 1967–1970 годах.

Мы видим, что наиболее часто совершаемыми требами были крещение и отпевание, сравнительно редкой – венчание. Так, в 1960 году, в Костромской области крестили 38,1 % новорожденных, в 1961 году 43,3 %[349]. Для сравнения можно отметить, что за 9 месяцев 1965 года в Рязанской епархии было совершено 5732 крещения, 244 венчания, 1590 очных и 5196 заочных отпеваний.[350]

Заказ отпевания был сравнительно более легким делом, поэтому число отпеваний имеет наивысший показатель. Кроме того, не всегда отпевания официально учитывались. Например, документы свидетельствуют, что количество отпеваний составило: в Ивановской епархии – 10189 (на 1968 год), во Владимирской епархии – 9592 (на 1969 год), в Костромской – 3608 (на 1961 год).[351] Разительное расхождение в количестве отпеваний по Ивановской и Владимирской епархиям с одной стороны и с другой – Костромской, свидетельствует, скорее всего, не о том, что такое огромное расхождение действительно имело место, даже учитывая и расхождения в годах, за которые представлены цифры, а о том, что уполномоченный учитывал в отчете только очные отпевания, опуская заочные. Что касается венчаний, то, учитывая государственный, идеологический и иной прессинг на сознание молодежи того времени, неудивительно, что их число было весьма невелико. 

 

Таблица 9

Количество крещений и венчаний, совершенных

в регионах Центральной России в 1967-1970 гг.[352]

 

 

В качестве еще одного примера положения Православной Церкви в регионах Центральной России можно привести некоторые статистические данные по Московской области за 1978 год: «По состоянию на 1 января 1979 года в Московской области зарегистрировано 162 религиозных объединения и в том числе 133 православных. Православная Церковь имела в области 29 приходов в городах, 6 в поселках и 98 на селе, в которых насчитывалось 2 800 членов учредителей  («двадцаток»). По данным с мест в 1978 г. в этих церквах  в дни религиозных праздников одновременно присутствовало около 70 тысяч верующих, а в дни таких праздников как Пасха, Рождество и др. до 140 тысяч. Здесь было зарегистрировано 265 служителей культа  (священников, диаконов и псаломщиков), т. е. в среднем по 2 служителя культа на одну церковь. Количество религиозных обрядов совершенных в Московской области в 1978 году характеризуется следующими цифрами: Крещений – 28 601, Венчаний – 519, отпеваний – 39 683 ( в том числе очных – 11 024, заочных – 28 659).

При этом в некоторых районах процент Крещений и других обрядов значительно выше среднего областного.[353]

В 1985 году, количество крещений детей в процентном отношении от родившихся составило: в Москве 20 %, в Московской области 30 %, в Смоленске 26,9 %, в Туле 10,5 %, в Калуге 14,4 %.[354]

Особой проблемой была конфронтация церковных советов со священниками и епископами, связанная с тем, что по советскому законодательству духовенство не имело реальной власти в приходах.

Например, в Ивановской епархии она приняла особо острую форму. На старосту Преображенского собора г. Иваново А. А. Вереникина и его окружение поступало много устных и письменных жалоб со стороны прихожан, но когда архиепископ Феодосий говорил об этом уполномоченному совета по делам религий по Ивановской области Н В. Тимофееву, то уполномоченный непременно упрекал его в том, что он очень доверчивый человек и любит слушать сплетни[355].

А в отчете в Патриархию за 1972 год архиепископ Феодосий писал: «Общее и принципиальное отношение ко мне церковного совета ясно и недвусмысленно выразил однажды председатель ревизионной комиссии кафедрального собора А. Н. Аксенов  в разговоре обо мне с одной служащей собора сказав следующие слова: «Это для вас он Владыка, а для нас он ничто».[356]

Члены церковных советов подозревались прихожанами в равнодушном отношении к религии и даже атеизме, в разных манипуляциях со свечами, кружками и пожертвованиями[357].

Очень непростыми были отношения духовенства с исполнительными органами приходов. Тот же архиепископ Феодосий констатировал, что среди членов церковных советов, церковных служащих и певчих попадаются люди неверующие, сомнительной нравственности, которые  за церковными службами никогда не бывают и не исполняют никаких церковных обрядов[358].

Были определенные проблемы и с исполнительными органами сельских приходов. Архиепископ Феодосий в отчете в Патриархию писал: «Самоуправно, дерзко и грубо ведет себя староста церкви п. Старая Вичуга А. Н. Морева, как в отношении прихожан, так и в отношении духовенства и даже архиерея. Маленький, но материально хорошо обеспеченный храм из-за ее нерадивого отношения содержится в грязном и запущенном состоянии. Священнослужителей она  рассматривает как личных наемных работников. Не получая зарплаты, чтобы не лишиться пенсии, она занималась перепродажей несгоревших свечей в свою пользу; с прихожанами, духовенством и служащими Церкви была невероятно дерзка и груба»[359].

Необходимо привести несколько цитат из писем верующих Патриарху, чтобы проиллюстрировать деятельность церковных советов документальным источником. «На наш взгляд не внушает доверия весь церковный совет. В самом деле Гайдук это ярый антихрист и хитрый лицемер. Казначей Кротова невера сребролюбивая и к тому же легкого поведения. Покровский Н. С. серебролюбивый, кощунник и невера. Вот лица этих так называемых исполнителей органа собора».[360]

Другое, более позднее письмо, написано еще ярче: «Староста церкви Вереникин А. А. шофер по профессии, человек неверующий, очень грубый с прихожанами и духовенством, имеет жену и шесть человек детей. Регент храма Левчук Б. П. окончил духовную семинарию и академию, со своей супругой не живет, а как Вереникин А. прелюбодействует с певчими из своего хора и с женой отца Николая Чернявского, у которого тоже двое детей. Продавец Ильинская К. С. это такая личность, что страшно представить. Ильинская, некогда имея на руках троих детей, сдала их в детдом и сама нанялась в домработницы к отцу Александру Ильинскому (ныне покойный). Она разбила семью отца Александра (жена и дети ушли от него) и прижила с ним сына. На смертном одре она принудила отца Александра зарегистрировать с ней брак, не расторгнув брака с первой женой. Как ей удалось это сделать неизвестно. И теперь эта Ильинская, величая себя «матушкой», командует в храме»[361].

Впрочем, некоторые заслуживающие доверия очевидцы событий того времени считают, что авторы кляуз были людьми намного более порочными и беспринципными, чем те, о ком они писали.

Один уважаемый священнослужитель в личной беседе выразил мнение, что работники исполкомов и уполномоченные были гораздо порядочнее, чем многие, так называемые «верующие»,  приходившие в храм из любви к кляузам и пакостям ближним.

Вот, например, свидетельства о некоторых эпизодах служения преподобного архимандрита Леонтия (Стасевича), которому шел девятый десяток в селе Михайловское Фурмановского района Ивановской области: «Ему делали подножки во время каждения храма, а несколько раз, как бы ненароком роняли на него тяжелые хоругви. Некоторые только что молились в храме, вышли на улицу и стали поджидать отца Леонтия, чтобы избить его. Но помощники батюшки догадались об этом, успели вывести его боковым выходом»[362].

Хорошо характеризует авторов жалоб «от верующих» на священников текст следующей, достаточно типичной: «Преосвященный Владыко! Почему Вы никуда не переводите монаха Сергия? По Вашему он хорош, а нам он не нравится, просим убрать его из храма. Его место в селе, а не в кафедральном соборе; он окаянный монах, гад собачий. Вы значит его любите, и не уважаете верующих, управляете свое самолюбство. Потому у Вас нет никакого Бога, а есть только диавол, и ты слуга его».[363]

Настоятель Покровской Церкви с. Покров-Задорожье Юрьевецкого района Ивановской области протоиерей Александр Борисоглебский, человек преклонного возраста, в 1971 году просил отправить его за штат, в следствии конфликта с церковным советом. В частности он писал: «Вам известны недружилюбие и насмешки со стороны церковного совета. За всю жизнь такого отношения во время долгой Церковной службы я нигде не получал; это считаю и послужило что я оказался в Юрьевецкой больнице под операцией»[364]

Митрополит Вениамин (Федченков) так вспоминал о имевших место кляузах: «Недели две-три назад поступила к нам бумага клеветниц, будто бы секретарь Епархиального Управления Протоиерей С. В. даже не имеет хиротонии!

В тот же день я выяснил документально полную ложь жалобы, но ещё потребовалось десять-двенадцать дней, чтобы добыть все материалы, показания свидетелей и пр.

И написали чуть не книгу!

Оказалось: совершенная ложь.

А фамилии выдуманы. В Патриархии же снова поверили. Это — несчастие, поощряющее кляузниц!»[365]

Шаги по подрыву материальной базы Церкви не прекращались и после 1964 года.

Архиепископ Никон (Фомичев), в 1977–1982 гг. управляющий Калужской епархией,  вспоминал, что когда в 1955 году был назначен в Архангельск, храмов там почти не оставалось. В городе действовали три храма, из них два кладбищенских, а в епархии – такой колоссальной – всего 16 приходов. Открывать было почти нечего. Собор был маленький. Архиепископ Никон приехал в Архангельск в феврале и ужаснулся: все обросло инеем, льдом. Оказалось, что каменные плиты пола лежат прямо на земле. Ремонт делать не разрешали. Лишь после долгих переговоров с властями нам разрешили положить в соборе маты (циновки, половики), а в алтаре настелить деревянный пол[366].

Необходимо здесь еще отметить, что до 1990-х государство не назначало никакой пенсии священно-церковнослужителям. Пенсия или выплачивалась  из церковных средств и сравнительно небольшая (около 2 рублей за год выслуги). Например, 4 февраля 1980 года пенсионным комитетом Московской Патриархии была определена пенсия 68 рублей в месяц заштатному протоиерею Ивановской епархии Александру Дроздову за 30 лет церковного служения.[367] 27 октября 1987 года пенсионным комитетом Московской Патриархии была определена пенсия 76 рублей в месяц заштатному протоиерею Ивановской епархии  Василию Волох за 35 лет церковного служения.[368] При этом священнослужители, лишенные священного сана, лишались и права на получение церковной пенсии, даже если прослужили свыше 40 лет.[369] Нужно здесь отметить, что лишение священного сана по инициативе церковной власти было всегда связанно с грубейшими антицерковными или аморальными проступками провинившегося.

 Помимо глобального препятствования нормальному осуществлению церковной деятельности местные власти придирались и ко всем мелочам. Несмотря на такое тяжелое положение в храмах производились ремонтно-реставрационные работы. Так, в 1968 году, были произведены ремонтные работы в 17 храмах Ивановской епархии, в 1970 году в 18 храмах, в 1971 году в 14 храмах[370].

За счет частой смены епархиальных архиереев властные советские структуры достигали дополнительной дестабилизации обстановки в епархиях; иногда – даже относительно безразличного отношения архиереев к нуждам епархий, к которым они не успевали привыкнуть. Впрочем, и здесь имелись исключения. Архиепископ Кассиан (Ярославский) управлял Костромской епархией с 20.05.1964 по 30.11.1988 годы, архиепископ Онисим (Фестинатов) управлял Владимирской епархией с 27.08.1944 по 31.10.1970 годы, архиепископ Амвросий (Щуров) управлял Ивановской епархией с 18.11.1977 года по 2006 год.

Интересно отметить, что даже в предельно узких рамках своих административных возможностей разные управляющие епархией по разному видели идеальную структуру управления епархией. Так, в 1964 году управляющим Ивановской епархией митрополитом Антонием была упразднена должность благочинных, которые являлись как бы кураторами над приходскими священниками, посредниками между ними и архиереем. По мнению митрополита Антония, «таким образом, улучшено и усилено было личное непосредственное руководство митрополита пастырской деятельностью духовенства»[371]. Совсем по-другому видел эту проблему архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий, который писал, что упразднение митрополитом Антонием благочинных создало трудности в начале его работы, как управляющего епархией и одним из первых его шагов было именно восстановление благочиннических округов.[372] По всей видимости, наличие или отсутствие благочинных в этот период зависело преимущественно от личных предпочтений управляющего епархией. В зависимости от его предпочтений, благочинные могли быть как реальными административными лицами, так и ничего не значащими декоративными фигурами.

И кадровый состав духовенства во многом зависел    от позиции управляющего епархией, даже и при полном государственном контроле. Так, говоря о духовенстве Смоленской епархии при архиепископе Феодосии в 1983 году, уполномоченный Совета отмечал, что «отдельные ведут себя недостойно, пьянствуют. За систематическое пьянство и недостойное поведение отстранен от должности настоятеля Покровской церкви в г. Демидове и переведен вторым священником иерей Печерский С.М. За недостойное поведение отстранены от работы в Преображенской церкви в г. Рославле и переведены на другие приходы священники Морозов Н.В. и Кваша Е.А. По прежнему, систематически пьянствуют настоятели Антониевской  церкви Гиль М.В., Георгиевской церкви Ховайло С.С., Борисоглебской церкви Придченко В.И.»[373]

Однако с приходом в качестве управляющего в 1985 году архиепископа Кирилла, кадровая ситуация в Смоленской епархии начала заметно изменяться. Как писал уполномоченный, с приходом нового архиепископа Смоленского и Вяземского Кирилла идет процесс замены и укрепления кадров священнослужителей за счет выпускников духовных учебных заведений. Так в течение 1985 года в Смоленскую епархию прибыло после окончания Ленинградской духовной академии 2 выпускника с ученой степенью кандидата богословских наук и 3 выпускника, закончившие духовные семинарии. Взят курс на омоложение состава служителей культа.[374]

По характеристике бывшего заместителя председателя Совета по делам религии Г.А. Михайлова, в советское время сложился  сусальный образ епископа Русской Православной Церкви – благодушного не обремененного особыми заботами человека, по меркам того времени материально обеспеченного. Архиерей назывался правящим, но зачастую не мог без согласия уполномоченного Совета по делам религии и секретаря райисполкома  выехать за пределы епархиального управления в храм для совершения службы, не имел права самостоятельно решать вопрос о рукоположении, назначении  и даже командировании священника на приход. Казалось бы, управлять архиерею, по существу и нечем. Вот и шутили в определенных кругах, что живут представители епископата в золотой клетке. Однако в реальной действительности все обстояло гораздо сложнее. Непростой, полной заботы и волнений была жизнь епархиального архиерея.

Правящих епископов, как правило, тяготила жизнь со связанными руками. Мало кто из них согласился жить по правилам, противоречащим устоя Церкви. Бунтовали они; в зависимости от силы воли и мужества вели тайную или явную борьбу  с силами зла, которые олицетворяли прежде всего уполномоченные Совета  по делам религии.[375]

В своей работе уполномоченные Совета опирались на поддержку местных советских органов. В середине 60-х годов стали создаваться комиссии по контролю за соблюдением законодательства о культах при местных Советах. Одним из направлений их работы была нейтрализация жалоб, попытки разваливать актив верующих. Комиссии в контакте с уполномоченным брали под свой контроль проведение выборов в исполнительные органы религиозных общин.[376]

Например, в Смоленской области в 1983 году при исполкомах местных Советов народных депутатов работали 95 комиссий содействия контролю за соблюдением законодательства о культах, в которых насчитывалось около 700 человек советского актива.[377]

В Рязанской области также во всех горрайисполкомах были созданы и работали комиссии содействия исполкомам по контролю за соблюдением законодательства о культах. В Касимовском, Михайловском, Шиловском районах подобные комиссии имелись и при исполкомах некоторых сельсоветов. Комиссии работали в тесном контакте с органами народного образования, культуры и здравоохранения.[378]

Неудивительно, что при определенного рода «опеке» со стороны властей, число священнослужителей было весьма невелико, хотя, впрочем, соразмерно числу храмов. Например, во Владимирской епархии в 1962 году было 72 священника и 13 диаконов, в 1970 году 62 священника и 10 диаконов, в 1975 году 61 священник и 9 диаконов, в 1984 году 70 священников и 15 диаконов.[379] В Ивановской епархии в 1977 году было 54 священника и 9 диаконов, в 1981 году  57 священников и 15 диаконов, в 1987 году 60 священников и 21 диакон.[380]

Мы видим, что число священнослужителей, достаточно резко сократившееся во времена хрущевских гонений 1958-1964 годов, в начале 1970-х годов стабилизировалось и в начале 1980 годов, на примере Владимирской епархии даже появилась тенденция к некоторому его увеличению. Однако значительный рост числа духовенства начался лишь после 1988 года. Приводимые ниже таблицы показывают, каковы были численность священнослужителей и действующих храмов в регионах Центральной России в 1965–1970 годах.

 

 

 

Таблица 10

Количество православных храмов в регионах Центральной России

в 1965-1970  гг.[381]

 

Год   Область	1965	1966	1967	1968	1969	1970
Владимирская	н/д	н/д	54	54	53	53
Ивановская	44	44	44	44	44	44
Костромская	71	н/д	69	68	68	68
Калининская	54	н/д	53	53	51	50
Калужская	28	н/д	27	27	26	25
Москва	н/д	43	43	43	43	43
Московская	н/д	134	134	134	134	134
Рязанская	н/д	59	Н/д	53	52	52
Смоленская	н/д	н/д	38	38	38	38
Тульская	н/д	32	32	32	32	32
Ярославская	н/д	86	85	84	83	82

 

Таблица 11

 

Количество духовенства в регионах Центральной России

в 1965-1970  гг.[382]

 

Год         Область	1965		1967		1968		1969		1970
	священ.	диаконов	священ.	диаконов	священ.	диаконов	священ.	диаконов	священ.	диаконов
Владимирская	59	11	59	9	н/д	н/д	62	10	60	10
Ивановская	н/д	н/д	54	10	н/д	н/д	55	10	57	10
Костромская	66	4	64	5	61	5	62	5	58	4
Калининская	54	3	58	3	56	3	54	3	54	3
Калужская	36	4	33	3	32	4	34	3	34	3
Москва	142	49	н/д	н/д	145	56	н/д	н/д	156	56
Московская	181	30	н/д	н/д	187	28	185	25	188	26
Рязанская	н/д	н/д	64	10	65	10	64	11	н/д	н/д
Смоленская	н/д	н/д	49	н/д	48	н/д	45	6	36	8
Тульская	н/д	н/д	56	10	59	11	57	11	56	11
Ярославская	н/д	н/д	87	6	88	4	85	3	84	4

 

Необходимо обратить внимание на то, что среди священнослужителей порой попадались личности непорядочные и неподходящие для этого служения. Общий уровень их подготовки зачастую был весьма невысоким. Говоря о 43 священнослужителях, состоящих в клире Смоленской епархии на 1 января 1984 года, уполномоченный Совета отмечал, что большинство из них имеют крайне низкий образовательный уровень, большинство не имеют специальной подготовки. Лишь один имел высшее светское образование, 17 не имели даже среднего образования. Духовное образование имели только 19 священнослужителей.[383]

Уполномоченный Совета по делам религий по Московской области в своем отчете за 1969 год отмечал, что исполнительный орган церкви в селе Петровское Щелковского района, прося перевода священника Губкина, писал о том, что он требовал платить ему еще такой же оклад, не включая его в ведомость, а после того, как его просьба была отвергнута, стал самостоятельно исполнять религиозные обряды, а полученные деньги с верующих присваивал себе.

О священнике церкви в г. Красногорске Труханове сообщалось, что он часто в церкви высказывает антисоветские настроения, концентрирует около себя молодежь и всевозможных кликуш, тесно связан с группой Краснова (Левитина). Будучи в Павшинской церкви часто пропускал службу по «болезни», хотя в этот период появлялся в церковной сторожке с какими-то женщинами, называя их своими «рабами божьими». Одна из таких его «рабов божьих» – врач поликлиники № 105 Тимирязевского р-на г. Москвы Соколова, оправдывая его «болезнь» давала ему от имени этой поликлиники справки об освобождении его от «работы». Прикидываясь бессеребренником, Труханов никогда сам деньги не получал, а поручал это всегда своим "рабам божьим" и причем придавал этому делу широкую огласку, например, заявлял всегда что ему деньги не нужны и просил их выдать то «рабе божьей» Анне, то «рабе божьей» Марие и так каждую получку у него все новые и новые «рабы божьи».

И проповедническая деятельность таких служителей культа была полностью подчинена для своих корыстных и стяжательских целей, так например: св. Пуц часто в своих проповедях говорил, что он как настоятель и духовное лицо своей паствы является властелином, что все верующие должны уважать и бояться своего духовного наставника, что настоящие верующие те, которые почитают своего пастыря   и несут в церковь на помин не крохи риса, а мясные продукты, что он знает, якобы много приходов, где заботятся о своем духовном руководителе, спрашивают его нужды и, если нужно, то помогают ему продуктами, моют полы в квартире и т. д. и т. п[384].

Архиереи  боролись с этим явлением. Митрополит Ивановский и Кинешемский Антоний отмечал в 1965 году, что одной из его первых задач было внедрение надлежащей дисциплины среди приходского духовенства и наблюдение за должной постановкой церковного дела на местах… Приняты решительные меры по искоренению пьянства, лодырничества, кляузничества и прочих недостатков[385]. О подобных проблемах в 1968 году писал и архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий. Одного из священнослужителей, восьмидесятилетнего протоиерея П. Миловидова он характеризует как «уникальный тип священника-нигилиста»[386]. Необходимость постоянного поддержания строгой дисциплины в среде духовенства архиепископ Феодосий мотивирует следующим образом: «Существует мнение, что строгое отношение к клирикам может привести к количественному уменьшению членов клира, в которых и сейчас уже ощущается недостаток. Несомненно, применение строгой церковно-канонической дисциплины отразится на количестве членов клира, но зато возрастет качественный элемент, и это обстоятельство будет больше и лучше способствовать благу Церкви Христовой, чем стремление сохранить в клире явно недостойных людей, соблазнительная жизнь и деятельность которых отторгает людей от Церкви»[387].

Необходимо отметить, что такая идеологическая борьба происходила на фоне всемерного ограничения Церкви во всех видах ее деятельности. Достаточно сказать, что в 70-80-е годы не только приход, но даже епархиальное управление не могло приобрести без санкции уполномоченного не только автомобиль, но даже пишущую машинку[388].

Духовенство, опасалось  репрессий со стороны гражданских властей, нередко было вынужденно отказываться выполнять просьбы верующих. Например, в 1974 году в одной из деревень Приволжского района Ивановской области был выделен участок земли под новое кладбище. Когда верующие обратились с просьбой к священнику местного прихода освятить его, то он ответил, что кладбище находится в ведении гражданской власти и поэтому освятить его, он не может. При этом его позиция встретила поддержку и епархиального управления.[389]

Поставленная государством в строгие рамки, Церковь не могла в то время проявить достаточной активности в социальной, образовательной, просветительской и культурной сферах. Однако и ограниченные этими рамками православные епископы и священники всемерно старались способствовать духовному возрождению вверенных им епархий и приходов теми средствами, которые были для них возможны, в основном – через личные беседы, исповеди, проповеди и наставления верующих. Например, архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий в своей резолюции, обращенной к священнику и датированной 1970 годом, отмечал: «Проповедническая деятельность о. игумена отстает от молитвенно-богослужебной, в которой он преуспевает. Проповедовать, хотя бы по книге и короткие необходимо каждый воскресный и праздничный день похвально, что практикуется общенародное пение «Верую» и «Отче наш», но этого мало. Нужно петь так же и за всенощными: «Богородице Дево», «Воскресение Христово», «Взбранной Воеводе» и др. Это дело похвальное, спасительное и полезное».[390]

Важнейшее событие внутрицерковной жизни этого периода – Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 года. Обстановку, в которой он проходил, хорошо характеризуют следующие воспоминания его участника, архиепископа Василия (Кривошеина): «Митрополит Никодим спросил: «Нет ли желающих задать вопросы?» Их не оказалось. Далее он спросил: «Все ли согласны, чтобы Собор одобрил процедуру выборов Патриарха и постановления 1961 года?»[391] Я на это сказал, что остаюсь при своем мнении, то есть совершенно не одобряю.  Никто другой такого не сказал. Помню, как это меня поразило»[392].

Протоиерей Б. Осташевский (Калининской епархии) сказал, что доклады выражают мнение всех присутствующих, а поэтому мы должны «крепить могущество нашего государства», «строго соблюдать законы», «быть лояльными» (?). И что «мудрые решения 1961 года пошли на пользу Церкви и подняли авторитет священства, а собрание духовенства и мирян Калининской епархии единогласно их одобрили»[393].

Интересны и другие личные наблюдения архиепископа Василия, сделанные им в ходе Собора: «Недавно в Калужской епархии уполномоченный «обложил» один из храмов таким большим взносом, что после его уплаты в Фонд мира у храма не хватало денег на требуемый властями ремонт храма, который в результате был закрыт. Когда я спросил епископа Калужского Доната: «Правда ли, что у вас закрыли церковь», – он мне ответил: «Да знаете ли, это был громадный храм, а молящихся всего пять-шесть старушек… вот и пришлось закрыть храм». Но кто этому поверит? Всюду храмы переполнены и их не хватает, а тут всего пять-шесть старушек!»[394]

Среди важнейших деяний Поместного Собора 1971 можно назвать избрание Патриарха Московского и всея Руси Пимена, а также отмену клятв на старые обряды и придерживающихся их. В последнем документе, в частности, говорится: «Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех, свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих апостольскую православную веру»[395].

Давление на Церковь со стороны государственных властей не прекращалось и в 1980-е годы. Государственные органы отслеживали даже содержание произносимых священнослужителями в храмах проповедей. Например, в Смоленской области контроль за содержанием и направленностью проповедей осуществляли горрайисполкомы и их комиссии по содействию контролю за соблюдением законодательства о культах, в каждой из которых 2-3 человека специализировались на прослушивании и анализе проповедей. Контроль за содержанием проповедей осуществлял и аппарат уполномоченного.[396]

Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «В 1983 году  на Пасху милиция не пускала в храм молодежь, причем милицейский автобус был поставлен так, чтобы люди не могли видеть крестный ход через ворота. Когда пошел на крестный ход, я тоже не выдержал, подошел к милиционерам и сказал:

– Что вы безобразничаете? Если не хотите пускать молодежь, так, дайте ей хотя бы видеть крестный ход!

– Хорошо, хорошо, мы автобус уберем.

Но вместо автобуса вскоре «убрали» меня, а ведь я стоял за интересы Церкви, за духовенство…»[397]

Случаи закрытия православных храмов имели место и в конце 1970-х , и во второй половине 1980-х годов.

В Рязанской области в 1977–1978 гг. были сняты с регистрации Советом по делам религий две недействующие с 1965 года церкви.[398]

В Смоленской области на 1 января 1985 года действовали 37 православных приходов.[399]  В 1986 году количество приходов Смоленской епархии сократилось с 37 до 36. Постановлением Совета по делам религий при СМ СССР было снято с регистрации как распавшееся  объединение Преображенской церкви села Леонтьево Вяземского района, имущество которой по просьбе верующих было передано еще в 1981 году в Троицкий собор г. Вязьмы.[400]

Между тем власти продолжали использовать Церковь в международной политике, в первую очередь, для того, чтобы показать, что в СССР отсутствуют преследования верующих, существует свобода совести. Интересно  в этой связи письмо настоятеля Ярославского кафедрального собора протоиерея Бориса Старка, написанное им генеральному секретарю Всемирного Совета Церквей доктору Филиппу Поттеру 16 марта 1976 года.

В частности он пишет о своем пастырском служении в СССР, что почти четверть века его пастырства прошли без всяких препятствий. Служил как можно чаще, при всяком случае говорил проповеди, проповедуя Слово Божие. За эти годы количество им погребенных и им крещенных исчисляются тысячами. Причем среди крещенных были не только младенцы, принесенные родителями, но и люди взрослые, сознательно шедшие на свое вступление в лоно Христовой Церкви. Более 30 юношам ему удалось помочь стать на путь пастырства, среди них и оба его сына, приехавшие на Родину малыми детьми.[401] Далее он пишет: «На моей практике никто, ни разу не был лишен возможности веровать и исповедовать, хотя среди людей с которыми мне приходилось общаться были люди обоих полов, самых разных возрастов, различных профессий, различных культурных и образовательных уровней».[402]

Можно предположить, что данная картина церковной жизни в Советском Союзе была неоправданно идиллической.

Церковь широко задействуется и в миротворческой политике Советского правительства. Помимо обязательного финансового участия в деятельности Советского Фонда мира, духовенство должно было делать и различные заявления для международной и советской общественности. Например митрополит Ярославский и Ростовский Иоанн в своих обращениях  Генеральному секретарю ООН, в циркулярных письмах священникам Ярославской епархии, других документах писал: «Тревога все более овладевает нами, когда мы узнаем об обострении обстановки в Европе, где НАТО планирует размещение новых ядерных ракет. Нас также очень волную события на ближнем востоке и в Южной Атлантике … Мы просим Генеральную Ассамблею убедить правительство Соединенных Штатов Америки пойти на деловые, откровенные и конструктивные переговоры с правительством Союза Советских Социалистических Республик».[403] Необходимо «остановить гонку вооружений, сделать разрядку международной напряженности необратимой».[404]

«Верующие и духовенство нашей Русской Православной Церкви, будучи сознательными гражданами нашей Родины, а также следуя миротворческой заповеди Христа: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5:9) в своем подавляющем большинстве своими добровольными взносами укрепляют Советский Фонд мира».[405]

Местные советские властные структуры оказывали различное давление с целью увеличения сумм взносов в Фонд мира от религиозных организаций. Священник Георгий Эдельштейн вспоминает о приеме у секретаря райисполкома, который назначил их приходу обязательную сумму взноса в Фонд мира. На просьбы старосты уменьшить сумму,  «секретарь посуровел сразу, улыбаться совсем перестал. «Если мы все станем так рассуждать, – пояснил наставительно, – человечество окажется на краю бездны. Если империалисты развяжут атомную войну, вы в туалете своем не спрячетесь и новая оцинкованная крыша вас не спасет». Сворачивает трубочкой плакат, дает понять, что аудиенция окончена»[406].

В качестве примера можно привести, что за 9 месяцев 1965 года доход всех храмов Рязанской епархии составил 1256779 рублей (имеется в виду не чистый доход, а денежный оборот). Из них 120760 рублей было перечислено в фонд мира.[407]

Со священнослужителями и членами исполнительных органов проводилась планомерная работа по их «перевоспитанию». Например, уполномоченный Совета по Смоленской области уделял серьезное внимание вопросам воспитания священнослужителей и церковных активистов в «духе высокой гражданственности, советского патриотизма, уважительного отношения к советским законам, повышения уровня их миротворческой деятельности».[408] При этом им использовались как индивидуальные беседы, так и массовые формы работы, путем участия в общеепархиальных  мероприятиях, на которые он привлекал и лекторов для выступления по малоинтересным для духовенства проблемам. Особенно казусным выглядит его утверждение о том, что участники Епархиального Собрания « с большим интересом и вниманием прослушали лекцию кандидата технических наук, доцента Смоленского филиала Московского энергоинститута Божина Ю.М. «Проблемы мировой энергетики и пути их решения»».[409]

Говоря о проблемах, стоявших перед провинциальными епархиями  Центральной России в середине 1980-х годов, можно отметить, что в целом они были в основном общими для всех епархий. Предельно четко их сформулировал архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл в своем отчете по Смоленской епархии за 1985 год. Как основные он выделил следующие: «неравномерное распределение приходов по территории епархии, неудовлетворительное техническое состояние ряда сельских храмов, недостаток священников, большой процент духовенства без богословского образования, острая нехватка регентов-псаломщиков, отсутствие достаточного помещения для епархиального управления, проблемы управления на приходском уровне»[410]

В середине 1980-х среди духовенства встречались случаи ренегатства. Так в 1985 году заявил о своем отречении от Бога и от сана священник Юрьевецкой церкви Ивановской епархии Леонид Бороздин. Свое отречение он обосновал тем, что «не нашел в религии, в Церкви комплекса добродетели, гармонии»,[411] а о себе пишет: «все более волновали меня нравственные, моральные вопросы; не любитель я вина; могу силы, знания, опыт отдавать истинному добру».[412] Священнослужителей рисует самыми черными красками, обвиняет в том, что из-за них и утратил веру.

Однако интересно посмотреть, как характеризовал Л. Бороздина за 4 года до его отречения, настоятель храма в котором он служил. «Второй священник Леонид Бороздин не считал нужным соблюдать те порядки, которые давным-давно существуют в нашем храме, позволяет себе опаздывать. Часто приходит и совершает богослужения в пьяном виде. Однажды, опоздавши и в нетрезвом состоянии, вместо подрясника одел халат уборщицы и в таком виде вышел читать акафист. Говорит: «а что совесть – главное лишь бы кошелек с деньгами».[413]

Этот пример наглядно показывает, что представляли собой «отреченцы» перестроечного времени.

В 1980-е годы, на фоне общего упадка деревни, наметился и упадок сельских храмов. Например, уполномоченный Совета по Смоленской области отмечал, что «в течении 1986 года наблюдался процесс распада религиозного объединения Покровской церкви, находящейся в д. Дуброво Темкинского района. За период с 1978 года по 1986 год число учредителей с 31 сократилось до 14. Возраст членов группы преклонный, в среднем 75–80 лет. Из года в год снижается посещаемость служб в церкви верующими с 12–16 в 1985 году до 6-8 человек в 1986 году, а также совершение религиозных обрядов с 16 в 1985 году до 3 в 1986 году.»[414]

Благочинный и настоятель Николаевской церкви Смоленской епархии митрофорный протоиерей Никитский В.П. в беседе с уполномоченным в 1983 году заявил: «27 лет я работаю благочинным и настоятелем. За это время число верующих заметно сократилось, в храмах их бывает крайне мало даже в праздничные дни. Молодежи совсем нет.»[415]

Мы видим, как сильно отражалась атеистическая деятельность советского государства в 1960-1980-е годы на внутрицерковной жизни. От интенсивности этой деятельности напрямую зависели такие показатели, как: количество закрывающихся храмов, других религиозных учреждений; количество церковных треб; общая численность духовенства и храмов.

1) После отставки Хрущева гонения на Церковь несколько утихли, но продолжались, хотя и в более мягкой форме. Для своей борьбы против Церкви атеистическая пропаганда не гнушалась использовать ренегатов – отреченцев, любые внутрицерковные проблемы. В то же время наметились тенденции к смягчению государственного религиозного законодательства, Церковь «по умолчанию» была признана наконец централизованной организацией и получила ограниченные права юридического лица, без употребления этого термина.

2) Сохранялся жесткий контроль над совершением церковных таинств. С желающими крестить ребенка или, тем более, венчаться проводилась жесткая воспитательная работа по месту работы или учебы.

3) Результатом проведенной в 1961 году реформы приходского управления стало то, что власть в церквях получили случайные люди, зачастую неверующие и малограмотные, но очень амбициозные. Повсеместно имели место конфликты между церковными советами и священнослужителями. При этом, как правило, любые выходки членов исполнительных органов приходов покрывались советскими властными органами. В то же время, вполне возможно, что среди членов церковных советов было много искренне верующих и глубоко порядочных людей, добросовестно исполнявших свои обязанности, просто их деятельность воспринималась незаметной и само собой разумеющейся и, соответственно, не находила своего отображения в письменных источниках.

Бывали случаи, когда наряду с действительно верующими людьми, в храмы приходили такие, которые рассматривали церковь, как клуб по интересам, место, где можно безнаказанно и активно заниматься сплетнями и интригами. Они создавали в приходах и епархиях атмосферу кляуз и напряженности.

4) Над Церковью сохранялся тотальный контроль. При райисполкомах создавались добровольные комиссии  по контролю за соблюдением законодательства о культах число членов которых в разы превышало количество священнослужителей.

5) Государство продолжало использовать Церковь в международной политике. Кроме того, в качестве дополнительного повода изъятия церковных средств, она была обложена таксированными пожертвованиями в Фонд мира.

6) Между тем, вместе с началом перестройки, намечаются пути к перемене церковно-государственных отношений  в СССР. Необходим был только сильный толчок, который стал бы переломным моментом в этих отношениях. И таким толчком стало широкое празднование 1000-летия Крещения Руси.

 

§ 2. Русская Православная Церковь и религиозные диссиденты

в 60–80-е годы ХХ века

 

Во второй половине 1960-х появляются примеры активного общественного сопротивления государственному атеизму. Наиболее известный документ этого периода – открытое письмо Святейшему Патриарху Алексию I священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина. Это письмо было написано в результате работы целой группы людей. Первоначальный вариант подготовил А.Э. Краснов-Левитин. Он был существенно переработан и дополнен священниками Николаем Эшлиманом и Георгием Эдельштейном. Над письмом работали также миряне Феликс  Карелин, Лев Регельсон и Виктор Капитанчук. Священник Глеб Якунин высказал лишь общие идеи. Первоначально предполагалось, что это будет совместное письмо епископов и священников Патриарху, но затем практически все отказались дать свои подписи. Письмо содержало резкую критику в адрес советской политики в области религии и подписать его решились лишь два священника[416]. Копия письма была разослана правящим архиереям, а также Председателю Верховного Совета СССР, Председателю Совета Министров СССР, генеральному прокурору СССР.

Реакция Патриарха на это открытое письмо была весьма жесткой. Священники были запрещены в священнослужении, также было опубликовано специальное обращение Патриарха, где говорилось: «В их действиях мы усматриваем стремление нанести вред единству нашей Святой Церкви и нарушить мир церковный…. Кроме того, в их действиях мы усматриваем и стремление возвести клевету на государственные органы… Распространению всевозможных «открытых писем» и статей должен быть положен решительный конец»[417].

Крайне отрицательной была официальная реакция на открытое письмо и у епархиальных архиереев, несущих ответственное церковное служение священников. Например, митрополит Ярославский и Ростовский Иоанн в своем письме Генеральному секретарю Всемирного Совета Церквей отмечал: «я особенно возмущаюсь поведением священника Глеба Якунина, который, оставив созидательную деятельность пастыря, обратился к писанию клеветнических заявлений, волнующих лживыми миражами атмосферу экуменического движения».[418]

Настоятель Ярославского кафедрального собора протоиерей Борис Старк также писал, осуждая поступок Глеба Якунина, что «я не читал лично этого письма, но на основании мною услышанного от наших делегатов, считаю своим пастырским долгом откликнутся на то, что было мною услышано».[419] 

В 1966 году 12 верующих Кировской епархии подписались под письмом к Патриарху, составленном Борисом Талантовым. В письме говорилось о том, что религиозная жизнь разоряется руками церковного руководства. Письмо получило огласку за пределами страны. В результате травли, развязанной в местной печати скончались, не выдержав стресса, несколько человек, подписавших письмо, (в том числе жена Талантова – от инсульта). 12.06.1969 года Б. Талантова арестовали и осудили на 2 года лагерей общего режима, где он и умер за несколько часов до освобождения[420].

Кроме того, в 1968 году за свое письмо, в котором содержались обвинения в отходе от норм, выработанных Поместным Собором 1917–1918 гг. и резкая критика реформы приходского управления был отправлен на покой и послан в Жировицкий монастырь Калужский архиепископ Гермоген (Голубев)[421].

Ситуация, складывающаяся в 70-е годы, очень своеобразна. Если в конце 50-х – в 60-е годы хрущевская либерализация в какой-то мере оживила веру в идеалы революции, то 70-е годы стали годами крайнего разочарования интеллигенции в официальных лозунгах, когда какие-либо надежды на перемены к лучшему были утрачены. Между тем церковь – фактически единственная легальная организация с неофициальной и более того – противоположной официальной идеологией, которая относительно безопасна (тем более что ее совершенно не обязательно демонстрировать). В этой ситуации движение к церкви и религии становилось совершенно естественным – так же, как до революции было совершенно естественным движение к атеизму. В интеллигентских кругах распространялись самые разные религии. Но поскольку в основе этого движения все же лежало  отталкивание от настоящего и романтизация национального прошлого, наиболее выигрывало от него православие, куда переходило множество видных представителей интеллигенции (так же, как в республиках с иной национальной религиозной традицией наиболее выигрывали эти национальные религии). Атеизм же в определенных интеллигентских кругах становился просто чем-то неприличным — как до революции в передовых интеллигентских кругах «неприличной» была религиозность. И если до революции у нас в интеллигенции было мощное атеистическое крыло, а в народе господствовало формальное православие, то теперь ситуация становилась противоположной[422].

1970–1980-е годы – время, когда наблюдалось оживление общественного интереса к проблемам Русской Православной Церкви. Общественная реакция на засилье государственного атеизма становилась ярко выраженной, появлялись свидетельствующие об этом документы. Однако со стороны церковной иерархии эти проявления свободомыслия не всегда встречали понимание, имели место проявления идеализации ведущими архиереями государственно-церковных отношений в СССР.

Показательны следующие слова из интервью 1974 года архиепископа (позднее митрополита) Питирима (Нечаева): «Говорю как епископ и богослов: с отделением Церкви от государства религиозные общины утратили лишь изначала несвойственные им функции социального служения.

Церковь в Советском Союзе больше не занимается преподаванием Закона Божия для несовершеннолетних, потому что религиозные наставления несовершеннолетних детей способствует возникновению предрассудков и даже содержит в себе элементы духовного и нравственного насилия совести»[423]. В своей апологии советского режима он пошел намного дальше других иерархов.

Митрополит Ярославский и Ростовский Иоанн в официальном заявлении во Всемирный Совет Церквей писал: «Неужели члены Генеральной Ассамблеи не видели перед собой молодых и сильных богословов в составе нашей делегации и неужели из этого непонятно было, что за этими избранниками из отборных молодых священнослужителей стоят десятки и сотни таких же как они молодых, но, может быть более погруженных в приходскую жизнь, чем экуменическую деятельность священников, а за этими сотнями выдающихся стоят тысячи средних, но молодых священнослужителей.

Свобода жить по вере совершенно ясна всем в нашей стране. Я, как архиерей Ярославской епархии, т. е. одной из внутренних епархий Советского Союза, могу засвидетельствовать, что я только и занят тем, что создаю новые кадры молодых священнослужителей взамен стареющих и умирающих».[424]

Настоятель Ярославского кафедрального собора протоиерей Борис Старк в своей апологии советской религиозной политике отмечал: «Я помню, когда в 1952 году я уезжал из Франции многие мои друзья предостерегали меня: «Что ты делаешь?  Куда везешь своих детей? В страну атеизма! Из них сделают безбожников!» И вот оба мои сына – священники  и мне хочется спросить моих собратьев по Парижу, у которых тоже были и есть сыновья: «Кто из них принял вашу эстафету? Встал на ваш путь?»[425] 

Среди общественных деятелей, выступивших против антицерковных  гонений нельзя не отметить Солженицына А.И., направившего на Крестопоклонной неделе 1972 года письмо Патриарху Пимену. Известный писатель-эмигрант писал: «Пришиблено право продолжать веру отцов, право родителей воспитывать детей в собственном миропонимании, – а вы церковные иерархи, смирились с этим и способствуете этому, находя достоверный признак свободы вероисповедания в этом. В том, что мы должны отдать детей беззащитными не в нейтральные руки, но в удел атеистической пропаганде, самой примитивной и недобросовестной…. По любому злу в дальней Азии или Африке Русская Церковь имеет свое взволнованное мнение, лишь по внутренним  бедам – никогда никакого. …На каждый действующий храм – двадцать в запустении и осквернении, – есть ли зрелище более надрывное, чем эти скелеты, достояния птиц и кладовщиков?»[426]

Создание в 1973 году Христианского комитета защиты прав верующих в СССР во главе с Глебом Якуниным свидетельствует об изменении ситуации в связи с ростом сопротивления антицерковной политике. Верующие многих приходов обращались в этот Комитет, который посылал петиции в адрес Патриарха и властей.

Советские органы государственной власти не собирались закрывать на это глаза. В 1979 году Глеб Якунин арестован, полученный им лагерный срок сокращен лишь в 1987 году. Разгромлены религиозно-философские семинары в крупных городах России (Москва – Александр Огородников, Ленинград – Виктор Пореш, Смоленск – Татьяна Щипкова), организаторы осуждены на большие сроки. Известный московский священник Дмитрий Дудко за духовно-просветительскую деятельность был арестован в начале 1980 года, полгода находился под следствием, затем выступил по Центральному телевидению с заявлением, что действовал по заданию ЦРУ, что в этом он раскаивается и в будущем воздержится от любой политической деятельности. После этого выступления он был освобожден и получил приход[427].

Необходимо отметить, что отца Димитрия Дудко это надломило духовно. В своих воспоминаниях он пишет: «Следователю своему я сказал:

– Вы же целая армия, организация, а я один…. Впрочем, у меня тоже была армия – духовные дети, вы ее рассеяли. Когда-то мое слово подхватывали, когда-то, когда меня вызывали, многие шли со мной. А теперь, когда вызывают, жена только идет со мной. Да еще один, о котором говорят, что он, мол мало что понимает. Да еще одна, которая почти в истерике кричит: «Вы убили моего духовного отца!» – Это по-вашему не Голгофа?»[428]

На процессе В. Пореша в Ленинградском городском суде, который проходил 23-25.04.1980 года, он заявил: «В 1974 году нами был создан Христианский семинар по проблемам религиозного возрождения в России. С самого начала, с создания, семинар подвергался преследованиям КГБ. Был посажен в психиатрическую больницу член семинара А. Ардентов, его история болезни есть в деле, из нее явствует, что он абсолютно здоров. Постоянная слежка за членами семинара»[429].

Священник Дмитрий Дудко, позднее так объяснил свое заявление по телевидению: «вопрос встал так: страдать не за дело Христа, а за дело кесаря. За политику, а не за веру. За земное, а не за небесное. Чекисты мне предложили выбор: земную славу, венец мученика – или дело Божие… Я понимал, на какой позор я иду, как будет трудно меня понять, но я сознательно пошел на это…. И вот, когда освободился, у меня пошло расхождение «с диссиденцией». Хочу заметить, не я обманул ее ожидания, а она обманулась, потому что напрасно видела во мне диссидента»[430].

Показательно письмо митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия доктору Конраду Райзеру, заместителю генерального секретаря Всемирного Совета Церквей по поводу судебных процессов в СССР над религиозными диссидентами: «К сожалению, многие стороны жизни нашего общества, включая права человека и особенно вопросы религиозной свободы, западными религиозными агентствами подаются часто весьма искаженно, в духе так называемой психологической войны. Отсюда не удивительно превратное, как правило, их толкование за границей…»[431].

1) 1960–1980-е годы стали временем не только противостояния общества государственному атеистическому режиму, но и формирования определенной внутрицерковной оппозиции. «Религиозное возрождение» конца 1970-х годов – начала 1980-х годов не встретило понимания со стороны руководства Церкви. Связано это было с тем, что религиозные диссиденты выступали с модернистских, обновленческих позиций, не совместимых с традиционной церковностью. Немаловажную роль сыграло и то, что религиозные диссиденты требовали вещей, невозможных в тех исторических условиях советской действительности – разрешения благотворительной деятельности, издания разнообразной духовной литературы, большой духовно-просветительской деятельности. Кроме того, они критиковали церковных иерархов за их молчание по вопросам религиозной дискриминации в стране и отсутствие поддержки тех, на кого власти начинали гонения в связи с религиозными убеждениями. Все это и обусловило расхождение позиций руководства Русской Православной Церкви и религиозных диссидентов.

2) В конфликте между религиозными диссидентами и представителями государственных структур Церковь, в лице иерархов, занимала позицию государства, в первую очередь, потому что официальная поддержка диссидентов могла навлечь на Церковь новые гонения. Другой причиной было то, что среди религиозных диссидентов было много людей, оторванных от подлинной церковности, для которых протестная деятельность становилась самоцелью. Позднейшие годы со всей убедительностью показали правильность такой позиции церковного руководства. Когда богоборческого государства не стало люди, привыкшие бороться против чего угодно, лишь бы бороться, направили свою энергию против Церкви. В то же время деятельность религиозных диссидентов имела и положительные стороны: распространение в самиздате религиозной литературы, привлечение общественного, в том числе международного внимания к имеющимся религиозным проблемам в Советском Союзе. Это создавало почву для перемен в общественном отношении к религии в конце 1980-х годов.        

 

§ 3. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1988 года

и его роль в изменениях во внутрицерковной жизни

 

Осмысляя итоги духовного и идейного развития России в ХХ веке, нельзя не остановить внимание на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1988 года. Поместному Собору в Русской Православной Церкви по сложившейся в ХХ веке традиции принадлежит высшая власть в области вероучения, церковного управления и церковного суда – законодательная, исполнительная и судебная. В состав Поместного Собора входят архиереи, а также представители духовенства и мирян от всех епархий, важнейших учебных духовных заведений и монастырей, зарубежных учреждений Русской Православной Церкви.

Важность Поместного Собора 1988 года обусловлена тем, что проводился он во время, когда появились предпосылки для кардинальных перемен в положении Церкви в советском государстве и обществе.

Процессы, так называемой перестройки и демократизации, наряду с негативными последствиями имели и ряд положительных. К последним можно отнести перемены в государственно-церковных отношениях. На волне проводимых в стране демократических реформ Церковь постепенно освободилась от чересчур навязчивой опеки госаппарата; получила самостоятельность в вопросах собственности, проповеди, духовного образования и просвещения, кадровой политики, установления сотрудничества с государственными и общественными организациями. В том, что это стало возможным, велико значения Поместного Собора 1988 года.

Он создал предпосылки для перемен в государственном законодательстве в отношении религии, которые и произошли в 1990 году с принятием новых российского и союзного законов о свободе вероисповеданий. Проводимый в год Тысячелетия Крещения Руси Поместный Собор привлек к Русской Православной Церкви самое широкое внимание общественности не только Советского Союза, но и мировой.

Одним из главнейших деяний Собора явилось обсуждение и принятие нового устава Русской Православной Церкви, взамен устаревшего «Положения об управлении Русской Православной Церковью», принятого на Поместном Соборе 1945 года с изменениями, внесенными Архиерейским Собором 1961 года.

Важнейшие изменения претерпело управление приходами. Проведенная в 1961 году реформа приходского управления полностью устранила духовенство от участия в хозяйственных делах приходов, создала ненормальное положение, когда вопросы материального состояния Церкви зачастую решали люди неверующие. На Поместном Соборе 1988 года последствия этой реформы были признаны отрицательными. Архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл отметил, что «поправки к «Положению», сделанные в 1961 году, были продиктованы не внутренними потребностями Церкви, а той сложной внешней ситуацией, в которой оказалась наша Церковь в конце 50-х – начале 60-х годов. «Реформа 1961 года» по существу оказалась несостоятельной и обратилась внутренними нестроениями в Церкви».[432] В 1988 году духовенству была вновь возвращена возможность активного участия в финансово-хозяйственной стороне жизни приходов, что нашло отражение и в принятом на Соборе новом Уставе.

Необходимо отметить, что наряду со многими положительными изменениями в Уставе 1988 года были сохранены некоторые пункты реликтового характера, играющие, однако, весьма важную роль в жизни Церкви. Так, например, в числе требований к кандидату в Патриархи в качестве обязательного называлось, чтобы он был гражданином СССР.[433]

В связи с этим в 1990 году, во время выборов нового Патриарха не была принята к голосованию кандидатура митрополита Сурожского Антония, пользовавшегося большим авторитетом у части епископата. Причиной было именно то, что глава приходов Русской Православной Церкви в Великобритании не был гражданином СССР.

Однако, в целом Собор был переломным этапом в новейшей истории Русской Православной Церкви. Были приняты решения об активизации работы в сфере духовного образования, издательской деятельности Церкви.

Важным событием явилось прославление на Поместном Соборе 1988 года целой группы новых святых, впервые за весь советский период. В лике святых были прославлены благоверный князь Димитрий Донской (1350–1380), преподобный Андрей Рублев (1360 – I-я половина XV века), преподобных Максим Грек (1470–1556), святитель Макарий Московский (1482–1563), преподобный Паисий Величковский (1722–1794), блаженная Ксения Петербургская (1732 – нач. XIX в.), святитель Игнатий Брянчанинов (1807–1967), преподобный Амвросий Оптинский (1812 – 1891), святитель Феофан Затворник (1815–1894).

До этого на Поместном Соборе 1917–1918 гг. были причислены к лику святых святители Софроний Иркутский и Иосиф Астраханский. За все же остальное время советского периода Русской Православной Церковью были прославлены только двое святых – святитель Иннокентий (Вениаминов) и Николай, архиепископ Японский. Причем важно отметить, что в обоих случаях инициатива канонизации исходила не непосредственно от Русской Православной Церкви, но шла из зарубежья. В первом случае инициатором канонизации выступил Священный Синод Православной Церкви в Америке, во втором – Собор Православной миссии в Японии. Поэтому прославление на Поместном Соборе 1988 года целой группы святых стало большим событием для Русской Православной Церкви.[434] На Поместном Соборе 1988 года, пусть и не совсем прямо, в выступлении митрополита Сурожского Антония прозвучали и слова о необходимости прославления новомучеников и исповедников ХХ века. Он сказал тогда: «Единственные люди, которые молчат о том, что только героическая верность и стойкость тысяч неизвестных людей спасла  Церковь от совершенного разрушения – это мы. И мы могли бы хоть какой-нибудь фразой в нашем Послании, не говоря о новомучениках, не употребляя таких слов, которые, может быть оскорбят чей-то слух, указать на то, что мы благодарим Бога, что за все ХХ столетие в Русской Православной Церкви оказались свидетели веры, которые до крови, до плахи, до жизни, до муки сумели остаться верными Христу, Который искупил их и спас, и этим они прибавили к сиянию и святости в Русской Церкви».[435] По тем временам это были смелые слова, проблему гонения на Церковь со стороны безбожной власти было принято обходить. И это был уже шаг на пути к Архиерейскому собору 2000 года, официально прославившему новомучеников и исповедников Российских.

Официальные представители руководства Церкви в Советской России были намного более осторожны. Митрополит Коломенский и Крутицкий Ювеналий, впоследствии возглавивший Синодальную комиссию по канонизации  святых, которая подготовила к общецерковному прославлению на Архиерейском Соборе 2000 года целый сонм Новомучеников и исповедников Российских, по стопам Поместного Собора 1988 года  высказывался по данной проблеме в том смысле, что у Церкви с государством с началом революции 1917 года возник очень острый конфликт. Это не было столкновением мировоззрений, это было политическое столкновение, в котором при этом участвовала не вся Церковь. Большинство населения России было верующим, и многие верующие принимали активное участие в революции. Поэтому нынешнее поколение духовенства, руководство Церкви должно подойти взвешенно, осторожно к вопросу реабилитации репрессированных священнослужителей.

Митрополит Ювеналий говорил также о том, что различные религиозные и светские зарубежные пропагандистские центры как бы навязывали Русской Православной Церкви позицию, в которой просматривалась антисоветская и антипатриотическая тенденция. По его словам,  за рубежом говорили о канонизации не в том духовном смысле, какой она имела на протяжении тысячелетней истории, а в первую очередь спрашивали: будут ли канонизованы новомученики российские, то есть жертвы периода культа личности Сталина и всей советской эпохи, как это сделала зарубежная Русская Церковь. И если бы Русская Православная Церковь на том этапе сделала этот шаг, то практически чисто религиозный акт канонизации мог бы превратиться в политическую акцию, которая не разделялась бы не только атеистами[436].

Помимо официальных докладов на Поместном Соборе 1988 года прозвучали и выступления рядовых членов Собора, где говорилось  о сложном положении Церкви на местах, высказывались многие критические замечания.

Особенно резким было выступление архиепископа Иркутского и Читинского Хризостома. В частности он отметил, что на его взгляд самыми существенными недостатками церковной жизни того времени являются отсутствие всякой дисциплины, разобщенность архиереев, наличие большого количества покровителей у порочных священнослужителей, трудности, встающие перед правящим архиереем, желающим очистить свою епархию от недостойного духовенства, отсутствие у епархий должной связи с Патриархией. Он обличил финансовые злоупотребления, привыкания к богослужению, когда многие священнослужители во время службы ведут себя, по образному сравнению архиепископа Хризостома, хуже, чем зрители на спектакле. В заключение он призвал: «Мы должны прислушиваться друг к другу, быть солидарными и прежде всего очистить свои ряды от тех, кто забылся, кто пренебрегает правилами приличия, кто просто ведет себя непорядочно и подло».[437]

Г.Н. Лопаев из Калининской епархии критиковал работу издательского отдела Московского Патриархата. В частности он отметил, что «в изданиях Московской Патриархии чудеса позволялись только в далекие времена. Мало того – в Минеях даже русские святые прошедших времен представлены, скорее, как строители, администраторы и в самой меньшей степени как люди, отмеченные Самим Богом, то есть чудотворцы, прозорливцы. А ведь ничто так не вдохновляет к деятельной жизни, как православная мистика».[438]

Проблемы, стоящие перед духовной школой, обозначили в своих выступлениях ректор Ленинградской Духовной Академии протоиерей Владимир Сорокин, архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл.

Протоиерей Владимир в частности отметил низкий уровень многих поступающих в духовные школы абитуриентов, не имеющих ничего за плечами, кроме хорошей рекомендации из своей епархии. Были такие абитуриенты, которые не умели даже толком писать по-русски, допускали грубые ошибки, не умели излагать свои мысли.

Архиепископ Кирилл критически отозвался о разрыве богословия с практической церковной жизнью, он отметил, что «выпускник духовной семинарии практически беспомощен в вопросах душепопечения, пастырства, чаще всего он не способен отвечать на те вопросы, с которыми к нему обращаются не только современные люди, но  даже пожилые, находящиеся на покое».[439] Он отметил необходимость реформирования системы богословского образования связью ее с церковной практикой, сокращения срока обучения, так как до сорока процентов времени студенты тратили на изучение одного и того же – вначале в семинарии, потом в академии.[440] Проблемы, стоящие перед духовным образованием, отмечал и председатель Учебного Комитета при Священном Синоде, ректор Московской Духовной Академии архиепископ Дмитровский Александр.

Многие практические проблемы, стоявшие перед Церковью затронул архиепископ Псковской и Порховский Владимир. Он говорил о проблемах в строительстве новых храмов, о противлении местных властей: «нет, вы нам не портите город, село, район».[441] Конкретным его предложением было создание архитектурного отдела или проектного бюро при Патриархии, которое бы выработало типовой проект нового храма или отдельные проекты, которые не могли бы оспорить местные власти.[442] Он говорил также о том плачевном состоянии в котором находилась хозяйственная жизнь епархий и монастырей: «В Почаевской Лавре нет офиса, где бы иностранцы могли после дальней дороги вымыть руки. Шабский монастырь прозябает в первобытном состоянии убогой общины, которая живет непонятно какими представлениями. Я знаю, как умирал Владыка Тамбовский Михаил: у него, извините, не было в доме туалета. … нельзя, дорогие отцы и братья, продолжать так жить».[443]

Были подняты и многие другие важные вопросы внутрицерковной жизни.

Впрочем, нельзя сказать, что в адрес Поместного Собора 1988 года не было критики. Так, например, канадский ученый Д. В. Поспеловский считает, что был необходим «Собор, рассчитанный на несколько месяцев, решения которого поэтому имели бы силу подлинного соборного голоса всей Церкви, т. е. духовенства и мирян, а не одного епископата. Трех-четырехдневные соборы в лучшем случае дают лишь епископату, а вернее Патриаршему Синоду, некоторое представление о настроениях на периферии, наиболее острых проблемах – на основании нескольких десятков выступлений с мест».[444]

Однако и критик не мог не отметить в деятельности Собора целый ряд принципиальных положительных моментов. Собор 1988 года – первый Собор в Русской Православной Церкви с 17-го века, не связанный с избранием Патриарха, –  не был пустой декорацией к празднованию 1000-летия. На нем при всеобщей поддержке были отменены навязанные Церкви безбожной властью в 1961-м году поправки к Положению об управлении Русской Православной Церкви, которые лишали всякой власти и епископов и настоятелей приходов за исключением т. н. «отправления культа». Юбилейный Собор – и это крайне важно – принял новый «Устав об управлении Русской Православной Церкви», который по своему содержанию и более совершенен и ближе к соборности, чем «сталинское» положение 1945-го г., предельно централизованное, не предусматривавшее ни церковных судов, ни периодичности Соборов, ни даже обязательности Епархиальных Советов.[445]

Возвращаясь к основным принципам «Определений» Поместного Собора 1917–1918 гг. о епархиальном управлении, Поместный Собор 1988 года восстановил и такой институт, как Епархиальные Собрания. «Высшим органом, при содействии которого архиерей управляет епархией, является Епархиальное Собрание», – сказано в уставе. Епархиальное Собрание состоит из равного числа представителей клира и мирян. О Епархиальном Совете в уставе говорится, что он «образуется по благословению правящего архиерея и состоит не менее чем из четырех лиц в пресвитерском сане, половина из которых назначается архиереем, а остальные избираются Епархиальным Собранием на один год».[446]

1. Можно констатировать, что Поместный Собор 1988 года проводился во время, когда Русская Православная Церковь еще жила практически по дискриминационному постановлению ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» от 1929 года. Внесенные в него к 1988 году изменения и дополнения также не давали Церкви возможности полноценного осуществления своего служения в государстве и обществе. Однако Собор принял решение о внесении изменений в Устав Русской Православной Церкви, которые возвращали духовенству право участвовать в распоряжении финансово-хозяйственной деятельностью приходов.

2. Зависимость Церкви от государства оставалась в то время прежней. И тем выше значение Собора, который хотя и решил далеко не все, стоящие перед Русской Православной Церковью на данном этапе, проблемы, но, сняв многие из них, стал мощнейшим стимулом к избавлению Церкви от гнета госатеизма, к развитию внутрицерковной жизни, к направленности деятельности Церкви на взаимополезное сотрудничество с государством и обществом, к развитию духовной, мистической стороны жизни Церкви, религиозного образования и духовного просвещения.

 

§ 4. Общественное сопротивление в России

советской атеистической политике

 

Юбилейный для Русского Православия 1988 год стал переломным в церковно-государственных отношениях в СССР. Правда, изменения носили еще не юридический характер, правовой статус Русской Православной Церкви в основных чертах оставался прежним, продолжало действовать Постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 года (с незначительными изменениями), лишавшее религиозные общины возможности нормального существования. Но, в то же время Церковь вышла из гетто, в которое заключил его госатеизм; в отношении к ней государства и общества наметились разительные перемены.

Новое качество советской церковной политики можно охарактеризовать формулой: «Советский Союз не является режимом, преследующим религию, но это страна, где атеисты и верующие совместно строят социализм». М. С. Горбачеву, генеральному секретарю ЦК КПСС, для реализации его планов была нужна поддержка религиозных конфессий, особенно Русской Православной Церкви. С начала 1988 года советские газеты, были наполнены религиозной тематикой, священники имели возможность обращаться к широкой аудитории[447].

Отношение партии и государства к проблеме «свободы совести» отражено в выступлении М.С. Горбачева на XIX Всесоюзной партконференции. Он говорил: «Мы не скрываем своего отношения к религиозному мировоззрению как нематериалистическому, ненаучному. Но это не основание для неуважительного отношения к духовному миру верующих людей и тем более – применения какого бы то ни было административного давления для утверждения материалистических воззрений. Все верующие, независимо от того, какую религию они исповедуют, являются полноправными гражданами СССР. Подавляющее большинство их активно участвует в нашей производственной и общественной жизни, решении задач перестройки. Готовящийся сейчас проект закона о свободе совести основывается на ленинских принципах, учитывает все современные реальности»[448].

Проявлением этой позиции стали встреча М.С. Горбачева с руководителями Русской Православной Церкви, прием А.А. Громыко глав и членов религиозных делегаций, прибывших в СССР на празднование 1000-летия крещения Руси, встреча М.С. Горбачева с кардиналом Казароли, вручение группе священнослужителей правительственных наград и т. д.

Празднование 1000-летия крещения Руси стало не только событием религиозно-церковным, но и заметным явлением общественно-политической жизни страны, вызвало широкий резонанс за рубежом. В юбилейных торжествах, проходивших с 4 по 16 июня 1988 г., участвовали на самом высоком уровне представители всех мировых религий, главы религиозных объединений Советского Союза[449].

Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий отмечал, что невозможно построить какие-то барьеры, разделить церковную культуру с общенародной. Он упомянул также выступление М. С. Горбачева, который при встрече с патриархом Пименом 29 апреля минувшего 1988 г. говорил, что трагические события в жизни нашего народа и в период культа личности, и в последующие годы коснулись и церкви и она разделила судьбу своего народа. В связи с этим нужно признать, что у Церкви физической возможности не было расширять, развивать, углублять культурное наследство предыдущих веков. Это был период выживания Церкви. И вот лишь последние годы, которые мы называем перестройкой, коснулись жизни Церкви благоприятным образом. За один только 1988 г. семисот православных храмов.[450]

В конце 1980-х  наметилась тенденция к открытию новых приходов в городах и райцентрах (до этого времени большинство православных общин были зарегистрированы в сельской местности). По словам уполномоченного Совета по Смоленской области « свидетельством этому является регистрация православного религиозного объединения в г. Ярцево, просьбы групп верующих о регистрации религиозных объединений в городах Дорогобуже и Ельне. Эти  факты, а также анализ деятельности религиозных организаций, позволяют говорить о четко обозначенной тенденции – перемещении центра религиозной жизни в города и райцентры».[451]

Распоряжением Совета Министров РСФСР от 17 декабря 1987 года Калужскому облисполкому было поручено осуществить передачу в 1987 году в пользование Московской Патриархии архитектурный комплекс бывшего монастыря Козельская Введенская пустынь, а также колокольни и ворот (с примыкающими к ним флигелями) Иоанно-Предтеченского скита в Козельском районе Калужской области.[452]

В Ивановской епархии в 1988 году был открыт Скорбященский храм в г. Фурманове. Архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий впоследствии так вспоминал об этом, первом из открытых за время его управления Ивановской епархией, храмов: «Помню, как трудно передавали дивный храм – двадцать два купола – в Фурманове. Он принадлежал молокозаводу и был обречен на гибель. В подвале была устроена сливная яма, летом там полоскали белье, зимой мальчишки катались на коньках, как на катке. Сколько обуви стоптали люди, которые ходили по инстанциям, чтобы добиться передачи храма. Сколько трудов было положено на его восстановление. Слава Богу, сейчас храм восстановлен, в нем идут богослужения»[453]. Тогда же были зарегистрированы еще две новые православные религиозные общины: в г. Иваново и в г. Комсомольске, но храмовые здания не были предоставлены верующим, так как были заняты: в Комсомольске под мебельный склад, а в Иванове под областной архив[454]. Во Владимирской епархии в 1988 году число приходов возрастает с 51 до 54[455].

Власти порой сами стыдились того состояния уникальных храмовых комплексов, до которого они были доведены за те годы, когда находились вне ведения Церкви. Так руководство Совета по делам религий, в преддверии празднований, посвященных 1000-летию Крещения Руси, отмечало: « не исключено, что отдельные представители зарубежных церковных конфессий будут ставить вопрос о желательности посещения исторического комплекса Введенская Оптина пустынь, такое посещение по целому ряду соображений нецелесообразно. Во-первых, строго говоря, там пока показывать нечего, а то, что выглядит в неприглядном виде от бывшего монастыря – не в нашу пользу в глазах зарубежных церковных представителей. Во-вторых, в пути следования в Оптину пустынь в ряде населенных пунктов Перемышльского и Козельского районов можно видеть остовы бывших церковных зданий, пришедших в полуразрушенное состояние, что также не хотелось бы показывать наше нерадивое отношение к культовой архитектуре».[456]

В 1989 году процесс открытия храмов набирает еще большую силу. В Ивановской епархии в 1989 году было открыто 7 храмов и принято принципиальное решение об открытии еще двух храмов, находящихся в областном центре[457]. Во Владимирской епархии в 1989 году становится уже 57 храмов[458]. Но, в Костромской епархии в 1989 году так же, как и в 1985 году, оставалось лишь 64 действующих церкви[459]. Связано это было, по все видимости, с малой активностью престарелого уже архиепископа Костромского и Галичского Кассиана (Ярославского), управлявшего епархией с 1964 по 1988 год. Сменивший его архиепископ Иов (Тывонюк) управлял Костромской епархией  с декабря 1988 по сентябрь 1989 года и, по всей видимости, не успел за этот срок активизировать церковную деятельность.

Положение разительно изменилось, когда в 1989 году управляющим Костромской епархией становится только что рукоположенный епископ Александр (Могилев), еще до архиерейской хиротонии доказавший свою активную церковную позицию. О своих первых шагах на Костромской кафедре он впоследствии вспоминал так: «Мое назначение на Костромскую кафедру состоялось в сентябре 1989 года. Здесь меня встретил маленький покосившийся деревянный домик, в котором располагались вместе и епархиальное управление, и жилище епископа. Помню, с каким удивлением смотрели на меня в коридорах власти, когда я впервые появился перед глазами руководителей города и области с церковными вопросами, просьбами от лица верующих»[460].

Но, несмотря на такое осторожное отношение представителей власти к Церкви, первые контакты начали происходить. В Ивановской области в 1987 и 1988 годах состоялись первые встречи архиепископа Амвросия с Председателем Ивановского облисполкома В.Н. Тихомировым, что явилось со стороны местной власти первыми шагами по сближению с Церковью[461].

В преддверии 1000-летия Крещения Руси начинается процесс открытия храмов, создания новых приходов. В 1987 году был зарегистрирован  новый приход Смоленской епархии, наметился процесс создания новых православных религиозных объединений в ряде городов и райцентров области.[462]

Процесс возвращения Церкви храмов начался, но не везде он проходил безболезненно. В г. Приволжске настоятель храма села Толпыгино Приволжского района иеромонах Зосима (Шевчук) сумел добиться возвращения храмового здания Церкви лишь после длительной борьбы, в том числе, связанной и с демонстрациями протеста верующих против произвола советских чиновников. А вот в селе Бортницы председатель колхоза сам вышел с инициативой передать храм епархии[463].

Но наибольший скандал разгорелся вокруг передачи Введенского храма г. Иваново. 21 марта 1989 года четыре православных женщины – Лариса Холина, Маргарита Пиленкова, Валерия Савченко и Галина Ящуковская – объявили голодовку, требуя возвращения храма верующим. Объявить голодовку их заставило то, что все другие средства были уже исчерпаны: был позади целый год беспрерывного хождения по инстанциям, сбор подписей, наконец, плакатная манифестация. И в ответ на это – неизменный отказ в передаче храма, хотя Совет по делам религий при Совмине СССР зарегистрировал общину, имея в виду передачу ей освобождающегося храма еще в 1988 году[464].

16 дней голодовки – сначала у кинотеатра «Современник», затем непосредственно у храма – дали свои результаты. К инциденту было привлечено внимание самых широких слоев российской и мировой общественности. В «Огоньке» появилась статья, полная едких выпадов в адрес местных органов власти[465]. Особенно интересны процитированные слова уполномоченного по Ивановской области Лысова А.А.: «Они не ваши слуги, – стеной вставал Лысов на защиту руководителей, – а слуги народа». «А мы кто – не народ?» – спросили верующие, указав, что их просьбу поддерживают тысячи жителей города. Лысов отбил, не дрогнув: «Вы – люди. А народ – имеется в виду вся область»[466].

Консультант по религиозным вопросам Московской группы Международного общества прав человека Павел Проценко, анализируя события, развернувшиеся вокруг Введенского храма, в своем заявлении в СМИ отмечал, что причина упорства партаппарата в отказе в возвращении храма связана с тем, что партаппарат стремится подчеркнуть, что свою власть над Церковью и обществом он из рук не выпустит. Для Ивановских, и всех прочих партаппаратчиков существует безусловная истина: демократия в религиозной сфере несовместима с коммунизмом[467]. Наконец принципиальное решение об открытии храма было принято местной властью, но реально Церковь получила Введенский храм г. Иваново лишь в 1990 году.

Были проблемы и достижения и в других епархиях. Например, в 1990 году, было отказано в регистрации второй религиозной общины в г. Коврове Владимирской области[468]. В то же время в 1988–1990 годах во Владимирской области было открыто 16 храмов.[469] Повсеместно отмечался рост общественной активности верующих. 21 августа 1990 года архиепископ Владимирский и Суздальский Валентин и настоятели приходов Владимирской епархии обратились к Председателю Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцину с просьбой оказать содействие в развитии епархиальной жизни. Были обозначены следующие проблемы: до сих пор в епархии нет ни одного действующего монастыря (до революции их было 44), нет духовной школы, открыто очень небольшое количество новых приходов, в г. Суздале местные власти отказали в регистрации православной общины при наличии прихода Зарубежной Православной Церкви. Ставился вопрос о передаче Церкви ряда церковных зданий[470].

Как реакция на обращение из Верховного Совета РСФСР во Владимирский облисполком пришло письмо за подписью заместителя председателя Комитета по свободе совести, вероисповеданиям и благотворительности Якунина Г.П. В нем указывалось, что в письме духовенства Владимирской епархии «приводятся факты грубого вмешательства в дела верующих исполкомовских работников. Имеют место индивидуальные «проработки» верующих, проверки их мировоззрения, нажим на отдельных членов религиозных обществ с целью заставить их выйти из общества и т. п. Такие действия должностных лиц незаконны. Предлагаем принять необходимые меры, иначе мы будем вынуждены обратиться к правоохранительным органам»[471]. Предлагалось также положительно решить вопрос с передачей запрашиваемых церковных зданий[472]. В ответ было послано письмо за подписью заместителя председатели облисполкома, где говорилось о возможных путях решения вопросов[473].

После масштабного празднования Тысячелетия Крещения Руси появилась возможность проведения широкомасштабных церковных мероприятий и на областном уровне. Так, на июнь месяц 1990 года, архиепископом Владимирским и Суздальским Валентином было запланировано проведение юбилейных торжеств в городах Владимире и Суздале, приуроченных ко дню памяти святителя Феодора, первого епископа Суздальского и посвященных 1000-летию Крещения Владимиро-Суздальской земли. Торжества проходили в Богородицерождественском соборе Суздальского Кремля – втором кафедральном соборе Владимирской епархии, у мощей святителя Феодора. Это здание занимал музей[474].

В Суздале группа представителей Зарубежной Церкви делала попытку сорвать торжества, было собрано 200 подписей. Скандал получил большой резонанс. Даже облисполком в письме от 07.06.1990 года предлагал перенести запланированные на 21 июня в г. Суздале мероприятия в г. Владимир «с целью избежать возможных негативных проявлений верующих и жителей Суздаля в отношении клира и гостей Владимирской епархии»[475]. Однако 19.06.1990 года, Президиум и исполком областного Совета народных депутатов сочли возможным удовлетворить ходатайство Владимирского епархиального управления о проведении торжеств в г. Суздале, учитывая поддержку Совета по делам религий при СМ СССР[476]. Торжества были проведены с участием представителей Патриархии, несмотря на все попытки противостояния.

В день торжества, 21 июня 1990 года, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл и архиепископ Владимирский и Суздальский Валентин, обратились во Владимирский областной Совет народных депутатов с просьбой о передаче Богородицерождественского собора Владимирской епархии[477].

Хотя рассмотрение деятельности Русской Православной Зарубежной Церкви на территории Центральной России и не входит в число задач диссертации, необходимо отметить, что в этот период она играла ярко выраженную негативную роль в процессе религиозного возрождения в данном регионе.

В нашумевшем суздальском случае с архимандритом Валентином рука «третьего лишнего» видна без всякого сомнения. Дело в том, что архимандрит Валентин, настоятель суздальской Цареконстантиновский церкви, около 20 лет занимавший пост официального представителя Московской Патриархии  по приему иностранных делегаций в Суздале, имел такую сильную руку в ГБ, что управы над ним не имели не только правящие епископы Владимирские, но и Патриархия. Ничего не могла она сделать, когда в 1974 г. священник Валентин отдал гражданским властям большой Казанский собор в Суздале, взяв взамен две крохотные церквушки — Цареконстантиновскую и Скорбященскую. Вместо оказания какого-либо сопротивления Валентин даже награждал членов двадцатки, отдавшей властям собор «на поругание», как говорилось в официальном заявлении Московской Патриархии об этом. Затем им были потрачены колоссальные суммы якобы на восстановление и украшение вновь полученных указанных церквушек, для чего он устроил сбор по епархии и получил из епархиальных сумм кредит с фантастическими сметами, например 100 000 р. на ограду церковную. В 1977 г. он непосредственно участвовал в закрытии «величественного Св. Георгиевского храма в с. Березники и разграблении его имущества якобы для украшения храма в Суздале». Когда председатель местного сельисполкома Р. Канискина пыталась предотвратить это разграбление, священник Валентин грозил ей исключением из КПСС!

В России о. Валентина верующие, никакого отношения к церковной политике не имеющие, называли «человеком с погонами», т. е. имеющим офицерский чин в КГБ. Вот такого «пастыря» приобрел митрополит Виталий, очевидно, для придания еще большего блеска белоснежной чистоте риз такой «непримиримой» ни к каким политическим компромиссам Зарубежной Церкви. Ведь как все выглядело принципиально: Владимирский архиерей потребовал у архимандрита Валентина отчета о его встрече с английской делегацией. И вот, видите ли, такой кристально чистый пастырь — он отказался доносить и за это страдает. Была разыграна комедия «преследования принципиального и свободолюбивого» пастыря «тираном» — епископом. Легковерные диссиденты (равно как и 700 прихожан) встали на его сторону. Ленинградское «5-е колесо» посвятило целую программу «гонимому». И он обратился к Зарубежному Синоду. Синод, не разобравшись, поймался на провокацию. А для КГБ появились зародыши раскола. Можно ими манипулировать, шантажировать и ослаблять Церковь... По информации канадского ученого Д.В. Поспеловского, из достоверного источника известно, что один из руководителей Совета по делам религий заявил тогда: «Мы не допустим единства Православной Церкви в СССР в новых условиях»[478].  

Однако в это же время архиепископ Костромской и Галичский Александр обращался к широкой общественности Костромской области, получает право выступления на радио и телевидении, требовал от городских и областных руководителей внимания к церковным вопросам, призывал верующих и духовенство смело активизировать свою деятельность, добиваться возвращения церковных зданий, организовывать воскресные школы, осуществлять благотворительные акции[479].

Уполномоченный Совета по Смоленской области в информационном отчете за 1986 год отмечал, что «духовенство стремится более гибко приспособиться к советской действительности, искусственно приподнять роль церкви в жизни нашего общества, подчеркнуть свою значимость в нравственном воспитании граждан нашей страны, т.е. более активно влиять на духовную жизнь советских людей. На нынешнем этапе идет процесс выхода церкви за рамки отправления религиозных обрядов, наблюдаются попытки церковников влиять на быт и досуг, житейские потребности верующих, что естественно вызывает тревогу, т. к. таковые действия направлены на укрепление позиций религиозных объединений и духовенства».[480]

По его же мнению « в обстановке общего глубокого кризиса религии, процесса секуляризации, служители культа, церковные активисты пытаются всеми силами приостановить отход верующих от религии, приспособиться к научно-техническому прогрессу, укрепить свои позиции, вписаться в нашу жизнь, преодолеть кризисное состояние».[481]

1.) Мы видим, как в данный период постепенно отношение общества к Церкви начинало меняться и становиться благожелательным. И в этом большую роль сыграло празднование Тысячелетия Крещения Руси. Даже атеисты не могли не отметить значение этого события для Русской истории[482]. Церковь получила возможность не только проведения широкомасштабных торжеств, в связи с Тысячелетием Крещения Руси с привлечением широкой международной общественности, но и появилась возможность для проведения крупных церковных мероприятий и на областном уровне.

2.) Началось открытие храмов, появились возможности прямых контактов духовенства с представителями государственной власти без посреднического участия уполномоченного. Духовенство и верующие миряне начали более активно отстаивать свои позиции по ключевым церковным вопросам. СМИ постепенно начинают перестраивать свои советские стереотипы по отношению к Церкви; на страницах газет и журналов, на радио и телевидении священнослужители получают возможность выступать, как равноправные участники диалога верующих с неверующими, тогда как раньше вся пресса была в руках госатеизма.

3.) Однако для того, чтобы все эти перемены стали стабильными, необходим был пересмотр государственного законодательства о религии, который и произошел в 1990-м году.

4.) Атеистическая пропаганда к 1990 году оказалась практически свергнутой, большинству граждан страны стала видна ее несостоятельность. В то же время для полноценной разноплановой церковной деятельности не было достаточной правовой почвы, которая появилась в 1990 году в связи с принятием Законов о свободе вероисповеданий СССР (01.10.1990) и РСФСР (25.10.1990).

 

*  *  *

1964–1988 годы – единый период в истории Русской Православной Церкви, который характеризует относительная стабильность. Количество закрытых или открытых храмов в  эти годы невелико, количество священнослужителей поддерживается примерно на одном уровне. Церковная деятельность осуществлялась в тех рамках, которые отвело для нее атеистическое государство, причем не только советские чиновники, но и многие священнослужители начали считать, что это и есть правильное положение вещей.

Государство всячески поощряло то, чтобы в числе прихожан было как можно больше тех, кто церковь рассматривал, как «клуб по интересам». Эти люди неустанно собирали разного рода сплетни, писали многочисленные жалобы, активно участвовали в конфронтации священнослужителей и церковных советов. В церковные советы зачастую проникали люди неверующие, аморального поведения. Власти поощряли это, так же, как и проникновение таких людей в среду священнослужителей, так как это способствовало более успешному проведению атеистической пропаганды.

Количество крещений, венчаний и отпеваний в целом было на одном уровне. Крещение младенца или взрослого было достаточно редким, так как за ними обычно следовали «оргвыводы» по партийной линии. По этой же причине редкостью были и венчания. По мнению некоторых партийных чиновников, подлинное представление об уровне религиозности давала статистика отпеваний, так как умершим уже нечего терять, а родственники, как правило, всегда выполняли последнюю волю покойного похоронить его по религиозному обряду. Церковь была лишена возможности социальной, духовно-просветительской деятельности. Свою внебогослужебную активность священнослужители либо растрачивали в бесплодных конфронтациях с исполнительными органами приходов, либо могли направить ее в поддержку советской миротворческой или международной политике. Характерно, что некоторые священнослужители в своем усердном служении Советской власти зашли так далеко, что даже ограничивали  крещение и причащение младенцев, препятствовали детям приходить в церковь.

В это время наблюдается и активизация деятельности религиозных диссидентов. Они не были подлинными борцами за права Церкви, их интересовала критика ради критики, ради чего многие из них готовы были даже пострадать. Своими заявлениями они могли испортить и без того хрупкий баланс, существовавший в церковно-государственных отношениях, поэтому руководство Церкви резко отмежевалось от них, дав их действиям жесткую оценку. Время подтвердило правильность такого решения. Когда атеистического государства не стало, всю свою энергию вчерашние «защитники» Церкви направили на ее очернительство.

Знаковым событием стал Поместный Собор 1988 года, который принял новый Устав об управлении Русской Православной Церковью. Он  вернул священнослужителям право участия в хозяйственной жизни приходов. Тысячелетие Крещения Руси стало мощным стимулом для церковного возрождения. Уже с 1987 года можно отметить на местах активное сопротивление советской атеистической политике. Повсеместно верующие требовали открытия новых храмов, ставили вопрос о разрешении для Церкви социальной и образовательной деятельности. Проводились масштабные церковные торжества. Власти не могли с этими процессами не считаться, и процесс церковного возрождения начался. Однако свое законодательное подкрепление со стороны государства он получил лишь в 1990 году.

Сравнивая период 1965–1990 гг. с двумя предыдущими, можно констатировать, что он не был таким цельным, как период 1958–1964 гг. и, в этом смысле, ближе к 1943–1958 гг. Однако, он существенно отличается от этого периода тем, что в 1965 году Церковь уже находилась под полным контролем государства и уже не было практической необходимости в достаточно массовых устрашающих репрессиях, которые имели место в 1943–1953 гг., а также в другой форме и в 1958–1964 гг. Открытие храмов, в связи с 1000-летием Крещения Руси, также носило иной характер по сравнению с послевоенным: оно воспринималось уже не как милость государства униженной Церкви, а как вынужденная реакция Советского Правительства на новые исторические условия. От периода антицерковных акций при Хрущеве Н.С. 1965-1990 годы отличает то, что в это время власть уже не ставила своей целью уничтожение Церкви.

 

V ГЛАВА

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ

 

 

§1. Возрождение монастырей, приходов,

и религиозного образования, социального служения Церкви

 

1990-е годы – сложнейший и противоречивый период в жизни не только Русской Православной Церкви, но и России в целом. События 1991 года, закончившиеся развалом Советского Союза и создание новой формы государственного управления в России в 1993 году поставили Российское государство и общество в совершенно новые исторические условия. Сегодня сложно давать объективную оценку 1990-х – слишком недалеко отстоят они от нас. Однако это не значит, что не нужно их рассматривать.

Для Русской Православной Церкви 1990-е годы – время, когда дважды ей пришлось делать выбор, какую форму государственной власти в России она поддерживает. Взвешенность и осторожность решений Святейшего Патриарха Алексия II способствовали тому, что Церковь безболезненно пережила события и 1991 и 1993 года.

1990-е годы – также время, когда дважды менялось Российское Законодательство о религии – в 1990 и 1997 годах. Перемены в законодательстве способствовали росту числа православных приходов; начинают появляться и первые монастыри. Поддержка Русской Православной Церкви со стороны первого Президента РФ Б.Н. Ельцина обуславливала быстрые темпы открытия новых религиозных общин.

13 мая 1990 года скончался Патриарх Пимен. Последние годы он, в силу болезней, не мог уже уделять много внимания вопросам собственно церковного управления. Из трех кандидатов – митрополита Киевского и Галицкого Филарета, митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия и митрополита Ростовского и Черкасского Владимира – Поместный Собор Русской Православной Церкви 1990 года избрал Патриархом Московским и всея Руси митрополита Алексия.

Избранный Собором Святейший Патриарх Алексий принял на себя бремя управления Церковью в трудный период. Налицо была «неготовность сложившихся норм церковной жизни к разительным переменам, происходящим в государстве, сознание духовенства отставало от стремительных перемен в сознании общественном»[483]. Все изменилось с избранием нового Патриарха.

Еще до своего избрания Патриархом, митрополит Алексий отмечал важность перенимания опыта западных Церквей, говорил о том, что, знакомясь с социальной деятельностью Церквей в США и в ФРГ, он с доброй завистью завидовал каждому приходу, который вокруг храма имеет множество подсобных помещений: библиотеку, залы для внебогослужебных занятий с различными возрастными группами, специальные помещения для заботы о пожилых и одиноких людях[484].

С его избранием началась повсеместная активизация деятельности Церкви, ставшая возможной благодаря судьбоносным изменениям в стране. Очередным свидетельством укрепления самостоятельности Церкви стало открытие православной классической гимназии в Москве и письмо Патриарха Алексия Председателю Совета по делам религий Ю.Н. Христораднову с требованием отменить регистрацию духовенства Советом и его уполномоченными.

31 августа 1990 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй, как Предстоятель Русской Православной Церкви и народный депутат СССР , вышел с обращением к Председателю Совета Министров РСФСР И.С. Силаеву. С этим письмом он препровождал списки храмов, монастырей и церковных строений епархий на территории Российской Федерации, которые, ссылаясь на просьбы епископата и мирян, просил вернуть в собственность Церкви. В этом же обращении Патриарх говорил о том, что в связи с тем, что возвращаемые Церкви здания, как правило, находятся в аварийном состоянии, необходимо долевое участие государства и российских и зарубежных общественных организаций и фондов в финансировании восстановительных работ.[485]

Количество церковных зданий, обозначенных в приложении к обращению, было разным в различных областях России. Например, в Рязанской епархии просили передать 20 церковных зданий (для сравнения – в Саратовской – одно здание).[486]

Уже в 1991 году Русская Православная Церковь имела более 12 000 приходов, 117 монастырей, 2 духовные академии, 7 духовных семинарий, 12 духовных училищ, 4 регентские школы, 1 аспирантуру[487]. Начался активный процесс открытия и реставрации поруганных в годы советской власти православных святынь – храмов и монастырей.

Так за 1989–1990 годы число храмов, например, Ивановской епархии возросло до 60. В первый же месяц 1991 года к ним добавились еще 9 вновь открытых храмов. Всего же за 1991 год было зарегистрировано 37 новых приходов[488].

В 1991 году в Ивановской епархии появились и первые монастыри: Свято-Успенский женский монастырь в селе Дунилово Шуйского района и Николо-Шартомский мужской монастырь в селе Введенье того же района. Особенно важно было открытие женского монастыря в самом областном центре: на основе прежнего Свято-Введенского прихода г. Иваново. Внутри церковной ограды были перестроены многие здания служебного назначения, началось строительство по периметру ограды, жилых двухэтажных корпусов. В 1991 году в монастыре проживало до 30 монахинь и послушниц, началось совершение ежедневных уставных богослужений. Впервые за послереволюционные годы в России был основан новый монастырь на том месте, где его прежде не было, тем более, в центре большого города. Поскольку территория монастыря в центре города Иваново была небольшой, по ходатайству епископа Ивановского и Кинешемского Амвросия, облисполком выделил для монастыря 30 гектар земли в селе Доронино Тейковского района и передал монастырю разрушенный храм этого села, в котором сразу же начались восстановительные работы. Земли возделывались приезжавшими из монастыря послушницами. Указом архиепископа Амвросия в селе Доронино было образовано подворье Свято-Введенского монастыря.

В Свято-Успенском монастыре села Дунилово, на конец 1991 года проживало 30 послушниц и 3 монахини.  Имелось небольшое хозяйство: монастырю было выделено 20 гектар земли, имелись коровы, лошади.

В Николо-Шартомском монастыре из 25 насельников было 5 иеромонахов, 3 иеродиакона, остальные – монахи и послушники.

Во всех новых монастырях проходили богослужения согласно монастырским уставам, увеличивалось число желающих принять монашеский постриг[489].

Новые приходы требовали большого количества духовенства. Если, например, в 1984 году архиепископом Амвросием были рукоположены 4 священника и 3 диакона, то в 1989 году рукоположены были 12 священников и 1 диакон. В 1991 году 13 священников и 8 диаконов, в 1993 году 25 священников и 6 диаконов. В 1996 году 44 священника и 5 диаконов[490].

Происходили благотворные перемены и во взаимоотношениях с властями. В 1991 году институт уполномоченных Совета по делам религий был упразднен;  место уполномоченных заняли консультанты по вопросам религии при облисполкомах. В разных местах они назывались по разному: консультанты, главные или ведущие специалисты, иногда – непосредственно облисполкома, а иногда одного из его отделов или управлений. Во Владимирской области уполномоченный передал дела советнику по связям администрации области с общественными и религиозными объединениями в январе 1992 года[491]. Еще ранее, в 1991 году, уполномоченным Совета по Владимирской области в епархиальное управление были переданы личные дела заштатных священнослужителей[492]. Если еще несколько лет назад управляющий Ивановской епархией как бы об особой оказанной ему чести упоминал в отчете Патриарху о том, что был принят председателем облисполкома и имел с ним добрую, продолжительную беседу, то в 1991 году взаимоотношения кардинально изменились. Областная администрация стала подчеркнуто вежливо и почтительно относиться к управляющему епархией, считаться с его мнением по всем возникающим спорным вопросам, в его адрес начали регулярно отправляться приветственные и поздравительные адреса по случаю церковных торжеств и памятных личных дат[493].

В Рязани в марте 1991 года руководством облисполкома было разослано в адрес всех районных советов народных депутатов разъяснение о новом порядке регистрации уставов религиозных организаций, передачи им молитвенных зданий, а также сообщение Минфина об изменении налогообложения доходов, получаемых прихожанами от работы в религиозных организациях.[494]

Во Владимирской епархии, согласно ходатайству ее управляющего, 22.03.1990 года, было передано епархии и Успенскому кафедральному собору г. Владимира 3 жилых дома во Владимире, общей площадью 2100 квадратных метров.

Костромской епархии, в 1990 году, был передан собор Богоявленско – Анастасьина женского монастыря в центре Костромы[495].  Епархии возвратили и ряд других церковных зданий, в одном из которых удалось организовать духовное училище[496]. С 1980 года началась борьба за Ипатьевский монастырь. Епископ Костромской и Галичский Александр сразу заявил позицию епархии, которая не изменилась и по сей день: этот величайший памятник истории и культуры, жемчужину Поволжья, необходимо использовать совместно государству и Церкви. После многих встреч с музейными работниками и представителями администрации, после долгой публичной полемики компромиссное решение нашли: часть зданий монастыря получила монашеская община, а ряд музейных экспозиций стали готовиться к переезду в помещения в историческом городском центре[497].

В 1992 году материальное положение Церкви стало ухудшаться. Это было связано с ухудшением уровня жизни населения. Особенно это сказалось на Ивановской епархии. И если в 1992 году еще была значительная материальная помощь, оказываемая епархии предприятиями области и местными советами, то даже уже в 1993 году епархия не могла  ожидать значительной помощи, т. к. многие предприятия области начали останавливать свое производство, разоряться, появились безработные, число которых все увеличивалось. Несмотря на это, новые приходы не переставали открываться. Народ наполнял храмы, особенно городские. Несмотря на то, что многие храмы, открывшиеся в сельской местности, были не укомплектованы церковной утварью, книгами, а порою в них не было даже и хора, они медленно, но все же реставрировались[498].

В 1993 году, с одной стороны, наблюдался приток в храмы все большего количества людей, с другой – жизнь епархий в материальном плане становилась все тяжелее. В своем отчете в Патриархию в 1993 году архиепископ Амвросий отмечал: «рабочий народ, трудящийся на предприятиях и помогавший своими пожертвованиями восстановлению храмов, оставлен без средств к существованию. Однако хотелось бы отметить, что, несмотря на весь трагизм ситуации, народ от Церкви не отходит, а местные власти пока изыскивают возможности как-то контролировать ситуацию и помогать обездоленным»[499].

Необходимо отметить, что с 1990 по 1993 год наблюдался резкий рост количества людей, желающих креститься, венчаться, отпевать своих усопших родственников. В 1989 году в храмах Ивановской епархии было совершено: 25394 крещения, 505 венчаний, 12298 отпеваний (из них очных 4120, заочных 8278); в 1990 году 36354 крещений, 1208 венчаний, 12003 отпевания (из них очных 2496, заочных 9507); в 1991 году 34188 крещений, 902 венчания и 16390 отпеваний (из них очных 2558, заочных 13832). Для сравнения: в 1968 году в Ивановской епархии было совершено крещений 6453, венчаний 58, отпеваний надгробных 1611, отпеваний заочных 8578[500].

Такое резкое возрастание числа людей, желающих креститься и венчаться, объясняется тем, что после 1988 года и даже несколько раньше, в общественном сознании начали происходить значительные перемены во взгляде на Церковь, религию, верующих. Верующих перестали считать неполноценными людьми, они получили возможность открыто исповедовать свои убеждения, не опасаясь того, что последствием этого будет ущемление их гражданских прав и свобод. Большая часть людей, которые боялись креститься во время гонений на Церковь, крестились в период с 1989 по 1992 год.

Уже в 1993 году наблюдается некоторый спад в количестве совершаемых в храмах Ивановской области крещений – 18695, при сохранении числа венчаний (1409) и отпеваний (14056)[501]. Этот спад объясняется как раз тем, что большинство ранее некрещеных уже крестились к этому времени, а также, где-то с 1993 года, начали отходить от Церкви те, кто шел в нее не по велению сердца, а отдавая дань моде.

К концу 1997 года в Ивановской епархии имелось 4 монастыря, 8 монашеских общин и свыше 160 приходов. В 1998 году число монастырей возросло до 10, за счет реорганизации монашеских общин[502].

Такой же процесс духовного возрождения отмечался, например, во Владимирской и Костромской епархиях. В 1999 году в Костромской епархии было открыто 180 храмов, налаживалась монашеская жизнь в девяти монастырях[503]. Из костромских монастырей необходимо особо выделить Ипатьевский и Богоявленско – Анастасьин города Костромы. Последний стал для епархии духовным центром, в сердце которого находится великая святыня – Феодоровская икона Пресвятой Богородицы. В зданиях этой древней обители, кроме самого монастыря, расположились: приют для девочек-сирот, богадельня для престарелых, службы епархиального управления, семинария, телестудия «Преображенье» и другие епархиальные структуры[504]. Буквально из руин встал Чухломский Авраамнево-Городецкий монастырь[505].

Быстрый рост церковной инфраструктуры требовал роста административного аппарата в епархиях. Во Владимирской епархии на начало 1999 года имелось 18 монастырей, разделенных на 6 монастырских благочиний[506]; действующие храмы были разделены на 16 благочиний, которые, в свою очередь были разделены на 5 округов[507]. Впрочем, роль и значимость благочинных зависели исключительно от управляющего епархией. Например, в Ивановской епархии в 1990-е годы благочинные практически ничего не значили, их должность была ни к чему не обязывающей, «декоративной», хотя и почетной.

Необходимо также указать и на то, что во всех  происходящих в 1990-е годы процессах реставрации православных храмов и монастырей (а в последние годы и строительства новых), весьма значительную роль играли конкретные личности – как церковные, так и государственные деятели.

Стремительный рост количества зарегистрированных территориальными управлениями юстиции православных религиозных организаций отмечался в 1990-е годы и во всех областях Центральной России. Например, в Рязанской области за период с 01.01.1990 г. по 31.12.1999 г. было зарегистрировано 235 православных религиозных организаций. Ликвидировано за этот же период 16 православных религиозных организаций.[508] В Калужской области за 1990–2000 годы  было зарегистрировано 80 православных религиозных организаций.[509]  В Смоленской области за этот период было зарегистрировано 99 православных религиозных организаций.[510] В Ярославской области за период с 1990 по 2000 год включительно было зарегистрировано 277 православных религиозных организаций.[511] В Тульской области за период 1990–2000 гг. было зарегистрировано 100 православных религиозных организаций[512]. В ведомственном реестре некоммерческих организаций Управления Федеральной регистрационной службы по Тульской области находятся сведения о зарегистрированных в период с 1998 по 2000 гг. 193 православных религиозных организациях.[513] В г. Москве за период 1990–2000 гг. было зарегистрировано 237 православных религиозных организаций.[514]

Говоря о фактах ликвидации религиозных организаций, необходимо отметить, что речь не шла о закрытии действующих храмов, а о ликвидации юридических лиц, как правило, не имеющих даже непригодного к функционированию молитвенного здания и не осуществляющих уставной деятельности, либо проводящих под видом Православной Церкви дискредитирующую ее деятельность. Иногда инициаторами ликвидации таких религиозных организаций выступали сами епархии.

В 1990-е годы в епархиях отмечался процесс не только восстановления старых, но и строительство новых храмов. За 1990-е годы в Ивановской епархии построены храмы в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в г. Иваново на месте ранее взорванного храма, Иоанно–Богословский храм в Сухово–Дерябихском микрорайоне г. Иваново, храм святого благоверного князя Александра Невского в г. Родники, храм преподобного Сергия в г. Кинешме, храм на территории завода в г. Фурманове, храм в честь Новомучеников Российских в мужской колонии общего режима в поселке Талицы, храм в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» в мужской колонии строгого режима в поселке Талицы, храм – часовня в честь великомученицы Анастасии Узорешительницы в женской колонии общего режима в г. Иваново. Построено много часовен, в том числе и в г. Иваново.

Построен ряд новых храмов в Костроме. Два из них – в расположении воинских частей, на территории Высшего военного командного училища войск химической защиты и в дивизии Ракетных войск стратегического назначения. Предпринято строительство храма в честь святого Патриарха Тихона и новомучеников Российских в новом микрорайоне Костромы Давыдовском[515]. В августе 1999 года состоялось освящение новопостроенного храма на Костромском городском кладбище в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость»[516].

Во Владимирской епархии был создан даже специальный епархиальный отдел учета, реставрации и проектирования храмов, в состав которого вошли среди прочих епархиальный архитектор, начальник епархиального строительного предприятия, техник-архитектор, юридический консультант по вопросам недвижимости и учета храмовых строений[517].

Вскоре после 1000-летия Крещения Руси Православная Церковь в России оказалась в новых исторических условиях. Российский Закон о свободе вероисповеданий, вступивший в действие 25.10.1990 года, открыл для Церкви много возможностей.

Широкие возможности, открывшиеся перед Церковью, отразил Святейший Патриарх Алексий II в слове, сказанном в день его интронизации. В том числе говорил он и о проблемах религиозного образования и духовного просвещения: «Памятуя о своей обязанности научать истине Христовой и крестить во Имя Его, мы видим перед собой необозримое поле катехизаторской деятельности, включающей создание широкой сети воскресных школ для детей и взрослых, обеспечение духовного возрастания. С благодарением Богу мы отмечаем, что перед нами открываются новые пути и средства для развития нового духовного просвещения в самых различных кругах нашего общества. Мы сознаем, что движение к этим целям потребует от нас увеличения числа духовных школ, углубленного духовного образования будущих пастырей, развития столь славной в прошлом отечественной богословской науки»[518].

Вскоре после интронизации Патриарха Алексия II началась активизация деятельности Церкви в сфере религиозного образования и духовного просвещения. Решением Священного Синода от 30-31 января 1991 года был образован Отдел Московского Патриархата по религиозному образованию и катехизации, председателем которого стал игумен Иоанн (Экономцев)[519]. Деятельность отдела осуществляется по следующим основным направлениям: религиозное образование в воскресных школах всех типов при религиозных организациях РПЦ; дошкольное православное воспитание в детских садах и яслях; образование в православных гимназиях и лицеях (с 1998 г. действует совет директоров православных средних учебных заведений Москвы и Подмосковья); образование в высших православных учебных заведениях, занимающихся подготовкой православных педагогов и катехизаторов, а также православных специалистов в области науки и культуры.

Проводились аттестация и повышение квалификации законоучителей воскресных школ на курсах, созданных при отделе в 1998 г.; осуществлялись координация и оказание помощи епархиям в развертывании ими образовательной деятельности, а также методическое и информационное обеспечение православных образовательных учреждений и координация их деятельности.

Важное место занимали издательская деятельность и рецензирование православной учебной литературы. Издавались журналы «Просветитель», «Мир Божий», «Путь Православия».

Ежегодно с 1993 г. совместно с государственными структурами проводятся Международные Рождественские образовательные чтения под почетным председательством Святейшего Патриарха Алексия II, ставшие крупнейшим образовательным форумом страны. Лучшие доклады издавались отдельными сборниками.

В ведении отдела состоит созданный в 1992 г. Российский Православный университет во имя апостола Иоанна Богослова.[520]

В Ивановской епархии начало  деятельности в сфере религиозного образования было связано с именем архимандрита (в то время иеромонаха) Зосимы (Шевчука). С 1990 года, впервые в области, в школах № 1 и № 12 г. Приволжска им стали проводиться занятия по предмету «История религии» в 8, 9, 10 и 11 классах, в общей сложности для 100-120 человек. В воскресные дни в соборе Николая Чудотворца г. Приволжска им же начали проводиться занятия воскресной школы с преподаванием Закона Божия для детей и их родителей (в общей сложности свыше 100 человек)[521].

Примерно в это же время в г. Иваново священнослужители стали проводить регулярные занятия по Закону Божию во Дворце Культуры Текстильщиков, Ивановском Государственном университете, текстильном институте. Для детей впервые были организованы церковными общинами Рождественские елки в г. Иваново и в г. Плесе. Священнослужители епархии стали регулярно посещать предприятия и учреждения области, где проводили с коллективами трудящихся беседы на религиозные темы.

И в целом по стране отношение общества к Церкви также изменилось в положительную сторону. Церковные деятели получили широкий доступ к средствам массовой информации – в печать, на радио и телевидение. Они стали участвовать в общественном диалоге по проблемам, волнующим людей, – о нравственном состоянии общества и путях его оздоровления, о культурном наследии, по национальному вопросу, о проблемах сохранения мира. Архипастыри и пастыри встречались с общественностью в клубах, домах культуры, их приглашали в институты и школы[522].

Активизировалась издательская деятельность. Теперь не только Патриархия, но и практически все епархии, а также многие монастыри и приходы стали иметь свои печатные издания.

Наибольшее количество периодических изданий выходило в Московской епархии. Среди них можно отметить Московские Епархиальные Ведомости, Дмитровский вестник (г. Дмитров), Кашира Православная. г. Кашира (приложение к газете Крупицы мудрости), Клин Православный. Клинское благочиние, Глаголъ (Издание церкви Пресвятой Троицы г. Коломны) и другие, всего свыше 30 наименований.

При этом в данную статистику не входили издания расположенных в Московской епархии монастырей и подворий, подчиненных непосредственно Патриарху. Например, силами Николо-Угрешского мужского монастыря г. Дзержинск Московской области издается газета «Угрешские вести». Выпущено в первом издании житие прп. Пимена и воспоминания. Готовятся второе издание жития преподобного, акафист и воспоминания.

В Тульской епархии издавались газеты «Тульские епархиальные ведомости», «Благодатный отрок Варфоломей», «Листок Тульской духовной семинарии»; журнал «Благо».

Хорошо налажена издательская деятельность и во Владимирской епархии. В целом же, за период своего существования, издательский отдел Владимирской епархии реализовал несколько полиграфических проектов – от отдельных изданий до тематических вкладок в областных общественно – политических газетах[523]. Во Владимирской епархии выходили в свет следующие периодические издания: «Владимиро-Суздальский благовест» (1991), «Свет милосердия» (1999), «Православный Суздаль» (1998–2001), «Православная газета для простых людей» (с 1988), «Свет истины» (с 2001), «Монашеский листок» (издается муромским Спасским монастырем с 1999), журнал «Свет невечерний» (с 2001). Публикуются нравственно-просветительские брошюры, жития новопрославленных святых, переиздаются исследования владимирских краеведов XIX – начала XX в., посвященные иноческим обителям Владимирского края, публикуются новые исследования по церковной истории Владимирской земли.[524]

В Ивановской епархии был начат выпуск периодических епархиальных изданий: ежемесячной газеты «Ивановский епархиальный вестник», ежеквартального «Журнала Ивановской епархии», ежегодного «Богословского сборника Ивановской епархии». Собственный журнал с 1997 года начал выпускать Свято-Благовещенский приход г. Кохмы, газету «Инок» с 1998 года – Успенско-Казанский мужской монастырь села Кузнецово. Решение о начале выпуска с 1999 года своих периодических изданий приняли Вознесенский приход г. Фурманова, приход св. благоверного князя Александра Невского г. Кинешмы, а также некоторые другие православные религиозные организации Ивановской области[525].

В Костромской епархии издательская деятельность началась значительно раньше, чем в Ивановской, православная газета «Благовест» стала выходить в ней с 1990 года[526]. Это было одно из первых периодических церковных печатных изданий выпускаемых в провинциальной России. К настоящему времени вышло уже свыше 50 номеров этой газеты. Выходят книги, брошюры, буклеты, периодика, например, православная газета «Нерехта». Костромская епархия имеет собственную телестудию «Преображенье»[527].

Содержание и уровень церковных периодических изданий, появившихся в 1990-е годы достаточно разнородны. Есть журналы и газеты, напечатанные с соблюдением всех полиграфических норм, а есть и такие, издатели которых не имели никакого представления ни о полиграфии, ни о журналистике. Тематика публикаций, как правило, обуславливалась тем, кто издает печатное издание. Например, епархиальные издания преимущественное внимание уделяли официальным материалам, монастыри и приходы – духовно-нравственным статьям. Появились тематические издания, специализирующиеся, например, на церковной истории, социальной миссии Церкви. Низкий уровень образования издателей и отсутствие цензуры иногда приводили к тому, что монастырские или приходские издания могли содержать материалы, идущие вразрез с официальным учением Церкви. Однако эти случаи все же были единичны.

В преддверии 2000-летия от Рождества Христова в международной сети "Интернет" появился новый сервер под названием "Русское православие"[528].

Открываются практически во всех епархиях и библиотеки православной литературы.

Первая общедоступная библиотека православной литературы в Ивановской епархии была открыта в 1993 году при Преображенском кафедральном соборе г. Иваново. Сначала она была совсем небольшой, но, к концу 1992 года, в ней насчитывалось уже 3000 книг и свыше 400 читателей. Примерно к этому же времени библиотека Преображенского собора стала выполнять функции общеепархиальной библиотеки и методического центра для других православных библиотек епархии, которых к концу 1998 года в епархии имелось свыше 30[529].

Во Владимирской епархии, согласно типовой программе развития социально – благотворительной и церковно-общественной жизни крупного районного центра, практически в каждом райцентре создается библиотека, читальный зал и постоянно действующий лекторий, к деятельности которого привлекаются лучшие священнослужители и общественные деятели[530].

Развиваются церковные библиотеки и в Костромской епархии. В возрожденной Костромской Духовной семинарии хорошая библиотека была создана уже к 1996 году[531].

Первая воскресная школа в Ивановской епархии, как выше уже запоминалось, была открыта в г. Приволжске в 1990 году. В г. Иваново воскресные школы для детей и взрослых начали действовать при Преображенском кафедральном соборе с 1993 года[532]. В детской воскресной школе дети учат «Закон Божий», церковно-славянский язык, читают жития святых, знакомятся с храмовой жизнью, утварью, иконами, терминологией. Дети проводят праздничные утренники, поздравляют друг друга с Днем Ангела, ходят на богослужения[533]. Воскресная школа для взрослых ориентирована, в первую очередь, на интеллигенцию, изучаются основы православного вероучения. И для взрослых и для детей регулярно организуются паломнические поездки по святым местам России.

Уже в 1991 году в Ивановской епархии действовало 10 воскресных школ[534]. К 1999 году количество воскресных школ при монастырях и храмах составило около 40. Из воскресных школ особенно следует выделить школу имени праведного Иоанна Кронштадтского, основанную Макариев-Решемской монашеской обителью (ныне – мужской монастырь), которую регулярно посещали около 2000 взрослых и детей[535].

В Тульской епархии успешно функционировали 42 воскресные школы.[536]

Во Владимирской епархии также проводится большая работа по открытию воскресных школ при  приходах, а также единых (центральных) воскресных школ при духовных центрах, создать которые планируется в каждом райцентре[537]. Уроки воскресных школ призваны запечатлеть в восприимчивой душе ребенка не столько схоластические знания, сколько научить их любить Бога и ближних, видеть образ Божий в каждом человеке, с которым сводит их жизнь, нести свет и добро окружающим. И уроки эти не проходят даром. Об этом свидетельствуют слова Виталия Грязнова, воспитанника православной воскресной школы Смоленского храма г. Суздаля: «Недавно мы ездили к болящим бабушкам и дедушкам в Торчино, поздравить их и выступить перед ними. Они очень обрадовались, увидев нас. После поздравления всем им подарили по шоколадке и игрушке. В общем, это Рождество я провел отлично»[538].

Особое внимание работе с молодежью уделяется в Костромской епархии, управляющий которой архиепископ Александр одновременно является Председателем Всецерковного Молодежного Движения Московского Патриархата. Главными целями Движения являются привлечение детей и подростков, юношей и девушек к активной церковной жизни, объединение их в группы православных молодых христиан[539].

Как образцовое православное общеобразовательное учебное заведение может быть отмечена Тульская православная классическая гимназия, которая была открыта в 1991 году.

В сентябре 1995 года в г. Иваново уже была открыта епархиальная общеобразовательная средняя школа. Администрация города передала в аренду епархии на 5 лет здание бывшей 38 школы, закрытой за год до того по решению местных органов власти. Помещение физкультурного зала на первом этаже школы было переоборудовано под храм[540].

Переданное здание бывшей 38 школы использовалось епархией также для проведения в нем занятий епархиальных пастырско-богословских курсов, курсов для православных педагогических работников, а также была предпринята попытка создания областного православного центра.

Еще на год раньше, в 1994 году, при Свято-Успенском женском монастыре села Дунилово Шуйского района, был создан детский приют, в котором на конец 1994 года проживали 18 девочек – сирот и из неблагополучных семей. Для них при монастыре была открыта общеобразовательная школа[541]. А в 1995 году этот приют получил лицензию от областного управления образования на свою деятельность в качестве школы–интерната гимназического типа[542]. С 1997 года подобный приют и школа для девочек–сирот и из неблагополучных семей были созданы и при Никольском женском монастыре г. Приволжска. На данный момент все эти церковные общеобразовательные школы и приюты успешно функционируют.

В г. Приволжске в приюте постоянно проживали 5 девочек – сирот и из неблагополучных семей, всего же в гимназии их обучалось около 20. Здесь они также получали так необходимую им заботу и поддержку.

Также в 1998 году в г. Кинешме была открыта общеобразовательная православная школа приходом святого благоверного князя Александра Невского. В 1998 году в г. Вичуге открыт первый в епархии православный детский сад Воскресенским приходом.

В Твери в 1998 году на базе ведомственного детского сада было создано негосударственное образовательное учреждение начального и дошкольного образования. «Русская школа», где уже в 1999 году обучались 65 детей в возрасте от двух до 9 лет, причем имелись две группы детского сада и три класса начальной школы. Кроме того, имелись православный детский сад святой Анны Кашинской и муниципальный православно ориентированный детский сад № 108.[543]

В Шуйском государственном педагогическом университете с 1998 года открыта кафедра философии и религиоведения. ШГПУ уже не один год сотрудничал с Ивановской епархией. Еще с 1994 года священнослужители епархии читают студентам ВУЗа курс (Философско–богословское содержание основных сюжетов Священного Писания). Широкий резонанс в стенах ШГПУ вызвали и первые философско–богословские чтения, состоявшиеся благодаря участию епархии и показавшие широкие перспективы сотрудничества ВУЗа с Православной Церковью. Кроме того, издательством ШГПУ выпущен в свет целый ряд книг и сборников, связанных с историей русского православия. Со стороны Ивановской епархии деятельность кафедры философии и религиоведения ШГПУ курировал секретарь епархиального управления архимандрит Зосима (Шевчук), получивший в 1998 году ученое звание доцента этой кафедры. Звание почетного первого профессора кафедры философии и религиоведения ШГПУ получил в 1997 году архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий. А в 1998 году он стал действительным членом Международной Академии гуманизации образования, открывшей свой филиал в стенах ШГПУ[544]. В Шуйском педагогическом университете, наряду с курсом истории Священного Писания, читались лекции по истории религии, история Русской Православной Церкви, основам Богословия, церковно-славянскому языку[545].

К концу 1998 года не менее тесное сотрудничество наладилось у епархии с Ивановским государственным университетом. В стенах этого главного ВУЗа Ивановской области неоднократно проходили занятия с учащимися Ивановских епархиальных пастырско–богословских курсов, различные богословские факультативы. А 6 апреля 1999 года состоялось подписание договора о сотрудничестве сроком действия 5 лет между Ивановской епархией и ИвГУ. Договор предусматривал приглашение в университет для чтения спецкурсов представителей Ивановской епархии, издание совместных научных сборников университета и епархии по историко–религиозной тематике, проведение совместных научных конференций, подготовку в университете аспирантов и соискателей из числа духовенства Ивановское епархии, открытие дополнительной подготовки по религиоведению на историческом факультете ИвГУ. В перспективе – открытие в ИвГУ при участии Ивановской епархии межфакультетской кафедры религиоведения и университетского храма, сотрудничество сторон во взаимном формировании интеллектуального потенциала Ивановской епархии и Ивановского государственного университета.^[546] Кафедры теологии существуют в Тульском государственном университете и Тульском государственном педагогическом университете.[547]

21 апреля 1999 года  Ивановской епархией было подписано соглашение о сотрудничестве и с управлением образования администрации Ивановской области, которое упрочило правовую базу тесного сотрудничества священнослужителей епархии со многими государственными учебными заведениями области.

Наиболее интересным примером такого сотрудничества является опыт государственной общеобразовательной школы № 44 г. Иваново, где и было создана параллель православного образования, охватывающая на конец 1997 года 156 детей (51 ученик 5-6 классов, 80 учащихся 1-4 классов и 25 учащихся 0-го класса.)[548]. По 4-й класс включительно дети занимаются 2 раза в неделю, с 5-го класса кроме Закона Божия (по школьной программе именуемого «Основами православной культуры») преподаются церковно-славянский язык и церковное пение. Действуют библейский кружок и кружок церковного пения. Организуются поездки по монастырям и храмам города и области. При школе создан кабинет православного воспитания, в котором собрана православная учебная, методическая литература, периодика, которые используются учителями школы. Помимо занятий с православными классами ведется работа и с остальными учащимися школы. Разработана система внеклассных бесед с учениками 5-11 классов, с тем, чтобы в каждом классе не менее 3-4 раз в году были проведены беседы на религиозно-нравственные темы.

Вплоть до 1990 года, когда были приняты Законы СССР и РСФСР о свободе вероисповеданий, религиозные организации в СССР, в том числе и Русская Православная Церковь, были практически лишены возможности осуществлять общественное и социальное служение, заниматься благотворительностью. Статья 24 нового Закона РСФСР дала религиозным организациям право осуществлять благотворительную деятельность как самостоятельно, так и через общественные организации (фонды)[549]. В целом оба закона позволили религиозным организациям начать осуществление общественного и социального служения, которое долгие годы было им государством запрещено.

Церковь не замедлила начать деятельность в сфере благотворительности, в том числе и на местах. В начале 1990 года настоятель Успенского кафедрального собора г. Владимир протоиерей Александр Кузнецов обратился во Владимирский горисполком с просьбой о разрешении посещения священнослужителями детских домов, домов ребенка, интернатов и тюрем с благотворительной целью. Просьба была удовлетворена[550].

Большое внимание социальному служению уделяется в Костромской епархии. В селе Ковалево Нерехтского района настоятелем Преображенской церкви протоиереем Андреем Ворониным создан детский приют для мальчиков – сирот. Невдалеке от Нерехты, при Свято-Троицком Пахомиевом монастыре, приют для девочек организовала игуменья Алексия (Ремизова). В самом центре Костромы, в зданиях древней Богоявленско-Анастасьиной обители, расположились и приют для девочек – сирот, и богадельня для престарелых[551]. В селе Ковалево общими усилиями благотворительного фонда «Преображенье» и Костромской епархии в 1999 году готовился к введению новый корпус, строительство которого подходит к завершению. Новое здание примет более 40 детей. Богадельни действуют также при Пансиево-Галичском и Макариево-Унженском монастырях Костромской епархии, открыт православный медицинский центр, где оказывают бесплатную поддержку малообеспеченным больным, работают приходские благотворительные службы[552].

В 1999 году во всех епархиях Русской Православной Церкви организовывалась раздача благотворительной помощи нуждающимся по линии американской благотворительной организации Международного Православного благотворительного объединения, Синодального Отдела Русской Православной Церкви по социальному служению и церковной благотворительности.

Во Владимирской епархии действуют благотворительные организации: братство св. Александра Невского и сестричество св. Георгия Владимирского. Проводится работа по созданию в каждом крупном районном центре бесплатной столовой, магазина и аптеки для малоимущих, организации патронажной службы[553]. Владимирские сестры милосердия дежурят у тяжелых больных в ожоговом отделении, в психиатрической больнице, навещают дом инвалидов, ухаживают за одинокими стариками на дому. После создания приюта – убежища для несовершеннолетних взяли и его под свою опеку[554].

В Ивановской епархии в 1994 году игуменьей Ольгой (Соколовой) был создан приют для девочек – сирот и из неблагополучных семей при Свято-Успенском женском монастыре села Дунилово Шуйского района, а в 1997 году архимандритом Зосимой (Шевчуком) и монахиней Евгенией (Подолещенко) – при Никольском женском монастыре г. Приволжска.

С 1994 года в Ивановской епархии начала активную работу епархиальная тюремная миссия, возглавляемая настоятелем и духовником Свято-Введенского женского монастыря г. Иваново архимандритом Амвросием (Юрасовым). Тюремная миссия за время своего существования внесла весомый вклад в нравственное воспитание и перерождение осужденных.

Однако 1990-е годы – время, когда многие из вновь открытых храмов, из-за отсутствия необходимых средств оказывались на грани выживания; были такие, где служба, едва начавшись, прекращалась, так как храм не мог минимально содержать священника. Иногда священник для того, чтобы иметь возможность служить в храме в воскресенье и праздничные дни остальное время вынужден был трудиться на светской работе или жить натуральным хозяйством; иногда государственная пенсия священника была единственным источником содержания не только самого его, но и храма.… В это же самое время другие храмы имели сверхдоходы. Даже  в православной прессе 1990-х можно прочитать о том, что «существуют страшные с христианской точки зрения разобщения между большими и материально процветающими храмами в городе – и убогими, бедными сельскими церквями, а также между пастырями тех и других приходов»[555].

Возникают ситуации, когда более бедные священнослужители завидуют более обеспеченным, при этом их воображение преувеличивает реальные размеры доходов. Так один настоятель сельского храма считает, «что у работников Патриархии, синодальных учреждений, епархиальных управлений личный достаток на высоком уровне. Даже если официальные зарплаты у них невелики, там всегда есть дополнительные источники дохода. А священнослужитель на сельском приходе живет достаточно скудно».[556] 

Другой священник, настоятель храма в райцентре также полагает, что «нет никакого единого экономического положения в Церкви. Одно дело, скажем, в областном центре, где и дачи, и коттеджи, и иномарки есть у настоятелей, старост, работников епархиального управления. Другое дело здесь у нас. Поэтому я понимаю тех священников, которые работают на нескольких работах. Я знал священника, который в одной фирме юристом работал, в другой бухгалтером, при этом еще и служить успевал»[557].

Существует мнение, что полезно, когда священник имеет вторую, светскую работу – тогда он не смотрит на церковное служение, как на источник заработка.   

Проблеме резкого разделения священнослужителей на богатых и бедных уделял пристальное внимание Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий  II, делаются шаги по централизованному распределению средств, что затруднено тем, что, как правило, каждый монастырь или приход – самостоятельное юридическое лицо со своим расчетным счетом. Благосостояние конкретной религиозной организации во многом определяется активностью позиции ее настоятеля, его способностью привлечь благотворителей, которые, в свою очередь, зачастую предпочитают жертвовать конкретному монастырю или приходу, а не епархиальному управлению.

Широкомасштабные конференции, торжества и другие мероприятия проходят как в Москве, так и во  многих епархиях. Например, во Владимирской епархии в 1990 году прошли юбилейные торжества, посвященные 1000-летию Крещения Владимиро-Суздальской земли[558], в Костромской епархии в 1999 году, в Макарьеве, прошли торжества, посвященные 555-летию со дня преставления преподобного Макария Унженского - чудотворца[559].

Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная взаимодействию Русской Православной Церкви и ведущих научных центров России, была  организована под эгидой Всемирного русского народного собора /ВРНС/ и проходила с 7 по 10 марта 2000 г. в Сарове, Дивеево и Москве.

Как отметил в интервью корр. ИТАР-ТАСС председатель ВРНС Валерий Ганичев, на этой встрече состоялось продолжение обсуждения острой темы соотношения веры и знания, которая впервые поднималась два года назад на Соборных слушаниях в Троице-Сергиевой лавре. Сегодня, как и в 1998 году, инициаторами разговора стали сами ученые.

На этот раз в дискуссиях приняли участие ученые таких ведущих научных баз, как ядерные центры в Сарове, Снежинске Челябинской области Дубны. На конференции выступили вице- президент РАН Владимир Фортов, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, профессор Госакадемии нефти и газа Павел Флоренский, директор института генетики Владимир Иванов, профессор Медицинской академии имени Сеченова, председатель Общества православных врачей Александр Недоступ[560].

Как один из недостатков церковной жизни в России после 1990-го года некоторые аналитики называют чрезмерное, на их взгляд, сосредоточение власти в руках епархиальных архиереев, которые, по их мнению, использовали ее зачастую в целях, мешающих церковному возрождению.[561]    

Действительно, сегодня в России епархиальные архиереи имеют, наверное, наибольшие за последние 300 лет полномочия. Потому могли иметь место случаи, когда бесправные в советское время епископы, не будучи готовы к неожиданно появившейся свободе принимать многие серьезные решения, совершали те или иные ошибки.

Однако здесь правильно было бы говорить о сложностях переходного периода. Уже сейчас усиливающаяся централизация Русской Православной Церкви на территории России, ее взаимодействие с федеральными и региональными органами государственной власти позволяют говорить о преодолении проблем, связанных с некомпетентностью церковного руководства на местах в ближайшем будущем.   

1.) Итак, 1990-е годы – особый период в истории Русской Православной Церкви. С одной стороны, она избавилась от тотального гнета государственных структур, с другой,  начала получать от них определенную помощь в реализации общественно-значимых программ, не став при этом от государства зависимой. Разрушение коммунистических идеалов способствовало массовому приходу потерявших жизненные ориентиры людей в Церковь. Однако те, кто пришел в Церковь в минуту растерянности или, следую моде, быстро отсеялись. Примерно к 1993 году церковная жизнь начала выравниваться, приспосабливаясь к новой форме своего бытия.

2.) В большом количестве открывались монастыри и храмы, Русская Православная Церковь начала активную деятельность в самых различных общественно-значимых сферах: образовательной, издательской, социальной и иных. Деятельность Русской Православной Церкви в сфере религиозного образования и духовного просвещения сегодня обширная и многосторонняя. Практически уже в каждой епархии сегодня открыта Духовная семинария или Духовное училище, открываются православные общеобразовательные и воскресные школы, развивается церковная издательская деятельность, активно работают православные библиотеки и духовные центры, ведется разносторонняя работа с молодежью. Во время духовного кризиса, когда общество потеряло твердые нравственные ценности и духовные ориентиры, эта деятельность Русской Православной Церкви, являющаяся одной из немногих целостных и духовно здоровых патриотических сил российского общества, является особо необходимой.

3.) Церковь  борется против пропаганды насилия и порока, против внедрения в общественном сознании культа низменных инстинктов. Особую роль здесь играет работа с молодежью; в первую очередь, через образование, через школу.

4.) Попытки создания сугубо православных общеобразовательных школ оказались не вполне целесообразными, за исключением тех случаев, когда они создавались при монастырских детских приютах. Неудачу этих школ, с одной стороны, обуславливало то, что детей в них привели родители, в значительной своей части, далекие от Церкви, а это создавало ситуацию внутреннего конфликта в душе ребенка. В школе он учился одному образу жизни, дома же воспринимал другой, что не могло положительно сказаться на его психике. Как недостаток таких школ называли и то, что дети росли в них во многом оторванные от реальных общественных отношений современного мира и, выйдя во взрослую жизнь, могли оказаться в ней дезориентированы. Впрочем, второе утверждение носит более спорный характер, так как духовная жизнь современного общества зачастую бывает такова, что и неплохо научиться внутренней самоизоляции от многих сторон жизни; ребенок же, с незрелой психикой, может подойти к внутренней самоизоляции только через внешнюю. Во всяком случае, православные общеобразовательные школы при монастырских приютах, где дети не мучаются от противоречий между нецерковным воспитанием в семье и церковным в школе, оцениваются, как образцовые, как церковным, так и светскими кругами.

5.) Большую роль в церковном возрождении сыграло новое государственное законодательство в отношении религии, изменившееся в положительную сторону в 1990 году, а затем ставшее еще более благоприятным для Церкви в 1997 году.

6.) Сегодня, во время кризиса ценностей в обществе, огромное значение Православия для возрождения России очевидно. Активное сотрудничество государства и общества с Церковью, несомненно, будет весьма способствовать более быстрому духовному возрождению России, без которого невозможно и ее социально – экономическое возрождение.

 

§ 2. Церковно-государственные отношения

в условиях постсоветской России

 

После Великой Отечественной войны, примерно до 1958 года, государственное давление на Церковь несколько смягчилось, но правовая база ее существования в советском государстве практически не изменилась и, последовавшие затем хрущевские гонения в рамках советских законов о религии можно рассматривать, как вполне естественный процесс. Даже в 1988 году, когда прошли широкомасштабные торжества, посвященные 1000-летию Крещения Руси, когда Церковь постепенно начала выходить из того бесправного положения, в которое определила ее советская система, основным законом о религии в СССР, продолжало оставаться дискриминационное постановление ВЦИК и СНК от 1929 года. Правда в это время несоответствие данного постановления новым историческим реалиям уже остро ощущалось обществом, и шла подготовка нового религиозного законодательства.

Новые законы о религии СССР и РСФСР были приняты почти одновременно. Российский закон был разработан быстро и дополнен существенными поправками Комитета Верховного Совета по свободе совести, милосердию и благотворительности. В то же время союзный закон имел трудную судьбу.

В начале февраля 1988 года Политбюро ЦК КПСС официально поручило Совету по делам религий совместно с другими союзными министерствами и ведомствами разработать проект союзного закона о свободе совести. В конце апреля Совет внес как в ЦК КПСС, так и в Совет Министров СССР законопроект « О свободе совести и религиозных организациях», вобравший в себя и наработки предшествующих лет. Однако потребовалось более двух лет, чтобы этот законопроект был внесен на рассмотрение Верховного Совета СССР.[562]

Коммунистическим деятелям удавалось постоянно блокировать разработку проекта закона и внесение в него либеральных статей. Спустя три недели после опубликования закона СССР (01.10.1990), РСФСР представила свой Закон о свободе вероисповеданий (25.10.1990). Религиозные организации получили статус юридического лица. Родители получают право на религиозное воспитание детей. Были разрешены миссионерская и публицистическая деятельность Церкви. Смогла свободно развиваться приходская жизнь.

Однако если российский закон можно сравнить с западными законами, то в союзном законе можно найти несколько антирелигиозных штрихов, - так, например, статья 6 не предусматривает преподавание Закона Божьего в государственных школах. В то же время статья 9 российского закона гласит, что «религиозное воспитание… может осуществиться… по желанию граждан… в любых дошкольных и учебных заведениях и организациях». Союзный закон не предусматривал замены по религиозным убеждениям военной службы, связанной с ношением оружия, альтернативной (ст. 4) – российский закон (ст. 7) такое право формировал. Союзный закон предусматривал сохранение контрольного органа – Совета по делам религий, с правом решать координационные задачи (ст. 29), в российском законе о таком внепарламентском органе вообще не говорилось (ст. 11).

Принятию нового закона предшествовала большая полемика, в которой приняли участие, как церковные иерархи и политические деятели, так и рядовые граждане. Б.Н. Ельцин, в то время Председатель Верховного Совета РСФСР, отмечал: необходимость упразднения Совета по делам религий при Совмине СССР, как управленческого органа, необходимость сотрудничества власти и Церкви в делах милосердия во имя подъема нравственности, необходимость возвращения Церкви некогда отобранных у нее храмов[563]. Секретарь Комитета Верховного Совета СССР по вопросам строительства и архитектуры М. Бочаров говорил о необходимости возрождения гражданской роли церкви, о полном освобождении ее от налогов, о важности передачи храмов в собственность Церкви[564]. Депутат Верховного Совета СССР М. Костенецкая отмечала необходимость окончательного упразднения обязательного обучения со сдачей экзаменов по атеизму в учебных заведениях страны[565].  А вскоре, после принятия новых законов о религии, народный депутат РСФСР Т.И. Корягина высказывала еще более смелые суждения, говорила о том, что Церковь должна подсчитать свои потери и предъявить иск государству и КПСС, которая фактически правила государством[566].

В редакции церковных и государственных средств массовой информации поступало множество писем от рядовых граждан разного возраста, считавших, что Церкви должны быть возвращены права на полное и разностороннее служение, отнятые у нее советским государством, включая право иметь статус юридического лица, собственность, вести образовательную, миссионерскую и благотворительную деятельность.

Союзный закон, вместе с положительными сторонами, имел и недостатки. Например, в главе III «Имущественное положение религиозных организаций» не получила отражения справедливо высказывавшееся в процессе разработки закона желание многих граждан и организаций, просьба Поместного Собора Русской Православной Церкви 1990 года о закреплении в законе права религиозных объединений получить в собственность используемое ими недвижимое имущество (храмовые здания и другие сооружения), если они находятся на их полном содержании, включая реставрацию, ремонт, реконструкцию[567]. Но его  основные недостатки исчезли вместе с самим СССР.

Российский же закон, как более прогрессивный, открывал перед Церковью новые горизонты. Он «способствовал освобождению от наследия тоталитарного общества», в котором религиозные организации, формально отделенные от государства, вынуждены были существовать в режиме диктата со стороны идеологизированного государства, без правовой защиты, поскольку ни право граждан на свободу совести, ни положение религиозных объединений не имели цивилизованного правового основания[568].

Впрочем, вполне обоснованной представляется и другая точка зрения на религиозное законодательство 1990 года. Согласно ей, союзные законодатели были профессионалами в государственном управлении и имели зачатки «державного» мышления; российские законодатели были в основном вчерашние диссиденты – противники официальной власти (в основном из среды научной интеллигенции), которые были пленены западно-демократическими фетишами и в принципе не могли иметь «державного» охранительного мышления.  Всякая мысль об интересах народа, страны и государства для российских законодателей трактовалась как великодержавный (русский) шовинизм. Этим-то и отличаются два закона – союзный и российский: первому из них характерна еле заметная, но государственность и охранительность прав  традиционных религий, второму – протестантский (индивидуалистический) демократизм.

Союзный закон преодолел «советскую идеологичность»  в том, что предусмотрел в качестве объекта законодательства религиозные организации, то есть конкретные исторически сложившиеся учреждения, являющиеся носителями религиозных отношений. Эти религиозные отношения, в свою очередь, являются предметом государственного регулирования. Для российского Закона носителем религиозных отношений яваляется гражданин или группа граждан (религиозное объединение), поэтому основной пафос данного закона – права человека и гражданина.

Само слово «организация» не встречается в тексте российского Закона. В факте игнорирования российским законодательством 1990 года исторически сложившихся и существующих сотни лет религиозных организационных структур проявляется большевистское антицерковное наследство и идеологическое преемство от прежнего советского законодательства. Союзный закон весьма «многословен» по своему основному объекту законодательства – религиозным организациям. Этим он отличается от российского закона, предусматривающего объектом государственного регулирования только религиозные объединения граждан и, как будто бы, не замечающего таких учреждений, как Московская Патриархия, Отдел внешних церковных сношений и др., которые возникли не как объединения граждан, но как организационно-функциональные учреждения особых общественных отношений, которые именуются религиозными отношениями.

Прямого разрешения существования таких организаций в российском законе не имелось. По букве Закона сама Патриархия является религиозным объединением группы граждан. Только вопрос, каких и кого? Где такое собрание учредителей (десять или двадцать человек), которое решило бы создать (учредить) Патриархию? Таков основной парадокс Российского Закона  «О свободе вероисповеданий» 1990 года.[569]

Необходимо также отметить, что проект этого закона готовился в Комитете Верховного Совета РСФСР по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности, председателем которого являлся тогда еще православный священник Вячеслав Полосин (несколько лет тому назад перешедший в мусульманскую веру), с ним тесно сотрудничал православный священник Глеб Якунин (спустя несколько лет он был лишен сана за антицерковную деятельность).

По этому вероисповедному закону религия и атеизм должны были сравняться, в один ряд ставились религиозные организации и "атеистические общественные объединения" (ст. 4). Закон настойчиво напоминал об атеизме (семь раз), устанавливал защиту атеистических убеждений граждан. Несомненно, большой ошибкой закона следует признать отнесение религиозных организаций к числу общественных объединений. Противоречивость некоторых положений, неопределенность ряда формулировок, путаница в терминологии дают основание отметить низкий уровень закона в целом. Субъективизм и неопытность разработчиков столь сложного законопроекта, стремление подготовить закон оригинальный, не похожий на закон Союза, привели к тому, что очень скоро потребовались изменения и дополнения к нему, но принять их не удалось из-за событий 1993 г., прекративших работу Верховного Совета РСФСР[570].

После принятия Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» в стране сложилась довольно противоречивая ситуация. С одной стороны, налицо было продвижение вперед: тысячи культовых зданий передавались религиозным общинам, открывались десятки монастырей, духовных учебных заведений, религиозных центров, братств и миссий. Практически все обоснованные заявления верующих о регистрации обществ разрешались положительно. С другой – вскоре проявились и не прогнозируемые в ходе выработки Закона последствия. Начался бурный рост числа конфессиональных новообразований, не имеющих аналогов в прошлом России, бесконтрольный въезд на территорию государства тысяч миссионеров и проповедников самой различной ориентации, для которых Россия превратилась в своего рода испытательный полигон новых религиозных учений. Быстро увеличивалось количество духовных миссий, действовавших во всех субъектах Российской Федерации[571]. Как отмечал в то время заведующий сектором аппарата Правительства РФ Г. А. Михайлов, для ряда «новых» религиозных организаций и миссионерских структур было характерно «применение особой психотехники, оказывающей разрушающее воздействие на личность», распространение «ненависти и вражды к тем, кто не разделяет их воззрений», что в конечном итоге усиливало нестабильность, вело к конфронтации на «религиозной почве» как в ряде отдельных субъектов, так и в России в целом[572].

Обострение религиозной ситуации вынудило государственные органы субъектов Российской Федерации принять меры по упорядочению деятельности нетрадиционных религиозных организаций. Государственная дума РФ также в этой связи 15 декабря 1996 года приняла Обращение к Президенту РФ об опасных последствиях воздействия некоторых религиозных организаций на здоровье общества, семьи, граждан России[573].

Летом 1994 года при Правительстве Российской Федерации была образована межведомственная Комиссия по вопросам религиозных объединений, одной из основных функций которой явилось рассмотрение вопросов, возникающих в сфере взаимоотношений между государством и религиозными организациями, включая передачу религиозным объединениям культовых зданий и иного имущества. Одновременно во многих федеральных министерствах и ведомствах создаются организационно-управленческие структуры по взаимодействию с религиозными организациями. Входит в практику подписание Министерствами и региональными правительствами, а также их структурными подразделениями соглашений о сотрудничестве с важнейшими религиозными конфессиями.

Взаимодействие с религиозными организациями становится важной сферой приложения сил и для Администрации Президента России. Здесь летом 1995 года был образован отдел по связям с религиозными объединениями. Непосредственно при Президенте РФ образуется Совет по взаимодействию с религиозными объединениями, одна из основных функций которого – разрабатывать стратегию государственно-церковных отношений.

Процесс возвращения Церкви имущества религиозного назначения не закончился не только в 1990-е годы, но продолжается и по настоящее время. Не всегда этот процесс проходил безболезненно. Например, в 1999 году арбитражный суд Ульяновской области вынес решение о передаче здания, в котором до 1917 года располагалась Симбирская  Духовная семинария, Ульяновской  епархии. Администрация города обратилась с  кассационной жалобой, агрессивная антицерковная компания была развёрнута в местной прессе. Мэрия продала данное здание на аукционе и в нем были размещены кафе, магазин дорогой парфюмерии – несмотря на то, что к этому времени уже вошли в силу законодательные нормы, регулирующие отношения между Церковью и государством по вопросам недвижимости[574]. 

Казанский собор в Санкт-Петербурге, в передаче которого Церкви была намечена на 4 ноября  1999 года, не был в  указанный срок возвращен епархии, несмотря на принятое решение губернатора Владимира Яковлева, из-за противодействия оказываемого занимающим собор государственным музеем истории религии[575].

По мнению преподавателя Московской Духовной Академии О.В. Шведова «пока действует единственная форма отношений Церкви к недвижимому имуществу, находящемуся в собственности государства – это прежняя форма бесплатного пользования культовыми сооружениями».[576]  Впрочем, как выше уже отмечалось, например, в Ивановской области большая часть храмов была передана в собственность Ивановской епархии Русской Православной Церкви  еще в 1993 году.

В соответствии с Законом РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, были реабилитированы, независимо от фактической обоснованности обвинения, лица, осужденные за нарушения законов об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Целям восстановления справедливости, законных прав граждан России на свободу совести и вероисповедания, служит, также Указ Президента Российской Федерации «О мерах по реабилитации священнослужителей и верующих, ставших жертвами необоснованных репрессий» от 14 марта 1996 года[577].

Новый Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» от 26.09.1997 был призван, несколько ограничить деятельность зарубежных проповедников нетрадиционных для России религиозных учений, но, в отношении Православия был вполне лоялен. «Особая роль Православия в истории России, в становлении и активности ее духовной культуры» признается в преамбуле этого Закона.

По мнению некоторых западных исследователей, например Майка Бурдэкса, принятие закона 1997 года стало одним из проявлений неприятия Запада, в частности, западных миссионеров в России, о чем свидетельствовало и то, что за него проголосовало свыше 300 депутатов Государственной Думы.[578]

Согласно этому Закону, религиозное объединение «создается и осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирает, назначает и заменяет свой персонал согласно своим собственным установлениям[579]», «религиозные организации вправе в соответствии со своими уставами и с законодательством Российской Федерации создавать образовательные учреждения»[580], «по просьбе религиозных организаций соответствующие органы государственной власти в РФ вправе объявлять религиозные праздники нерабочими (праздничными) днями на соответствующих территориях»[581], «тайна исповеди охраняется законом»[582], имеется ряд других положений, позволяющих Церкви активно осуществлять свою миссию.

Субъектами права в союзном Законе 1990 года были граждане и организации, в российском законе 1990 года – только граждане, в российском 1997 года – граждане и объединения (организации). То, что российский Закон 1990 года был эпатажным (противосоюзным), а поэтому временным, ясно по тому, что он исключил из своего названия, а следовательно из области правового регулирования, религиозные организации (объединения) в противовес союзному Закону, но реальность восторжествовала в законе 1997 года.

Федеральный закон 1997 года, в отличие от прежних законов, вводит ограничение на разгул законотворчества, в частности утверждается приоритет настоящего Закона среди всех прочих, если они затрагивают отношения вероисповеданий.[583]  

Государство признало иерархичность Церкви; это означает, что православный приход уже не может восприниматься государством как абсолютно обособленная единица, и рассматривается как юридическое лицо, неотъемлемо входящее в структуру централизованной религиозной организации.[584] 

Современное российское законодательство, в частности Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», характеризуется следующими отличительными особенностями по сравнению с законодательством предшествующего исторического периода. Во-первых, все религиозные объединения наделяются равным объемом прав и обязанностей, а также несут одинаковую ответственность, независимо от своей конфессиональной принадлежности. Во-вторых, закреплены две организационно-правовые формы религиозного объединения – религиозные группы и религиозные организации, причем последние наделены статусом юридического лица со специальной правоспособностью, главным условием приобретения которого является социальная адаптация. В-третьих, официально признано право религиозных объединений обладать движимым и недвижимым имуществом на вещных и обязательственных правах в соответствии с гражданским законодательством России, в том числе на праве собственности.

В Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» учтены некоторые внутренние особенности крупных российских конфессий, имеющих иерархическую систему конфессиональных подразделений, поскольку в нем предусмотрены две разновидности религиозных организаций - местные и централизованные. Однако следует обратить внимание, что законодательством не урегулирована ситуация, имеющая место на практике, тогда одно конфессиональное подразделение, являющееся централизованной религиозной организацией, входит в состав другого конфессионального подразделения, занимающего более высокое иерархическое положение в структуре конфессии. Закон не дает ответа, могут ли несколько централизованных организаций учредить другую аналогичную организацию. Также не согласуется состав учредителей централизованной религиозной организации, которыми могут быть только местные организации, с определением религиозной организации, содержащимся в пункте 1 статьи 8 Федерального закона  «О свободе совести и о религиозных объединениях» пункте 1 статьи 117 ГК РФ, в соответствие с которыми учредителями (членами) религиозной организации могут быть только физические лица.

Приходится констатировать, что современное законодательство,  регулирующее  имущественно-правовые отношения религиозных организаций, способно нарушить целостность крупных российских конфессий и, как следствие, создать условия для разгона центробежных тенденций в Российской Федерации, поскольку оно закрепляет слишком широкие полномочия местных религиозных организаций по распоряжению недвижимым имуществом и особо ценными предметами религиозного назначения. Для выхода из создавшейся ситуации в законе следует предусмотреть возможность перехода некоторых российских конфессий, по их волеизъявлению, на централизованную модель обладания имуществом, которая подразумевает сосредоточение у централизованных религиозных организаций на праве собственности наиболее ценного имущества и его передачу в пользование местным религиозным организациям на основании договоров безвозмездного пользования. Альтернативным вариантом решения данной проблемы может служить внесение соответствующих изменений в законодательство, согласно которым за местными религиозными организациями будет закреплено право хозяйственного ведения на указанное имущество[585].

В последнее время ведется активная пропаганда необходимости создания федерального органа, который бы координировал деятельность религиозных объединений[586]. Идея создания ведомства, осуществляющего государственно-конфессиональную политику, сама по себе вполне разумна, ибо это позволило бы в оперативном порядке решать многие проблемы. Но своевременна ли такая идея в условиях сохранения в руках государства рычагов неправового воздействия на религиозные объединения и отсутствия концепции государственно-конфессиональной политики? Неясен и вопрос персонального состава такого государственного органа. Не получится ли так, что внешние демократические декорации окажутся лишь прикрытием, в сущности, возврата к советской модели государственно-конфессиональных отношений или ее уродливому подобию? Каковы будут в таких условиях истинные цели существования такого государственного органа? Пока на эти вопросы не существует однозначных ответов[587].

В период изменения советского религиозного законодательства, для разработки новых прогрессивных законов о религии большое позитивное значение имело избрание священнослужителей народными депутатами СССР. Святейший Патриарх Алексий II, в то время митрополит, был избран депутатом от фонда милосердия и здоровья, что позволило ему активно влиять на выработку нового законодательства о свободе совести. В связи с этим Патриарх говорил: «Депутатство различных уровней – сегодня не тот путь, который необходимо выбрать духовенству для осуществления своей миссии. Но, на первом этапе, когда в нашей стране возродились свободные выборы и нормальная депутатская работа, участие священнослужителей в Верховном Совете России и СССР, работа на съездах народных депутатов имела смысл, например, в связи с обсуждением и принятием нового законодательства о свободе совести. Ведь большинство депутатов просто не представляло себе реального положения Церкви, ее структур в нашем обществе… Они не понимали, например, что предыдущий закон 1929 года был дискриминационным. В принятие нового, значительно более справедливого закона, как в России, так и в СССР, тогда еще существовавшем, депутаты-священнослужители внесли большой вклад. Сегодня ситуация изменилась. Волны политических страстей захлестывают общество с такой силой, что, я думаю, участие в этих сражениях Церкви и ее представителей не имеет смысла: наша задача в другом – в нравственном оздоровлении народа».[588]

Участие будущего Патриарха в разработке союзного Закона 1990 года о религии предопределило то, что он был более приближен к реалиям религиозной жизни, чем российский. Впрочем, и российский Закон 1990 года имел столько преимуществ перед советским законодательством о религии, что был воспринят Церковью на тот момент исключительно положительно.

В 1990 году на выборах в Костромской Совет народных депутатов уверенно победил епископ Костромской и Галичский Александр и в течение трех лет участвовал в работе Совета[589]. Сам он так вспоминал о своей работе в облсовете: «В те годы это было оправдано. Помню, что ни одного дня заседаний не проходило без обсуждения церковных вопросов. Для многих стало откровением, что в Костроме существует епархия, есть свой епископ, который представляет интересы большой группы верующих. Другим важным этапом оживления церковной жизни стало двухдневное собрание, в котором приняли участие настоятели всех православных храмов области и главы всех районных администраций. Так мало-помалу люди узнавали друг друга, и стена, искусственно возведенная между Церковью и обществом, разрушалась»[590].

Важными подтверждениями укрепления церковных позиций были также перевод церковных пенсионеров на государственное пенсионное обеспечение в 1992 году и объявление Верховным Советом РСФСР праздника Рождества Христова нерабочим днем, начиная с 1991 года[591].

Перемены в церковно-государственных отношениях не всеми принимались одинаково. Например, уполномоченный Совета по Костромской области М.В. Кузнецов, несмотря на выговоры и взыскания, защищал храмы от закрытия, словом и делом помогал священнослужителям. А с назначением на Костромскую кафедру в 1989 году деятельного епископа Александра, М.В. Кузнецов стал верным его соработником в деле духовного возрождения Костромской земли[592]. А вот во Владимирское епархии уполномоченный в 1990 году очень возмущался тем, что председателем Владимирского горисполкома, в обход его, было принято положительное решение по ряду ключевых церковных вопросов и писал: «Считал бы целесообразным просить председателей гор-райисполкомов перед принятием решений по вопросам, относящимся к деятельности религиозных общин предварительно консультироваться с представителями компетентных организаций облисполкома»[593].

Уже в 1992 году деятельность епархий и церковных приходов значительно упростилось. Это было связано с тем, что на дела Церкви все чаще и чаще стали обращать внимание, как рядовые граждане, так и различные объединения и организации. И если еще недавно контакт между епархией и властными структурами мог осуществляться только через уполномоченного Совета по делам религии, то теперь он стал осуществляться напрямую. Постоянными стали рабочие контакты церковных структур с администрациями области, городов и районов, поселков, сел[594].

Большим достижением в жизни Ивановской епархии явилось решение № 97 от 08.07.1992 года Ивановского малого областного Совета народных депутатов, согласно которому были приняты предложения архиепископа Амвросия, поддержанные областной администрацией, о передаче в собственность Ивановской епархии церковных зданий, сопутствующих им сооружений, церковной утвари и земельных участков. Порядок и сроки передачи в собственность этого имущества были определены в постановлении главы администрации Ивановской области № 223 от 13.08.1993 года[595]. Теперь Ивановская епархия стала являться собственником земель, зданий и утвари более чем 135-и храмов.

В Ивановской епархии по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II с 2000 года был учреждён день памяти Собора Ивановских святых, празднование которого определено на 20 июня – день образования области.

Однако необходимость заниматься воссозданием церковной инфраструктуры отвлекала многих архиереев и священников собственно от пастырского служения. Митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий в одном из интервью сказал: «анализирую пройденный день, неделю, месяц, год всё чаще ловлю себя на мысли, что я всё-таки   не прораб, не начальник строительного управления. Взяв же на себя все заботы о строительстве и реставрации, к своему личному духовному возрождению, внутренней реставрации я так и не приступал. Как архипастырь я многое должен был бы делать мягче, добрее, с большим христианским смирением, как учит нас Церковь»[596].

Об укреплении отношений  между церковью и государством свидетельствует и награждение церковных деятелей государственными наградами. Например, в 1998 году управляющий Ивановской епархией архиепископ Амвросий был награжден орденом Почета. Управляющий Костромской епархией архиепископ Александр, в 1994 году, был награжден орденом Дружбы Народов, а в 1999 году орденом Почета, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл орденом «За заслуги перед Отечеством». Высшими государственными наградами России был отмечен Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй.

31 декабря 1999 года в 11 часов утра в Кремле Президент России Борис Николаевич Ельцин передал свои полномочия премьер-министру Владимиру Владимировичу Путину. На церемонию был приглашен Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий. Передача полномочий новому Главе государства происходила в кабинете Президента России. Новый руководитель страны В.В. Путин испросил у Патриарха благословение на предстоящий труд по управлению страной. Прямо из Кремля Предстоятель Русской Православной Церкви прибыл на освящение верхнего храма Христа Спасителя во имя Рождества Христова. После молебна Патриарх с амвона объявил о происшедшей передаче государственной власти и пожелал новому руководителю страны помощи Божией.[597]

Как отмечал в своем послании Федеральному Собранию РФ 2001 года Президент России В.В. Путин: «Прошедшее десятилетие для России было бурным, можно сказать без всякого преувеличения - революционным. Год 2000 и начало 2001 года на его фоне кажутся относительно спокойными. Отсутствие политических потрясений для многих, привыкших к постоянным кризисам, стало основанием для прогнозов о структурных и кадровых изменениях.

Я хочу сказать определенно: мы не боимся и не должны бояться перемен. Но любые перемены – политические и административные – должны быть оправданы обстоятельствами. Прочная и экономически обоснованная государственная стабильность является благом для России и для ее людей, и давно пора учиться жить в этой нормальной человеческой логике, пора осознать, что предстоит длительная и трудная работа. Наши главные проблемы слишком глубоки, и они требуют не политики наскока, а квалифицированного, ежедневного труда. Но стабильность – это вовсе не аппаратный застой. Нам потребуются смелые и глубоко продуманные решения, понадобятся грамотные, подготовленные специалисты и среди предпринимателей, и среди государственных служащих»[598].

Без сомнения слова Президента России относятся и к столь важной сфере государственной деятельности, как государственно-церковные отношения.

1990-е годы были бурными и революционными и для них; однако, в современной России созданы все предпосылки для создания стабильности в этой сфере, развития ее в условиях ежедневного квалифицированного труда, как со стороны представителей Церкви, так и со стороны представителей государства.

Можно констатировать, что Русская Православная Церковь играет все большую роль в жизни российского общества, оказывая благотворное духовное влияние на позитивное развитие многих общественных процессов. Несмотря на то, что сама она находится в крайне стесненном материальном положении, Церковь находит возможность и для оказания поддержки социально незащищенным слоям общества, хотя, на сегодняшний день, и в достаточно скромных объемах.

Открываются церковные социальные учреждения, такие, как приюты, дома престарелых, организуются различные благотворительные акции. Не становясь частью государственной системы, Церковь начинает играть в жизни общества столь значительную роль, что многие видные церковные деятели награждаются правительственными наградами. Широкомасштабные мероприятия, проводимые Церковью, привлекают к себе внимание общественности.

Одновременно нельзя не отметить, что «провал на выборах всех, так называемых православных партий ясно доказывает невозможность для какой-либо общественной силы пытаться опереться на авторитет Церкви, одновременно игнорируя церковные установления, отказываясь от принципа церковной дисциплины»[599]. 

1.) Таким образом, благотворные для Церкви перемены в российском законодательстве в 1990-е годы означали государственное признание полезности ее социальной и просветительской деятельности, дали законные основания для массового открытия новых храмов и монастырей. В то же время российский закон о религии 1990 года, разработанный в противовес союзному и не учитывавший объективных реалий религиозной жизни, открыл возможность широкой проповеди для представителей религиозных новообразований, зачастую деструктивного характера. Вызванные этим многочисленные проблемы были преодолены далеко не сразу после принятия в 1997 году Федерального Закона «О свободе совести и религиозных объединениях». Частично они сохраняются и в настоящее время.

2.) Несмотря на это, можно говорить о том, что 1990-е годы – уникальное время в истории церковно-государственных отношений в России. Впервые после Петра 1  Русская Церковь стала по настоящему свободна от государственной опеки. Впрочем, возможно это связано с тем, что Российскому государству в 1990-е годы было просто не до Церкви. Политические потрясения, необходимость сохранения территориальной целостности Российской Федерации, сопряженная с военными действиями в Чеченской республике, переход от социализма к дикому капитализму, быстрое разделение общества на сверхбогатых и нищих, передача больших властных полномочий на места – все это способствовало тому, что государству было не до церковных проблем. Кроме того, в определенном смысле можно сказать, что Церковь использовалась новым российским руководством как один из свидетелей его легитимности.

3.) Когда  политическая ситуация в России стабилизировалась, государство начало уделять более пристальное внимание и религиозной ситуации. На сегодняшний день можно говорить о том, что она уже находится под государственным контролем, только роль Совета по делам религий и его уполномоченных на местах выполняет Министерство юстиции и его территориальные органы. Однако налицо положительные перемены по сравнению с советским периодом. Государство не вмешивается в кадровую политику религиозных объединений, никак не ограничивает свободу совести, оказывает поддержку социально значимым церковным программам.

 

§ 3. Постсоветское общество в России

и Русская Православная Церковь

 

1990-е годы – особый период в церковно-общественных отношениях в России. В ситуации, когда крах коммунистической идеологии привел к идеологическому вакууму, а свобода слова обернулась пропагандой все­дозволенности и порока, общество нуждалось в новом объединяющем стержне. Большие надежды возлагались на Русскую Православную Цер­ковь, однако в высшей степени наивным было полагать, что Церковь, ко­торая чудом выжила в годы гонений, лучших членов которой казнили, за­ключали в тюрьмы и лагеря, ссылали и всячески ограничивали в правах, в одночасье сумеет стать силой, способной объединить нацию на новых на­чалах. Многие ждали от Церкви чуда, но чудом было уже то, что Русская Православная Церковь после таких тяжелых испытаний вообще смогла возродиться. С середины 1990-х годов общественное отношение к Церкви начинает меняться.

Более 60 % жителей России в 2000 году считали себя верующими. Это показал опрос независимого исследовательского центра РОМИР, результаты которого были предоставлены ИТАР-ТАСС.

Согласно опросу, 60,1 % россиян исповедовали ту или иную религию, а 26,9 % опрошенных людей считали себя неверующими. Убежденных атеистов среди жителей России, согласно данным опроса, 4,4 %, а 8,6 % граждан затруднились ответить на данный вопрос.

По мнению 55 % участников опроса, религия дает адекватные ответы по проблемам морали и нравственности. Не согласны с таким утверждением 23 % граждан, а 22 % россиян затруднились дать ответ на вопрос. На все вопросы семейной жизни, по мнению 42,4 % опрошенных, религия дает адекватные ответы. Не считали так 34,7 % россиян, а 22,9 % респондентов затруднились ответить. Менее всего россияне были склонны искать в религии ответы на вопросы о социальных проблемах, стоящих перед Россией. Только 17,7 % респондентов полагали, что религия может предоставить такую возможность. Не считали таким образом 53,1 % опрошенных, а 29,2 % россиян затруднились с ответом[600].

В ходе общественных дискуссий и разрешения конкретных ситуаций сложились различные формы общественного отношения к Церкви.

Во-первых, выделились так называемые «ревнители», которые боролись с экуменизмом, противопоставляли себя либеральной, на их взгляд, иерар­хии, придерживались крайне правых политических взглядов. Эта группа, включающая как клириков, так и светских деятелей, как правило, и сейчас действует в рамках Церкви, но нередко оказывается на грани раскола.

Во-вторых, в полемике с первыми определились «нецерковные либералы», интересующиеся церковными проблемами и толкующие их в средствах массовой информации в силу собственного их понимания. Эта группа, со­стоящая в основном из творческой интеллигенции, (отдельные представи­тели которой в 90-е гг. перешли в клир), весьма малочисленна, но по сей день играет большую роль в формировании общественного мнения о Церк­ви. Особую группу составили внутрицерковные и примыкающие к ним светские общественные движения, борющиеся за нравственное возро­ждение России.

При этом основная часть общества, в целом мало религиозная, или религиозно-индифферентная, недостаточно осведомлена о церковной жиз­ни, и ее отношение к Церкви складывается во многом под влиянием сию­минутных впечатлений. Как отмечал профессор Санкт-Петербургской Ду­ховной академии протоиерей Владимир Сорокин, особенностью нашего времени является то, что в Церковь пришло много новых людей, порою с комсомольским, партийным, профсоюзным прошлым. Они... «не ощуща­ют себя полноценными православными, если рядом не находят врага, еретика. И в жизни церковной наблюдается такое нагнетание, поиск противо­стояний: экуменист – ревнитель канонов, консерватор – либерал, монах – белый священник».[601]

Среди крайних право-консервативных групп в церкви необходимо особо выделить группировку, идеологом которой является К. Ю. Душенов, а рупором – газета «Русь Православная». Они позиционируют себя в каче­стве последователей митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева). К. Ю. Душенов пишет о нем так: «Активная церковно-публицистическая деятельность митрополита Иоанна в 1992-1995 годах приобрела исключительно важное значение. Заговорив открыто и нелице­приятно о самых жгучих проблемах Российского общества, он с удиви­тельной быстротой превратился в живой символ Русского Духовного воз­рождения, бесспорного нравственно-религиозного лидера патриотических сил»[602]. По мнению К. Душенова «это не могло не вызвать раздражения и озлобления могущественной церковной номенклатуры, потому что нару­шало тот баланс сил который позволял ей оставаться хозяйкою положения в Церкви независимо от потрясений, переживаемых страной и рядовыми верующими»[603].

Выпускаемая Душеновым газета «Русь Православная» продолжает выходить под грифом «Издается по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна» несмотря на то, что митрополит Иоанн умер в 1995 г., а Санкт-Петербургскую епархию возглавляет митро­полит Владимир (Котляров). Это издание отмечено крайне критическим отношением к церковной иерархии РПЦ, что признает и сам Душенов. Для иллюстрации можно привести несколько цитат из «Руси Право­славной», автором которых является уже не сам главный редактор:

-      «Совершенно ясно, что пока зараза либерализма и вероотступ­ничества охватившая часть высокопоставленных церковных иерар­хов, плюс братание с еретиками, не будет искоренена, надеяться на истинное возрождение Православной России бесполезно»[604];

-      «Наши церковные руководители не готовы отстаивать перед государственной властью интересы своей русской паствы»[605];

-      «Политику московского священноначалия в отношении к эку­менизму, церковному либерализму, и иным формам современной апостасии лучше всего можно описать известной пословицей: шаг вперёд, два назад.. .»[606];

-      «Если мы будем знать, что творится на самом деле среди иерархов и лжеиерархов, то  мы тоже будем бодрствовать и молиться за исправление путей наших»[607];

-      «Истерика жидовствующих демократов достигла таких разме­ров, что со стороны могло показаться будто в России уже началась полномасштабная гражданская война»[608].

Цитаты говорят сами за себя и показывают основные идеи издания и тех, кто за ними стоит. Деятельность этой группы провоцирует в Церкви раскол «справа», т. е. под видом возрождения истинно православных ценностей.

Другие группы так называемых «ревнителей» придерживаются близ­ких взглядов. Как правило, они считают монархию единственным возмож­ной формой правления, выступают за канонизацию Г. Распутина, царя Ио­анна Грозного, а некоторые даже за церковное прославление Иосифа Вис­сарионовича Сталина.

В 1990-е годы знаменем этого течения было движение за прославле­ние Церковью царственных мучеников – императора Николая II и его се­мьи. Протоиерей Владимир Сорокин так писал об этом: «вопрос канониза­ции царской семьи, медленно, но верно созревает. Не нужно истерии во­круг. Образ царя не та фигура, вокруг которой нужно кричать. Перед ним надо благоговеть, рассуждая спокойно и трезво. Почитайте, молитесь, изучайте документы, собирайте конференции, служите панихиды, но не нарушайте церковных канонов»[609]. Прославление святых царственных страстотерпцев состоялось на Архиерейском Соборе Русской Православ­ной Церкви 2000 года.

Впрочем, по мнению профессора С.М. Усманова, «укрепившие свои позиции «идейные монархисты» в самой России оказались разочарован­ными итогами общецерковного прославления царя-мученика Николая II. Они собирались возглавлять и направлять ожидаемую волну народного эн­тузиазма, в этом смысле их надежды явно не оправдались»[610].

Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, говоря о крайне правом течении в православной общественности, отмечает, что чаще всего роль наиболее непримиримых воителей за чистоту православия при­сваивают себе люди еще вчера пребывающие за оградой Церкви. Это вче­рашние атеисты, нередко комсомольские работники. Человек, бывший до своего обращение неверующим, имевший почти языческие понятия о допустимости блуда, прелюбодеяния, винопития и прочего, вдруг входит в Церковь. Но себя изменить в соответствии с нравственными нормами Православия трудно, намного легче защищать Православие от внеш­него врага, зачастую надуманного. И чем менее преуспел человек в борьбе с самим собой, тем сильнее будет его натиск, обращенный вовне. Наверняка, могут существо­вать и другие поведенческие модели. Например, из нашего общества нику­да не исчезли силы, ненавидящие Церковь и боящиеся её авторитета. Эти силы обладают необходимыми финансовыми средствами и хорошо организованы. По мнению митрополита Кирилла, некоторые из наших «бескомпромисс­ных» воителей, готовые «защищать» Русской Православие вплоть до раско­ла церковного единства, действуют не без внушения антицерковных сил[611].

Нельзя не упомянуть в этой связи и еще об одной проблеме – про­блеме индивидуального идентификационного номера физического лица, вызвавшую бурную полемику в самых широких церковных кругах в конце 1990-х не потерявшую свою актуальность и в настоящее время. Введение знака было призвано облегчить компьютерную обработку налоговыми органами информации по физическим лицам.  Многих верующих смутило то, что личный ИНН может оказаться «числом зверя – 666» о котором говорится в Апокалипсисе. Особенно смутило многих, что они сами должны были писать в налоговый орган заявления о присвоении им личного идентификационного номера.

Как ответ на возникшую панику последовало послание Священного Синода Русской Православной Церкви от 7 марта 2000 года: «Уважать чувства верующих. Хранить христианское трезвомыслие». В послании говорится: «Пытаю­щимся связать идентификационные номера с «печатью антихриста» напо­минаем, что в святоотеческом предании такая печать понималась как знак, закрепляющий сознательное отречение от Христа... Вопреки этой тради­ции иногда утверждают, что технологическое воздействие якобы может само по себе произвести переворот в сокровенных глубинах человеческой души, приводя её к забвению Христа. Такое суеверие расходится с Право­славным толкованием Откровения святого Иоанна Богослова, согласно ко­торому «печать зверя» ставится на тех, кто сознательно уверует в него «единственно ради ложных его чудес» (святитель Иоанн Златоуст). Ника­кой внешний знак не нарушает духовного здоровья человека, если не ста­новится следствием сознательной измены Христу и поругания веры»[612].

Говоря о людях, создающих ажиотаж вокруг проблемы ИНН, из­вестный современный богослов диакон Андрей Кураев пишет: «То они на­стаивают на созыве Собора, посвященного именно проблеме ИНН, то за­ранее обязуются не согласиться с его решением, если оно их не устроит»[613]. Однако протест Церкви против навязывания ИНН, по сути дела, состоялся. Сначала с бланков заявлений о присвоении «номеров» был убран штрих-код, а затем их заменили на анкеты. Однако в полной мере проблема не снята и сегодня.

Говоря об общественной группе нецерковных или околоцерковных либералов, также нельзя не заметить их негативного отношения к церкви, зачастую необъективные и тенденциозные оценки. Например, Николай Митрохин, завершая свой обширный труд «Русская Православная Церковь: современное состояние и актуальные проблемы» так резюмирует его: «за 1990-е гг.» пишет: « Русская Православная Церковь упустила свой шанс вписаться в современный мир, стать одним из ключевых институтов формирующегося в России и других государствах постсоветского пространства гражданского общества. Она все более становится реликтом минувших веков (как в религиозном, так и в политическом отношении) и одновременно разлагается организационно, превращаясь в замкнутое и плохо управляемое сообщество религиозного значения. При антидемократическом направлении российской политики РПЦ может стать великой составляющей консервативно-госу-дарственной националистической идеологии. Однако, пока её путь такой же, как у других больших исторических конфессий в Европе, – становиться прибежищем для людей с низким уровнем образования и «традиционалистским» мировоззрением, выглядеть «пустым местом» для среднего класса, превращаться в объект насмешек для интеллектуалов и молодёжи, а главное – быть наблюдателем и критиком, но не участником текущих политических и социальных процессов»[614].

Между тем реальность показывает, что «гражданское общество» в либеральном понимании, по всей видимости, имеет весьма малые перспективы развития в России в ближайшие десятилетия, а число приходов Русской Православной Церкви растёт с каждым годом. Церковь выступает как непременный участник множества значимых социальных и даже политических процессов, хотя политика не входит в круг задач Церкви. Растет число православных людей с высшим образованием и учёными степенями. В Москве большинство среди прихожан многих храмов составляет именно интеллигенция. Среди приходящих в Церковь много молодёжи. Если в католической Европе средней считается семинария с 20 студентами[615], то для России средней является православная семинария, где очно учатся около 100 студентов.

Однако либеральные идеологи находят «свои» факты, на основе которых и делают далеко идущие выводы. Тот же Н. Митрохин, говоря об источниках, на которых он строил своё исследование, отмечает, что суще­ственная их часть — это его устные интервью с различными священнослужителями или с так или иначе связанными с церковью людьми (фактически, зачастую автор использует обыкновенные сплетни), а также материалы Интернета и СМИ (о степени достоверности многих из которых также можно говорить с большой натяжкой).

Так, например, Н. Митрохин пишет: «То, что по официальным данным именуется приютом на 60 сирот Свято-Успенского женского монастыря в Ивановской области, в глазах бывшей насельницы выглядит так: «При общине, вспоминала Надя, жили дети разных возрастов, которые работали наравне со взрослыми. Надежда рассказывала, как у неё разрывалось сердце при виде полуголодных детишек, вшивых, полубольных, живущих в полуподвальных комнатушках, похожих на чеченские зинданы. Однажды в монастыре появилась женщина с тремя малолетними детьми. Через некоторое время доведенную до сумасшествия женщину отправили в психушку (больные монастырю не нужны), а детей оставили. Они таскали бревна, мешки, уголь. Кормили их в лучшем случае горсткой каши на воде, а в худшем – скисшими огурцами, которые жалко было выбрасывать на помойку. Молока малолетние рабы не видели»[616]. Далее он пишет: «при интервьюировании журналом «Нескучный сад» руководителей православных детских домов все опрошенные в качестве примеров успешной социа­лизации своих выпускников заявили о том, что некоторые из них поступи­ли в православные вузы, но никто не упомянул ни об одном случае учёбы в вузах светских»[617].

Между тем автор данного исследования лично бывал в Свято-Успенском женском монастыре с. Дунилово о котором идет речь и может засвидетельствовать, что воспитанницы в нем живут в прекрасных условиях, гимназия имеет государственную аккредитацию, многие из её воспитанниц поступили в Шуйский государственный педагогический университет. Деятельность приюта получила высокую оценку бывшего губернатора Ивановской области В. И. Тихонова. За деятельность по организации данного социального церковного учреждения настоятельница монастыря игуменья Ольга (Соколова), имеющая два высших светских образования, в 2004 году была награждена медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.

Говоря об архиепископе Иваново-Вознесенском и Кинешемском Амвросии, Н. Митрохин называет его «одним из самых малообразованных архиереев РПЦ»[618]. Между тем архиепископ Амвросий является почётным профессором Шуйского государственного педагогического университета, является действительным членом Международной академии гуманизации образования. Все эти звания даны ему не Церковью, и не являются «покупными» (по существущей сегодня в России традиции приобретать различные почётные учёные звания и степени в новообразованных академиях за определенную денежную мзду). Архиепископ Амвросий пользуется высоким авторитетом в кругах самой широкой, в том числе научной общественности.

Другой либеральный автор, М. Жеребьятьев, рассуждая о степени доверия жителей России к Русской Православной Церкви, делает следующее заключение: «На сегодня доверие россиян к РПЦ МП, регистрируемое с помощью социологических опросов, обусловлено скорее, отрицательными величинами – неприятием действий власти, банкротством политиков, партий, идеологий. Церковь, отдающая предпочтение государственному церемониалу, и ставящая себя поверх «мелочей» – повседневных общественно значимых инициатив, ощутимых каждым «малым сим», – вряд ли может рассчитывать на понимание обществом своей позиции в долговременной перспективе»[619]. По сути, игнорируя данные научных исследований, однозначно свидетельствующих о позитивном отношении населения к РПЦ, автор подставляет на их место собственные сомнительные предположения.

Примеры можно множить и далее, но это вряд ли имеет смысл. Либеральные интеллектуалы видят в Церкви лишь то, что они хотели бы видеть, и рассчитывать на изменение их позиции в лучшую сторону в ближайшее время вряд ли можно рассчитывать.

Большую роль в современной церковно-общественной жизни играет движение за нравственное возрождение России. Оно находит большую поддержку у Патриарха и у виднейших иерархов Церкви. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл отмечал: «Если нравственность уходит из жизни общества, то оно превращается в волчью стаю, в банку со скорпионами и люди начинают друг друга уничтожать. И никакие законы не помогают, никакие законы не работают, если уходит нравственное начало. И когда мы говорим, что деньги нужно вложить в бюджет, что бы повысить эффективность нашей правовой и правоохранительной системы – то можем весь бюджет туда направить, а общество будет волчьей стаей. Невозможно добиться нормальной жизни, совместной жизни людей без поддержания нравственной составляющей. Мы можем прогнозировать, что падение нравственности, прогресс бездуховности и вседозволенности на фоне глобализации способны привести к вырождению и, возможно, само­уничтожению человечества»[620].

Среди основных направлений современного православного общест­венного движения за общественную нравственность необходимо отметить борьбу против легализации абортов, проституции, половых извращений, за целостность семьи, нравственное воспитание детей. Существует много православных общественных организаций, трудящихся в данном направ­лении, как в Москве так и в регионах. В Москве, например, активно рабо­тает центр «Жизнь», возглавляемый священником Максимом Обуховым, в г. Иваново — общественный центр «Колыбель», возглавляемый доцентом ИвГУ Е. В. Язевой.

Центром «Жизнь» в январе 2000 года была сделана попытка организовать центр защиты материнства, который, с одной стороны  предоставлял имеющуюся информацию о пагубных духовных и физических последствиях аборта, а с другой оказывал ей материальную помощь. Деятельность центра увенчалась некоторым успехом, удалось удержать от аборта многих женщин, сохранив жизнь десятков детей[621].   

Большую работу в данном направлении проводят известные москов­ские священники – протоиерей Димитрий Смирнов, Владимир Воробьёв, Владислав Свещников, Александр Шаргунов, Артемий Владимиров.[622]

Общественный комитет «За нравственное возрождение отечества», возглавляемый протоиереем Александром Шаргуновым и объединяющий группу общественных деятелей, писателей и ученых, в 2000 году обратился с открытым письмом к исполняющему обязанности президента Российской Федерации В. В. Путину.

Авторы открытого письма обращались к В.В. Путину «не просто как к исполняющему обязанности президента России, но как к человеку, публично заявляющему о своей приверженности принципам государственности, патриотизма и православия». По мнению членов Общественного комитета, «охватившая страну нравственная катастрофа не имеет аналогов в отечественной истории... Нашим соотечественникам прививается отношение к самым страшным порокам как к нормальному явлению. Плюрализм все более означает равенство добра и зла, свобода обернулась насилием над стыдом, разумом и совестью».

В письме говорится о существовании прямой связи между нравственным состоянием общества и криминогенной обстановкой.

Открытое письмо завершал призыв к Главе государства: «Сейчас, накануне президентских выборов, просим Вас своей единоличной властью... объявить пропаганду растления государственным преступлением, запретить под страхом уголовного наказания развращение детей. Такие действия породят у десятков миллионов наших сограждан надежду на то, что нравственное возрождение России, спасение ее от неминуемого уничтожения сможет состояться на самом деле, а не только на словах»[623].

Необходимо отметить и имеющую место общественную деятельность в церкви по преодолению таких социальных пороков, как наркомания и алкоголизм. Ее особенностью является то, что она, как правило, связана с тем или иным храмом или монастырем, а также с конкретным священником. Однако сам характер этой деятельности не позволяет отнести её к проявлениям внутрицерковной жизни; правильнее было рассматривать её как форму церковно-общественных отношений, хотя появляются и такие структуры, как епархиальные отделы по противодействию наркомании и алкоголизму.

Все чаще звучат слова православных иерархов о необходимости расширения православных миссий; необходимости священникам не ждать, когда люди придут в храм, а самим идти к ним.

Митрополит Кирилл говорит о том, как важно определить правильное направление этой миссии, потому что ее нет как раз там, где она нужнее всего, – например, на крупных предприятиях.  Человек, который занят на производстве полный рабочий день, затем переключается на семейные заботы, а выходные посвящает общению с детьми, работе по дому, наконец, тому, чтобы просто выспаться и восстановить физические силы. В итоге получается так, что на встречу с Церковью человек может рассчитывать не чаще, чем на Пасху, Двунадесятые и Великие праздники. Но на работе эти люди бывают ежедневно. Как было бы важно для этих людей, если бы у них была возможность чаще встречаться со священником! Поэтому необходимо создавать миссионерские пункты на крупных предприятиях, в научных центрах, в высших учебных заведениях. В мировой миссиологии существует понятие производственной, городской миссии, учитывающей трудовой режим представителей определенных профессий, занятых на тех или иных производствах.

Существует также и понятие сельскохозяйственной миссии. Это – миссия в деревне. В сельских приходах бывает в воскресный день 15-20 молящихся за литургией,  при населении  в 3-4 тысячи человек. За службой многих людей нет в храме, потому что в этот час они либо находятся в поле и на фермах, либо заняты на собственном приусадебном участке. Так, может быть, настало время двинуться вслед за этими людьми туда, где они проводят большую часть своей жизни, дабы не только освящать поля и вновь возводимые строения, но главным образом для того, чтобы быть в гуще православного народа, молиться вместе с ним, отвечать на его вопросы о вере и жизни? [624]

Столкновение ревнителей православной нравственности и сторонни­ков либеральных взглядов в 1990-е наиболее ярко проявилось при приня­тии Государственной Думой Российской Федерации и законодательными органами субъектов Федерации Закона о репродуктивных правах граждан, и в полемике по такому, казалось бы, частному вопросу, как показ по кана­лу НТВ фильма Мартина Скорцезе «Последнее искушение Христа» (09.11.97). Главный редактор «Новых Известий» И. Голембиовский заявил с телеэкрана в связи с протестами против показа фильма: «Всякая несвобо­да начинается с запретов в области нравственной»[625]. По мнению многих православных священнослужителей «1997 год был поворотным годом во взаимоотношениях либеральной обезбоженной интеллигенции с Церковью. Неприятие христианских ценностей особенно ярко выразилось в акции НТВ, поддержанной всей без исключения демо­кратической печатью»[626].

Митрополит Иоанн (Снычев) являвшийся выразителем мнения ортодоксально настроенных представителей православной общественности в 1990-е годы выступил со следующей жесткой критикой средств массовой информации: «Сегодня государственные СМИ (которые не зря, кстати, называют четвертой властью) превратились в настоящую «империю лжи». Ими развязан в России оголтелый антирусский информационный террор, осуществляемый умело, последовательно и целенаправленно. Его главной целью, как это легко заметить, является разрушение национальной самобытности русского самосознания, русской духовности, наших традиционных религиозно-нравственных ценностей и национально осмысленной государственности. Оторванный от своих исторических корней, лишенный идеалов и национальных целей, русский народ, по замыслу организаторов этого подлого «промывания мозгов», должен исчезнуть как самостоятельный этнический и духовный организм, превратившись в рабочую массу для осуществления авантюрных планов построения всемирного наднационального сверхгосударства (однажды подобная попытка уже имела место – тогда требовалось разжечь пожар «мировой революции»)»[627].

Кроме того, нельзя не отметить, что в последнее время начинают звучать мнения о необходимости для России государственной религии, при этом приводятся примеры европейских государств. Обращают на данную проблему внимание и иностранные авторы. Например, Эверт ван дер Зуерд пишет, что в России, которая отличается в данном отношении, например, от Украины, есть один сильный кандидат для роли национальной Церкви и это может быть привлекательно как государству, так и Русской Православной Церкви и большей части общества.[628] Джон Безил считает, что одна из наиболее привлекающих внимание проблем в Русской жизни и политике касается отношений Русской Православной Церкви и органов федеральной государственной власти России. По его мнению, едва ли найдется день, чтобы средства массовой информации прошли мимо этого вопроса.[629] В то же время, говоря о церковно-общественных отношениях в постсоветской Рос­сии 1990-х, нельзя не отметить, что подавляющее большинство общества либо мало знает о религиозной проблематике, либо религиозно индифферентно. Это создало благоприятную почву для развития нетрадиционных религиозных культов, зачастую деструктивного характера.

Недостаточная активность Православной Церкви, направление ос­новных усилий на ремонтно-восстановительные работы и воссоздание внешней инфраструктуры, неподготовленность многих православных священнослужителей к работе с людьми привели к тому, что многие образованные и умные люди оказались вовлечёнными в деятельность деструктивных сект, таких как сайентологи, иеговисты, мунисты и др.

1.) Таким образом, Церковь и основная часть общества в современной России, к сожалению, по многим вопросам имеют во многом противоположное мнение. Насаждаемый в настоящее время культ потребительского отношения к жизни деморализует значительную часть населения и делает его неспособным понимать христианские ценности. Та же часть общества, которая более тесно связана в своей деятельности с Русской Православной Церковью, зачастую не понимает специфики внутрицековной жизни. Следствием этого может стать огульное очернительство.

2.) Необходимо не забывать и того, что священнослужители, монахи и постоянные прихожане православных храмов – это тоже часть современного российского общества. Поэтому неудивительно, что социальные пороки присущие обществу в целом, могут иметь место и в церковной среде. Немаловажен и тот факт, что в Церковь могут придти самые разные люди – от святого до закоренелого преступника. А общественное мнение сегодня, как правило, мало уделяет внимания духовным подвигам, любой же негатив его привлекает. Все это приводит к тому, что у значительной части общества складывается ложный стереотип; представление о Церкви, как сообществе аморальных людей, некоем «оффшоре», а также как о парадной структуре при органах государственной власти Российской Федерации и её субъектов. Однако в настоящее время Церковью делаются разноплановые шаги для сближения с основной частью российского общества, причём как на уров­не руководства Церкви, так и на местах. Насколько они окажутся успешными – покажет ближайшее время.

3.) Специфика отношения Русской Православной Церкви к содержанию понятия гражданского общества определяется тем, что нравственность ставится выше права, а любовь – выше справедливости. Свою гражданскую позицию Церковь реализует в практических делах. Получает развитие молодежное православное движение. Таким образом, РПЦ является активным участником процесса становления и развития гражданского общества в постсоветской России, в которой сейчас насчитывается около 70 религиозных течений при значительном преобладании православных граждан.[630]

 

§4. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года – важнейший этап  истории Российского Православия

 

Прошедший на рубеже двух тысячелетий Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви – событие без сомнения знаковое и имеющее далеко не временное значение. Среди важнейших деяний Собора необходимо отметить прославление новомучеников и исповедников Российских,  в том числе и царственных страстотерпцев – этим удалена основная причина, делавшая невозможным объединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Зарубежной Церкви. Приняты Основы социальной концепции Русской Православной Церкви, основные принципы отношения к инославию, новая  редакция Устава Церкви.

Открывая Собор, Святейший Патриарх Алексий II отметил: «Церковь наша пережила в ХХ веке страшные испытания, страдания, гонения, но украшалась и укреплялась кровью мучеников. И одним из деяний предстоящего Архиерейского Собора будет канонизация  Собора новомучеников нашей Святой Церкви, тех, кто в ХХ веке верно исповедал Христа и засвидетельствовал свою веру в Господа и Спасителя нашего. Даже до уз и темницы, до смерти»[631]. В деянии Собора о прославлении новомучеников и исповедников Российских говорится: «Освященный Архиерейский Собор единомышленно ОПРЕДЕЛЯЕТ:

1.       Прославить для обшецерковного почитания в лике святых Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века, поименно известных и доныне миру неявленных но ведомых Богу.

2.       Включить в Собор новомучеников и исповедников Российских имена пострадавших за веру свидетельства о которых поступили»[632].

Главный редактор информационно-православного агентства «Русская Линия» Сергей Григорьев так прокомментировал это решение Собора: «Вдумаемся: Юбилейный Собор прославил поименно более 1000 святых новомучеников и исповедников Российских. Таким образом, в наши Святцы будут вписаны более 1000 новых имен русских людей, живших совсем недавно, в этом веке. Вряд ли кому с современных богословов по силам оценить значение свершившегося прославления. … Как известно, в наших русских Святцах примерно 2740 имен святых мужей и жен. При чем большинство из них… подвизались много веков назад»[633]. Православная газета «Радонеж» также писала: «важнейшим из решений прошедшего Собора было прославление сонма новомучеников и исповедников веры ХХ века, и в том числе святых Царственных мучеников – последнего русского императора и его семьи. Не случайными были яростные нападки на Русскую Церковь с самых разных сторон в связи с предстоящей канонизацией»[634].

Как важнейшее из деяний Собора прославления Новомучеников и исповедников выделила не только церковная, но и либеральная пресса. «НГ – религии» писала: «Естественно, что работа комиссии митрополита Ювеналия[635] вызвала наибольший общественный интерес. И также естественно, что из всего громадного объема проделанной членами комиссии работ общество (не только светское но и церковное) выделило канонизацию Николая II и членов его семьи»[636].

Надежду на то, что принятое решение о канонизации царской семьи поможет сближению Русской и Зарубежной Православных Церквей, выразил сегодня в интервью журналистам председатель отдела внешних церковных сношений митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.

Он напомнил, что в результате исторической трагедии русского народа Церковь разделилась на две части - пребывающую в России и в зарубежье. Русская Церковь за границей еще в 1981 году причислила царскую семью к лику святых[637]. Ближайшее время показало оправданность надежд одного из виднейших иерархов Русской Православной Церкви.

Еще задолго до открытия нынешнего юбилейного Собора, вновь начались горячие дискуссии: стоит ли идти на поводу той группы духовенства, которая настаивает на канонизации царской семьи, упирая на аспект, до сих пор чуждый Русской Православной Церкви. Среди церковных и светских противников причисления Николая II к лику святых муссируется один достаточно важный вопрос: это что же, отныне каждый православный должен будет разделять монархические или антисемитские убеждения?.

Прокоммунистическая пресса о канонизации молчала. «Советская Россия» выражала мнение, что «накануне Патриарх Алексий II выразил опасение, что канонизация Николая II может внести смятение в душу верующих и привести к расколу паствы». Газета «Завтра» выражала беспокойство по поводу того, что администрации Президента после канонизации будет трудно привлечь на свою сторону «красный» электорат: «Архиерейский Собор, канонизировавший царственных мучеников, Николая II и его семью, находился под мощным информационно-политическим давлением сил, стремящихся, по мнению ее экспертов, активизировать противоречия между "белыми" и "красными" патриотами с целью расколоть и ослабить социальную базу вероятной поддержки Кремля...»

На вопрос ВЦИОМ заданный в ходе опроса, проведенного 20-25 июля 2000 года в 83 населенных пунктов 31 региона страны, одобрили бы вы решение православной церкви канонизировать (причислить к лику святых) последнего императора России Николая II? «Определенно да и скорее, да» –ответили 31 % опрошенных, «скорее нет и определенно, нет » – 46 %,  затруднились ответить – 23 %.[638]

Отклики иностранной прессы немногочисленны, например, в редакционной статье «New York Times», озаглавленной «Российские прелаты одобрили доктрину, выражающую отношение Церкви к ряду проблем», в целом нейтрально и без критики излагались основные события, связанные с Архиерейским Собором. Причисление к лику святых последнего царя и его семьи состоялось, по мнению «New York Times» «по инициативе церковных консерваторов».

Другая позиция у французской «Liberation» и ее автора Жана Амальрика (видимо, сына известного диссидента). Он считает, что у Патриарха Алексия II были долгие сомнения по поводу канонизации, но так как «канонизация потворствует чувствам националистов и православной паствы», он, согласовав это решение с Путиным, решил ее все-таки произвести.

Комментатор одной из испанских газет Диего Мерри дель Валь считает, что канонизация Николая II вызвана желанием Путина синтезировать «наследие» советской и царской эпох, «третье "наследие" — экономический либерализм и "западничество" его предшественника Бориса Ельцина — труднее воспринимается населением страны». В целом положительные отзывы в СМИ о канонизации и социальной концепции РПЦ были в явном меньшинстве[639]. Это показало отношение к Церкви хозяев медиа-холдингов.

Одним из важных вопросов, обсуждавшихся на Архиерейском Соборе 2000 года был вопрос о Поместном Соборе. Согласно новой редакции Устава Поместный Собор остался органом, которому принадлежит высшая власть в области вероучения и канонического устроения в Русской Православной Церкви. Но сроки его созыва, в отличии и от предыдущих уставов уже не были оговорены[640]. Комментируя решения Собора, епископ Новосибирский и Бердский Сергий отметил, что «юбилейный Архиерейский Собор 2000 года призвал Церковь вернутся к практике апостольских времен, т. е. считать внешним органом церковной власти Архиерейский Собор. Что же касается Поместных Соборов с участием, монахов и других клириков вместе с архиереями, то он может иметь место в жизни Церкви, и будет собираться решением Архиерейского Собора»[641].

Среди епископата были и другие мнения. Епископ Владивостокский и Приморский Вениамин говорил о том, что «обнаружилась тенденция вовсе отказаться от Поместных Соборов или, во всяком случае, исключить из их состава мирян и низовое духовенство. Приведу пример, чтобы было ясно вокруг чего идут споры. Архиереи, скажем, приняли на своем Соборе изменения в церковный Устав. Может ли Поместный Собор эти изменения отвергнуть, или наоборот, еще более расширить? Противники Поместного Собора говорят: нет, не может. Но простите, а каковы же тогда его полномочия? Чисто декоративные? Это совершенно противоречит всей церковной традиции…»[642].

Архиепископ Аргентинский Платон (Удовенко) в своем выступлении сказал, что при таком сокращении полномочий Поместного Собора мы просто лишаемся высшего органа Церковной власти, подрываем основы церковной жизни[643].

По разному было воспринято решение о Поместном Соборе Православной общественностью. Редактор газеты «Русский православный патриот» А. Степанов говорит: «Опасения Святейшего Патриарха и священноначалия в связи с созывом Собора были понятны. Они беспокоились, что тот дух раздора, который присутствует в обществе, будет внесен и в деятельность Поместного Собора. А это, несомненно, помешало бы соборянам «едиными усты, единым сердцем» решать важнейшие Церковные проблемы»[644]. Вторит ему главный редактор «Русской линии» С. Григорьев: «Решение Священного Синода и Патриарха по проведению Архиерейского Собора в замен Поместного[645] оказалось мудрым решением. Надо сказать, что Поместный Собор остался в Уставе, он не отменен. В каких-то случаях, безусловно, понадобится собрание Поместного Собора, не потому что Архиерейский Собор чем-то ущербен, а ради принятия таких решений, для которых необходимо присутствие всех слоев русского народа. Вот когда понадобится выбрать Царя – без Поместного Собора будет не обойтись, а внутрицерковные проблемы может решить и Архиерейский Собор»[646]

А, например, К. Душенов писал: «Лучше всего было бы, если б нынешний Архиерейский Собор решив максимум вопросов, находящихся в его компетенции, по остальным высказал бы свое авторитетное мнение и вынес их на грядущий Поместный Собор, дату созыва которого тут же бы и определил»[647].

Важнейший документ, принятый Собором – «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» Общецерковное отношение к вопросам взаимоотношений Церкви и государства долгое время не было достаточно чётко сформулировано. Поэтому важнейшее методологическое значение для изучения  проблемы государственно-церковных и церковно-общественных  отношений имеет принятый в 2000 году Юбилейным Архиерейским Собором документ «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» который, обозначает церковное отношение к этим  вопросам.  «Церковь, будучи отделена от государства, не отделима от общества. Смена политического строя, грандиозные реформы, изменившие привычный склад жизни, поставили перед людьми массу вопросов. И Церковь считала себя не в праве войти в XXI век без учительного документа, общецерковную позицию по широкому спектру явление современной общественной политической жизни излагающего и аргументирующего на основании Священного Писания и Священного Предания»[648].

Целый раздел в «Основах социальной концепции» посвящён церковно-государственным отношениям.

Государство не в силах установить рай на земле, но оно существует для того, чтобы не воцарился на земле ад. Апостол Павел свидетельствует: "Нет власти не от Бога" (Рим. 13. 1). Каждый христианин призван уважать действующую власть, поскольку это единственный институт, имеющий право ограничивать зло, применяя, при необходимости, силу.

Задачей Церкви также является противостояние злу, но, в отличие от государства, она действует только силой убеждения, силой слова и молитвы. Осуществляя в обществе свое служение, она не опирается на государственную власть, хотя и может с ней сотрудничать.

Такое взаимодействие строится на принципе невмешательства: дела государственного управления остаются прерогативой власти, а она при этом не вмешивается во внутренние дела Церкви. Приветствуется взаимодействие Церкви и государства в деле устроения человеческой жизни в таких областях, как миротворчество на самых разных уровнях, образование, культура, здравоохранение, экология, воспитание молодежи и многих других, поскольку это служит благу самой Церкви, личности и общества.

Здесь очень важно четко сформулировать понятие светскости государства, так как довольно часто недоброжелатели стараются ограничить церковную социальную деятельность, ссылаясь на то, что в Российской Федерации Церковь отделена от государства. Однако Церковь неотделима от общества, она не может оставить без пастырского окормления своих духовных чад, находящихся в трудных жизненных обстоятельствах. Церковь приходит в армию, в медицинские учреждения, приходит ко всем, кто нуждается в её поддержке. На самом деле принцип отделения Церкви от государства заключается в следующем: священнослужители не должны принимать на себя функции государственного управления. Для Церкви важен народ, а не успехи какой-либо политической партии. Равным образом не может быть создана политическая партия, выступающая от её лица. Деятельность любой партии есть борьба за власть с политическими противниками. Церковь же должна объединять, а не разделять. Она должна быть Церковью для всех, чтобы любой человек мог спокойно войти в храм, не задумываясь, к кому он идет: к своим или чужим[649].

В условиях стремительно нарастающей глобализации иных процессов становится все более актуальным вопрос сочетания в современном мире либерального и традиционного мировоззрений. В ходе переговоров представителей Русской Православной Церкви с руководством Евросоюза и НАТО наша делегация поставила вопрос о необходимости такого устроения европейской жизни, которое предполагало бы сохранение традиционных ценностей, связанных с культурой и религией различных народов и наций, и их сочетание с современными подходами к проблеме человеческой свободы. В Брюсселе выразили свою заинтересованность данной проблематикой, отметив новизну в постановке вопроса.

Либеральные ценности не могут быть универсальными, ибо каждый народ имеет право на следование своим историческим и культурным традициям, на исповедание своих моральных ценностей. Так, например, для христианина свобода – это, прежде всего, свобода от греха, тогда как либеральное мировоззрение основано на принципе недопустимости ограничения свободы другого человека при полной свободе в рамках своей личности.

Именно поэтому во многих европейских странах принимаются законы, легализующие аборты и гомосексуальные браки. В системе либеральных ценностей это считается проявлением свободы личности, тогда как с христианской точки зрения подобные деяния расцениваются как греховные.

Глобализация – процесс неизбежный, но проходить он должен как творческий диалог традиций, а не как диалог богатого и сильного с бедным и слабым. Новое общество не может быть построено на основе лишь одного мировоззрения, ибо оно будет подобно человеку, стоящему на одной ноге. При создании общеевропейского или всемирного дома должны учитываться не только либеральные, но и традиционные ценности, тем более, что одним из основополагающих принципов построения нового общества объявляется принцип равноправия.[650]

Одним из документов вызвавших наибольшую полемику стали «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию».  Многим церковным людям показалось, что это чрезмерно либеральный документ допускающий слишком много уступок по отношению к  инославным. Однако, необычайно важно, что, по мысли «Основных принципов», именно «Православная Церковь есть истинная Церковь, в которой сохраняется Священное Предание и полнота спасительной благодати Божией» (п. 1.18). «Признавая необходимость восстановления нарушенного христианского единства, Православная Церковь утверждает, что подлинное единство возможно лишь в лоне Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Все иные «модели» единства представляются неприемлемыми» (п. 2.3). «С точки зрения православных, для инославия путь воссоединения есть путь исцеления и преображения догматического сознания. На этом пути должны быть вновь осмыслены темы, обсуждавшиеся в эпоху Вселенских Соборов». Признается важным «в диалоге с инославием изучение духовного и богословского наследия святых отцов» (п. 4.4). Решительно отвергается так называемая «теория ветвей», столь милая сердцу церковных либералов (п. 2.5), протестантское учение о «видимом» разделении и единстве всех разделенных конфессий и деноминаций в «невидимой Церкви» (п. 2.4), учение о поверхностном характере разделений (п. 2.6). Недвусмысленно утверждается, что основанием отделения от Церкви различных христианских сообществ являются принципиальные вопросы богословского характера, а не какие-либо второстепенные моменты (п. 2.8); эти различия, по мысли авторов документа, коренятся в самом «опыте веры» (п. 2.11).

Непредвзятое восприятие текста документа однозначно свидетельствует: провозглашаемая в  пунктах «Основных принципов» терпимость по отношению к инославию и стремление к диалогу с ним  ни в коем случае не простирается на область принципов, вероучения.[651]

По мнению некоторых аналитиков, « Основные принципы» – это и инструкция (для клира и мирян) и декларация (для общества в целом) одновременно.[652] 

Озабоченность архипастырей вызвали проявления сатанизма, оккультизма и «новых религиозных движений» деструктивного характера, представляющих опасность для личности и общества. Собор призвал все здоровые общественные силы и государственные структуры объединить свои усилия для их искоренения.

Важным также является утверждение права верующих детей и их родителей на получение общедоступного религиозного образования, а также на то, чтобы содержание обучения в светских школах не противоречило воспитанию, получаемому в православной семье. Собор настаивает на необходимости совместного поиска Церковью и государством взаимоприемлемого решения данного вопроса, исключающего дискриминацию верующих детей при получении среднего образования. Собор приветствовал начало преподавания богословских дисциплин в светских учебных заведениях и счел важным развитие этой практики через разработку детальных программ и методик, а также через диалог с государством, направленный на закрепление и расширение существующих возможностей.

Участники Собора полагают полезным через диалог с государственной властью добиваться максимального общественного контроля за сбором компьютерной информации о гражданах и вообще за процессами, могущими привести к нарушению тайны частной жизни, свободы вероисповедания и передвижения. В то же время, учитывая благожелательную позицию светских властей России, отменивших по просьбе Священноначалия процедуру обязательной подачи заявления о присвоении индивидуального налогового номера (ИНН), Собор счел данную просьбу удовлетворенной.

В целом Архиерейский Собор дал высокую оценку состоянию диалога и сотрудничества Русской Православной Церкви с государственной властью. Сочтено необходимым развивать взаимодействие Церкви и государства, расширяя области совместных трудов и совершенствуя законодательную базу, являющуюся их основой[653].

За диалог с Русской Зарубежной Церковью вновь высказался Патриарх Московский и всея Руси Алексий, выступая на Архиерейском Соборе. Предстоятель Русской Православной Церкви сказал: «Возлагая упование на неизмеримое милосердие Божие и на Его Всеблагой Промысл, приводящий человека многоразличными путями к духовному спасению, Русская Православная Церковь вновь и вновь призывает к обретению канонического единства всех православных верующих в диаспоре, связывающих свою церковную жизнь с духовными идеалами исторической России»[654].

Прошедший Архиерейский Собор принял целый ряд ключевых решений. В первую очередь, это канонизация Новомучеников и исповедников Российских – официальное признание Церковью подвига героев веры, о необходимости которого говорил еще Святейший Патриарх Тихон, но которое было невозможным в советское время. Даже на Поместном Соборе 1988 года митрополит Антоний лишь осторожно мог говорить о том, что необходимо как-то, пусть не прямо, но отметить подвиги новых мучеников. Архиерейский собор 2000 года смог принять Определение их в лике святых совершенно свободно.

«Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принятые собором показали, что он проходит в государстве, где Церковь практически совершенно свободна от государственного давления. В «Основах» содержатся в частности слова о том, что если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна оказать государству в повиновении. Эти слова принципиально отличные от слов  Декларации Митрополита Сергия 1927 года, открывают новую парадигму церковно-государственных отношений в России.

«Основные принципы отношения к инославию» еще раз засвидетельствовали, что терпимость Русской Православной Церкви по отношению к инославию и стремление к диалогу с ним ни в коем случае не простирается на область принципов вероучения.

Принятый Собором новый внутренний Устав об управлении Русской Православной Церковью привел Устав 1988 года к реалиям текущего времени.

Деяния Собора получили много негативных оценок в либеральной прессе. Официальные издания писали в основном нейтрально, сугубо положительные статьи были лишь в церковных. Это   показало, какую позицию в отношении Церкви занимали на тот момент люди, формирующие информационное пространство.

1.) Итак, в целом можно констатировать, что Юбилейный   Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года – важнейший этап истории Российского Православия, решивший целый ряд важнейших задач стоявших перед Церковью.

2.) Прославление Новомучеников и исповедников Российских имело не только исключительно важное духовное и историческое значение, но и создало предпосылки для воссоединения с Русской Православной Зарубежной Церковью. Принятые «Основы социальной концепции» сформулировали официальное мнение Церкви по самым острым проблемам церковно-государственных и церковно-общественных отношений. «Основные принципы отношения к инославию» определили рамки в которых должен вестись диалог с инославными религиозными организациями. Наконец, новый Устав учел те объективные исторические реалии, в которых Русская Православная Церковь оказалась к 2000 году.

 

*  *  *

1990–2000 годы были временем стремительных преобразований государственного устройства в России, изменения общественного сознания. Процессы  децентрализации государственной власти, переход к рыночной экономике, повышенный интерес к западному образу жизни и западным ценностям, превратившиеся во вседозволенность свобода слова и свобода совести – все это не могло не коснуться и Русской Православной Церкви.

Российское государство в 1990-е годы практически перестало контролировать Русскую Православную Церковь. С одной стороны это было позитивным решением: Церковь начала активную социальную и образовательную, просветительскую деятельность. Начинали практически из руин восстанавливаться монастыри и храмы, являющиеся памятниками архитектуры, истории и культуры. Однако государство в это время перестало контролировать не только традиционные, но и другие конфессии, в том числе деструктивные секты, деятельность которых носила антигосударственный, антиобщественный и античеловеческий характер. Лишь в 1997 году деятельность религиозных течений нетрадиционного толка была законодательно ограничена.

Необходимо отметить, что и внутрицерковная жизнь в этот период была неоднозначной. В Церковь, кроме женщин пенсионного возраста, пришло много мужчин, молодежи. Появились возможности для религиозного воспитания детей. Церковь начинает активное сотрудничество с государственными и общественными учреждениями, в том числе зарубежными, с научными, образовательными и социальными структурами.

Однако кадрово Церковь на этом этапе не была еще готова для охвата всех сторон той многогранной деятельности, которая стала ей доступна. Поэтому в 1990-е годы можно было отмечать многочисленные случаи, когда открывшимися возможностями религиозной проповеди пользовались не православные, а представители тоталитарных сект, или, в лучшем случае, протестанты, имеющие зарубежную финансовую поддержку.

Резкий количественный рост Церкви требовал в разы увеличить существующее количество священнослужителей. Это привело к тому, что в Церкви появилось значительное количество людей не только без соответствующей подготовки, но и вообще случайных. Государство в этот период закрывало глаза на финансово-хозяйственную деятельность Церкви также,  как в годы Советской власти пристально ее контролировало. Такая ситуация создавало благоприятные возможности для различных махинаций под видом Церкви. Появилось резкое расслоение в среде духовенства на богатых и бедных. Одни имели огромные доходы, другие жили за чертой бедности или же вынуждены были дополнительно находить светскую работу, как единственный источник своего существования.

Церковно-общественные отношения также претерпевали изменения. Если в начале 1990-х годов наблюдался повышенный общественный интерес к Церкви, то во второй половине 1990-х он пошел на спад. Во многом это было связано с неоправданными желаниями многих людей найти в измученной 70-летним периодом гонений Русской Православной Церкви панацею от всех социальных и общественных проблем. Кроме того, многие пытались подходить с оценкой по заведомо завышенным критериям к членам Церкви, забывая при этом, что они просто люди и, как таковые, отражают общее состояние общества в России.

Однако Русская Православная Церковь в целом успешно пережила 1990-е годы. На фоне всеобщей децентрализации власти она сохранила свое строго иерархическое устройство управление, упрочив его так, как не могла это сделать, начиная с 1700 года. В 1990-е годы можно говорить о партнерских государственно-церковных отношениях, государство не вмешивалось во внутренние дела Церкви. Церковь активно возрождала свою инфраструктуру, проводила большую социальную работу. Но, как выше уже отмечалось, возможно, что беспрецендентная  для Российской истории 18-20 вв. свобода Церкви была обусловлена тем, что государству, вынужденному решать более актуальные проблемы, было просто не до религиозного вопроса, кроме того, власть могла поддерживать Церковь, как одного из свидетелей ее легитимности.

Архиерейский Собор 2000 года принял «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», в которых была сформулирована церковная позиция по многим вопросам внутрицерковной жизни, церковно-государственных и церковно-общественных отношений, принял ряд других важнейших документов. Кроме того, на этом Соборе состоялась канонизация новомучеников и исповедников Российских, что было знаковым событием внутрицерковной жизни ХХ века, создало предпосылки для воссоединения с Русской Православной Зарубежной Церковью.

1990-е годы – особый период в истории Русской Православной Церкви, любая попытка их сравнения с периодами 1943–1958 гг., 1958–1964 гг. или 1964–1990 гг. будет выглядеть «натянутой», за исключением, может быть, 1988–1990 гг., когда закладывались предпосылки бурного роста Церкви в России в 1990-е годы. Это время сохранения и упрочнения властной вертикали внутри Церкви, происходившего на фоне больших общественных дискуссий о том, как должна управляться Церковь. Это время бурного роста церковной инфраструктуры; время, когда Церковь смогла проникнуть во многие сферы общественной жизни; стала востребованным партнером государства по многим социальным вопросам.

 

VI ГЛАВА

ПРОБЛЕМЫ ДУХОВНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

В РОССИИ В 1943-2000 ГГ.

 

 

§ 1. Духовное образование в1943–1988 годах

 

Под «духовным» образованием современная официальная терминология Русской Православной Церкви понимает преимущественно то, что закон РФ «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 года называет «учреждениями профессионального религиозного образования». По своей организационно-правовой форме они являются религиозными организациями; сюда относятся Духовные академии, семинарии, училища, пастырские курсы  (духовные школы). Также, как отметил на Рождественских чтениях 2003 года ректор Православного Свято-Тихоновского богословского института протоиерей Владимир Воробьев, «такую форму… могут иметь приходские воскресные школы, катехизаторские курсы, приходские факультативы».[655] В то же время, например, в справочном пособии по государственной регистрации религиозных организаций Русской Православной Церкви, выпущенном Воронежской и Борисоглебской епархией в 2004 году, говорится, что «воскресные школы для детей и взрослых, создаваемые при приходах, подворьях, монастырях, духовных учебных заведениях не являются религиозными организациями, не относятся к числу духовных учебных заведений и не подлежат государственной регистрации».[656] Здесь необходимо отметить, что сегодня в Русской Православной Церкви существуют две структуры, отвечающие за организацию религиозного образования. Это Учебный Комитет и Отдел религиозного образования и катехизации.  При этом Учебный Комитет отвечает за подготовку собственно внутрицерковных кадров, а Отдел религиозного образования и катехизации – за  организацию религиозного просвещения широких народных масс. Приходские воскресные школы, факультативы, катехизаторские курсы, таким образом, относятся к ведению этого отдела. Их деятельность рассматривалась в предыдущей главе. В данной же главе будут рассматриваться учебные заведения, ответственные за подготовку внутрицерковных кадров, то есть подведомственные Учебному Комитету, независимо от их организационно-правовой формы,[657] учитывая важность данной проблематики для более полного раскрытия темы.

На сегодняшний день практически нет исторических исследований проводящих сравнительный анализ дореволюционной, советской и современной духовной школы. Частично эти вопросы затрагиваются в работах епископа Илариона (Алфеева),[658]  но он рассматривает в основном лишь учебно-воспитательный процесс. Правовой статус духовных школ, источники их финансирования, региональные особенности он не затрагивает, так как и не ставит такой задачи. Между тем это важные вопросы, которые в будущем несомненно должны найти своих исследователей. В настоящей главе даётся лишь общее сравнение дореволюционной, советской и современной духовной школы.

XVIII век стал временем возникновения целой сети духовных учебных заведений. Отдельные духовные школы существовали в России и до XVIII века, однако именно в результате церковных реформ Петра I духовные учебные заведения стали открываться во многих епархиях Русской Церкви: к концу столетия Церковь располагала  четырьмя духовными академиями, 46 семинариями и многочисленными начальными школами. Преподавание велось на латыни, богословие изучалось по католическим учебникам, адаптированным для православного употребления. Католическое влияние по временам сменялось протестантским, как было, например, при Феофане (Прокоповиче), но схоластические схемы и латинский язык оставались незыблемыми.[659]

Духовные школы имели  сословный характер, в них обучались преимущественно дети духовенства. Упор в обучении делался на тупое зазубривание  материала, не на духовное и богословское развитие личности учащегося, а на полное и безоговорочное подчинение его «школьному» начальству.

В течение XIX века предпринимались попытки улучшить ситуацию несколько раз в 1808–1814, 1867–1869 и 1884 годах менялись уставы духовных школ. Период реформ в области духовного образования в царствование Александра I сменился периодом стагнации при Николае I; Серьёзные позитивные сдвиги в области образования, наступившие при Александре II, были сведены на нет в эпоху Александра III. Постепенно из преподавания была изгнана латынь, и во второй половине XIX русский стал основным языком преподавания практически во всех школах. Никакие реформы, однако, не могли устранить те основные недостатки, которые были заложены в русские духовные школы в петровскую эпоху. Они остались не устраненными вплоть до революции 1917 года.[660]

Помимо богословского образования, духовные училища и семинарии были должны на льготных условиях дать общее образование детям из духовного сословия. Это способствовало появлению в них многих случайных людей. Многие из их воспитанников, лишь из-за невозможности избрать другой путь поступавшие в семинарии, становились затем убежденными атеистами.

Духовные училища имели статус начальных учебных заведений, семинарии – средних, академии – высших. Большим недостатком духовных школ предреволюционного периода была постоянная ротация руководящих кадров – ректоров и инспекторов, которые назначались из числа учёных монахов, нередко выпускников академий,  только что со школьной скамьи и которые переводились каждые несколько лет.

Революция 1917 года нанесла тяжелейший удар по духовному образованию. Уже в декрете «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» говорилось: «Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях где преподаются общеобразовательные предметы не допускается»[661]. Церковным и религиозным обществам запрещалось владеть собственностью, поэтому духовные школы, существовавшие на средства Святейшего Синода, практически теряли финансовую основу, а специальные богословские школы могли создаваться только заново, без предоставления им денежных средств и без права пользоваться учебными помещениями прежних академий, семинарий и духовных училищ, которые подлежали конфискации.[662]

К концу 20-х гг. школьное богословское образование совершенно прекратилось на всей территории Советского Союза. Оставалась возможность только для частного индивидуального и нелегального преподавания, которое, видимо, не прекращалось никогда. До 30-х гг. свои духовные школы имели раскольники-обновленцы и самосвяты, но в 30 гг. и эти школы были закрыты.[663]

Возможность возрождения Духовного образования появилась после 1943 года. Новая духовная школа началась в форме пастырско-богословских курсов и богословского института. Вскоре под руководством митрополита Ленинградского Григория (Чукова) был разработан план перехода на традиционную систему духовного образования. Предполагалось преобразовать богословский институт в духовную академию, а богословско-пастырские курсы в духовную семинарию. При этом академия по своим учебным планам, программам и продолжительности обучения должна была в целом повторить старую академию.

В отличие от дореволюционной семинарии, соединявшей в себе общеобразовательную среднюю школу с богословско-пастырской, новая не ставила цели давать своим воспитанникам полное среднее образование. Обучение в духовной семинарии и академии были рассчитаны на четыре года.[664] 15 июля 1946 года пастырско-богословские курсы в Москве, Саратове, Ленинграде, Киеве, Львове, Одессе, Минске, Луцке и Ставрополе были преобразованы в духовные семинарии. 31 августа 1946 года Московские духовные школы были преобразованы в Московские Духовную академию и семинарию. В этом же году открылась Ленинградская Духовная академия.[665] В Центральной России  функционировали только Московские Духовная академия и семинария.

Однако во время хрущевских гонений на Церковь с 1960 по 1965 год началось закрытие духовных школ. Окончательная расправа с семинариями начинается в 1960 году. Дела о духовных учебных заведениях заведенные за 1960 год полны постановлений руководителей Совета по делам РПЦ о недопущении того или иного кандидата в семинаристы уже после их принятия семинарским начальством.

Закрытие духовных школ производилось под любыми предлогами. Их ликвидации предшествовала соответствующая идеологическая обработка общественного мнения через статьи в прессе, в которых приводились порочащие преподавателей церковных учебных заведений факты, порой не соответствующие действительности. Попытки же подвергнутых такой проработке преподавателей заручиться поддержкой и защитой перед общественным мнением у уполномоченного были, как правило, бесполезными[666].  Как это стало уже традицией в советском государстве, закрытие семинарий происходило «по многочисленным мнениям трудящихся», не желающих мириться с существованием «рассадников мракобесия»[667]. Епархиальные архиереи, до которых доходили слухи о предстоящем закрытии, находившихся на территории их епархий духовных школ, предпринимали тщетные попытки их сохранения.

К 1965 году у Русской Православной Церкви с ее 100-милионной паствой осталось три семинарии: Московская, Ленинградская и Одесская которую власти планировали закрыть в ближайшее время и две духовных академии: Московская и Ленинградская.[668] Из них в Центральной России была по-прежнему одна академия и одна семинария – Московские, расположенные в Троице-Сергиевой Лавре. Число выпускников было невелико. В 1965/1966 учебном году Московскую духовную академию закончили 34 человека, семинарию – 32 человека; Ленинградскую академию 25 человек, семинарию – 12 человек; Одесскую семинарию 13 человек.[669] То, что количество выпускников академий было больше числа выпускников семинарий явилось следствием того, что студентами академий были, как правило, выпускники семинарий, а они уже меньше волновали советские властные структуры. Основное внимание было сосредоточено на абитуриентах семинарий.

Совет по делам религий беспокоило, что подают прошения в семинарии комсомольцы и люди с высшим образованием, со светскими профессиями или со средними рабочими специальностями. Немало было абитуриентов, на которых Совет рекомендовал обратить особое внимание, т. е. как-то не допустить их к получению богословского образования. Например: студента 4-го курса пединститута, инструктора райсовета и бывшего заведующего клубом в сельсовете.[670]

Уполномоченного Совета по делам религий по Ленинградской области особенно занимал бывший военнослужащий 35 лет, приславший длинное письмо, в котором писал, что на войне, где воевал и был награжден, он пришел к выводу о бессмысленности жизни без Бога и стремится попасть в духовную академию или семинарию, чтобы посвятить свою жизнь служению Богу. По мнению Совета в духовные школы следовало допускать только посредственности, ничего не обещающие в будущем.[671]

Очень ярко вспоминает об этом митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл: «хорошо помню, что происходило в семинарии в 60-х годах, и меня не покидала тогда мысль, что программа, которая существовала в семинариях и академиях, была приспособлена к достаточно невысокому уровню абитуриентов, которые поступали в советскую семинарию. Известно, почему у студентов был невысокий уровень – потому что людям образованным, подготовленным вход в семинарию был закрыт. Я поступал еще в то время, когда лучшим пропуском в семинарию был диагноз «шизофрения». Если у вас шизофрения, вас могли без экзаменов взять, потому что никакие власти не сопротивлялись этому. А если у вас аттестат с золотой медалью или диплом о высшем образовании – это была уже совершенно другая ситуация, когда поступить в духовную школу было невозможно. Слава Богу, все равно были в семинариях и здоровые, разумные люди, однако общий уровень был невысоким».[672]    

С каждым годом в Церкви все острее стала ощущаться нехватка священнослужителей. Умирали последние представители дореволюционного духовенства. Архиереи были вынуждены рукополагать лиц не только без духовного образования, но часто просто малограмотных.

К худшему изменилась ситуация и в уцелевших духовных школах. Не сумев до конца их ликвидировать, государство пошло по пути жесточайшего контроля над ними. Запрещалось издавать учебные пособия, преподавать общеобразовательные дисциплины (психологию, логику, историю философии, историю литературы), необходимые для усвоения богословия. Власти опасались всесторонне подготовленных священнослужителей[673].

Между тем епархиальные архиереи стремились к тому, чтобы в числе клира и епархий были не только выпускники Духовных семинарий, но и Духовных академий. Митрополит Ивановский и Кинешемский Антоний, желая, чтобы в Ивановскую епархию направлялись специально кандидаты священства из числа выпускников Московской Духовной академии, даже выделял в середине 1960-х годов 15000 рублей на ее поддержание[674]. Действительно, определенное количество духовенства с высшим богословским образованием в епархии имелось. В ограниченном количестве, но направлялись в них выпускники Духовных академий. В 1968 году в Ивановскую епархию прибыли для прохождения служения три выпускника Московской Духовной академии, кандидаты богословия: иеромонах Модест (Кожевников), священники – Н. Винокуров, С. Паршуто[675].

Достаточно высоким был образовательный уровень у духовенства Владимирской епархии в 1970 годы. В 1972 году примерно 20 % священников Владимирской епархии имели ученую богословскую степень, в том числе двое – степень магистра богословия, т. е. с духовным образованием духовенства во Владимирской епархии в 1970 годы все обстояло достаточно благополучно.[676] По всей видимости, это было связано с посещавшими ее с экскурсиями иностранными туристами. Тенденция в основном сохранялась и на 01.01.1984 год – в епархии из 70 священников был один магистр и 5 кандидатов богословия[677].

Впрочем, число образованных священнослужителей в епархиях, в связи с давлением советских органов и с рядом других причин, было достаточно непостоянным. Например, в Ивановской епархии в 1968 году имелось только два священнослужителя с высшим  богословским образованием, а в 1972 году было уже 7 священнослужителей, имеющих степень кандидата богословия и один человек с высших духовным образованием без богословской степени; в 1972 году – 8 кандидатов богословия, в 1977 году – 1 магистр и 4 кандидата богословия[678]. Но в то же время, например, в 1972 году в Ивановской епархии почти 50 % духовенства не имели духовного образования[679]. Одной из причин этого были всемерные препятствия, которые местные органы советской власти ставили на пути появления в епархиях новых священнослужителей из числа закончивших духовные семинарии и академии[680].

Очень мало среди священнослужителей было людей, имеющих высшее светское образование. Это связано с политикой государства того времени. Считалось, что религия несовместима с наукой, а потому в духовных учебных заведениях не могли изучаться светские общеобразовательные дисциплины, а в светских учебных заведениях не могли изучаться богословские науки. Перед каждым, желающим поступить в семинарию, власти ставили большие препоны.

Например, уполномоченный Совета по Тульской области в своей информации от 9 сентября 1960 года сообщал, что в результате  «работы», проводимой с тремя молодыми людьми, подавшими заявления о поступлении в духовные семинарии, один забрал документы и подал их для поступления в лесной техникум, второму не дал рекомендации для поступления епархиальный архиерей и лишь один поехал сдавать вступительные экзамены.[681]

Другой пример. В августе 1973 года, уполномоченный по Костромской области получил от уполномоченного по Московской области следующее письмо: «В порядке информации и принятия соответствующих мер, сообщаю, что в МДС из Костромской области подали заявление на учебу на 1973–1974  учебный год следующие лица…  Если располагаете на указанных лиц компрометирующими материалами, то сообщите не позднее 15–20 августа сего года»[682]. Такие письма рассылались и по всем областям.

Получив данный циркуляр, уполномоченные начинали активную работу с «указанными лицами» с целью не допустить их обучение в духовной школе.

Аналогичные письма рассылалось даже в годы перестройки, правда, более лояльно сформулированное: «Заявление о приеме на учебу в МДС на 1985-1986 учебный год подал гр. (Ф.И.О.), проживающий в Вашей области (крае, республике). Прошу Вас к 15 августа с. г. сообщить нам характеризующие данные на абитуриента»[683]. Даже в 1987 году верующему человеку, особенно имеющему высшее образование, было непросто поступить в Духовную семинарию[684].

Как отмечал в своем информационном отчете за 1983 год уполномоченный Совета по Смоленской области «архиепископ испытывает большие трудности в подборе людей из местного населения для направления на учебу в духовные учебные заведения и посвящения в духовный сан. За отчетный год ни одного человека не было направлено в духовные учебные заведения, ни один не был рукоположен».[685]

С юношами, подавшими прошения в семинарию о приеме на учебу, встречались местные уполномоченные, партийные и комсомольские деятели, работники КГБ и военкомата и различными способами, вплоть до отбирания паспортов, удерживали их от поступления. Поступающих часто брали на военные сборы на период сдачи вступительных экзаменов, иногда уже принятым отказывали в прописке[686].

Бывший секретарь Ивановского епархиального управления протоиерей Николай Винокуров вспоминает об этом так: «Когда я вернулся из армии… мне пришел вызов из семинарии.… И вдруг – вызывают в военкомат, отбирают военный билет… приходится ждать. Я спрашиваю военкома: «Я же только из армии пришел, пять месяцев назад?» «А Вас на переподготовку». «Какая же переподготовка после службы в стройбате?». Ну, я понял тогда, в чем дело. Стал проходить комиссию и на две недели меня задержали»[687]. Правда, о. Николаю удалось тогда поступить в семинарию. Но многим не удалось. Например, в 1961–1962 годах из 560 юношей, подавших заявления о приеме в семинарию, 490 в результате «индивидуальной работы» их забрали[688].

Судьба верующих юношей, попавших в армию в те годы, складывалась по разному. Так сестра протоиерея Николая Винокурова, служившего в армии в 1958–1961 годах, вспоминала о тех трудностях, с которыми ему пришлось там столкнуться.

«Верующих считали людьми второго сорта, и он попал в стройбат, где было много людей опустившихся, не имевших ни каких нравственных ценностей. Особенно возненавидел Николая один солдат. Николай чувствовал это, но всегда был с ним приветлив и молился за него. И когда  пришло время им демобилизовываться, то этот солдат, никогда ранее не отвечавшей даже на его приветствия, подошел и сказал: «Ты знаешь Николай, ведь я хотел тебя убить, но что-то мне не дало это сделать. Прости меня». И об этом человеке мой брат потом всегда молился.

Было большое искушение и другого рода. Замполит  части принес напечатанное на листе  бумаге отречение от Бога и заставлял Николая расписаться, угрожал. Но брат ответил: Если я подпишу это, то я буду предателем. Я этого сделать не могу». И, несмотря на продолжавшееся давление неизменно на такое предложение отвечал отказом».[689]

А вот архимандрит Иоанн (Маслов) (в миру Маслов Сергей Иванович) был призван в армию  в1951 году, в 1952 демобилизирован по болезни. Рассказывал, что в армии не скрывал своей веры. Над койкой повесил икону, и никто его не ругал, наоборот все уважали».[690]

Объяснить такую разницу, наверное, можно тем, что один попал в армию в разгар хрущевских гонений, а другой – в период благоприятный для Церкви в советском государстве.

Необходимо рассмотреть вопросы и о порядке присуждения ученых степеней в Православной Церкви этого времени (в основном сохранившимся до настоящего времени).

Все выпускники Духовной Академии обязаны были писать курсовые сочинения. Назначались два рецензента, которые свои отзывы читали на высшем заседании Ученого Совета. Если они находили работу хорошей, то рекомендовали Совету присвоить выпускнику первую ученую степень кандидата богословия. На защиту выпускник вызывался только в том случае, если у членов Совета возникали какие-либо сомнения. Но это было очень редко. Как правило, присуждали ученую степень или возвращали работу по решению Совета без вызова выпускника.[691]

Магистерская работа являлась уже достаточно объемным трудом; порой состояла из нескольких томов, но не всегда ее научное качество соответствовало объему. Защита была открытой, назначались два оппонента. Магистр богословия мог получить ученное звание профессора.

Что касается защиты докторских диссертаций, то заслуженный профессор Московской Духовной Академии К.Е. Скурат, защитивший ее в 1978 году, так вспоминал об этом: « В отношении защиты докторской диссертации следует отметить, что в те годы в Московской Духовной Академии существовала практика присваивать степень доктора только на основании отзывов официальных оппонентов  и в результате дискуссии между членами Ученого Совета – без вызова на защиту соискателя. Защита могла проводиться только по желанию диссертанта».[692]

Таким образом, практика присуждения ученых степеней в духовных учебных заведениях существенно расходилась с принятой в государственной системе образования.

Нужно отметить, что многие из священнослужителей, заканчивавших духовные академии и получавших ученые богословские степени, считали, что превосходят имеющих аналогичное советское государственное образование или, по крайней мере, не уступают им.

Протоиерей Николай Винокуров вспоминал: «Внешние, я бы сказал, к нам хорошо относились. Они говорили: «Вот у вас  труднее учится, чем в светском ВУЗе».[693]

Протоиерей Алексей Тумин писал об этом так: «отношение к академистам было лояльное, и, можно сказать, почтительное. И в церковном и в светском мире академическое образование считалось высшим».[694]

В то же время государственные чиновники были иного мнения. Так например бывший заместитель председателя Совета по делам религий при СМ СССР Г.А. Михайлов, в своих воспоминаниях о скончавшемся в 2001 году протоиерее Николае Винокурове (получил степень кандидата богословия в1969 году) пишет: «Сегодня принимают священнический сан молодые люди подчас всесторонне образованные, за плечами у иных светские ВУЗы, а то и аспирантура. В сравнении с ними, казалось бы, меркнет образ отца Николая, имевшего лишь степень кандидата богословия».[695]И это при том, что в своих воспоминаниях Генрих Александрович ставит задачу писать об отце Николае и всем, что с ним связано, только хорошее.

Впрочем достаточно невысокую оценку давали ученым работам,  защищенным в духовных академиях в некоторые из их преподавателей. так иеромонах (в настоящее время епископ Венский) Иларион (Алфеев) в 1997 году писал: «Диссертации – как магистерская так и докторская – должны оцениваться из качества а не из количества страниц. В наших духовных академиях иногда представляют на соискание магистерской степени восьми томный труд посвященный богословию какого-нибудь автора, – при этом первые четыре тома составляют пересказ основных сочинений этого автора, а последние четыре – «симфонию» по его трудам (тот же материал, только организованный тематически). Научное значение такой диссертации, по сути, равно нулю, но труд в нее вложен не малый. Оппоненту тоже не так легко найти время, что бы прочитать восемь томов; в результате некоторых духовных академиях магистранты допускаются до своей защиты по несколько лет».[696]

Однако в настоящее время ситуация изменяется в лучшую сторону; требования к церковным диссертациям приближаются к предъявленным ВАК РФ.

1.) Итак, в исключительно сложных условиях «советская» духовная школа сумела преодолеть такой важный недостаток дореволюционной, как сословность, избавилась от избыточных общеобразовательных дисциплин. Между тем она не была идеальной. Советское атеистическое государство всячески способствовало подрыву авторитета духовных учебных заведений. Оно препятствовало появлению в них сильных ученых и преподавателей, учебный процесс строился таким образом, что академия во многом дублировала семинарию, даже в академии не было специализации, было запрещено преподавание таких полезных для священнослужителей дисциплин как философия, педагогика, психология. Духовная школа превращалась в учебное заведение «второго сорта» по сравнению со светскими техникумами и тем более вузами.

2.) Государство всячески препятствовало поступлению в духовные учебные заведения талантливых молодых людей. Особенно трудно было поступление для имеющих высшее светское образование. В ограничении количества потенциальных абитуриентов духовных школ уполномоченные Совета опирались на помощь партийных и советских органов, военкоматов. Большинство из открытых в послевоенное время духовных учебных заведений во время хрущевских антицерковных репрессий были закрыты. Прием в оставшиеся был строго ограничен.

3.) Церковная наука в советской духовной школе была также не на высоте. Многие из впечатляющих по своему объему диссертаций по сути не имели научной ценности. Советские властные структуры стремились, чтобы и преподавание в духовных школах по-возможности велось с материалистических позиций. Предполагалось, что это будет способствовать отходу учащихся от веры.

4.) Однако даже сильное давление атеистического государства не смогло полностью уничтожить систему духовного образования в России в этот период. Тысячелетие Крещения Руси Русская Православная Церковь встретила, имея две Духовные академии и три семинарии.

 

§2. Духовное образование в России в 1988-2000 гг.

 

Для написания общей характеристики духовного образования в России в 1990-2000 годах наибольшую ценность представляют официальные выступления Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и председателя Учебного Комитета архиепископа Евгения, так как в них приводится вся необходимая статистическая информация, осмысливается положение духовных школ и перспективы их развития. Интерес представляют и доклады об инспектировании духовных учебных заведений.

К 1988 году Русская Православная Церковь располагала лишь двумя Духовными академиями и тремя семинариями. К 2000 году число духовных учебных заведений заметно увеличилось – 5 Духовных академий, Богословский институт, 31 Духовная семинария, 32 Духовных училища и 4 пастырских курсов. Многократно возрос преподавательский персонал Духовных школ, в несколько раз увеличилось и число студентов.[697]

Девяностые годы ознаменовались массовым возвращением наших сограждан к своим корням. В связи с этим многократно возросла православная паства, и задачей момента – стала увеличение численности приходов и, соответственно, священнослужителей. Но этот, несомненно благотворный, период таил в себе одновременно и определённые опасности: численный рост паствы и священнослужителей сопровождался снижением духовного и образовательного уровня, недостаточной подготовленностью последних к несению всех разносторонних задач священнослужения. Церковным священноначалием для подготовки священнослужителей всячески поощрялось открытие новых Духовных школ: семинарий, училищ, пастырских курсов. Но поскольку многие из них создавались практически на пустом месте, то очень остро почувствовалась нехватка преподавательских кадров, учебных и методических пособий, не говоря уже о финансовых затруднениях. Таким образом, 90-е годы могут быть названы переходным этапом в развитии системы духовного образования в Русской Православной Церкви.

Уже в середине девяностых годов стало очевидно, что система духовного образования нуждается в обновлении, реформе.[698]

Но зачем нужна реформа Духовной школы? Отвечая на этот вопрос, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II отмечает, что «она потребовалась не потому, что раньше в духовном образовании всё было плохо, а теперь всё наконец должно войти в норму. Реформа вызвана тем, что радикально изменилась историческая ситуация, в которой сегодня Церковь призвана нести своё свидетельство и служение миру, осуществлять свою спасительную миссию … Реформа – не революция, не отмена прошлого, как ненужного и устаревшего. Она должна сохранить и приумножить всё лучшее, что есть в сокровищнице нашего духовного образования, укрепить традиции – как дореволюционные, так и советского периода».[699]

17 июля 2001 года Священный Синод поручил Учебному Комитету разработать внутрицерковный стандарт Духовной семинарии и академии, на основе которого должно пройти внутрицерковное лицензирование духовных учебных заведений с ориентацией на их последующую государственную аккредитацию. Таким образом, Священный Синод определил стратегическую задачу проводимой реформы духовного образования: государственная аккредитация духовных учебных заведений, предполагающая получение их выпускниками диплома государственного образца[700].

Святейший Патриарх отметил также, что «духовное образование может и должно готовить сегодня не только священнослужителей, но и специалистов в разных отраслях общественных и гуманитарных знаний, преподавателей, катехизаторов, сотрудников синодальных и епархиальных учреждений».[701] Говоря о сотрудничестве со светской высшей школой, он обратил внимание на то, что «сегодня повсеместно распространена практика привлечения светских учёных и специалистов для преподавания в духовных школах. Это полезно и целесообразно. Но в то же время мы не должны постоянно надеяться на неисчерпаемые кадровые и творческие ресурсы светской науки. Взаимодействие с ней должно быть не столько «потребительским», сколько творческим, оно должно способствовать развитию и укреплению науки церковной. И здесь вполне уместна аналогия. Как без развития академической светской науки немыслим высокий уровень светского высшего образования, так и без совершенствования богословских исследований, подлинное развитие Духовного образования окажется в перспективе невозможным».[702] Вопрос аккредитации духовных училищ, семинарий и академий вызывает много споров. Если исходить из действующих государственных образовательных стандартов, то окажется, что лицензировать например по специальности «теолог» возможно лишь семинарии, а училища и академии выпадают из этого процесса. Если же семинария будет выпускать бакалавров теологии, а академия магистров, то это вступит в противоречие с решениями Святейшего Патриарха Алексия II и ректорских совещаний о том, чтобы выпускник семинарии имел статус специалиста.  А по средним духовным учебным заведениям вообще пока не имеется  подходящего государственного образовательного статуса.  Если же делать из академии аспирантуру (сейчас разрабатывается проект, введения государством ученых степеней кандидата и доктора теологических наук, то этим может быть потеряно уникальнейшее учебное заведение  с более чем трехсотлетней историей и пока неизвестно, что получено взамен.

Более того: может оказаться, что идет движение назад, к дореволюционной духовной школе, дававшего помимо пастырского и общее образование. О ее достоинствах и недостатках сказано  много, однако нужно помнить, что к началу XX века уже четко высказывалась точка зрения о необходимости чисто пастырских школ с минимальным преподаванием общеобразовательных предметов.

Нужно ли сейчас дополнительное государственное признание пастырских дипломов? Возможно нужно, но не ценой превращения пастырских училищ, семинарий и академий в полусветские учреждения. Для этого есть  богословские  институты и факультеты, а пастырь – не государственный чиновник, не светское лицо, поэтому содержание его образования должна определять исключительно Церковь. Если разрешат аккредитацию религиозных организаций, то нужно серьезно корректировать имеющийся государственный стандарт «теология» с учетом сложившихся в XX веке традиций православного образования.

Между тем преимуществ в государственной аккредитации семинарий также очень много. Это и более широкие возможности проповеди их выпускников в светских образовательных учреждениях, и их большая социальная защищенность.

К 1988 году в систему духовного образования  Русской Православной Церкви входили две академии – Московская (МДА) и Ленинградская (ЛДА), три духовные семинарии – Московская, Ленинградская и Одесская, аспирантура, сектор заочного обучения при МДА, факультет иностранных студентов  при ЛДА  и регентские школы при ЛДА и МДА. Обучалось в семинариях на очном отделении около 900 человек, заочно 602; в академиях 200 очно и 202 заочно. Недостаточным было и общее количество преподавателей. Во всех академиях и семинариях трудились 20 профессоров, 15 доцентов и 114 преподавателей.[703] Для стоящей перед Церковью задачей возрождения  духовного образования их число было очень мало. Председатель Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископ Дмитровский Александр в 1988 году отмечал, что «нехватка преподавательских кадров вызвала в своё время соединение академических и семинарских корпораций в единые организмы. Ныне церковная жизнь ставит перед нами вопрос о самостоятельном существовании каждой из академий и семинарий».[704]

Остро стоял вопрос об уровне преподавания. Не хватало учебных пособий. Об издании их типографским способом говорилось лишь как о возможной перспективе. Серьезную тревогу вызывало состояние академических и семинарских библиотек, основной фонд которых составляли книги дореволюционных изданий. Назрела необходимость в переиздании наиболее ценных и дефицитных богословских и церковно-исторических книг. Материальных проблем на тот момент духовные школы в целом не испытывали (учитывая незначительное их количество). Глубокую озабоченность вызывало состояние отечественной богословской науки. Не хватало высококвалифицированных профессиональных богословов, стоящих на высоте современных требований. Многие богословские диссертации и публикации были написаны на невысоком научном уровне. В духовных учебных заведениях не было своих печатных научных изданий, проведение научных конференций было редким событием.[705]

За год, прошедший от Поместного Собора 1988 года до Архиерейского Собора 1989 года, было восстановлено три духовных семинарии: Киевская, Минская и Тобольская. Открылись Духовные училища в Кишиневе, Новосибирске, Смоленске, Ставрополе и Чернигове. При Московской Духовной академии было организовано учебное заведение нового типа – Иконописная школа[706].

Архиерейский Собор 1989 года обсудив доклад Председателя Учебного Комитета архиепископа Дмитровского Александра, вынес соответствующее определение, в котором, в частности говорилось о необходимости  предоставить Учебному Комитету потребные правовые, кадровые и финансовые возможности для осуществления своих функций;  считать своевременным реорганизацию структуры и содержания учебного процесса таким образом, чтобы в ближайшее время обеспечить обязательное высшее богословское образование для пастырей Церкви. В связи с этим признать целесообразным иметь таковое образование на базе Духовных семинарий. При этом главной задачей Духовных академий является научно-богословская специализация и подготовка кадров для ответственных церковных послушанный, включая преподавание в духовных учебных заведениях. Говорилось также о том, чтобы признать необходимым возродить печатные органы духовных академий; особое внимание уделить церковным школам нового типа – духовным училищам, призванным готовить церковнослужителей.[707]

После Архиерейского Собора 1989 года сеть духовных школ Русской Православной Церкви существенно расширилась. Открыта была ещё одна духовная академия – Киевская. В соответствии с определением Архиерейского Собора Минская  Духовная семинария была преобразована в высшую богословскую школу. Всего к 1994 году имелось 3 академии, 14 духовных семинарий, 28 духовных училищ. При этих многих из них имелись регентские школы,  классы или отделения.

С 1989 по 1994 год из стен духовных академий вышло 186 выпускников по стационару, 205 по сектору заочного обучения, – из них 79 присвоена степень кандидата богословия. За это время полное семинарское образование на стационаре получили  1390 учащихся, заочное семинарское образование – 1211 священнослужителей. Регентские школы окончили 380 учащихся. 21 вышел из иконописной школы. Полный курс духовных училищ прошли около 700 учащихся[708].

В 1994 году прошло первое совещание ректоров духовных учебных заведений, которое возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Совещание проводилось с 17 по 21 февраля. На нём  был дан глубокий анализ состояния духовных школ, проблем, стоящих перед ними, перспектив их решения. Идеи высказанные  на ректорском совещании и одобренные его участниками, по существу составили проект концепции развития духовного образования, нуждающегося, впрочем, ещё в доработке[709].

На первое сентября 1994 года в трех духовных академиях обучалось по стационару 228 студентов и по заочному сектору 140. В духовных семинариях – более 2 тысяч на стационаре и около 2 тысяч по заочному сектору. Около 1000 человек обучалось в духовных училищах, более 500 в регентских школах и 73 студента в иконописной школе.[710]

Однако численный рост духовных учебных заведений в условиях смены государственного строя и пошатнувшейся экономики сопровождался и многими трудностями.

Вновь открытые духовные школы  испытывали огромные финансовые затруднения, некоторые находились буквально на грани выживания. Не было единой системы их финансирования. В связи с этим многие из вновь открытых семинарий и училищ не стремились к взаимодействию с Учебным Комитетом, полагая, что структура, от которой не зависит их финансирование, не может быть для них полноценным контролирующим органом.

Даже спустя 8 лет, на ректорском совещании 16  апреля 2002 года, Патриарх был вынужден отметить, что «не могут не вызывать обеспокоенности те тенденции к  самодостаточности, которые наблюдаются в поведении руководства некоторых духовных школ. Мы считаем совершенно недопустимым такое положение дел, когда циркулярные письма и другие официальные документы Учебного Комитета остаются без всякого ответа и должной реакции со стороны ректоров духовных семинарий и училищ».[711]

Для 1990-х серьёзной проблемой стало то, что увеличилось количество выпускников Духовных семинарий, которые уклонялись от рукоположения. Велика была нехватка преподавательских кадров. Духовные училища, которые организовывались, как учреждения призванные готовить псаломщиков и церковнослужителей, на практике готовили пастырей, хотя их учебный план был для этого явно недостаточен.

Быстрый рост системы духовного образования осложнялся также тем, что недостаточно оформлен был юридический статус духовных школ. Не была определена компетенция, с одной стороны, епархиальных архиереев, а с другой Учебного Комитета относительно духовных учебных заведений. Лишь в 1994 году завершилась работа над типовым гражданским уставом духовных школ как образовательных учреждений с правами юридического лица».[712] Тогда же был поставлен вопрос о необходимости государственных лицензирования и аккредитации духовных учебных заведений.

Доклад епископа Верейского Евгения на Архиерейском Соборе 1997 года имеет скорее рабочий характер. Однако в нём показаны тенденции роста духовного образования. К 1997 году Русская Православная Церковь имела уже 5 академий, 1 богословский институт, 21 семинарию, 24 духовных училища, 6 подготовительных пастырских курсов. Общее число учащихся (без Украинской Церкви) составило 3700 человек на дневном и 2700 человек на заочном отделениях, кроме этого в Свято-Тихоновском Богословском институте на дневном отделении обучались 550 человек, на вечернем 486, на заочном 659, в филиалах  института 521 человек. Число преподавателей в духовных учебных заведениях составило свыше 800 человек[713].

Одновременно отмечалось, что «острая нехватка духовенства подталкивает епархиальные власти к открытию духовной школы в своей епархии, даже если для этого нет необходимых материальных условий и, что ещё важнее, нет должного числа квалифицированных преподавателей. Такой подход к делу иногда ведёт к девальвации богословского образования».[714] Была отмечена необходимость помимо государственного еще и внутрицерковного лицензирования духовных учебных заведений, причём и уже существующих, которое осуществлял бы Учебный Комитет. Это проверка наличия квалифицированных педагогических кадров, библиотечных фондов, учебных и жилых помещений.

«В 90-е годы существенным прорывом в совершенствование учебного процесса явилось типографское издание учебных пособий по ряду предметов для академий и семинарий».[715] С 24 по 26 января 1995 года прошло совещание ректоров духовных училищ, задачей которых на данном этапе стало решить ускоренными темпами проблему острой нехватки духовенства в епархиях.

Экономический кризис 1998 года сказался и на Церкви. Например, в Ивановской епархии открытие уже зарегистрированного в этом году духовного училища было отложено до 1999 года. И в целом вторая половина 1990-х – время крайне тяжелое для Церкви в материальном плане, особенно для развития духовного образования. Но в этих труднейших условиях происходило становление всё новых и новых духовных школ.

Как отметил Святейший Патриарх Алексий II на епархиальном собрании г. Москвы 23 декабря 1998 года «то, что сегодня делается, - это подвиг православных преподавателей, с готовностью бескорыстно отдающих свои силы на служение Матери-Церкви, своей Родине».[716]

Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года был судьбоносным в истории  Церкви, не только Русской, но  Вселенской. На нем произошла канонизация Новомучеников и исповедников Российских, принят ряд важнейших документов, в том числе Основы социальной концепции Русской Православной Церкви, основные принципы отношения к инославию, внутренний Устав Русской Православной Церкви. Были подняты на нём и проблемы духовного образования в докладе председателя Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископа Верейского Евгения.

К 2000 году в системе Учебного Комитета имелись уже  5 духовных академий, 1 богословский институт, 27 духовных семинарий, 27 духовных училищ,  6 пастырских курсов. Несколько выросло и количество студентов.

Архиепископ Евгений отметил, что начиная с 1988 года массовое открытие духовных школ происходило вследствие дефицита пастырских кадров, но к 2000 году «он несомненно уменьшился и в отдельных епархиях его уже практически нет»[717].  В связи с этим «в дальнейшем приоритетное значение будет иметь уже не количественный рост системы духовного образования, а её качественное совершенствование».[718]

Впрочем, нужно отметить и важность доступности заочного духовного образования для священнослужителей.

Эта проблема, которая не снята и сейчас в 1990-е годы стояло особенно остро. Например, в 1998 году из 19 священнослужителей Кимрского благочиния Тверской епархии законченное духовное образование имели лишь трое.[719]

Проблемы духовного образования обсуждались и Священным Синодом. 7 марта 2000 года Священный Синод вынес постановление по распределению выпускников духовных учебных заведений, согласно которому дипломы об окончании духовных школ выдаются не имеющим сана выпускникам через два года после их окончания, если они хорошо зарекомендуют себя на церковном послушании[720]. Это было связано с увеличением числа студентов, которые после окончания духовных учебных заведений не желали принимать священный сан. Церковь затрачивала большие средства на их обучение (как правило, духовные учебные заведения предоставляли также бесплатное проживание и питание), а оказывалось что все траты напрасны – подготовлен человек, не имеющий желания посвятить свою жизнь служению Церкви.

Желание Церковного руководства ограничить приток в духовные учебные заведения случайных лиц имел своё отражение и в гражданских уставах духовных школ. В них появились пункты о том, что выдача диплома об окончания семинарии выпускникам может быть задержана на срок до трёх лет в связи с отказом от выполнения послушания по служению в Церкви. Решение о выдаче диплома данному выпускнику принимается епархиальным архиереем в ведение которого был направлен выпускник»[721].

Традиционными стали совещания ректоров Духовных учебных заведений. 4-6 мая 1999 года было проведено ректорское совещание в Московской Духовной академии, 21-24 июня 2000 года в Тобольской Духовной семинарии, 14-15 мая 2001 года и 16 апреля 2002 года в Москве.[722]

Ректорские совещания сочли делом первостепенной важности организацию сотрудничества духовных школ Русской Православной Церкви с высшими государственными школами, в том числе и с целью открытия в них теологических факультетов и отделений[723].

Кадровые проблемы, стоящие перед духовными учебными заведениями, наглядно показывают следующие слова архиепископа Евгения: «В любом случае в Духовной школе должно быть хотя бы одно лицо с административными полномочиями, которое имеет послушание только в данном духовном учебном заведении, без совмещения».[724]

Не менее сложные кадровые проблемы стали и перед Учебным Комитетом. Даже высказанное ещё в 1994 году пожелание, что бы его председатель был освобождён от руководства епархией или одной из духовных школ в настоящее время не реализовано. В 2002 году «Святейшим Патриархом была утверждена новая структура Учебного Комитета, предусматривающая создание в его составе специализированных профильных подразделений. Новая структура Учебного Комитета соответствует основным принципам организации работы государственных образовательных структур, а также учитывает специфику переходного периода, в котором находится ныне система богословского образования Русской Православной Церкви».[725]

Но от утверждения структуры до начала её стопроцентного функционирования – большой путь. И большую роль играют финансовые трудности – до настоящего времени Учебный Комитет даже не имеет своего отдельного здания.

Большой заслугой Учебного Комитета в этих тяжёлых условиях является то, что через решения Архиерейских Соборов, Святейшего Патриарха, и Священного Синода, через ректорские совещания и инспекционные проверки духовных учебных заведений была сохранена централизованная система управления духовными школами. Сделать это было непросто; ведь Учебный Комитет не распределяет финансирование духовных учебных заведений, оно решается, как правило, местным епархиальным руководством. А, соответственно, важным было правильно распределить полномочия в отношении духовных школ между епархиальным архиереем и Учебным Комитетом, что и было сделано.

Для общей характеристики духовного образования в 1990-е годы значительный интерес представляют доклады председателя Учебного Комитета Священному Синоду об инспектировании духовных школ.

В отчёте от 17 июля 2001 года были приведены, в частности, следующие сведения:

«…особенно большую озабоченность вызывает положение дел в Омском духовном училище. Инспекционная комиссия отметила при этом следующие недостатки: отсутствие государственной регистрации училища и лицензии, продолжительная болезнь и фактическое отсутствие ректора, некомпетентность инспектора в административной области, недостаток преподавательских кадров в целом и квалифицированных в особенности, наличие среди преподавателей и администрации только совместителей, присутствие на занятиях вольнослушателей, совмещение в одной аудитории учащихся 1-го и 2-го курсов, нерегулярность в проведении занятий неукомплектованность  библиотеки, неупорядоченное ведение документации. Проведённая проверка Чебоксарского Духовного училища выявило ряд недостатков: помещения училища находятся в неудовлетворительном состоянии,  уровень образования абитуриентов крайне невысокий, значительная часть из них не имеет полного среднего образования, требования к успеваемости учащихся очень низкие: получение неудовлетворительных оценок за первый курс не является препятствием для перевода учащегося на второй».[726]

Всё это показывает, что перед находящейся в стадии становления системой духовного образования ещё очень много проблем.

1.) Таким образом, 1988–2000 годы стали временем быстрого количественного роста духовных учебных заведений, обусловленного массовым открытием монастырей и приходов и связанным с этим дефицитом духовенства. Однако качество образования, которое давали вновь открытые духовные семинарии и училища зачастую заставляло желать лучшего. Не хватало квалифицированных преподавательских кадров, учебных пособий, зачастую учебный процесс начинался в непригодных для этого помещениях.

2.) Другой проблемой стало то, что происходившие в это время в стране процессы децентрализации отчасти коснулись и системы православного духовного образования. Не получая на содержание духовных учебных заведений, расположенных на территории их епархий, никаких субсидий из общецерковных средств, некоторые епархиальные архиереи  не считали Учебный комитет при Священном Синоде достаточно авторитетным контролирующим органом и попросту игнорировали его указания. Данная ситуация выправилась лишь после 2000 года.

3.) Еще одной проблемой стало то, что многие из выпускников духовных учебных заведений, главнейшей задачей которых была подготовка кадров духовенства, не хотели после окончания обучения принимать священный сан. Причина зачастую была в том, что за годы обучения в духовном учебном заведении, живя в казарменных условиях семинарского общежития, видя некоторые теневые стороны внутрицерковной жизни, некоторые семинаристы отчасти утрачивали свою религиозность и уже не чувствовали себя готовыми к служению священника. Другая причина – в слабой социальной защищенности священника в современной России, где сельские священнослужители, не имеющие государственной пенсии или светской работы, зачастую находятся за чертой бедности.

4.) Однако, несмотря на все объективные трудности, можно говорить о том, что в 1988–2000 годах система духовного образования в России возродилась и был заложен фундамент для ее дальнейшего развития.

 

§3. Особенности становления некоторых московских

и провинциальных Российских духовных учебных заведений

в 1990-2003 годах

 

Процесс становления провинциальных Российских духовных учебных заведений в 1990-е годы проходил сложно в силу целого ряда причин, среди важнейших необходимо отметить отсутствие их централизованного финансирования, сложности с помещениями, библиотеками, преподавательскими кадрами. Кроме того,  Учебный Комитет сумел организовать регулярный контроль духовных школ путем инспекционных проверок лишь после 2000 года. До этого многие из них находились предоставленными сами себе и буквально на грани выживания.

Для того, чтобы представить общую картину состояния духовных учебных заведений в России в начале XXI века большой интерес представляют отчёты председателя Учебного Комитета Священному Синоду об инспектировании духовных школ.

В 2002 году «практически общим недостатком почти для всех духовных школ является большое количество пропусков занятий как преподавателями, так и студентами. В большинстве духовных школ много нареканий к ведению документации в канцеляриях, к состоянию личных дел, наличию архивов и хранению документации в них»[727]. Можно наблюдать всё увеличивающуюся заинтересованность правящих архиереев в делах духовного образования, массу инициатив, исходящих от администраций и преподавателей учебных заведений, постепенное освоение духовными школами Интернет пространства. Но нельзя не обращать внимание на недостатки, имеющие место быть в подавляющем в большинстве из них. Отсутствие государственных лицензий делает невозможной дальнейшую реформу в отношении приведения системы духовного образования к стандартам высшей светской школы. Несоответствие учебных планов и учебных программ стандартным программам, которые обязательны для применения в учебных заведениях Русской Православной Церкви существенно затрудняет приведение духовных школ к единой образовательной системе. Отсутствие во многих школах надлежащего контроля за учебно-воспитательным процессом отражается на моральном облике учащихся.[728]

В Костромской епархии, с приходом в сентябре 1989 года нового управляющего епископа (в настоящее время архиепископа) Александра сразу же началась работа по открытию духовного учебного заведения.

1 октября 1990 года в небольшом доме при тогдашнем кафедральном соборе Костромы древней церкви Воскресения на Дебре открылось епархиальное училище – прообраз будущей семинарии. Причем в то время, для его открытия, пришлось еще пройти через борьбу с Советом по делам религий. В 1991 году училище переехало в здание Богоявленско-Анастасиина женского монастыря.[729] Были приняты на учебу первые 18 воспитанников, сформирован штат из 15 преподавателей. Занятия проводились в тяжелых условиях: зимой в неотапливаемых помещениях; не хватало учебных пособий и духовной литературы. Обучение проходило по двухгодичной программе, и в 1992 году состоялся первый выпуск Костромского духовного училища. С 1994/1995 учебного года училище переводится на трехгодичный курс обучения. К 1996 году укреплена материальная база, укомплектована библиотека, преподается уже 20 дисциплин.

В 1996 году решением Священного Синода училище реорганизовывается в Костромскую духовную семинарию с 4-летним курсом обучения. К своему первому выпуску, состоявшемуся 24 мая 1999 года, духовная семинария имела уже около 100 студентов, 32 преподавателя; в ней читалось 37 дисциплин. В 1999 году очное отделение Костромской семинарии закончили 14 человек, отделение экстерната 2 человека, регентский класс 6 человек.[730] Инспекционная проверка Учебного Комитета в 2001 году констатировала, что положение дел в Костромской Духовной семинарии может считаться вполне удовлетворительным, налицо все необходимые предпосылки для перехода от 4-х летней к 5-ти летней продолжительности обучения[731].

Во Владимирской епархии развитие духовного образования связано с трудами архиепископа Евлогия. С 1998 года в ней действует Владимирская Свято-Феофановская Духовная семинария с заочной формой обучения. По благословению архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия обучение в ней всех, не имеющих духовного образования, священнослужителей епархии обязательно.

Кроме того с 1995 года во Владимирской епархии функционирует духовное училище в г. Гусь-Хрустальный, которое готовит псаломщиков и катехизаторов для приходов епархии. Срок обучения в училище – 2 года. С 1996 года при Свято-Успенском княгининском монастыре города Владимира открыта Владимирская епархиальная регентская школа с трёхгодичным  сроком обучения, готовящая регентов и псаломщиков для приходов епархии.[732]

Необходимо отметить, что Владимирская епархия – одна из немногих в России, где было принято решение об открытии кроме духовной семинарии ещё и духовных училищ, готовящих церковнослужителей. Обычно духовные училища в 1990-е года открывались только теми епархиями, которые не имели возможности открыть семинарию, или же на переходный период перед открытием семинарии путём реорганизации из училища.

По поводу создания Владимирской духовной семинарии необходимо отметить, что изначально она была основана указом правящего архиерея и лишь через год прошла утверждение на Священном Синоде.[733]

Проверка Учебного Комитета в 2002–2003 году показала, что состояние дел во Владимирской духовной семинарии и Гусевском духовном училище вполне удовлетворительно.[734]

Совершенно иначе складывалась ситуация в Ярославской епархии, несмотря на то, что Ярославль один из наиболее богатых городов России.

Открытое в Ярославле в 1990-е годы духовное училище пока так и не смогло получить статус семинарии, несмотря на то, что изначально оно имело неплохое финансирование.

В своём докладе на заседании Священного Синода 17 июля 2001 года архиепископ Евгений отмечал, что «архиепископ Ярославский Михей ходатайствовал в начале о преобразовании Ярославского Духовного училища  в семинарию, потом  только о продлении продолжительности обучения в училище до 4-х лет. Но и это ходатайство представляется правильным в настоящее время отклонить в связи с необходимостью прежде устранить ряд недостатков, связанных с постановкой дел в училище, в частности его руководства. Весь административный персонал училища – это совместители, а ректор не имеет возможности постоянно находиться в училище потому, что он одновременно является настоятелем собора вне Ярославля – в Тутаеве»[735].

Перспективы развития Духовного образования в Ярославле появились с приходом нового управляющего епархией архиепископа Кирилла, который за короткое время управления Тульской епархией сумел открыть там духовную семинарию. Но и ему сразу не удалось изменить ситуацию.

В докладе Священному Синоду 6 октября 2003 года архиепископ Евгений так охарактеризовал ситуацию с Ярославским училищем: «Состояние учебного процесса в Ярославском Духовном училище требует некоторой реорганизации в связи с чем, рекомендовано перейти с 4-х летнего срока обучения на 3-х летнее. Особое внимание следует уделить реорганизации руководства училища, чтобы ректор и проректор по учебной работе смогли уделять достаточно времени учебному процессу. Также надо отметить, что расположение здания училища в центре города не способствует созданию соответствующей духовной атмосферы. Инспекция приветствует намерение Высокопреосвященнейшего Кирилла, архиепископа Ярославского и Ростовского о переводе училища в Ростовский Спасо-Яковлевский монастырь, где существуют все условия для нормального продолжения учебного процесса. Процесс перевода училища практически завершён. Через год следует провести повторную инспекционную проверку».[736]

В Рязанском духовном училище инспекция Учебного Комитета отмечала следующие недостатки: отсутствие лицензии, отсутствие в учебном плане некоторых предметов, предусмотренных стандартом, низкие требования при оценке знаний учащихся, отсутствие у 4-х учащихся полного среднего образования, применение в дисциплинарной практике таких экстравагантных наказаний, как устранение от занятий на 1-2 месяца.

Следующая инспекция, проводившаяся через несколько лет , выявила нехватку квалифицированных педагогов, что преподавание на первых двух курсах не вполне соответствует уровню духовного училища, в библиотеке не хватает учебных пособий и книг, в учебном плане продолжает отсутствовать ряд важных дисциплин.[737]

Все это привело к тому, что Рязанское духовное училище не было преобразовано в семинарию даже в 2003 году.

Положительную оценку Учебного Комитета получило Тульское духовное училище, впоследствии получившее статус семинарии, Калужская и Коломенская Духовные семинарии.[738] Тульская духовная семинария была преобразована из духовного училища в 2001 году, в настоящее время ее ректор — архиепископ Алексий (Кутепов).

По Смоленской семинарии было отмечено, что при наличии материальной базы и квалифицированных кадров, а также при общей налаженности учебного процесса, учебный план не соответствовал учебному плану, утвержденному Священным Синодом. Вместе с тем обнаружилось стремление руководства семинарии приблизить учебный план к государственному стандарту по теологии.[739]

В Ивановской епархии собственное учреждение профессионального образования – Ивановские епархиальные пастырско-богословские курсы, предназначенные для не имеющих специального духовного образования священнослужителей, а так же кандидатов в священный сан, появились только в 1996 году.[740] На курсах изучались лишь 6 дисциплин, срок обучения был весьма краток – всего 3 месяца. За время своего существования пастырско-богословские курсы сделали 5 выпусков своих учащихся, всего их закончили свыше 80 человек. Даже в такой форме курсы в значительной мере способствовали повышению религиозного образовательного уровня духовенства епархии.

При курсах имелась библиотека с фондом около 1200 книг по различным отраслям богословских знаний.[741]

Духовное училище в Ивановской епархии удалось полностью открыть лишь в 1999 году. Были набраны первые 20 студентов, собран профессорско-преподавательский состав высокого уровня, что позволило училищу уже с первого года своего существования приступить к выпуску авторских курсов лекций, монографий и книг. Быстрыми темпами формировалась библиотека училища. Быстрое развитие научно – методической базы Ивановского Духовного училища позволяло делать благоприятные прогнозы о реорганизации его в семинарию в ближайшем будущем[742].

Однако необходимо отметить, что процесс создания на базе пастырско-богословских курсов духовного училища не был лёгким. Почти два года шла переписка о выделении под училище здания. Успехом завершились переговоры с руководством города Иваново, в результате которых глава города В. В. Троеглазов принял решение о передаче в безвозмездное пользование училищу двухэтажного здания закрытого детского сада в микрорайоне ТЭЦ-3 площадью 2 тыс. кв. м.  Здание было в запущенном состоянии, но имело целый ряд преимуществ: было отдельностоящим, имело собственную территорию около гектара, было удалено от центра города. Существовала перспектива застройки территории.

В 2001 году, при Ивановском духовном училище совместным распоряжением председателя Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископа Верейского Евгения, архиепископа Ивановского и Кинешемского Амвросия и ректора Ивановского государственного университета В. Н. Егорова был создан Научный Центр по проблемам Церковной истории и Церковного осмысления истории России. В числе Научного Совета Центра – 6 докторов и 1 кандидат исторических наук. Создание Центра стало закономерным следствием той большой научной церковно-исторической работы, которую проводило Ивановское духовное училище. За два года училищем был проведён целый ряд научных и научно-практических конференций, одна их которых имела статус международной, а одна общероссийской. Издано свыше 20 монографий, книг и учебных пособий. Менее чем за три года, в тяжелых материальных условиях, сформирована библиотека с фондом более 14 000 книг и учебных пособий. В январе 2002 года, на общем собрании преподавателей Ивановского духовного училища было принято решение о создании Учёного Совета в составе 12 человек, а также открытии двух кафедр – богословия и церковной и общей  истории определилось основное направление научной работы в училище – церковно-историческое. Этой тематике было посвящено большинство проводимых училищем конференций и публикуемых исследований. 5 декабря 2001 года в училище прошла всероссийская научная конференция «Церковь, государство и общество в истории России ХХ века», которая вызвала такой широкий общественный резонанс, что было решено сделать её ежегодной.

Всего за три года своего существования Ивановское духовное училище успело превратиться в научный центр Ивановской епархии, стать местом встречи и сотрудничества церковной и светской общественности. Помимо учебных и воспитательных, Ивановское духовное училище решало научные и издательские задачи.

Нельзя не упомянуть о Попечительском Совете Ивановского духовного училища, который стал местом встречи руководства епархии с руководством крупных областных предприятий и организаций, силовых структур. Владимир Ильич Тихонов, губернатор Ивановской области в 2001–2006 гг., сыграл очень большую роль в развитии Ивановского Духовного училища и в преобразовании его в семинарию, оказав в этом разноплановую поддержку.  17 июля 2002 года Священный Синод Русской Православной Церкви принял решение об открытии Иваново-Вознесенской Духовной семинарии.

 Отдельно необходимо обратить внимание еще на три семинарии, расположенные в Москве и Московской области – Коломенскую, Сретенскую и Николо-Угрешскую. О расположенных в г. Сергиев Посад Московских духовных академии и семинарии выше уже говорилось. Это своего рода общецерковные учебные заведения. А вот из трех перечисленных учебных заведений Коломенская является епархиальным, а две другие – монастырскими учебными заведениями.

Учебным духовным заведением Московской епархии является Коломенская духовная семинария. В семинарии студенты обучаются 37 дисциплинам. Преподавательская корпорация включает 48 человек, в том числе 34 священника Московской епархии, трудящихся в Духовной школе безвозмездно. В ней обучается 356 студентов: 91 студент на дневном отделении и 265 на заочном отделении.

Николо-Угрешская семинария была открыта в 1998 году  при Николо-Угрешском монастыре г. Дзержинск Московской области. В ней получают богословское образование более 90 юношей. Планируется открытие Богословского института. Ректор епископ Люберецкий Вениамин.[743]

Сретенская семинария — высшее учебное заведение Московского Патриархата, готовящее священнослужителей Русской Православной Церкви. Создана на базе Сретенского духовного училища (год основания училища – 1999). Семинария располагается на территории Сретенского монастыря. Срок обучения – 5 лет. В Семинарии изучается более тридцати различных дисциплин. Среди них читается курс Всемирной истории (История Древнего Востока, Античная история, История Средних веков, Новая и Новейшая история), История русской литературы, Церковная журналистика. Ректором Семинарии является наместник Сретенского монастыря, действительный член РАЕН, архимандрит Тихон (Шевкунов).

Лекционные курсы ведут преподаватели из Московской Духовной Академии, Российской Академии наук, Московского государственного университета, Государственной Академии славянской культуры, столичное духовенство.

Главной отличительной особенностью Сретенской семинарии является непосредственное участие студентов в жизни монастыря. На протяжении всей учебы студенты живут в монастыре, участвуют в богослужениях, выполняют послушания, участвуют в чтении неусыпаемой псалтири. Еженедельно учащиеся исповедуются и регулярно причащаются Святых Христовых Таин.

В Семинарии проводятся лекции в музеях и научных центрах столицы: в музеях Московского Кремля, Третьяковской Галереи, Пушкинском музее, в МГУ, в государственных архивах, в Государственном Историческом музее, в Археологическом музее, в Государственном Дарвиновском музее. Вместе с братией в выходные дни и неучебные седмицы студенты могут выезжать в скит и в паломнические поездки.

Семинария располагает библиотекой, фонды которой в настоящее время составляют около 15 тысяч экземпляров. Имеются актовый и читальный зал. Студенты, показавшие отличное прилежание и способности, при отсутствии дисциплинарных и иных нареканий, для научной работы могут пользоваться отделом технических средств с современными компьютерами и множительной техникой. Учащиеся проживают в келлиях по 2-4 человека. Трапеза – общая с монастырской братией.[744]

1.) Становление духовных учебных заведений в России в 1990-е годы происходило по инициативе, идущей из епархий. Причём нередко епархиальные архиереи превышали свои полномочия, не согласовывая открытие новых духовных учебных заведений или их статус с Учебным Комитетом и, соответственно, Священным Синодом.

2.) Отсутствие централизованного финансирования не было таким большим препятствием в открытии новых духовных учебных заведений, как отсутствие кадров, в первую очередь, подходящих руководителей духовной школы.

3.) Многие из вновь открытых духовных семинарий и училищ лишь условно могли называться учебными заведениями – не было элементарной исходной документации, необходимых помещений, не был  отлажен учебный процесс.

4.) Но в тяжелейших условиях в 1990–2002 годах произошло становление системы духовного образования. В 2002 году была утверждена новая структура Учебного Комитета, который с 2001 года начал оказывать реальное большое влияние на положение дел в провинциальных духовных школах. Постепенно идет подтягивание уровня духовных учебных заведений к стандартам, установленным Министерством образования России для учреждений среднего и высшего профессионального образования.

5.) И сегодня перед Церковью стоит уже иная задача в области духовного образования, чем  в 1988 году: тогда было необходимо срочно открыть новые духовные учебные заведения, из-за огромного кадрового голода, связанного с быстрым ростом Церкви. Сегодня же необходим качественный рост уже существующих духовных школ. Какими будут духовные учебные заведения в XXI веке покажет время.

 

*  *  *

Духовное образование в России в 1943–2000 годах прошло несколько этапов своего развития.

1943 год – начало возрождения духовного образования в условиях советской России. Из первых Московских пастырских курсов и богословского института образовались традиционные для императорской России духовные академии и семинарии. При этом всемерно учитывался опыт дореволюционной духовной школы – семинария продолжала оставаться средним специальным учебным заведением, а академия высшим. Система ученых степеней строилась по системе не советской (кандидат, доктор), а дореволюционной высшей школы (кандидат, магистр, доктор). Одновременно были приняты во внимание пожелания, звучавшие в начале ХХ века о том, чтобы семинарии сделать чисто пастырскими школами, т. е. максимально удалить из их учебных планов светские дисциплины.

Изменился контингент учащихся – вместо мальчиков на семинарские скамьи сели уже состоявшиеся люди, твердо знающие, что они избрали тернистый путь пастырского служения в атеистическом государстве и обществе. Преподаватели – преимущественно уцелевшие от дореволюционных духовных школ, что обеспечило преемственность образования. Новый принцип набора учеников, как и новая историческая действительность, обусловили качественно иное отношение семинаристов к получаемому ими образованию.

Если дореволюционные семинарии были рассадником антиправительственных и революционных настроений, то новые школы стали местом подготовки действительно убежденных в правильности своего выбора будущих пастырей.

Хрущевские гонения 1958–1964 гг. не обошли стороной духовные школы. Многие из них, едва открывшись, вновь были закрыты. Разгром только начавшего возрождаться духовного образования при Н.С. Хрущеве оставил свой след вплоть до начала 1990-х годов. Абитуриенты семинарий строго отслеживались, с каждым из них проводилась индивидуальная работа, в том числе по линии советских и партийных органов, военкоматов с целью заставить забрать документы из семинарии. Высшее светское образование абитуриента являлось почти непреодолимым препятствием для поступления в семинарию. Уровень образования был  крайне не высок, академия в значительной степени дублировала те курсы, которые изучались  в семинарии и не могла конкурировать по своему уровню со светскими университетами. Была слаба научная работа, многие кандидатские диссертации по богословию – просто раздутые школьные сочинения, они даже назывались «курсовыми работами». Магистерские диссертации, нередко состоявшие из 4 томов, при этом могли  иметь почти нулевую научную ценность.

Отсутствовала издательская деятельность, не проводились конференции учебные пособия тиражировались только машинописным способом.

1988–2000-е годы – время массового открытия духовных учебных заведений. Ставилась задача сделать семинарии высшими учебными заведениями с пятилетним сроком обучения, а академии специальными учебными заведениями. Появлялись учебные заведения нового для послереволюционной России типа – духовные училища, которые зачастую по своим функциям нередко дублировали семинарии, т.е. готовили будущих священнослужителей. Проблемы, стоящие перед московскими и провинциальными духовными учебными заведениями во многом общие – нехватка средств, подходящих помещений. Однако в Москве и Московской области намного легче решаются проблемы с квалифицированными преподавателями, с учебной литературой.

Делались первые шаг по государственному признанию духовного образования. Особо важен здесь опыт Православного Свято-Тихоновского богословского института, добившегося государственной аккредитации.

Однако качественный рост духовных учебных заведений не успевал за количественным, не хватало кадров, книг, учебных пособий, пригодных для организации учебного процесса помещений. Контингент учащихся и даже преподавателей достаточно «пестрый», нередко среди них попадаются случайные люди. В особую проблему вылилось то, что многие из выпускников духовных учебных заведений не желают принять священный сан. Огромных усилий стоит наладить централизованное управление разношерстной и только еще формирующейся системой духовного образования. Но в тяжелейших условиях постсоветской России, зачастую лишь на энтузиазме отдельных людей, российское духовное образование начинает возрождаться.

В целом можно сказать, что 1990-е годы стали реальным фундаментом в строительстве здания духовного образования в России в XXI веке.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Российские государство и общество в течении ХХ века претерпевали большие изменения, как в социально-политическом, социально-экономическом плане, так и в развитии культуры, правосознания российских граждан. Эти изменения затронули и всю деятельность Русской Православной Церкви, ее внутреннюю жизнь, взаимоотношения с государством и обществом.

Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии рассматривается история Русской Православной Церкви в 1943–2000 годах, как единый комплекс внутрицерковной жизни, церковно-государственных и церковно-общественных отношений на материалах регионов Центральной России, с учетом одновременно как общей, так и региональной специфики. Существовавшие ранее исследования касались тех или иных аспектов данной темы, не рассматривая ее в целом. Была методологически обоснована периодизация социальной истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 годах. Введение в научный оборот ранее закрытых для исследователей исторических источников позволило  увидеть многие реальные  проблемы внутрицерковной жизни  на примере российской провинции; отметить реальную роль священнослужителей в изучаемых исторических процессах. На документальном материале показаны  конкретные проблемы, которые повлекла за собой реформа приходского управления 1961 года; сделана попытка охарактеризовать ментальные особенности существенной части членов церковных советов и прихожан в 1961–1980-е годы. Сделана попытка анализа динамики особенностей восприятия места Церкви в России священнослужителями в 1943–2000 гг.

Проведенное в диссертации исследование проблемы позволяет сделать следующие научно-исследовательские выводы:

1. История Русской Православной Церкви этого периода, изучаемая в рамках социальной истории, показывает неразрывную связь и единство процессов, происходивших во внутрицерковной жизни, с процессами, происходившими в государстве и обществе. 1943–1958 гг. были особым периодом и в экономической истории Советского Союза. Государству в  условиях войны и необходимости послевоенного восстановления экономики страны и установления международных связей в изменившемся мире,  было не до борьбы с религией, наоборот Церковь широко использовалась Советским государством в вопросах внешней и внутренней политики.

Потепление в государственно-церковных отношениях в 1943 году было неразрывно связано с изменением отношения значительной части общества к религиозной проблематике, происшедшему к этому времени. Перепись 1937 года показала то, что значительная часть населения страны определяли себя верующими людьми. Война же способствовала выходу этой зажимаемой атеистическим прессингом религиозности наружу. Общественное настроение, существенная материальная и моральная поддержка, оказываемая Церковью в войне, необходимость иметь дополнительный плюс в глазах союзников – все это побудило Советское государство в 1943 году произвести ряд существенных изменений в своей религиозной политике. Однако темпы возрождения церковной инфраструктуры не соответствовали потребностям верующих даже в годы наиболее благоприятного отношения к Церкви со стороны Советского Правительства.

Количество служащих священнослужителей в Центральной России в изучаемый период составляло около 10 % от общего количества в Русской Православной Церкви. Их число не было равномерным в разных областях региона. Наибольшим было в Московской области (включая столицу). Также выделялись Ярославская, Рязанская и Калининская области. Наименьшим число священнослужителей было в Калужской области. В Костромской области можно отметить снижение численности духовенства со 103 священников и 8 диаконов в 1948 году до 81 священника и 1 диакона в 1951 году. Остальные колебания численности священнослужителей по региону были достаточно равномерные.

Количество храмов было в целом соразмерным числу священнослужителей, но также отмечалась большая разница по областям. Например, в 1946 году в Тульской области было открыто 16 церквей, а в Ярославской 148, т. е. в 9 раз больше (впрочем, уже в 1947 году количество храмов в Тульской области выросло до 36). Отмечалась существенная разница в отношении властей к Патриарху и его ближайшему окружению и к духовенству на местах, в том числе и к правящим архиереям. Если первых даже приглашали на правительственные приемы, то вторые продолжали находиться в крайне тяжелом и униженном положении. Кроме того, даже в эти годы оставалось большим число священнослужителей и мирян арестованных и расстрелянных по церковным делам. Священнослужителей этого времени можно условно разделить на две группы: довоенного поставления, негативно или настороженно относящихся к Советской власти и поставления после 1943 года, ей лояльных.

2. Антицерковные репрессии Н. С. Хрущева 1958–1964 гг. нельзя объяснить исключительно его личной позицией, так как попытка проведения им подобных акций в 1954 году была быстро свернута. Во многом на них повлияли процессы научно-технической революции, возрождение и бурный рост экономики в послевоенные годы. Вера многих людей в быстрое построение коммунизма, в условиях стремительного развития производственных и социальных отношений в стране, способствовали воплощению в жизнь волюнтаристических планов главы Советского государства по активной антицерковной компании.

Недолговечность антицерковной политики Н. С. Хрущева с этой точки зрения объяснима тем, что надежды на быстрое построение коммунистического общества не оправдались. Не оправдалась и его вера в возможность уничтожения религии, так как многие люди открыто оставались верующими даже в условиях репрессий. Между тем в этот период было закрыто большое количество храмов, многие верующие были осуждены. Идеологическую поддержку борьбы с религией обеспечивали созданные институты и кафедры научного атеизма, но в целом борьба с Церковью велась репрессивными и примитивными методами.

Наиболее активно закрытие храмов происходило в тех областях, где на начало антицерковных акций их было наибольшее количество – в Центральной России – в Ярославской и Московской, а также в Калининской, в которой за 1960–1962 гг. был закрыт 31 православный храм. Количество храмов, которые закрывались в Центральной России в 1960-1962 году, за один год почти вдвое превышало количество церквей на 21.08.1963 года в таких областях, как Калужская или Тульская. Только за 1960–1963 год в областях Центральной России было закрыто 179 храмов. Число служащих священнослужителей в целом было соразмерно количеству храмов. При этом во многих областях РСФСР статистика функционирования церквей и служащих священнослужителей была намного более удручающей, чем в Центральной России.

В это время была проведена и реформа приходского управления, отстранившая священнослужителей от участия в хозяйственной деятельности приходов. В целом вредная для Церкви, она в 1961–1964 гг. имела и позитивную сторону, так как, благодаря ей, государству, в ходе антицерковных репрессий, было сложнее организовывать уголовное преследование священнослужителей по обвинениям в хозяйственных нарушениях. Реформа, как показывает проведенное исследование, была негативно воспринята почти всеми священнослужителями, многие из которых были рукоположены в относительно стабильное для Церкви время и, не испытав гонений за веру, могли рассматривать церковное служение, как источник финансового благополучия и стабильности.

3. 1964–1980-е годы – эпоха с одной стороны стабилизации производственных и общественных отношений, с другой стороны период стагнации, приведший в результате к кризису социалистической системы государственного и общественного устройства в Советском Союзе. В этих условиях Церковь была лишена свободы, но и массированных гонений на нее государство не предпринимало. На примере областей Центральной России мы видим, что число храмов и священнослужителей, достаточно резко сократившееся во времена репрессий 1958–1964 годов, в 1965–1970 годах стабилизировалось, что подтверждают приведенные в тексте диссертации таблицы. В дальнейшем, до конца 1980-х годов оно продолжало оставаться примерно на том же уровне. Данный период характерен и тем, что появился новый тип священников и даже епископов, тех, которые родились при Советской власти и считали сложившуюся в СССР систему церковно-государственных отношений единственно возможной. Кроме того, многие иерархи и священнослужители поддерживали советскую религиозную политику. В диссертации приведены конкретные яркие примеры по Московской и Ярославской областям. Данные диссертационного исследования показывают, что государство всячески поощряло то, чтобы в числе прихожан было как можно больше тех, кто церковь рассматривал как «клуб по интересам». Эти люди собирали сплетни, писали многочисленные жалобы, активно участвовали в конфронтации священнослужителей и церковных советов. В церковные советы нередко проникали люди неверующие, аморального поведения, что подтверждается и данными диссертационного исследования. Власти поощряли это так же, как и проникновение таких людей в среду священнослужителей, так как это способствовало более успешному проведению атеистической пропаганды. Со священнослужителями и членами исполнительных органов проводилась планомерная работа по их «перевоспитанию».

Общественное сопротивление в России советской атеистической политике пришлось на вторую половину 60-х – 80-е годы. Территориально диссиденты были связаны в основном с Москвой и Московской областью. Однако в конфликте религиозных диссидентов с государством Церковь, в лице иерархов,  занимала позицию государственных структур, так как поддержка диссидентов могла навлечь на нее новые преследования. В то же время деятельность диссидентов готовила почву для перемен в отношении общества к религии. После масштабного празднования 1000-летия Крещения Руси начался процесс нового церковного возрождения.

4. В 1990-е годы в России произошло изменение государственного устройства, производственных и общественных отношений. В эти годы Церковь в России получила наибольшую за последние триста лет свободу в своей деятельности, возможность активного участия в общественной жизни, плодотворного сотрудничества с государством. Изменилось государственное законодательство о религии.

Российский закон «О свободе вероисповеданий» 1990 года не учитывал особенностей внутрицерковной жизни, основанной на строгой иерархичности. Однако на практике в 1990-е годы представители органов государственной власти в России, несмотря на букву закона, в большинстве случаев считались с иерархическим устройством, как Русской Православной Церкви, так и других религиозных организаций.  Децентрализация государственной власти привела к тому, что каждый глава субъекта Федерации и иногда даже муниципального образования строил государственно-церковные отношения, исходя из своих симпатий и антипатий. Так в Ивановской области, единственной в России, постановлением главы областной администрации в собственность епархии были переданы здания 135 храмов.

В то же время для того конкретного исторического периода было единственно правильным упразднение исполнительного органа государственной власти, отвечавшего за регулирование религиозных вопросов, так как существовавший Совет по делам религий дискредитировал себя в глазах большинства верующих всех конфессий общей атеистической направленностью своей деятельности.

Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 года был призван несколько ограничить деятельность зарубежных проповедников нетрадиционных для России религиозных учений, но в отношении Православия был вполне лоялен. Государство, наконец, законодательно признало иерархичность Церкви. Православный приход уже не воспринимался государством как абсолютно обособленная единица и рассматривался как юридическое лицо, неотъемлемо входящее в структуру централизованной религиозной организации.

Новые формы приняли внутрицерковная жизнь, церковно-государственные и церковно-общественные отношения. Церковь стала восстанавливать тысячи разрушенных монастырей и храмов, духовное образование, социальную, просветительскую и издательскую деятельность. Возрождение церковной инфраструктуры шло в условиях отсутствия у Церкви централизованного финансирования, в том числе и социальных программ. Оно происходило в условиях резкого расслоения общества на сверхбогатых и полунищих, в том числе и в среде духовенства, в условиях фактического запрета финансирования Церкви из центрального или местного бюджетов. Это время способствовало появлению среди священнослужителей большого количества тех, кто смело и активно участвовал в общественной жизни, в выстраивании новой модели церковно-государственных отношений. Говоря о церковно-общественных отношениях в постсоветской Росссии, необходимо отметить, что в 1990-е годы появились самые разные формы таких отношений. Это и критика Церкви со стороны либералов, и резкая критика церковной иерархии внутрицерковными раскольничьими группировками. Но, с другой стороны, можно отметить и взаимополезное сотрудничество Церкви с нравственно-здоровыми общественными силами на нелегком поприще возрождения России. Архиерейский Собор РПЦ 2000 года прославил Собор Новомучеников и исповедников Российских, пострадавших за свою веру во время антицерковных репрессий в Советской России и СССР, принял ряд важнейших документов, в том числе «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», сформулировавшие позицию Церкви по многим важнейшим вопросам церковно-государственных и церковно-общественных отношений.

5. Духовное образование, систему которого удалось начать восстанавливать в 1943 году, стало мощнейшим стимулом для развития Церкви. Однако советские контролирующие органы всячески препятствовали дальнейшему развитию духовного образования, проводили действия, направленные на его ликвидацию. В 1946 году Русская Православная Церковь имела 2 духовные академии и 9 семинарий; к 1965 году у нее осталось лишь 2 академии и 3 семинарии. Из них в Центральной России, как в 1946, так и в 1965 году имелись только одна семинария и одна академия в городе Загорске Московской области. В 1965–1988 годах это составляло половину всех духовных учебных заведений России.

И даже 1990-е годы, ставшие временем открытия большого количества духовных учебных заведений, принесли свои проблемы. Они носили финансовый, материальный, кадровый характер. Проявилась децентрализация, многие из вновь открытых духовных учебных заведений находились в условиях самовыживания. При отсутствии общероссийского централизованного финансирования и не формального, а реального руководства, процветание или упадок духовного учебного заведения в 1990-е годы зависели в основном от личности его ректора и епархиального правящего архиерея. При этом, как показывает проведенное исследование, успешность развития такого учебного заведения не всегда зависела от материальных возможностей области, в которой оно находилось. В качестве примера можно указать на успешное развитие Костромской семинарии в бедной Костромской области и проблемы становления духовного училища в Ярославле – одном из наиболее материально благополучных городов региона.

Таким образом, в диссертации проведено полное комплексное изучение истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 годах – внутрицерковной жизни, церковно-государственных и церковно-общественных отношений. В работе решены конкретно-исторические проблемы состава, численности духовенства и храмов, развития инфраструктуры Церкви в Центральной России на разных этапах, рассмотрены взаимоотношения в среде духовенства, священнослужителей и мирян. Показана реализация государственной политики в религиозной сфере в ее центральном и региональном аспектах, влияние государства на внутрицерковную жизнь. Изучены церковно-общественные отношения, как в рамках разных направлений общественной мысли, так и в рамках общих для основной части российского общества тенденций.

Вместе с тем – это первая комплексная работа, которая затрагивает основные моменты истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 годах, в рамках Московской Патриархии и епархий Центральной России. Некоторые вопросы и проблемы, особенно хозяйственной деятельности Русской Православной Церкви после 1990 года, динамики определения места Церкви в государственной и общественной жизни постсоветской России, положения высшего и рядового духовенства в этих новых условиях  требуют дополнительного изучения, привлечения дополнительного документального материала, пока закрытого от исследователей. Диссертационная работа отражает множество решенных проблем и, вместе с тем, ставит еще новые задачи по изучению истории Русской Православной Церкви в ХХ веке.

Обобщенный в диссертации исторический опыт внутрицерковной жизни, взаимоотношений Русской Православной Церкви с государством и обществом в 1943–2000 гг., может быть использован в учебных курсах по истории России ХХ века, государственно-конфессиональным отношениям, в практической деятельности государственных служащих, занимающихся проблемами государственно-церковных отношений,  при дальнейшем развитии  государственного законодательства по регулированию религиозных вопросов.

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

И ЛИТЕРАТУРЫ

 

 

Архивные материалы

 

Государственный архив Российской Федерации. Фонд р-6991.

Фонд Совета по делам религий при СМ СССР.

Оп. 1, д. 18

Оп. 2, д.2, д. 4, д. 12, д. 13, д. 14, д. 23, д. 62, д. 71, д. 75, д. 81, д. 103, д. 130, д. 136, д. 156, д. 157, д. 167, д. 180,д. 181, д. 201,д. 206,  д. 227,д. 235,  д. 236, д. 254, д. 255, д. 258, д. 264, д. 284, д. 285, д. 288,  д. 313, д. 334, д. 426, д. 486, д. 494, д. 495, д. 528, д. 529, д. 605, д. 606, д. 607, д. 618

Оп. 6, д. 25, д.99, д. 167, д. 168, д. 234, д. 235, д. 304,д. 305, д. 306

Российский государственный архив социально-политической истроии (РГАСПИ) Фонд 17.

Фонд ЦК КПСС.

Оп. 125 д. 506

Оп. 132. д. 7, д. 8, д. 9, д. 10, д. 111, д. 168, д. 285, д. 286, д. 497.

Фонд 606. Академия общественных наук при ЦК КПСС.

Оп. 4, д. 1, д. 2, д. 9, д. 10, д. 18, д. 19.

Государственный архив Ивановской области. Фонд р-2953,

Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по Ивановской области.

Оп. 1, д. 1, д. 4, д. 6, д. 8, д. 10, д. 27, д. 48, д. 49, д. 67, д. 141, д. 150, д. 155, д. 156, д. 194, д. 198, д. 203, д. 225, д. 235, д. 240, д. 356, д. 386, д. 381, д. 394

Оп. 3. д. 19, д. 23, д. 24, д. 26, д. 39, д. 40, д. 62, д. 64, д. 69, д. 70, д. 72, д. 73, д. 114, д. 115, д. 138, д. 208, д. 213, д. 284, д. 436, д. 448, д. 635, д. 783

Оп. 4, д. 2, д. 4, д. 7, д. 10, д. 12, д. 13

Оп. 6, д. 2, д. 3, д. 5, д. 6, д. 9, д. 18, д. 21, д. 24, д. 27, д. 36, д. 39, д. 42, д. 45, д. 48, д. 51, д. 54, д. 57, д. 60, д. 63, д. 66

Государственный архив Костромской области. Фонд р-2102.

Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по Костромской области.

Оп. 5, д. 44, д. 45, д. 65, д. 70, д. 83, д. 91, д. 103, д. 117, д. 123, д. 133, д. 137, д. 147 д. 170, д. 191, д. 201, д. 207, д. 208, д. 209, д. 212, д. 213, д. 216

Государственный архив Владимирской области. Фонд р-632.

Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по Владимирской области.

Оп. 2, д. 1.

Оп. 5, д. 14.

Оп. 6, д. 1, д. 7, д. 10, д. 16, д. 20

Оп. 7, д. 1, д. 2, д. 3, д. 4, д. 5, д. 6, д. 7, д. 8, д. 9, д. 10, д. 11, д. 12, д. 13, д. 14, д. 15, д. 16, д. 17, д. 18, д. 19, д. 20, д. 21

Оп. 8, д. 2, д. 3, д. 5, д. 6, д. 8, д. 9, д. 10, д. 15, д. 16, д. 19

Государственный архив Калужской области. Фонд р-3501.

Фонд уполномоченного Совета по делам религий по Калужской области.

Оп. 1, д. 1, д. 20, д. 25, д. 57, д. 72, д. 236, д. 245, д. 255

Государственный архив Рязанской области. Фонд р-5629.

Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР по Рязанской области.

Оп. 1, д. 1, д.17,  д.32, д.44, д.71, д.90, д.95, д.121, д.133, д.174, д. 178

Государственный архив Тверской области. Фонд Упол-номоченного Совета по делам религий по Тверской области. Оп. 1, д. 8.

Государственный архив Тульской области. Фонд р-3354

Уполномоченный Совета по делам религий при СМ СССР по Тульской области.

Оп. 1, д. 2, д.3, д.13, д. 15, д. 36, д. 37,  д. 38, д. 39

Государственных архив Ярославской области. Фонд р-1033.

Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по Ярославской области.

Оп. 1, д. 55, 70, 92, 93, 94, 99.

Центральный архив горда Москвы (ЦАГМ)

Фонд 3004. Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по г. Москве

Оп. 1, д. 1, д. 2, д. 3, д. 5, д.6, д. 72, д. 80

Оп. 2, д. 18, д. 19, д. 21, д. 25, д. 26, д. 27

Центральный государственный архив Московской области. Фонд 7383. Фонд уполномоченного Совета по делам религии при СМ СССР по Московской области.

Оп. 3, д. 65, д. 93

Государственный архив Смоленской области

Фонд  985 Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по Смоленской области

Оп. 2, д. 72, д. 73, д. 74, д. 75, д. 76

Архив УФСБ России по Ивановской области. Фонд архивных уголовных дел, снятых с оперативного учета.

д. 8610-П, д. 8443-П, д. 7377-П, д. 7199-П, д. 9138-П, д. 9139-П, д. 7972-П, д. 7624-П, д. 10321-П, д. 4662-П

Фонды Иваново-Вознесенского губкома РКП (б)

Ф. 2, Оп. 2, д. 157, Оп. 3, д. 24, Оп. 5, д. 6

Ф. 327, Оп. 5, д. 1391, д. 1303, д. 1540, д. 1506, д. 1519

Письма территориальных управлений Федеральной регистрационной службы Министерства юстиции Российской Федерации

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Рязанской области от 04.05.2008 года

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Московской области от 05 мая 2008 года

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Калужской области от 28.04.2008 года

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Костромской области от 30.04.2008 г.

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Смоленской области от 29.04.2008 г.

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Ярославской области от 30.04.2008 г.

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Владимирской области от 12.05.2008 г.

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по Калужской области от 06.05.2008 г.

Письмо Управления Федеральной регистрационной службы по г. Москве от 30 мая 2008 года

Текущий архив Ивановского епархиального управления

Отчеты о состоянии дел Ивановской епархии за: 1959, 1961, 1962, 1963, 1964, 1965, 1966, 1968, 1969, 1970, 1971, 1972, 1973, 1977, 1978, 1979, 1980, 1981, 1982, 1983, 1984, 1987, 1988, 1989, 1990, 1990, 1991, 1992, 1993, 1994, 1995, 1997, 1998 года.

Дела: «Переписка с Патриархией», «Переписка с руководством города и области», «Важнейшая документация», «Вопросы собственности»,«Религиозное образование и духовное просвещение», «Материалы по истории епархии», «Тюремная миссия», «Соглашения о сотрудничестве с государственными структурами», «Циркуляры управляющего епархией», «Разные жалобы».

Дела монастырей и приходов: Преображенского кафедрального собора г. Иваново, Свято-Введенского женского монастыря г. Иваново, Свято-Успенского женского монастыря села Дунилово, Свято-Успенского мужского монастыря г. Иваново, Никольского женского монастыря г. Приволжска, Троицкого и Успенского кафедрального собора г. Кинешмы.

Личные дела: Бывшего священника Леонида Бороздина,  архимандрита Никодима (Васинского), протоиерея Василия Васева, священника Рафаила Брыксина, священника Александра Бриленкова, священника Иоанна, протоиерея Иоанна Введенского, протоиерея Александра Борисоглебского, Богословского Александра, протоиерея Константина Благовещенского, священника Николая Благовещенского, священника Платтона Благовещенкого, протоиерея Георгия Беляка, протоиерея Василия Белевича, священника Семена Белова, протоиерея Василия Бельского, священника Николая Гладунец, священника Василия Герасимчук, иеромонаха Нифонта Гельмбольдта), иеромонаха Илии (Воронова), священника михаила Воронова, священника Виталия Груздева, протоиерея Никлая Григорьева, протоиерея Николая Гордеева, священника Олега Грешило, священникаАлексия Гордеева, протоиерея Николая Делениновича, священника Петра Путович, священника Петра Житко, священника Александра Евдокимова, иеромонаха Арсения (Дубова), иеромонаха Иосифа (Драгуского), священника Алексия Добронравова, священника Федора Дмитриева, бывшего священника Сергия Тукова, протоиерея Александра Дроздова, протоиерея Василия Волох, священника Владимира Вознесенского,  Бывшего протоиерея Дмитрия Вознесенского, иеромонаха Игнатия (Вознянк), протоиерея Александра Вознесенского, священника Александра Власова, протоиерея Николая Винокурова, протоиерея Владимира Виноградова, священника Александро Вериго, священника Владимира Венцова, священника Андрея Варфлусьева, Вереникина Александра.

Тверская епрахиальная научная библиотека архивный отдел Ф.2. О. 1. Д.163 322, 221 323,Ф. 3. Оп. 1. Д. 48, 53

Администрация Ивановской области. Архив уполномоченного Совета по делам религий при Совмине СССР по Ивановской области.

Дело Николаевской церкви с. Филиппково.

Текущий архив Свято–Введенского женского монастыря г. Иваново.

Трубачев С.З. Воспоминания об отце. Машинописная копия.

Текущий архив Ивановского Епархиального Православного Духовного училища.

Дела: «Входящая документация за 1999 год», «Исходящая документация за 1999 год».

Текущий архив Свято-Алексеевской Иваново-Вознесенской Православной Духовной семинарии. Дела: «Переписка с Учебным Комитетом», «Важнейшая документация», документы по строительству зданий семинарии, личные дела студетов и сотрудников.

Выступление Председателя Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископа Верейского Евгения на совещаниии ректоров духовных учебных заведений 16.04.2002.

Доклад председателя Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископа Верейского Евгения на заседании Священного Синода 17 июля 2001 года об инспектировании духовных учебных заведений Русской Православной Церкви  в течении 2000–2001 года.

Отчет об инспекционной проверке духовных учебных заведений Учебным Комитетом за 2001/2002 учебный год.

Информация для комиссии по подготовке «Концепции духовного образования Русской Православной Церкви» по свято-Алексеевской Иваново-Вознесенской Православной Духовной семинарии.

Отчет о завершении деятельности Ивановского Духовного училища и о деятельности Свято-Алексеевской Иваново-Вознесенской Православной Духовной семинарии за 2002/2003 и 2003/2004 учебные годы.

Текущий архив Свято-Успенского мужского монастыря г. Иваново.

Дела: «Входящая документация за 1999 год», «Исходящая документация за 1999 год».

 

 

Документальные публикации

 

Конституция (Основной Закон) СССР. М.,1988

Конституция  Российской Федерации – России. М.,1992

Конституция Российской Федерации. М.,1994

Послание Президента России Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2001. 4 апреля.

Послание Президента России Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2002. 19 апреля.

Послание Президента России Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2003. 17 мая.

Послание Президента России Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2004. 27 мая.

Послание Президента России Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2005. 26 апреля.

Послание Президента России Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2006. 11 мая.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 18-23 февраля 1997 года. Свято-Данилов монастырь. Сборник документов, М., 1997

Юбилейный  Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. Храм Христа Спасителя. 13-16 августа 2000 года М., 2001.

Обращение Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II к клирикам и приходским советам храмов г. Москвы на епархиальном собрании 23 декабря 1998 года. М., 1998.

Обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II к клиру и приходским  советам г. Москвы на Епархиальном Собрании 23 декабря 1998 года М., 1999.

Обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II к клиру и приходским  советам г. Москвы на Епархиальном Собрании 15 декабря 2000 года. М., 2001.

 Обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II к клиру и приходским  советам г. Москвы на Епархиальном Собрании 15 декабря 2001 года. М., 2002.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. 29 ноября – 2 декабря 1994года. Москва. Документы. Доклады. М., 1995

Акты Святейшего Патриарха Тихона Московского и Всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943.: Сборник в 2-х частях. / Составитель: Губонин М.Е. М., 1994

Послания святителя Тихона Патриарха Московского и Всея Руси.  Орхей, 1990.

Слово Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II в день интронизации в Богоявленском патриаршем соборе (10.06.1990) // Журнал Московской Патриархии. 1990. № 9.

Деяния Совещания глав и представителей Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви 8-18 июля 1948 года. Том первый. М., 1948.

Законодательство о религиозных культах.: Сборник материалов и документов. М., 1971.

Поместный Собор Русской Православной Церкви: Материалы. М.: Издание Московской Патриархии, 1990.

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001Религия и закон / Составитель и автор комментариев А.О. Протопопов. -М., 1996.

Русская Православная Церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью./Составитель Штиккер Г. Кн. 1. М., 1995.

Русская Православная Церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью./Составитель Штиккер Г. Кн. 2. М., 1995

 

Периодическая печать

 

Благовест (Кострома). 1999.

Вечное: православный журнал (Франция). 1992. Февраль.

Вестник РХД (Франция-США-Россия). 1979, 1980,1983,1985, 2000

Владимирская епархия. Информационный бюллетень (Владимир). 2000.

Воронежский Епархиальный вестник.  1998

Воскресная школа (Москва). 1999, 2000

Глаголъ (Коломна). 2002–2007

Губернский дом (Кострома). 1994

Журнал Ивановской епархии (Иваново). 1990–1992.

Журнал Московской Патриархии (Москва). 1990–1992.

Ивановская газета (Иваново). 1993, 1998.

Ивановский епархиальный вестник. 1998–2000

Известия (Москва). 1927. Август.

Известия ЦК КПСС (Москва). 1989.

Ленинец (Иваново). 1973, 1988.

Московские епархиальные ведомости. 2005–2007

Московский церковный вестник (Москва). 1990–1992.

Нижегородская старина.  2002

Новая жизнь (Фурманов). 1976. Июль.

Огонек (Москва). 1989.

Православная газета (Екатеринбург).  1998–2003

Православная газета для простых людей (Владимир). 1999, 2000.

Православный Суздаль (Владимирская область). 2000.

Православное Слово (Волгоград). 1999

Православный санкт-Петербург. 1999–2000

Рабочий край (Иваново).1963, 1965, 1986, 1999.

Радонеж (Москва). 1997, 1999

Семинарский вестник (Казань). 2004

Русь Православная (Москва). 1998–2002

Суздальские епархиальные ведомости (Владимирская область). 1998.

Слово утешения (Иваново). 1995–2004

Соборная весть (С-Петербург). 2000

Тульские епархиальные ведомости. 2005–2006

Угрешские вести (г. Дзержинск). 2006

Церковный вестник (С-Петербург).  2001

Яко с нами Бог (Иваново). 1994–1995

 

Мемуарная литература

 

1. Амвросий (Юрасов), архимандрит. Призвание. Иваново, 1997

Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003.

Василий (Кривошеин), архиеп. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 года. СПб., 2004.

Вениамин (Федченков), митрополит. Записки епископа. СПб., 2002

Воспоминания об учебе в Московской Духовной школе // Ивановский епархиальный вестник.1998. Сентябрь.

Дудко Д., священник. Проповедь через позор. Б. м., 1996.

Михайлов Г.А. Церковь сражающаяся //Религия и право. 2000. № 4.

Никон (Фомичев), архиеп. Из моих воспоминаний. // Журнал Московской Патриархии. 1990. № 6.

Перенимая опыт… Воспоминания заслуженного профессора Московской Духовной Академии Константина Ефимовича Скурата // Встреча. 2005. № 1 (19)

 

 

Художественная литература

 

2. Алексеев М. Хлеб – имя существительное. М., 1981.

3. Бедный Д. Избранные сочинения. Том второй. М., 1959.

4. Блохин Н. Глубь-трясина. М., 1996.

5. Блохин Н. Отдайте братика. М., 1998.

6. Гомин Л. Голгофа. Кишинев, 1964.

7. Дальний приход. Сборник рассказов. СПб, 2000

8. За веру православную. Сборник рассказов. М., 1989.

9. Зуров Л. Обитель. М., 1999.

10.  Иванов А. Тени исчезают в полдень. М., 1983.

11.  Маяковский В. Полное собрание сочинений. Том пятый. М., 1957.

12.  Маяковский В. Полное собрание сочинений. Том седьмой. М., 1958.

13.  Никифоров Г. Попадья. Ярославль, 1971.

14.  Никифоров Волгин В. Заутреня святителей. М., 1998.

15.   Отец Арсений. М., 1999.

16.  Петровичева Г. И. Зовет Господь тебя в Свою Отчизну. Иваново, 1999.

17.  Петровичева Г. И. Только любовь. Иваново, 2003.

18.  Самсонов А. Порча. Б. м., 1991.

19.  Тендряков В. Апостольская командировка. М., 1984.

20.  Халеева М. Горящая свеча. Иваново, 1998

21.  Щербаков А. Короткие рассказы. Иваново, 2002.

22.  Экономцев И. Записки провинциального священника. М., 1993.

 

Интернет-материалы

 

1. http://hghltd.yandex.net/yandbtm?url=http%3A%2F%2Fwww.interfax-religion.ru%2Fprint.php%3Fact%3Darchive%26id%3D6785&text=%ED%EE%E2%EE%F1%F2%E8%20%EF%F0%E0%E2%EE%F1%EB%E0%E2%E8%FF%20%E0%F0%F5%E8%E2%201998

2. http://www.pravoslavie.ru/news/06_26/15.htm

3. http://www.pravoslavie.ru/news/07_10/05.htm

4. http://www.pravoslavie.ru/news/07_28/06.htm

5. http://www.pravoslavie.ru/news/08_02/10.htm

6. http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/04.htm

7. http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/02.htm

8.  http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/11.htm

9.  http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/glav.htm

10.        http://www.russian-orthodox-church.org.ru

11.       http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/06.htm

12.        http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/07.htm

13.       http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/28.htm

14.        http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/14.htm

15.       http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/18.htm 

16.       http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/22.htm

17.       http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/23.htm

18.       http://www.pravoslavie.ru/news/sobor/30.htm

19.       http://www.pravoslavie.ru/news/10_03/15.html

20.       http://www.rusk.ru/st.php?idar=304754

21.       http://www.pravoslavie.ru/news/putin_patr.htm

22.       http://pravoslavie.ru/news/02_24/8.htm

 

 

Диссертации и авторефераты

 

1. Алексеев В.А. Государственно-церковные отношения: содержание, характер, тенденции эволюции. (на материалах Отечественной истории послеоктябрьского  (1917 г.) периода ХХ века. Диссертация в форме научного доклада на соискание ученой степени доктора философских наук). М., 1994

2. Балабейкина О. А. Санкт-Петербургская епархия: историческая география православия. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата географических наук. Санкт-Петербург,2005

3. Бойко В. В. Социально-культурная деятельность Русской православной церкви в современном российском обществе.1988-1997 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. М.,1997

4. Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1999

5. Васина С. М. Приходское духовенство Марийского края в 19-20 вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Йошкар-Ола, 2003

6. Вяткин В. В. История Пермской епархии в 19 – начале 21 века : формы и методы церковной деятельности, церковно-государственные отношения. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Пермь, 2005

7. Гиоиева И. А. Русская Православная Церковь в истории Северной Осетии (20 – начало 21 в.) Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Владикавказ,2005

8. Горбатов А.В. Церковно-государственные отношения в Кемеровской области(1943-1969 гг.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Кемерово, 1996

9. Гостюхин А. В. Взаимоотношения государства и Русской Православной Церкви как элементов политической системы Российского общества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. Чита,2006

10.       Демидова Н. И. Кадровая политика Московской Патриархии и состав епископата Русской Православной Церкви в 1940–1952 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2007

11.       Еремин А.В. Формирование социальной концепции Русской Православной Церкви в контексте государственно-церковных отношений (1988-2000 гг.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ярославль, 2004

12.       Заярный В. В. Русская Православная Церковь в современном политическом процессе. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. Ростов н/Дону, 2003

13.  Корзун М.С. Русская православная церковь: деятельность и мировоззрение.( Х век – 1988 год). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Минск, 1993

14.  Маслов Е.А. Религиозно-политическая в Калинингрдской област во второй половине 1940-х – 1950-х годах. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. С-Пб., 2004.

15.  Маслова И. И. Эволюция вероисповедной политики советского государства и деятельности Русской Православной Церкви (1953-1991 гг.). Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. М.,2005

16.  Митыпова Г. С. История становления и развития православной традиции в Бурятии: 17-21 вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук.  Улан-Удэ,2006

17.  Никишина Е. А. Финансовое обеспечение деятельности православных религиозных организаций: вопросы теории и практики. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук. М.,2006

18.  Одинцов М.И. Государственно-церковные отношения в России (на материалах отечественной истории ХХ века). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук.М.,1996

19.  Полат Салих. Русская Православная Церковь и религиозная политика в условиях Второй мировой войны и в послевоенный период. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2001

20.  Потапова Г.А. Историческо-политологическое исследование взаимоотношений государства и Русской Православной Церкви(1917-1999 гг.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Нижний Новгород, 2001

21.  Ревякин Е.С. Политика государственных, партийных и общественных организаций в отношении религии и Церкви в 1929-1936 годах (по материалам Ивановской промышленной области). :Автореф. дис. канд. ист. наук.  Кострома, 1997.

22.  Рябых Ю. А. Участие Русской Православной Церкви в политическом процессе современной России. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. М.,2005

23.  Сидоров В. П. Социально-политическая доктрина Русской Православной Церкви (20 столетие) Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. Сакт-Петербург,1996

24.       Тарасевич И. А. Конституционно-правовой статус Русской Православной Церкви в Российской Федерации. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Тюмень,2006

25.       Тюрина Л.В. Государство и Русская Православная Церковь: эволюция отношений.1917-2000 гг.// Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Курск, 2000

26.       Федотов А. А. Русская Православная Церковь в 1960-1990-е гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государством ( по материалам Владимирской, Ивановской и Костромской областей). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Иваново,2000

27.       Федотов А. А. Ивановская, Владимирская и Костромская епархии Русской Православной Церкви в 1917-1990-е годы. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. Москва,2005

28.       Чумаченко Т.А. Советское государство и Русская Православная Церковь: история взаимоотношений. 40-е – и первая половина 50-х годов . Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.,1994

29.       Шимон И.Я. Отношения советского государства и Русской Православной Церкви в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.  Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1995

30.       Чистяков П. Г. Почитание местных святынь в Российском Православии 19-21 вв.: на примере почитания чудотворных икон в Московской епархии. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.,2005

31.       Чурилина Т. И.  Отношения Советского государства и Русской Православной Церкви на Дальнем Востоке в период 1941-1964 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Хабаровск,2006

32.       Шабалин Н. В. Политические технологии Советского государства в отношении Русской Православной Церкви в 1943-1964 годах: проблемы региональной специфики и реализации в Кировской области.  Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук.Чебоксары,2006

33.       Шин Дон Хек. Деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР в первое десятилетие его существования (1943-1953 гг.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.,2002

34.  Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь и религиозная политика советского государства в 1939-1964 годах: Автореферат. Диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1996.

35. Яковлев А. А. Государственная политика современной России в отношении Русской Православной Церкви (Социологический анализ). Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. Саратов,2005

 

Литература

 

1. Anna Dickinson. A Marriage of Convenience? Domestic and Foreign Policy Reasons for the 1943 Soviet Church-State “Concordat” // Religion,   State & Society. Vol. 28. № 4. 2000.

2. Anna Dickinson. Quanti fying Religions Oppression: Russian Orthodox Church Closures and Repression of Priests 1917-41// Religion. State & Society. Vol. 28. № 4, 2000

3. Bodevig N . Die russishe Patriarchatskirhe  Beitrage  zur  auberen  Bedruckung und inntren Lage. 1958-1979 . Munchen ,1988

4. V. Rev. Dimitry Konstantinov. The Persecuted Church. N. Y.: All-Slaving Pablishing House, 1967.

5. Daniel Peris. “God is Now on Our Side”: Religious Revival on Unoccupied Soviet Territory during World War II. //  Kritika. New Series, Volume 1, Number 1, Winter 2000

6. Everd van der Zwearde. “Civil Society” and “Orthodox Christianity” in Russia: a Double Test Case” // Religion, State & Society. Vol. 27. № 1, 1999.

7. Felix Corley. Unsuccessful Orthodoxy in Russian Heartlands // Religion, State & Society. Vol. 28. № 1, 2000.

8. Gregory L. Freeze. Recent Scholarship on Russian Orthodoxy: A Critique // Kritika. New Series, Volume 2, Number 2, Spring, 2001

9. John D. Basil. Church-State Relations in Russia: Orthodoxy and Federation Law, 1999 -2004 // Religion. State & Society. Vol. 33, No 2, 2004.

10.       Michael Bourdeaux. Religion Revives in all its Variety: Russia’s Regions Today // Religion, State & Society. Vol. 28. № 1.2000.

11.       Pospelovsky D.  The Russian Church under the Soviet Regim 1917-1982 .2 Vol.  N .Y.,  1984

12.       Александр (Могилев), архиепископ. Книга святости не имеет конца // Губернский дом. 1994. №3

13.       Александр (Могилев), архиепископ. История учреждения Костромской епархии. Кострома, 2004.

14.       Александр (Могилев), архиепископ. Священномученик Никодим. Жизнь отданная Богу и людям. Кострома, 2001.

15.       Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М., 1991.

16.       Амвросий, архиепископ. Жизнь в Боге. Шуя, 1997

17.       Амвросий, архиепископ. Слово архипастыря. Иваново, 1997.

18.       Андрей (Ярунин), иеромонах. Напоминание о вечном. Н. Новгород, 2003.

19.       Атеистическое беззащитно // Московский церковный вестник. 1991. Май.

20.       «А что здесь такого?» // Рабочий край. 1983. 28 ноября.

21.       Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в СССР: история и современность. Симферополь, 1998.

22.       Бакунин А.В. Отношение большевиков к Церкви в первые годы советской власти // Исторические чтения. Челябинск, 1996. № 2. С. 10-95.

23.       Балдин К.Е., Ильин Ю.А. Ивановский край в истории отечества. Иваново. 1998.

24.       Барменков А.И. Свобода совести в СССР. М., 1986.

25.       Баскаков В.В., свящ. Калининская епархия в 1945 году: приходы, духовенство, верующие// Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Иваново, 2008

26.       Бедуелл Г. История Церкви М. 1996.

27.       Белова Т.П. Позиция Русской Православной Церкви в отношении гражданского общества // Государство, о

28.       Бессонов М.Н. Собор 1988 года и современные тенденции в русском православии. М., 1989.

29.       Бессонов М.Н. Православие в наши дни. М., 1990

30.       Биск И. Я. История исторической мысли в новое время. Иваново, 1983.

31.       Биск И. Я. Мой ХХ век. Записки историка. Иваново, 2003.

32.       Боголепов А.А. Церковь под властью коммунизма. Мюнхен: Институт по изучению СССР, 1958 [исследования и материалы ], вып. 42

33.       Бровцин Н.К. Государственно-церковные отношения в современной России// Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново, 2002

34.       Важнейшие события из жизни Ивановской епархии в июле // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Август.

35.       Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в 1927–1943 годах // Вопросы истории. 1994. № 4.

36.       Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь и II Ватиканский Собор. М., 2004

37.       Васильева О.Ю.  Кремль противь Ватикана. Полковник Карпов под рукодством генералисимуса Сталина атакует папу Римского // Новое время. 1993 № 30.

38.       Васильева О.Ю. «Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел» // Альфа и Омега. (Москва), 2003 № 2(36)

39.       Верт Н. История советского государства. 1900-1991.М., 1992.

40.       Владыка Августин // Слово утешения. 1998. Ноябрь.

41.       Воронцов Г.В. Марксистский атеизм и его современные фальсификаторы. М.,1972

42.       Выступление архиепископа Амвросия на епархиальном собрании // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Сентябрь.

43.       Гераськин Ю. В. К вопросу о поддержке Русской Православной Церкви населением в период «хрущевских гонений» (по материалам Рязанской области)// Отечественнная история. 2007. № 4.

44.       Гераськин Ю. В. Русская Православная Церковь, верующие, власть. Рязань,2007

45.       Гераськин Ю. В. Православные верующие и советская власть : подача ходатайств об открытии храмов в 50-70-е гг. ХХ века// Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Иваново, 2007

46.       Гоглов А., иерей. Русская Православная Церковь и молодежь // Православный Суздаль. 2000. № 2 (12).

47.       Година тягчайших бед – година великого искушения Божия // Воскресная школа. 1999. Январь.

48.       Голиков А., свящ. Фомин С. Кровью убеленные. Мартиролог. М., 1999.

49.       Гордиенко Н.С. Эволюция русского православия (20-80-е годы ХХ столетия).М., 1984.

50.       Груздев А.И. Религиозная обстановка в Ивановской области // Журнал Ивановской епархии. 1998.№ 1.

51.       Грязнов В. Как я провел Рождественские праздники // Православный Суздаль. 2000. № 2 (12).

52.       Дамаскин (Орловский), иеромонах. Блаженный Мишенька // Слово утешения. 1996. Декабрь.

53.       Дамаскин (Орловский), иеромонах. Епископ Кинешемский Василий – проповедник веры // Журнал Московской Патриархии. 1991. Октябрь.

54.       Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 1-2. Тверь, 1992.

55.       Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики Шуйские // Московский церковный вестник. 1991.Апрель.

56.       Дамаскин (Орловский), иеромонах. Память их в род и род // Московский церковный вестник. 1999. Май.

57.       Детская воскресная школа при Преображенском кафедральном соборе г. Иваново // Ивановский епархиальный вестник. 1999. Март-Апрель.

58.       Дудко Д., священник. На скрещении дорог. М., 1994.

59.       Душенов К. Молчанием предается Бог. С-Пб., 2000

60.       Душенов К. Что день грядущий нам готовит? // Русь Православная. 2000 № 6-7

61.       Дьяченко Георгий, священник. Из истории святынь Ивановской епархии // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Июль.

62.       Дьяченко Георгий, священник. Свято – Успенский мужской монастырь г. Иваново // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Август.

63.       Евгений, архиепископ. История и современное состояние богословского образования в Русской Православной Церкви// Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново, 2004

64.       Жеребьятьев М. Этапизм и автономизм в религиозной жизни Постсоветской России // Диа-Логос. Религия и общество. 2000-01

65.       Живые образы Рождества // Православная газета для простых людей. 2000. № 1 (19).

66.       Жизнеописание святителя Василия Кинешемского. Решма, 1993.

67.       Жизнь и чудеса старца архимандрита Леонтия Стасевича. Материалы для прославления. Владимир, 1997.

68.       Житие препоюобного Серафима Вырицкого СПб, 2000.

69.       Житие святителя Афанасия епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М.: 2000.

70.       Здоровье и обряды // Новая жизнь. 1976. 15 июня.

71.       Зин Н.В. Владимирская епархия в 1953-1958 гг.// Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Иваново, 2008

72.       Зонтиков Н. А. Костромская Духовная семинария. Вехи истории. К 250-летию со дня основания (1747-1997). Кострома, 1997.

73.       Зосима (Шевчук), архимандрит. Два слова о религиозном образовании. Иваново, 1998.

74.       Зосима (Шевчук), архимандрит. Монастыри земли Ивановской. Иваново, 1999.

75.       Зосима (Шевчук), архимандрит. Сочинения и статьи. Проповеди. Том 1. Иваново, 1998.

76.       Зосима (Шевчук), архимандрит. Сочинения и статьи. Проповеди. Выступления. Том 2.Иваново, 1999.

77.       Из жизни епархии // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Октябрь.

78.       Из истории Свято – Введенского храма // Слово утешения. 1995. Август.

79.       Ильичевский К., прот. «Поминайте наставников ваших». К 100-летнему юбилею Архиепископа Костромского и Галичского Кассиана (23.08.1899-23.08.1999) // Благовест. Кострома.1999. № 6 (48).

80.       Иннокентий (Павлов), игумен. О декларации митрополита Сергия // Журнал Московской Патриархии. 1992. № 11-12.

81.       Иоанн, митрополит. Битва за Россию. С-Пб., 1994.

82.       Иоанн, митрополит. Самодержавие духа. С-Пб., 1994.

83.       Иоанн (Снычев), митрополит. Жизнь и служение митрополита Мануила. Самара 1997. 

84.       Иоанн (Снычев), митрополит. Пою Богу моему. С-Пб., 1998.

85.       Иоанн (Снычев), митрополит. Посох духовный. С-Пб., 2000

86.       История Русской Православной Церкви. От восстановления Патриаршества до наших дней. Том 1. 1917-1990. С-Пб., 1997.

87.       Их страданиями очистится Русь. М., 1996.

88.       Как это было // Яко с нами Бог. 1994.Декабрь.

89.       Калинин В.Н. Обзор законодательства о религии // Приход. 2006. № 9

90.       Карпов Г. Г. О Русской православной церкви в Советском Союзе. М.,1946

91.       Киреев А. протод. Епархии архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2002 годах. М., 2002

92.       Кирилл, митрополит. Вызовы современной цивилизации. Как отвечает на них Церковь? М., 2002

93.       Кирьянова О. Соборным разумом // Московский церковный вестник. 2000. № 16.

94.       Ко дню тезоименитства Предстоятеля Русской Православной Церкви // Журнал Московской Патриархии.1994.№ 2.

95.       Коровин Н.Р. Из истории Русской Православной Церкви. Иваново, 2004

96.       Коровин Н.Р. Советское государство, рабочий класс и Русская Православная Церковь в 30-е годы: проблемы взаимоотношений // Историко-философский сборник. Иваново. 1998.

97.       Коровин Н.Р. Изъятие церковных ценностей в Советской России в 1922 году// Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново,2002

98.       Корников А.А. Записки митрополита Вениамина (Федченкова) «Божие люди» как исторический источник // Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново,2001

99.       Корников А.А. Воспоминания протопресвитера Георгия Шавельского как исторический источник // Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново, 2004

100.    Косенко Г. Пастыри… // Ленинец. 1997. 3 июня.

101.    Косенко Г. Фигура умолчания // Рабочий край. 1963. 3 апреля.

102.    Крахмальникова З. В поисках обещанного рая. Заметки о церковной жизни в России ХХ века. // Нева. 1992. №10.

103.    Кукушкин Ю.С., Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М.,1980

104.    Куницын И.А. Православный статус религиозных объединений в России: исторический опыт, особенности и актуальные проблемы. М., 2000 

105.    Кураев А., диакон. О нашем поражении. М., 2002

106.    Кураев А., диакон. Православие и право. Церковь в советском государстве.М., 1997.

107.    Куроедов В. А. Из истории взаимоотношений советского государства и церкви// Вопросы истории 1973. № 9.

108.    Куроедов В. А. Религия и церковь в советском обществе. М.,1984

109.    Курочкин П.К. Православие и гуманизм. М., 1962

110.    Курочкин П.К. Особенности модернизации русского православия. М., 1973

111.    Лебедев В. Атеисты безмолвствуют // Рабочий край. 1965. 6 июля.

112.    Леонтьева Т.Г. Рецензия: М.В. Шкаровский. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. // Вопросы истории. 2002. №10. С. 162-165 

113.    Леонтьева Т.Г. Православие и большевизм: природа антирелигиозной репрессивности// Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново,2005

114.    Лисавцев Э. И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР. М.,1975

115.    Макаров А. Дана зеленая улица // Московский епархиальный вестник. 1990. Июль.

116.    Марченко А.Н., прот. Материальное положение духовенства в России в 1918-1957 годах// Отечественная история. 2008. № 4.

117.    Маслов Н.В. Благодатный старец М.: 1997.

118.    Маслова И.И. Совет по делам религий при Совете Министров СССР и Русская Православная Церковь (1965-1991 гг.) // Отечественная история. 2005. №6. С.52-65

119.    Маслова И.И. Русская Православная Церковь и КГБ (1960-1980 гг.) // Вопросы истории. 2005 № 12. С. 86-96

120.    Мануил (Лемешевский), митрополит. Русские  православные иерархи периода с 1863 по 1965 годы. Том 4. Эрланген, 1986.

121.    Медведев А.С. Церковь и медицина // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Сентябрь.

122.    Медынский Г. Ступени жизни. М., 1984.

123.    Мень М. А. Культура и религия. М., 2001

124.    Михайлов Г.А. О религиозной ситуации в Российской Федерации // Религия, Церковь в России и за рубежом. М., 1994. № 1.  

125.    Минин С. Очерки по истории Владимирской епархии. Х-ХХ  вв. Владимир, 2004

126.    Митрохин Н. Русская Православная Церковь: современное состояние и актуальные проблемы. М., 2004

127.    Митрохин Н., Тимофеева С. Епископы и епархии РПЦ. М., 1997

128.    Михаил, священник. Положение Церкви в советской России. СПб., 1995.

129.    Мученики и исповедники Оренбургской епархии ХХ века. Кн. 1-2 / Сост. прот. Н. Стремский. Саракташ, 1999.

130.    Мы готовы начать. Митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий отвечает на ваши вопросы // Московский церковный вестник. 1990.Февраль.

131.    Надежда России // Слово утешения. 1995. Июль.

132.    На церемонии присяги Президента России // Журнал Московской Патриархии. 1992. № 10.

133.    Небесные покровители нашего града // Слово утешения. 1995. Август.

134.    Никон (Воробьев), иеромонах.  Нам оставлено покаяние. М., 2001.

135.    Новиков М.П. Православие и современность. М.,1965

136.    Новости епархиальной жизни // Благовест. Кострома. 1999. № 7 (49).

137.    «Нужно много молиться, много трудиться и делать людям добро…» К 10-летию архиерейской хиротонии Архиепископа Костромского и Галичского Александра. Кострома, 1999.

138.    Обитель спасения // Слово утешения. 1996. Декабрь.

139.    Овсянников В. Архиепископ Харьковский и Богодуховский Леонид // Журнал Московской Патриархии. 1967. № 9.

140.    Одинцов М.И. Государство и Церковь (история взаимоотношений. 1917-1938 гг.) М., 1991.

141.    Одинцов М. И. Вероисповедные реформы в России: идеи, политика, итоги (1985-1997 гг.) // Российское законодательство о свободе совести в 80-90-х гг. XX в.: теоретические споры, реформирование правовых основ, практическая реализация законодательных актов. М., 1999.

142.    Одинцов М.И. Государство и Церковь в Росии в ХХ веке. М., 1994.

143.    Одинцов М.И. Русская Православная Церковь в 80-х годах ХХ столетия (общая оценка состояния, организационная структура, социально-политическая деятельность) М., 1989.

144.    Одинцов М.И. Некоторые аспекты вероисповедных реформ в России в 1985-1997 гг.// Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Иваново, 2008

145.    Отречение Рассказ бывшего священника Юривецкой церкви Л.А. Бороздина //Рабочий край. 1986. 25 ноября

146.    Осипов А.А. «Евангелие» от… иезуита. М., 1964.

147.    Осипова В.Е. Церковь и Временное правительство//Вопросы истории .1964.

148.    Отделяя свет от тьмы // Ленинец.1988. 3 июля.

149.    «Отделяя свет от тьмы» Взгляд атеиста // Ленинец. 1988. 10 августа.

150.    Первые бакалавры религиоведения // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Декабрь.

151.    Перенц М.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919гг.). М.,1958

152.    Полпути пройдено // Московский церковный вестник. 1990. Июнь.

153.    Построен новый храм // Ивановский епархиальный вестник. 1998.  Ноябрь.

154.    Правда о религии в России. М., 1942.

155.    Полосин В. С. Разработка концепции государственно-церковных отношений в России // Кентавр. 1995. № 2.

156.    Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995.

157.    Поспеловский Д. В. Тоталитаризм и вероисповедание. М.,2003

158.    Поспеловский Д.В. Некоторые проблемы современной Русской Православной Церкви –ее внутренней жизни, культуры, образования // Вестник РХД. 1995 № 172.

159.    Поспеловский Д. Русская Православная Церковь сегодня и новый Патриарх // Вестник РХД. Париж-Нью-Йорк-Москва .1990

160.    Православный фонд «Благодать» – учредитель «Ивановского епархиального вестника» // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Октябрь.

161.    Пути развития Русской Богословской школы в XXI веке: проблемы и перспективы. Материалы международной богословской конференции. Смоленск, 2006

162.    Пчелинцев А. В. Актуальные проблемы совершенствования государственно-религиозных отношений // Религиозные организации и государство: перспективы взаимодействия. М., 1999.

163.    Рар, Глеб (Ветров А.) Плененная Церковь: Очерк развития взаимоотношений между Церковью и властью в СССР Б.М.: Посев 1954; Русская Православная  Церковь в СССР. Мюнхен: Изд-во Центр объединения политических эмигрантов из СССР, 1962.

164.    Религия в планах антикоммунизма. М.,1970

165.    Российская Церковь в годы революции (1917-1918): Сборник. М., 1995.

166.    Русское православие: вехи истории. М., 1989.

167.    Русское Зарубежье в год тысячелетия Крещения Руси. М., 1991.

168.    Сафронов В.Д. Путь к храму. Родники, 1998.

169.    Сборник докладов VI Международных Рождественских образовательных чтений. М., 1998.

170.    Святитель Василий (Преображенский), Епископ Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка. М., 1996.

171.    Святитель Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. Сергиев-Посад, 2003.

172.    «Святителю отче Тихоне, моли Бога о нас!» // Яко с нами Бог. 1995. Февраль.

173.    Себенцов А. Комментарии к Федеральному Закону «О свободе совести и религиозных объединениях» // Радонеж. 1997.  № 20 (64).

174.    Семенко В. Кого Бог хочет погубить, того Он лишает разума // 2000. № 9.

175.    Смирнов Е.И. История Христианской Церкви.  Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1997.

176.    Соломин Ю. Нам нечего делить // Московский церковный вестник. 1991. Февраль.

177.    Степанов (Русак) В. Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе. Т. 1-3. Джорданвиль, Нью-Йорк, 1987-1988.  

178.    Ставровский Е.С. История Шуйского Духовного училища (1816-1918). Иваново, 2000.

179.    Старец Иеросхимонахом Сампсон. Жизнеописание. Беседы и поучения. М., 1999.

180.    Судьба и вера. Беседы с учеными, священниками, творческой интеллигенцией. М., 1999.   

181.    Тимофеев Л.М., Митрохин Н.А., Эдельштейн М.Ю. Экономическая деятельность русской Православной Церкви и ее теневая составляющая. М., 2000

182.    Тихомиров А.Н. Храмы Иваново–Вознесенска. Иваново, 1996.

183.    Тихонова пустынь и Лухский край. 1498-1998. Иваново, 1998.

184.    Торжества на Костромской земле // Благовест. Кострома. 1999. № 7 (49).

185.    Троеглазов В.В. Помощь православной церкви – долг светской власти // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Декабрь.

186.    Трубачев С. Воспоминания об отце // Слово утешения. 1996. Февраль.

187.    Тульский М. Как общество реагировало на Собор // НГ-религии. 2000. № 16.

188.    Тюремная миссия // Ивановский епархиальный вестник. 1998. Июнь.

189.    Тюрин Ю. Копье и крест. М., 1992.

190.    Усманов С.М. Монархическое движение в постсоветской России: основные тенденции развития и противоречия // Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Материалы III  Международной конференции. Иваново, 2003

191.    Федотов А.А. Святые земли Ивановской. Решма, 1997

192.    Федотов А.А. История Ивановской епархии. Иваново, 1998

193.    Федотов А.А. Архипастырь. Иваново, 1998

194.    Федотов А.А. Ивановская епархия Русской Православной Церкви в 1948— 1998 гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с госу­дарствам. Часть I. Иваново, 1999

195.    Федотов А.А. Ивановская епархия Русской Православной Церкви в 1918— 1998 гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государ­ствам. Часть П. Иваново, 1999

196.    Федотов А.А. Ивановская епархия Русской Православной Церкви в 1918— 1998 гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с госу­дарством. Приложения. Иваново, 1999

197.    Федотов А.А. Архипастыри земли Ивановской. Церковно-исторические сочи­нения. Иваново, 2000

198.    Федотов А.А. Ивановская, Владимирская   и Костромская   епархии  Русской Православной Церкви в 1917—1990-е годы. Иваново, 2000

199.    Федотов А.А. Юбилей архипастыря // Журнал    Московской    Патриархии.2000. № 5

200.    Федотов А.А. Деятельность советского государства в  1960—11980-е годы  по отношению к Русской Православной   Церкви  и ее отражение на внутрицерковной жизни  (на материалах Ивановской, Вла­димирской и Костромской областей) // Юбилейный богословс­кий сборник Ивановской епархии. Иваново, 2000

201.    Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг. К постановке проблемы // «Церковь, государство и общество в истории России XX века. Иваново, 2001

202.    Федотов А.А. Социальный аспект деятельности Ивановского Духовного училища // Государство и Церковь в России: история взаимодействия в сфере благотворительности. Иваново, 2002

203.    Федотов А.А. Некоторые вопросы изучения истории Русской Православной Церкви в ХХ веке / / Богословский сборник Ивановской Епархии. 2001. № 4

204.    Федотов А.А. Блажен, кто душу свою положит за други своя // Нам было всегда нелегко. Иваново. 2002

205.    Федотов А.А. Религиозное образование и духовное просвещение в Ивановской епархии: 1990-е годы // Журнал Московской Патриархии. 2001 № 5

206.    Федотов А.А. Реформа приходского управления и закрытие храмов в 1960-е годы: по материалам Ивановской, Владимирской и Костромской областей // Исторический вестник (Москва-Воронеж), 200I

207.    Федотов А.А. Ивановское Духовное училище: современное состояние и пер­спективы развития // Журнал Московской Патриархии. 2002

208.    Федотов А.А. Архипастырь Ивановской земли, святитель Василий Кинешемский. Митрополит Павел (Гальковский). Епископ Борис (Воскобойников).Архиепископ Иов (Кресович) // Вестник русского христианского движения (Париж – Нью-Йорк –Москва). 2000

209.    Федотов А.А. На пути к осмыслению истории Русской Православной Церкви в XX веке. // Церковно-исторический ежегодник. Выпуск 2002 года. Иваново, 2002

210.    Федотов А.А. На пути к реформе духовного образования // Обитель Слова. Альманах. Выпуск 2, 2003 год

211.    Федотов А.А. Монастырское возрождение в Ивановской области // Церковь, государство и общество в истории России XX века. 5 декабря 2002 года

212.    Федотов А.А. 25 лет архиерейской хиротонии архиепископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского Амвросия // Журнал Московской Патриархии 2003 год №1

213.    Федотов А.А. Свято-Алексеевская Иваново-Вознесенская Духовная семинария: духовный центр епархии //Журнал Московской Патриархии 2003 год № 6

214.    Федотов А.А. Собор Ивановских святых. Иваново 2003

215.    Федотов А.А. Историография истории Русской Православной Церкви XX века // Церковь, государство и общество в истории России XX века. 5-6 декабря 2003 года

216.    Федотов А.А. Характеристика источников по истории Русской Православной Церкви в ХХ веке // Церковь, государство и общество в истории России XX века. 8-9 декабря 2004 года

217.    Федотов А.А. III международная научная конференция «Церковь, государство и общество в истории России XX века» в Иваново-Вознесенской епархии // Журнал Московской Патриархии 2004. № 5. С. 39-45

218.    Федотов А.А. Свято-Успенский мужской монастырь в Иванове: становление новой обители // Журнал Московской Патриархии 2004. № 11

219.    Федотов А.А. Архипастыри земли Ивановской // Церковно-исторический вестник. 2003. № 10

220.    Федотов А.А. Методологический аспект изучения истории Русской Православной Церкви ХХ века // Интеллигенция и мир. 2004. № 3/4 

221.    Федотов А.А. Духовное образование в России в 1990-2003 гг. Общая характеристика // Актуальные проблемы православной педагогики. Иваново, 2005

222.    Федотов Г.П. Судьба и грехи России. 2 том. С-Пб., 1992.

223.    Флоровский Г. прот. Догмат и история. М., 1998

224.    Фолиева Т.А. Дихотомические элементы в документе « Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию»// Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Иваново, 2008

225.    Целители душ и тел человеческих // Слово утешения. 1997. Ноябрь.

226.    Церковно-исторический ежегодник. Выпуск 2002 года.

227.    Церковно-исторический ежегодник. Выпуск II-III.  Иваново, 2004

228.    Церковно-исторический ежегодник. Выпуск IV. Иваново, 2005

229.    Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Тезисы докладов I Всероссийской научной конференции. / Отв. Редактор А.А.Корников. Иваново 5 декабря 2001года. Иваново, 2001.

230.    Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Материалы II Всероссийской научной конференции. / Отв. Редактор А.А.Корников. Иваново 5 декабря 2002года. Иваново, 2002.

231.    Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Материалы III Международной научной конференции. / Отв. Редактор А.А.Корников. Иваново 5-6 декабря 2003года. Иваново, 2003.

232.    Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Материалы IV Международной  научной конференции. / Отв. Редактор А.А.Корников.Иваново 8-9 декабря 2004года. Иваново, 2004.

233.    Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви. 1917-1997. М., 1997.

234.    Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. 1700-2005. М., 2007.

235.    Чертков А. От Бога к людям. М., 1962.

236.    Чертихин В.Е. Идеология современного православия. М.,1965

237.    Чумаченко Т.А. Государство, Православная Церковь, верующие. 1914-1961 гг. М., 1999.

238.    Шабалин Н.В. Русская православная церковь и советское государство в сороковые-пятидесятые годы ХХ века (на материалах Кировской области). Киров, 2004.

239.    Шведов О.В. Энциклопедия церковной жизни. М., 2003

240.    Шумилов В.Ф. Православная Удмуртия: история Ижевской и Удмуртской епархии. ХХ век. Ижевск, 1996    

241.    Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат. 1917-1945. С-Пб., 1995.

242.    Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в 1958-1964 гг.// Вопросы истории. 1999.№ 2.

243.    Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.

244.    Шмеман А., прот. Исторический путь Православия. М., 1993.

245.    Экономцев И., прот. Православие, Византия, Россия. Париж, 1989.

246.    Якунин В.Н.  Укрепление положения Русской Православной Церкви и структура ее управления в 1941-1945 гг.// Отечественная история. 2003. № 4.

 

 

 

 

 

 

 

 

П Р И Л О Ж Е Н И Я

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Приложение 1

 

ЦЕРКОВНО-ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В 1943-1958 ГГ.

 

1943–1958 гг. были временем, когда гонения на Русскую Православную Церковь со стороны советского государства были существенно сокращены. Открывались вновь поруганные храмы, из мест лишения свободы, из действующей армии к местам церковного служения возвращались священнослужители.  Уже к началу Великой Отечественной войны Русская Церковь, несмотря на все попытки атеистического государства ее уничтожить, осознала себя единым целым. Даже создание Совета по делам РПЦ было позитивным шагом, так как через него Церковь получила возможность более-менее полноценного диалога с государством.

Однако вряд ли правомочно охарактеризовать 1943-1958 гг. как время «церковного расцвета» в России. Не изменилось отношение к Церкви со стороны государства в принципе; предпринимались попытки новых гонений на нее, как при жизни Сталина так, и особенно, после его смерти.

В 1943 году митрополит Сергий (Страгородский) был избран Патриархом, созванным в чрезвычайной спешке Архиерейским Собором. Возобновил свою работу Священный Синод. В 1945 году прошел Поместный Собор, избравший Патриархом митрополита Алексия (Симанского) вместо умершего Патриарха Сергия. На Соборе был принят весьма важный для того времени документ «Положение об управлении Русской Православной Церковью», превращавший Церковь пусть в контролируемую, но централизованную организацию, что, после регистрации документа в Министерстве Юстиции, придавало ему характер законного в глазах Советского государства, хотя и входившего в противоречие с основным законодательством о религии, запрещавшим наличие централизованного управления в религиозных организациях, а потому легко отменяемого.

В последние годы жизни И.В. Сталина государственные органы взяли на вооружение тактику постепенного повсеместного ограничения влияния Церкви при сохранении внешне ровных отношений. В 1949-1950 гг. начинает разворачиваться антирелигиозная  пропагандистская компания, снижается авторитет Совета по делам РПЦ и его уполномоченных на местах. Однако вскоре она сворачивается, на 19 съезде партии в октябре 1952 года эта тема практически вообще не поднималась.

Более тревожные предпосылки гонений на Церковь появляются в 1954 году, вместе с ростом политического веса Хрущева. По его указаниям Сусловым М.А., Шепиловым Д.Т. и Шелепиным А.Н. было подготовлено постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» от 7 июля 1954 года. В нем была подвергнута жесткой критике та линия отношений с Церковью, которую проводил Сталин с 1943 года.

1954 год – время массированного наступления на Церковь. Преследовались прихожане, закрывались церкви, разгонялись молящиеся. Все это вызвало сильнейшую негативную реакцию духовенства и мирян. В ЦК КПСС, правительство стала поступать информация не только о случаях недовольства новой религиозной политикой, но и о росте церковных обрядов, массовом крещении детей.

 Начавшаяся антирелигиозная компания оказалась недолгосрочной. Негативное отношение к ней Запада заставило советское правительство , искавшее в то время пути по выводу страны из  изоляции и  смягчению холодной войны , свернуть антицерковные акции. Аргументы противников развязывания новой компании борьбы с Церковью дошли до Хрущева, и он согласился с ними. По его инициативе 10 ноября 1954 года было принято новое постановление ЦК под названием « Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». Ссылки на «грубые ошибки на местах» – это обычный прием при обосновании изменения линии партийного руководства, открытая критика которого считалась недопустимой. В постановлении не было и намека на отказ от атеизма как главного идеологического фундамента коммунистической партии, но после издания нового постановления утихла компания пропагандистской агрессии против Церкви. И в этом же 1954 году давление на Церковь было свернуто вплоть до начала массовых антицерковных акций в 1958 году по инициативе Н.С. Хрущева.

Приводимые ниже документы, большинство из которых в свое время было строго засекречено, позволяют лучше понимать те настроения, которые были у центральных и местных чиновников, отвечавших за реализацию советской религиозной политики, увидеть конкретные процессы, происходящие в ходе ее реализации.

 

Проект положения о Совете по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР

1. Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР  осуществляет связь между правительством СССР и патриархом московским и всея Руси по вопросам русской православной церкви, требующим разрешения правительства СССР.

2. Совет состоит из председателя, его заместителя, двух членов и ответственного секретаря, утвержденных Советом Министров СССР.

3. На Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР возлагается:

а) контроль за соблюдением церковью законов об отделении церкви от государства и школы от церкви и других законодательных актов правительства по вопросам русской православной церкви;

б) предварительное рассмотрение вопросов, возбуждаемых патриархом московским и всея Руси и требующим разрешения правительства СССР;

в) разработка проектов законодательных актов и постановлений правительства по вопросам русской православной церкви, а также инструкций и других указаний по их применению и внесение их на рассмотрение Совета Министров СССР;

г) рассмотрение заключений обл(край)исполкомов и Советов Министров союзных и автономных республик по ходатайствам групп верующих и представление по ним предложений правительству СССР;

д) своевременное информирование правительства СССР о состоянии и деятельности русской православной церкви;

е) общий учет церквей, монастырей, духовных учебных заведений и духовенства.

4. Совет по делам русской православной церкви не имеет права давать распоряжений местным органам власти. Все указания о применении законодательных актов и постановлений правительства по вопросам русской православной церкви исходят только от Совета Министров СССР.

5. Совет по делам русской православной церкви имеет свою печать и штамп.

6. Совет по делам русской православной церкви имеет технический и обслуживающий аппарат, согласно штату, утвержденному в установленном порядке.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 10, л. 25-26

 

 

Решение Рязанского облисполкома от 3 апреля 1944 года

Учитывая, что здание церкви села Костемерево требует капитального ремонта и в настоящее время используется под сушилку и хранение зерна, а действующая церковь в дер. Дмитриевка (Скопинского района) находится в десяти километрах от села Костемерево –

Исполнительный Комитет Рязанского областного Совета депутатов трудящихся решил:

Ходатайство группы верующих об открытии церкви в селе Костемерево – отклонить.

Г А Р О. Ф. р-5629. Оп. 1,д. 1,л.12

 

Инструктивное письмо Председателя Совета по делам РПЦ уполномоченному по Тульской области (извлечение)

Законными мотивами отклонения ходатайств верующих об открытии церквей, при составлении решения, могут являться:

а) отсутствие здания для богослужебных собраний;

б) невозможность освобождения здания бывшей церкви, используемого для культурных, хозяйственных или военных целей;

в) непригодность, по заключению технического надзора (ветхость, опасность обвала и т. д.), имеющегося здания бывшей церкви;

г) отсутствие требуемого законом количества верующих (не менее 20), при котором может быть разрешено открытие церкви или молитвенного дома;

д) фальсификация сбора подписей (внесение в списки верующих без их ведома и согласия, внесение в списки несовершеннолетних и т. п.), а также спровоцированные заявления (когда подписи под заявлением собраны в результате проведения инициаторами специальной организационной работы и агитации с применением обмана).

В ответах же верующим , во всех случаях отклонения ходатайств, уполномоченные Совета должны ограничиваться кратким уведомлением, что ходатайство рассмотрено обл(край)исполкомом и отклонено.

Г А Т О. Ф. р-3354. Оп. 1, д. 2,л. 3-4

 

Объяснительная записка председателя Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпова к альбому диаграмм о состоянии Русской Православной Церкви на 1 января 1948 года

На 1 января 1948 года в СССР было 14329 действующих церквей и молитвенных домов (11897 церквей и 2432 молитвенных дома), что составляет 18,4% к количеству церквей, молитвенных домов и часовен в 1914 году, когда их было 77767.

Количество церквей в Украинской ССР составляет 78,3% к их числу в 1914 г., а в РСФСР – 5,4%.

По сравнению с количеством церквей в мае 1941 года, когда действовала 3021 церковь, действующих на 1 января 1948 года церквей и молитвенных домов больше в 4,7 раза.

Увеличение числа действующих церквей и молитвенных домов произошло по следующим причинам:

а) в период войны на территории, подвергавшейся немецкой оккупации, было открыто 7547 церквей (фактически еще больше, так как значительное число церквей после войны перестало функционировать, ввиду ухода духовенства вместе с немцами и вследствие изъятия нами у религиозных общин школьных, клубных и т. п. зданий, занятых ими во время оккупации под молитвенные дома);

б) в 1946 году перешло в православие 2491 приход униатской (греко-католической) церкви в Западных областях УССР;

в) за 1944-1947 гг. вновь открыто с разрешения Совета 1270 церквей, главным образом в РСФСР, откуда были многочисленные и настойчивые просьбы верующих.

Территориальное размещение действующих церквей неравномерное. Например:

В областях  и республиках, подвергавшихся немецкой оккупации в период войны, имеется 12577 действующих церквей, или 87,7% всех церквей, а на остальной территории Союза – 12,3%. 62,3% всех церквей приходится на Украинскую ССР, причем самое большое количество церквей в Винницкой области – 814.

а) Высшее духовенство (архиереи)

На 1-е января 1948 года в СССР было 70 человек высшего духовенства, из них: патриарх 1, митрополитов 3, архиепископов 23 и епископов 43.

Следует отметить возраст архиереев: 45 человек, или 64,3% в возрасте старше 60 лет и только один епископ в возрасте 38 лет.

Посвящено в епископы за 1941-1947 гг. 52 человека или 74,3%. Из числа посвященных в архиерейский сан в дореволюционное время осталось всего 3 человека.

 64 архиерея имеют высшее и среднее богословское образование и 6 человек имеют только светское высшее образование.

Подвергались в разное время до 1940 года репрессиям 32 епископа или 46,0% (округленно).

б) Приходское духовенство

На 1-е января 1948 года было зарегистрированных священников 11846 и диаконов 1255, а всего 13101 человек или 19,8% к числу их в 1914 году.

Если сравнить количество священников (11846) с количеством церквей (14329), то окажется, что священников меньше числа действующих церквей на 2483 человека. Так как во многих городских церквах имеется не один, а несколько священников, многие сельские церкви на Украине, в Молдавии и др. местах не имеют своего постоянного причта. В Украинской ССР, Молдавии, в областях РСФСР, где много церквей, один священник обслуживает по 2,3 и даже 4 прихода.

За 1947 год выбыло из состава духовенства 834 человека. Из них: умерло 305 человек, сняло сан 21 человек, лишено сана 106 человек за порочащие поступки и 402 священника уволены за штат по нетрудоспособности (по старости).

В 1947 году вновь посвящено в сан священника 575 человек, в том числе 481 человек из диаконов и псаломщиков и 95 человек из мирян.

Если принять во внимание  возраст священников (58,8% в возрасте старше 55 лет) и естественную убыль, то в ближайшие годы эта убыль духовенства будет расти, а духовные учебные заведения не могут восполнить эту убыль, ввиду малочисленности учащихся, значит и количество церквей будет сокращаться.

Только 52,2% священников имеют высшее и среднее духовное образование, а 48,8% не имеют духовного образования.

Посвященных в сан священника в дореволюционное время 30,6%, в годы 1918–1941 – 39%, в 1941–1945 гг. – 20,7% и в 1945–1947 гг. – 9,7%.

в) Церковные служащие

На 1-е января 1948 года было 17568 человек церковных служащих, из них: псаломщиков 4968, регентов 1218, штатных певчих 6951 (кроме этого имеется 22676 человек нештатных певчих) и 4431 человек других (бухгалтера, сторожа и др.).

В диаграммах не показан состав церковных советов, в которых состоит не менее 75 тысяч человек.

Советом в данное время проводится перерегистрация членов церковных советов и данные о них Совет будет иметь к 1 января 1949 года.

На 1-е января 1948 года в СССР было 85 монастырей, что составляет 8,3% к числу монастырей в 1914 году (1025 монастырей).

В 1938 году в СССР не было ни одного монастыря, а в 1940 году с вхождением в СССР Прибалтийских республик, Западных областей УССР, БССР и Молдавии их стало 64.

В период оккупации УССР и ряда областей РСФСР было открыто до 40 монастырей.

В 1945 году числился 101 монастырь, но в 1946-1947 гг. 16 монастырей ликвидировано (три монастыря объединены в один, 6 монастырей Закарпатской области были закрыты епископом и вместо них организованы приходские церкви. Один монастырь в Житомирской области был закрыт по решению синода и т.д.)

Монашествующих (вместе с послушниками) в монастырях 4632 человека.

По возрасту монашествующие распределяются так: старше 51 года – 58,9%, от 31 до 50 лет – 33,3% и 7,8% моложе 31 года (послушники и послушницы).

В СССР имеется 10 учебных заведений (8 семинарий и 2 академии) с 562 слушателями на 1 января 1948 года. В академиях учится 49 человек, а в  8 семинариях  513 человек.

Слушателей в возрасте до 20 лет – 48,4 %, от 21 до 30 лет – 30,0 %.

Из 562 слушателей духовных учебных заведений 219 человек (около 40 %) до поступления были церковнослужащими или монашествующими, учащихся (в вузах, техникумах и др.) 117 человек, работавших в совучреждениях и на предприятиях 119 человек, демобилизованных из Советской Армии 59, педагогов 14, инженеров и техников 16 человек.

В 1947 году все духовные учебные заведения выпустили 28 человек.

За 1944–1947 гг. в Совет и к его Уполномоченным на местах от групп верующих поступило 20689 ходатайств об открытии 5998 церквей и молитвенных домов. По отдельным церквам в Совет поступало до 20 и более ходатайств.

Кроме этого, Уполномоченными Совета принято 24607 посетителей по вопросу открытия церквей.

В результате изучения и рассмотрения этих ходатайств Советом в 1944–1947 гг., с одобрения Правительства СССР, разрешено открыть 1270 церквей, по которым имелось 4576 ходатайств, или 22,7 % к общему числу ходатайств.

Отклонено по различным причинам 15567 (75,7 % ) ходатайств об открытии 4418 церквей и 546 ходатайств на 310 церквей на 1 января с. г. остались не рассмотренными.

Диаграмма движения ходатайств об открытии церквей по годам показывает, что количество заявлений об открытии церквей снизилось с 6629 в 1944 г. до 3072 в 1947 г., то есть немного больше, чем в два раза. Это показывает , что имевшееся в 1944–1945 гг. оживление деятельности верующих и церковников в 1947 году заметно спало. В 1947 г. в Совет стало поступать меньше заключений об открытии церквей от обл(край)исполкомов и советов министров республик.

95,6 % всех поступивших ходатайств (19772) об открытии церквей падает на РСФСР.

Особая активность в подаче заявлений об открытии церквей проявляется верующими областей: Рязанской, Московской, Калининской, Кировской, Воронежской, Горьковской и Ивановской, из которых поступило 10016 заявлений, или 50,7 % всех заявлений, поступивших из РСФСР.

Из этих областей и в данное время в Совет поступают ходатайства и приезжают делегации верующих. В упомянутых областях, особенно в Рязанской и Горьковской, распространено массовое совершение религиозных обрядов в домах верующих, которые совершают незарегистрированные священники и всякого рода проходимцы. Так, например, в Рязанской области зарегистрированных церквей и молитвенных домов 85, а так называемых нелегальных (незарегистрированных) молитвенных домов православного вероисповедания 175.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 7, л. 2-6.

Проект постановления ЦК ВКП (б) «О мерах по усилению пропаганды научно-атеистических знаний». 1949 год. (извлечение)

ЦК ВКП(б) считает, что оживление религиозной идеологии является результатом того, что многие местные партийные организации за последнее время ослабили, а в некоторых случаях совершенно прекратили работу по пропаганде научно-атеистических знаний и заняли в отношении религиозной идеологии небольшевистскую позицию нейтралитета, облегчая тем самым деятельность церковников. Пропаганда научно-материалистических знаний ведется крайне слабо, носит просветительский характер и не направлена на разоблачение реакционной сущности религиозной идеологии, на борьбу с религиозными предрассудками и суевериями. Центральные и местные газеты не печатают статей на естественно-научные темы. Культурно-просветительные учреждения: клубы, дома культуры,  музеи, избы-читальни, призванные быть важнейшими очагами пропаганды материалистических знаний, плохо ведут эту работу. Органы народного образования и комсомольские организации не проявляют должной заботы об атеистическом воспитании учащихся. Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний проявляет пассивность в деле пропаганды научно-атеистических знаний.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 10, л. 19

 

Письмо уполномоченного по Калининской области председателю Совета по делам РПЦ . 1951 год (извлечение)

Наблюдая за состоянием, положением и деятельностью русской православной церкви на территории Калининской области и сравнивая с состоянием, положением и деятельностью ее в 1945–1947 гг., я отмечаю следующие изменения:

В 1945 году на территории области действовало 86 церквей, из них в городах 13 и кроме этого поступали настоятельные ходатайства о дополнительном  открытии  123 церквей, из них в городах 4, о чем в Облисполком поступило 416 заявлений.

В 1946 году действовало уже 93 церкви, из них в городах 15 и кроме этого также настоятельно поступали ходатайства о дополнительном открытии 146 церквей, из них в городах 3. О чем поступило 310 заявлений.

В 1947 году продолжалось увеличение количества числа действующих церквей и достигло 97 из них в городах 15. Отмечалась и активность верующих по ходатайству о дополнительном открытии. В 1947 году верующие просили открыть дополнительно 95 церквей, из них в городах 3. О чем поступило 213 заявлений.

Из приведенных данных видно, что 1945, 1946 и 1947 годы были годами роста активности верующих в направлении увеличения количества действующих церквей.

Соответственно в эти годы отмечался и количественный рост духовенства.

В 1945 году всего служило в церквах области 85 священников и дьяконов, из них в городских 20.

В 1946 году их стало 113, в том числе в городских 33.

В 1947 году их насчитывалось уже 123 человека, из которых 44 в городских.

К концу 1947 года из 16 имеющихся на территории области городов действующие церкви имелись в 12. Из 47 имеющихся на территории области районов действующие церкви имелись в 34.

Г А Тв О. Ф. р-2723. Оп. 1, д. 8, л. 33.

 

Письмо председателя Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпова И.В. Сталину от 6 июня 1951 года (извлечение)

Памятуя Ваши мудрые указания о том, что нельзя не замечать недостатков и ждать «пока обстоятельства не уткнут нас носом в какое-либо бедствие», я после долгих размышлений счел необходимым обратиться к Вам с настоящим письмом.

За последнее время при практическом осуществлении возложенных на Совет задач по ряду причин возник ряд серьезных затруднений и Совет нуждается в получении руководящих указаний в дальнейшей своей работе, в связи с чем во избежание возможных ошибок обращаюсь к Вам с просьбой об указаниях.

Если в период 1943–1945 гг. основной задачей Совета было организационное оформление церковного центра и закрепление патриотических позиций церкви, то в последующий период перед Советом возник ряд новых вопросов, связанных с внутренней и внешней деятельностью церкви, и работа Совета стала сложнее и многограннее.

Установленная форма связи между Правительством и церковью, по моему мнению, оправдала себя и дала возможность более четко нормализовать отношения между церковью и государством, использовать церковные каналы в государственных интересах, провести в жизнь принципиальные указания Правительства …предлагаю:

1.        Принимая во внимание изменившуюся за последние 5 лет ситуацию, образовать при Совете Министров СССР Совет по делам религиозных объединений, ликвидировав Совет по делам русской православной церкви и Совет по делам религиозных культов.

2.        Разрешить вновь образованному Совету, а если остаются два Совета, то обоим, продолжать линию на постепенное и очень осторожное ограничение и сокращение деятельности церкви, с учетом в каждом отдельном случае обстановки.

3.        Дать указание  республиканским, областным и краевым партийным и советским органам о необходимости не допускать ограничительных мер в отношении деятельности религиозных объединений и духовенства без согласования с Советом.

4.        В целях предотвращения нездоровых политических настроений среди верующих масс в связи с поголовными отказами  на местах в удовлетворении ходатайств групп об открытии церквей, а также в целях борьбы с подпольными молитвенными собраниями в исключительных случаях при наличии настойчивых ходатайств значительных групп верующих разрешить Совету открытие церквей, тщательно проверяя и оформляя в установленном порядке, то есть через решение Совета Министров СССР.

5.        Разрешить Совету рассматривать и по мере надобности удовлетворять ходатайства руководителей церковных и других религиозных объединений по изданию учебных пособий, церковно-служебных книг, календарей и других материалов внутрицерковного обращения (венчики, разрешительные молитвы и т. д.).

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132. Д. 497. Л. 123-124.

 

Из письма уполномоченного по Калининской области от 19 ноября 1951 года

В течение года я пользовался этой машиной и в течение года переживал недопустимый в советских органах нажим некоторых  руководящих работников Облисполкома, добивавшихся отбора этой машины. В конце концов машина без ведома Совета и по существу без моего ведома и согласия руководством Облисполкома была передана одному из председателей райисполкомов.

Как же прореагировал на это Совет.

В порядке критики следует сказать, что пока еще никак, хотя и прошло уже 5 месяцев после этого унижения авторитета уполномоченного, да и в целом Совета.

Мне кажется, что ни одно Министерство, ни один Главк, ни один орган при Совете Министров не оставили бы без внимания эту несправедливость к работникам их аппарата.

Г А Тв О. Ф. р-2723. Оп. 1, д. 8, л. 70

 

Распоряжение Рязанского облисполкома от 20 февраля 1953 года

Разрешить Каверинскому райисполкому сломать деревянное здание недействующей церкви в селе Агломазово и строительный материал от слома церкви использовать для строительства культурно-просветительных учреждений района.

Г А Р О. Ф. р-5629. Оп. 1, д. 32, л. 5

 

Приложение 2

 

ПЕРЕПИСКА ПО ВОПРОСУ ВОЗВРАЩЕНИЯ В РОССИЮ

ТИХВИНСКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ

 

После Великой Отечественной войны  государство предпринимает определенные шаги и по возвращению в Россию некоторых православных святынь. В этой связи представляют интерес приводимые ниже документы, связанные с возвращением в Россию Тихвинской иконы Божией Матери.

Вряд ли советские руководители, пытаясь вернуть икону в Россию, имели в виду ее духовное значение. Как писал в марте 1949 года К.Е. Ворошилов, икона была « с дорогостоящей вызолоченной ризой русской работы 16 века, имевшей драгоценные камни и русские самоцветы. Риза имеет также и историческое значение, так как была пожертвована в монастырь Борисом Годуновым».

Икона в это время находилась у епископа Иоанна (Гарклавс) в г. Херсбрук Германии (американская зона оккупации).

Однако из Германии икона попала не в Россию, а в Америку, где ее хранителем продолжал оставаться епископ Иоанн (Гарклавс). Перед своей смертью он завещал вернуть чудотворную икону в Россию, «когда возродится Тихвинская обитель», что и было исполнено в 2004 году его приемным сыном протоиерееем Сергием Гарклавсом.

 

Письмо председателя Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпова  К.Е. Ворошилову от 16 февраля 1949 года

В связи с сообщением и предложением т. Соколовского из Берлина о т.н. «чудотворной иконе Тихвинской Божией Матери» докладываю, что по наведенным справкам самая ценная (золотая) риза с данной иконы с большим количеством драгоценных камней была снята еще в период войны 1914–1918 гг. и перевезена в Петроград,  а затем вместе с другими государственными ценностями в г. Ейск. Описание этой ценной ризы и приводит в своем сообщении т. Соколовский на основании посланной Советом 3 декабря 1948 года Члену Коллегии МИД т. Смирнову А.А. справки (описание иконы «Тихвинской Божией Матери») из книги «Тихвинские монастыри», издания 1854 года.

В связи со снятием и эвакуацией золотой ризы, на икону была одета риза меньшей ценности – серебряная вызолоченная с драгоценными украшениями, до этого находившаяся на копии иконы «Тихвинской Божией Матери». В 1922 году якобы была снята и эта риза (в период изъятия церковных ценностей) и на икону была одета тоже богатая (но все же меньшей ценности) серебряная вызолоченная риза 16 века русской работы, имевшая также драгоценные камни и русские самоцветы.

 Последняя риза имела также историческое значение, так как была пожертвована в монастырь Борисом Годуновым.

Находясь в Успенском соборе Тихвинского монастыря , икона помещалась в богатом вызолоченном киоте с балдахином готического стиля с орнаментами ордена Мальтийских рыцарей. Киот был пожертвован монастырю в 1802 году Павлом 1.

Описание легенд, связанных с этой иконой, и другие данные даны в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона (т. 65, стр. 278).

Выяснено также, что икона «Тихвинской Божией Матери» была вывезена немцами в период их нахождения в Тихвине (ноябрь-декабрь 1941 года). В книге «Правда о религии в России», изданной Московской патриархией в 1942 году, напечатан акт о разрушениях и ограблении немецкими фашистами Тихвинского монастыря, подписанный четырьмя «старожилами города Тихвина» (стр. 378-385), и там же помещено 10 фотографий о разрушениях в монастыре.

В указанном акте говорится и о похищении иконы «Тихвинской Божией Матери».

Из числа четырех подписавших данный акт (старожил г. Тихвина) может быть послан в Германию гр-н Проскуряков Константин Николаевич, зав. Музеем Римского-Корсакова в г. Тихвине, хорошо знающий икону. Вопрос о Проскурякове согласован мною с Председателем Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР т. Лебедевым и Председателем Тихвинского Горсовета.

Известно также, что из Тихвина икона была привезена в г. Псков, где кто-то из высшего командования (по одним сведениям даже сам Розенберг) с большой церемонией передал икону в местный собор, а начальник Псковской духовной миссии протоиерей К. Зайц (умер в 1948 году) принимал эту икону и он же в начале 1944 года привез икону из Пскова в г. Ригу к митрополиту Сергию (убит немцами в апреле 1944 г.). Икона была помещена в Рижском женском монастыре и, как сообщают, в тот период времени к иконе, у которой совершались молебны и читались акафисты, стекалось много верующих, а немцы обращали свое внимание на драгоценность ризы.

22 сентября 1944 года немцы вывезли икону из Риги в Германию, тогда же бежали в Германию Рижский епископ Иоанн (Горклав), в руках которого сейчас и находится икона, епископ Митавский Иаков, епископ Ковенский  Даниил (последний вернулся в СССР в 1946 году).

В связи с предложением т. Соколовского о командировании в Германию «авторитетного и высококвалифицированного представителя церкви», докладываю, что кроме патриарха знает икону из всего епископата только один епископ Ростовский и Новочеркасский Сергий, который в 1933 году был пострижен в монашество в Тихвинском Успенском мужском монастыре и в том же году последний раз видел икону «Тихвинской Божией Матери».

В г. Тихвине функционирует только одна церковь «Во имя Тихвинской Божией Матери» постройки 1791 года, от имени общины которой сейчас и составляется обращение к патриарху с просьбой ходатайствовать о возвращении иконы. Такое же обращение будет и от митрополита Ленинградского и Новгородского Григория.

С иконы «Тихвинской Божией Матери» было снято большое количество копий, но самая точная копия, включая точный размер, находится в «крестовой» (домашней) церкви патриарха Московского Алексия.

В связи с тем, что Патриархия ранее ставила вопрос перед Советом о целесообразности кратковременной поездки в советскую зону Германии церковной делегации от Патриархии для службы в русских церквах гг. Берлина, Лейпцига и Дрездена и принимая во внимание многократные просьбы управления информации СВАГ о необходимости приезда представителей патриарха в Германию, Совет входит с предложением соединить эти две задачи (служба в церквах советской зоны Германии и получение иконы в американской зоне – г. Херсбрук) и для этого срочно командировать на двухнедельный срок в Берлин (с поездкой в указанные выше города) церковную делегацию в следующем составе:

1.     Епископ Ростовский и Новочеркасский Сергий (Ларин Сергей Иванович, рождения 1908 года, в 1945 и 1946 гг. ездивший в Югославию).

2.     Управляющий делами Московской Патриархии, настоятель Патриаршего Богоявленского собора протопресвитер Николай Федорович Колчицкий (рождения 1890 года, ездивший в 1945 году в Германию, а также в Сирию, Палестину, Египет и Англию, в 1946 г. вторично в те же страны Ближнего Востока и в 1948 г. в Болгарию).

3.     Наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Иоанн (Разумов Дмитрий Александрович, рождения 1898 года, ездивший в 1945 и 1946 гг. в Болгарию).

Все трое хорошо выполнили во всех случаях возложенные на них задачи.

4. Гр-н Проскуряков Константин Николаевич, рождения 1890 года, зав. Музеем Римского-Корсакова в г. Тихвине.

На расходы, связанные с поездкой, выдать командировочные в сумме 2400 немецких марок (из расчета установленной нормы 40 марок в день на человека) и такую же сумму представительских, а всего 4800 немецких марок. Представляя при этом проект распоряжения Совета Министров СССР, прошу Ваших указаний.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 111, л. 27-30

 

Письмо МИД СССР управляющему делами Совета Министров СССР от 23 февраля 1949 года

На Ваше письмо № С-3610 от 20 февраля 1949 г. сообщаю, что МИД СССР в том, что его касается, не возражает против посылки в Германию делегации Русской православной церкви для получения иконы «Тихвинской Божией Матери».

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 111, л. 26

 

 

Письмо МГБ СССР управляющему делами Совета Министров СССР от 28 февраля 1949 года

Министерство Государственной Безопасности СССР не имеет возражений против посылки в Германию, сроком на 15 дней церковной делегации Московской Патриархии в составе: епископа Ростовского и Новочеркасского Сергия (Ларина С.И.), управляющего делами Московской патриархии Колчицкого Н.Ф., наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Иоанна (Разумова Д.И.) и зав. Музеем Римского-Корсакова в г. Тихвине Проскурякова К.Н.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 111, л. 23

 

 

Заключение Министерства финансов СССР от 1 марта 1949 года

Совет по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР просит отпустить 4,8 тыс. немецких марок (2,4 тыс. руб.) на расходы, связанные с поездкой церковной делегации в Германию сроком на 15 дней в составе 4 человек.

Министерство финансов СССР не имеет возражений против удовлетворения ходатайства Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР.

Отпуск 2,4 тыс. руб. в немецких марках следует произвести за счет лимита, предусмотренного валютным планом по неторговым операциям на командировки.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 111, л. 24

 

 

 

 

Письмо К.Е. Ворошилова Г.М. Маленкову от 9 марта 1949 года

Председатель Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР т. Карпов сообщает, что в период оккупации г. Тихвина немцы похитили из Тихвинского Успенского монастыря икону так называемой «Тихвинской Божией Матери» с дорогостоящей вызолоченной ризой русской работы 16 века, имевшей драгоценные камни и русские самоцветы.

Риза имеет также и историческое значение, так как она была пожертвована в монастырь Борисом Годуновым.

По сообщению т. Карпова эта икона в настоящее время находится в руках бежавшего в сентябре 1944 г. в Германию рижского епископа Иоанна (г. Херсбрук – американская зона оккупации).

В связи с предложением Главноначальствующего Советской военной администрацией в Германии т. Соколовского о командировании в Германию квалифицированных представителей Русской православной церкви для получения указанной иконы, т. Карпов просит разрешить послать в Германию церковную делегацию сроком на 15 дней в составе четырех человек.

На расходы, связанные с поездкой указанной делегации, т. Карпов просит отпустить 4800 немецких марок.

Министерство иностранных дел СССР (т. Зорин), Министерство государственной безопасности (т. Блинов) и Бюро по выездам за границу и въездам в СССР при Совете Министров СССР (т. Федотов) не имеют возражений против выезда церковной делегации в Германию.

Полагаю целесообразным разрешить Совету по делам русской православной церкви дать согласие на посылку в Германию церковную делегацию в составе трех человек.

Прошу Вас этот вопрос рассмотреть в ЦК ВКП (б).

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 132, д. 111, л.22.

 

Приложение 3

АНТИЦЕРКОВНЫЕ РЕПРЕССИИ

ПРИ  ХРУЩЕВЕ Н. С. (1958-1964 ГГ.)

 

В конце 1950-х годов начинаются новые гонения на Церковь. Времена хрущевской оттепели обернулись для Русской Православной Церкви лютым морозом. Спокойные отношения с Церковью преподносились как сталинское наследие, которое следует ликвидировать, хотя именно религиозные организации особенно пострадали от проводимых репрессий.

4 октября 1958 года ЦК принял секретное постановление « О записке отдела пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды», которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на религиозные пережитки советских людей. Государственным органам предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин.

К 1960 году власть Н.С. Хрущева была настолько прочна, что он смог начать проведение массовых антицерковных мероприятий, в результате которых Русская Церковь в период с 1959 по 1964 год потеряла около двух третей своего организационного состава.

В самом начале этих гонений советские органы власти старались осуществить закрытие монастырей и храмов, используя давление на Патриархию. Они прилагали все силы к тому, чтобы убрать из Патриархии тех лидеров, которые открыто таким гонениям противостояли. Из Совета по делам РПЦ с конца 1950 годов также начали постепенно «убирать» сотрудников с сочувствием относившихся к религии.

Приводимые ниже архивные документы наглядно иллюстрируют формы и методы хрущевской антицерковной политики, как на центральном, так и на местном уровнях.

Попытки духовенства противостоять антицерковной политике жестко пресекаются. Хотя репрессии Н.С. Хрущева и принято называть «бескровными» при нем были арестованы и осуждены за свои религиозные убеждения несколько сот священнослужителей. При этом причины наказания назывались иные.

Однако можно отметить, что попытки Хрущева уничтожить Русскую Православную  Церковь не нашли достаточной поддержки у партийно-государственного аппарата. Об этом ярко свидетельствует резкий спад антицерковных акций сразу после его отставки.

   

Из беседы с управляющим делами Московской Патриархии протопресвитером Николаем Колчицким в Совете по делам РПЦ 21.01.1958 года

Колчицкий информировал о том, что после приема в Совете патриарха, митрополита Николая и его – Колчицкого 17 января и знакомства с новым Заместителем Председателя т. Чередняком П.Г. и вместо Члена Совета т. Иванова т. Сивенковым И.И. Патриарх был взволнован и встревожен двумя обстоятельствами: во-первых, - сказал патриарх , - я думаю, что это подготовка к уходу т. Карпова с должности Председателя Совета, хотя Карпов мне об этом и не говорил, но это я почувствовал и это было бы для нас крайне нежелательно, второе на что патриарх обратил внимание, что новые товарищи на меня произвели хорошее впечатление, видно товарищи с соответствующей подготовкой, но нам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активные в антирелигиозной работе и главное, что они не так опытны, как были тт. Иванов, Белышев и особенно Уткин, которые хорошо знали и разбирались в делах Церкви.

Колчицкий говорит, что он и митрополит Николай старались успокоить патриарха, но митрополит Николай активно поддержал патриарха в его мнении, что, видимо, Карпов или собирается сам, или его собираются проводить на пенсию.

Г А Р Ф. Ф. р-6991. Оп. 2, д. 227, л. 25

 

Запись беседы председателя Совета по делам РПЦ Карпова Г.Г. с митрополитом Николаем (Ярушевичем)  (выдержки)

На вопрос т. Карпова, что же волнует патриарха, митрополит Николай ответил, что патриарха волнует положение православной церкви в настоящее время и волнует его не атеистическая пропаганда, проводимая в Советском Союзе, а то положение, что под видом научно-атеистической пропаганды имеют место факты физического уничтожения православной церкви и религии вообще, нарушения этики, когда в газетах и журналах пишут оскорбительные статьи по адресу церковнослужителей, даже умерших.

Патриарх Алексий, – продолжал митрополит Николай, - намеревается посетить Председателя Совета Министров Никиту Сергеевича Хрущева и спросить у него, изменилось ли отношение советского государства к церкви за последнее время и в чем конкретно выражается это изменение. Патриарх намерен уточнить, насколько глубоко будет затронута деятельность церкви теми изменениями в политике советского государства по отношению к религии, ибо патриарх считает, что в настоящее время ведется явная линия на уничтожение церкви и религии вообще и более глубоко и широко, чем это было в 20 годах.

В числе конкретных вопросов патриарх думает сообщить Н.С. Хрущеву о том, что по указанию Совета, как органа Советского Правительства, патриархия вынуждена ликвидировать епархии и уже ликвидировала Сумскую, Челябинскую и Ульяновскую епархии, ликвидировать монастыри, закрывать храмы и т. д.

Митрополит Николай заявил, что патриарх, давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, был вынужден это делать, потому что он просьбу Совета по этим вопросам считал и считает, как приказ Советского Правительства. Кроме того, он не ожидал таких больших осложнений и реакций со стороны монашествующих и верующих граждан.

Патриарх получил очень много жалоб со стороны правящих архиереев, духовенства и верующих граждан с просьбой и требованиями защищать интересы церкви. В результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он, как глава церкви, призванный защищать интересы церкви, стал сторонником ее ликвидации. Патриарх, – продолжал м. Николай, – находится в очень неудобном положении, когда его везде считают патриархом, который возродил православную церковь во время и после Великой Отечественной войны, а теперь спустя 15 лет он становится ее ликвидатором. Патриарх считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку с тем, чтобы не быть свидетелем и участником ликвидации церкви и не нести ответственности перед верующими и духовенством.

Г А Р Ф. Ф. р-6991. Оп. 2, д. 255, л. 100-101

 

 

Из беседы Святейшего Патриарха Алексия 1 с председателем Совета по делам РПЦ  Куроедовым В.А.  15 сентября 1960 года

Патриарх сказал, что освобождение митрополита Николая от управления Московской епархией осложняется тем, что м. Николай отказывается принять управление Ленинградской епархией. Патриарх предложил кандидатуру м. Николая на пост управляющего православными приходами в Польше. Из-за границы поступают некоторые материалы о том, что якобы м. Николай подвергается гонениям. В подтверждение Патриарх зачитал письмо из Парижа княгини Мещерской, которая сообщает, что уход м. Николая из церковной жизни нанесет большой удар церкви.

Г А Р Ф. Ф. р-6991. Оп. 2, д. 284, л. 40

 

 

 

 

 

Снятие с регистрации религиозных объединений

в областях Центральной России в 1960-1963 годах

 

№ п/п	Область	Количество религиозных объединений  на 21.08. 1963 года	Снято с регистрации в 1960 году	Снято с регистрации в 1961 году	Снято с регистрации в 1962 году	Снято с регистрации в 1963 году
1.	Владимирская	57	2	2	3	1
2.	Ивановская	47	-	7	2	-
3.	Костромская	74	4	-	1	2
4.	Калинская	57	10	-	21	-
5.	Калужская	28	4	4	1	-
6.	Г. Москва	40	-	-	1	-
7.	Московская	137	4	12	8	2
8.	Рязанская	60	6	5	5	-
9.	Смоленская	40	8	5	1	-
10.	Тульская	32	4	-	-	-
11.	Ярославская	91	12	15	15	6

ГАРФ. Ф. р-6991. Оп. 2, д. 486, л. 113-115

 

 

Справка уполномоченного Совета по делам РПЦ по Калужской области от 28 июня 1961 года (выдержка)

На 19 июня 1961 года в области 30 действующих православных церквей, было на 1 января 1960 года – 37. В этот период были закрыты церкви:

1960 год

1. с. Красное Боровского района

2. с. Никитское Медынского района

3.  с. Юрьевское Малоярославецкого района

с. Лукьяново Малоярославецкого района

 

1961 год

1.с. Федоровское Угодско-Заводского района

2. церковь «Рождество на Угре» Дзержинского района

3. с. Кудрявец Хвастовичского района.

В 11 районах области действующих церквей нет.

ГУ Г А К О. Ф. р-3501. Оп. 1, д. 57,л. 10

 

 

 

Письмо зам. Председателя Кораблинского райисполкома Рязанской области уполномоченному Совета по Рязанской области от 9 ноября 1961 года (выдержки)

В районе насчитывается зданий церквей в количестве 20, из них сохранивших вид –2 – Лесуновская и Рябиновская действующие церкви. Остальные здания церквей потеряли свой прежний вид и используются в основном под складские помещения и сельские клубы.

По учету религиозных объединений – взято на учет два объединения православного вероисповедания, из которых одно при действующей Лесуновской церкви и второе при временно закрывшейся церкви с. Молвина Слобода, сбор последних со дня закрытия (1.4.61 г.) не производится.

По действующей Лесуновской церкви на церковном совете решено снижение зарплаты двум священникам с 180 руб. до 120 руб. и сокращены псаломщик с окладом 90 руб. и один сторож с окладом 30 руб.

Проведено снижение цен на свечи и просфоры с 30 до 10 коп. На этом же совете ранее числившаяся двадцатка – 30 чел. Доведена до 20 человек.

Г А Р О. Ф. р-5629. Оп. 1, д. 71, л. 171

 

 

 

Из письма в Рязанское епархиальное управление от церковного совета с. Борец Сараевского района от 12 февраля 1964 года

5 фев. 1964 г. к нам в храм приехал зам. Пред. Райисполкома тов. Алимпиев, проверил кладовую, запись треб и предложил снизить цены на свечи и на молитвы, венчики, крестики. 8 февраля вызвали старосту в райисполком и там настойчиво потребовали, чтобы цены были в обязательном порядке понижены.

Даже запретил покупать дрова для храма без разрешения.

Г А Р О. Ф. р-5629. Оп. 1, д. 90, л. 120

 

 

План работы уполномоченного Совета по делам РПЦ по Калужской области на май-декабрь 1964 года (извлечение)

В порядке соответствующего влияния на правящего епископа умело добиваться от него, чтобы епархия искусственно не поддерживала приходящие в упадок (затухающие)  церковные приходы, а также:

1.     производить богослужение в церквах, находящихся в сельской местности не каждый день, а только в воскресные дни и религиозные праздники,

2.     не направлять при наличии желающих в духовные учебные заведения лиц, не отслуживших в рядах Советской Армии,

3.     не посвящать в сан священников и диаконов из числа граждан, окончивших высшие учебные заведения или специальные техникумы и училища,

4.     до конца проконтролировать дал ли епископ соответствующие указания священникам о строгом соблюдении с их стороны требований советского законодательства о культах при совершении религиозных обрядов.

ГУ  Г А К О. Ф. р-3501. Оп. 1, д. 726, л. 5

 

 

Приложение 4

 

РЕФОРМА ПРИХОДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ 1961 ГОДА

 

18 апреля 1961 года под жестким давлением  Совета по делам РПЦ, Священный Синод принял решение об отстранении священнослужителей от хозяйственных дел в приходах. Несогласие со столь радикальной реформой приходского управления многих видных иерархов потребовало ее утверждения на Архиерейском Соборе. Впрочем, некоторые архиереи начали воплощение реформы в жизнь уже сразу после Синодального решения (см. циркуляр управляющего Калининской епархией от 9 мая 1961 года). Тогда же, по установленной схеме, соответствующие решения начали принимать и приходские советы, которые в отношениях с Советским государством были самостоятельными от централизованных церковных структур правообладателями (см. протокол заседания церковного совета Преображенского собора г. Иваново).

18 июля 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре состоялся Архиерейский Собор, который установил новую организацию приходского управления. Проводилась реформа как вынужденная мера в тяжелые для Церкви дни, когда гонения на нее резко усилились.  Выставлено было требование привести « Положение об управлении РПЦ» 1945 года в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и СНК РСФСР « О религиозных объединениях» 1929 года, которое устраняло священнослужителей, как лиц, лишенных избирательного права, от участия в хозяйственной деятельности религиозных общин. То, что после издания Конституции 1936 года, предоставившей всем гражданам одинаковые права, постановление это вступило в противоречие с основным законом государства, игнорировалось.

В результате реформы приходского управления сложилась ненормальная ситуация, когда настоятели приходов, лишившиеся возможности вмешательства в хозяйственные дела общин, оказались в положении наемных лиц у церковного совета, состоявшего зачастую из людей неверующих. Власть же епархиального архиерея над приходами минимизировалась до такой степени, что после снятия с регистрации назначенного им настоятеля, приходы становились подведомственны только государственному регистрирующему органу.

Духовенство восприняло реформу приходского управления неоднозначно. Преобладали негативные оценки  (см. доклад уполномоченного по Костромской области, воспоминания архиепископа Никона (Фомичева). Впрочем, встречались и противоположные мнения (см. выдержку из выступления архиепископа Хризостома).

Выход для духовенства из создавшейся ситуации обозначил Святейший Патриарх Алексий I: «Умный священнослужитель, благоговейный совершитель богослужений и , что весьма важно, человек безукоризненной жизни, всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет споколен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем, и что он может полностью отдаться духовному руководству своих пасомых». (ЖМП. 1961. № 8. С. 6).

Эти слова наставления дали силу противостоять лавине «церковной реформы», направленной, в первую очередь, на изменение всего строя церковной жизни и порядка приходского управления.

 

Циркуляр управляющего Калининской епархией от 9 мая 1961 года

Всем настоятелям церквей Калининской епархии Препровождая при сем Журнал № 7 от 18 апреля 1961 года , предлагается Вам безотлагательно созвать всех членов приходского Совета и ревкомиссии в полном составе и ознакомить их с настоящим Журнальным Постановлением ПАТРИАРХА и СВЯЩЕННОГО СИНОДА и объявить им о сложении Вами с себя обязанностей председателя приходского Совета и руководства в хозяйственной деятельности общины, которые с настоящего момента возлагаются на церковного Старосту, как председателя приходского Совета, согласно Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года « О религиозных объединениях» и членов приходского совета. По ознакомлении членов приходского Совета и Ревкомиссии с Постановлением Священного Синода надлежит Вам совместно с приходским Советом и ревкомиссией сделать Постановление о передаче Вами своих полномочий председателя приходского Совета церковному старосте и о вступлении последнего к исполнению обязанностей председателя приходского Совета и о принятии на себя ответственности совместно с прочими членами за целость и сохранность имущества, согласно договора.

Кроме того, следует составить акт передачи приходскому Совету денежных средств и церковного и хозяйственного имущества, который должен быть подписан Вами, всеми членами приходского Совета во главе с новым председателем (церковным старостой) и членами ревкомиссии.

К акту следует приложить опись имущества, строго проверенного по инвентарной описи и наличию, засвидетельствованную теми же подписями.

Акт передачи и описи составляются в 4-х экземплярах, из коих два пересылаются в Епархиальное Управление, один в местный райисполком или горсовет и один остается в делах церкви.

С данного момента настоятель не состоит и членом приходского Совета.

Иннокентий, архиепископ Калининский и Кашинский

ТЕНБ. АО. Ф. 2. Оп. 1, д. 163, л. 56

 

 

Протокол заседания Церковного Совета Преображенского кафедрального собора г. Иваново 1 июня 1961 года (извлечение)

ПОСТАНОВИЛИ: Ознакомившись с текстом разработанного и утвержденного Святейшим Патриархом положения , Церковный Совет считает, что руководство финансово-хозяйственной деятельностью Преображенского Кафедрального Собора, осуществляемого до сих пор Церковным Советом под председательством Настоятеля Собора Протоиерея о. Андреева Александра Ивановича, по существу с настоящего времени переходит к Церковному-же Совету, но под руководством и председательством Церковного Старосты. Духовно-религиозная деятельность Собора, без вмешательства в хозяйственно-финансовую деятельность его, полностью, как и до сих пор, будет выполняться духовными лицами под руководством Настоятеля Собора прот. о. Андреева Александра Ивановича.

Временно печать (круглую) и штамп сохранить старые до утверждения их нового образца и текста уполномоченным Совета по делам РПЦ.

Прием и сдачу всех имущественных и материальных ценностей Собора произвести по книжному учету с составлением акта, т. к. в ближайшие дни предстоит созыв общего собрания членов Церковной двадцатки с вопросами выборов Церковного Совета и Ревизионной Комиссии, после чего прием-сдача в натуре будет произведена после выборов руководящего органа общим собранием, с полной инвентаризацией всех ценностей.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

 

 

Отчетный доклад о работе уполномоченного Совета по делам РПЦ при СМ СССР по Костромской области за 1961 год (извлечение)

К июлю 1961 года все духовенство в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР от 16 марта 1961 года было отстранено от руководства финансово-хозяйственной деятельностью религиозных обществ. Передали по актам здания, имущество и денежные документы исполнительным органам, копии актов поступили в ГорРайисполкомы и Уполномоченному.

К сентябрю все исполнительные органы и ревизионные комиссии перерегистрированы и снабжены новыми печатями и штампами, исключение составляют те исполнительные органы, где нет богослужений из-за отстутствия священника более года, нет ходатайств и они намечены к закрытию. При этом все члены исполнительных органов вызывались к Уполномоченному, им подробно разъяснялись их права и обязанности, а также ответственность за соблюдение законодательства.

Отмечено несколько случаев, когда узнав о возложенных обязанностях и ответственности, члены исполнительных органов отказывались от своих функций, в этой связи за отчетный период переизбрано 9 исполнительных органов. Переизбрание в ряде случаев вызывалось также полной неспособностью членов исполнительных органов выполнять возложенные на них функции.

ГорРайисполкомы, на первом этапе в работе с исполнительными органами, т. е. в комплектовании их, допускали робость, нерешительность, что в известной мере объянялось новизной дела и неопытностью отдельных работников в этом вопросе.

Перестройка управления церковью вызвала у отдельных представителей духовенства открытое недовольство, а в ряде случаев попытки сохранить свою власть. Характерными в этом отношении могут служить следующие примеры:

В докладной записке, адресованной епископу, благочинный Буйского округа, бывший преподаватель Луцкой семинарии, кандидат богословия Винцукевич писал: «…В свете вышеуказанного постановления роль и значение настоятеля если не абсолютно утратили силу, то несомненно сократило его авторитет до предела…

Исходя из прежнего значения авторитета настоятеля, последний действительно отвечал таким понятиям как начальник, хозяин, руководитель приходской жизни во всех ее проявлениях. При настоящем положении выражение «настоятель» звучит черной иронией, ныне он наемник в полном значении этого слова, а наемник не может быть руководителем, а отсюда и настоятелем».

Священник Астафьев в беседе с Уполномоченным по вопросу перестройки управления церковью заявил: « С этой перестройкой я , как настоятель, превратился в половую тряпку, которой можно лишь подтереть пол. Никому не имею права ничего приказать. К ящику не подходи, мною могут командовать какие-то старухи…»

Аналогичное настроение вынашивалось и рядом других священников.

Часть священников пошла по другому пути, они внешне подчинены, но фактически продолжают распоряжаться финансово-хозяйственными делами церкви, используя лично преданных им малограмотных членов исполнительных органов.

Настоятель Костромского кафедрального собора Соболев формально сдав денежные документы и другие ценности исполнительному органу, длительное время используя лично преданного ему старосту Соколова безвольного и безинциативного человека, прослужившего в этой должности более 10 лет, продолжал оказывать влияние на деятельность исполнительного органа.

Священники Попов из села Борок Буйского района, Арменский из села Любовниково Костромского района, сдав по акту дела присвоили себе функции счетоводов, сохранив по существу руководство финансовыми делами за собой.

Соболев и Арменский уволены за штат, а Попов получил последнее предупреждение.

В отдельные исполнительные органы пробрались жулики, безвольные люди, находящиеся под влиянием духовенства или совершенно безграмотные, что характерно для сельских приходов, где в составах «двадцаток» находятся, как правило, престарелые люди с очень низким образованием.

Проведенная перестройка управления финансово-хозяйственными делами религиозных обществ, усиление контроля за деятельностью духовенства и другие организационные меры наряду с разъяснительной работой среди населения и целым комплексом других мероприятий, осуществленных партийными и советскими органами в области атеистической пропаганды несколько снизили активность верующих. Однако, религиозным обществам еще удается, в какой-то мере, сохранять свои позиции.

ГАКО. Ф. р-2102. Оп. 5, д.44

 

Из воспоминаний архиепископа Никона (Фомичева)

Духовенство оказалось в полном подчинении у старост, которые нередко творили полный произвол. В калужском кафедральном соборе, например, староста отменила все крестины – они совершались только во втором , Никольском храме.  …старосты возомнили себя «князьками» Церкви. Без их согласия священник или епископ не мог принять на работу или уволить даже уборщицу в храме. На собрание, избиравшее церковный совет, духовенство не допускалось. Решать, какой  быть церковной общине мог атеист, а священник не имел на это права...

ЖМП. 1990. № 6. С. 30-31

 

Из выступления архиепископа Хризостома на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1988 года

Помню сороковые годы, с 1943 по 1954 годы у нас тоже было возрождение, даже более мощное, чем сейчас, открывались храмы тысячами. Священнослужители имели возможность и административной и пастырской деятельности. Начали с того, что покупали себе дома на самом видном месте, красили заборы в зеленый цвет. А машины – не просто «Волги», а ЗИЛы. Я думаю, что великим благом … было то, что в 1961 году отказались от административной деятельности. Это промыслительно, потому что последующие годы были трудные, но, если бы священники были у власти, то их всех бы пересажали на законном основании.

Поместный Собор Русской Православной Церкви. Материалы. Издание Московской Патриархии, 1990. С. 397

 

 

Приложение 5

 

ПРИВЛЕЧЕНИЕ ДУХОВЕНСТВА К РЕШЕНИЮ ВОПРОСОВ

ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА

 

С осени 1943 по лето 1948 года Русская Православная Церковь играла одну из  центральных ролей в «большой политике» советского руководства. В это период она являлась одним из важнейших инструментов реализации наступательной стратегии СССР, осуществления попытки установить  доминирующее влияние в послевоенном мире. Характерен для этого периода приводимый ниже доклад Совета по делам РПЦ о поездке Патриарха Алексия I в Румынию. Основными направлениями международной деятельности Московской Патриархии в эти годы были переводы в свою юрисдикцию всех русских заграничных приходов, обеспечение поддержки христианскими конфессиями в восточно-европейских странах режимов народной демократии, борьба с Ватиканом и утверждение своего первенства в Православии и даже во всем христианском мире. Далеко не все из поставленных задач были реализованы. Но это объясняется прежде всего их глобальностью, авантюристическим подходом советских государственных органов, разрабатывавших данные планы.

Впрочем, Церковь продолжали использовать в международной политике СССР и далее, но в меньшем объеме. При этом нередки были разного рода казусы. Интересен в этой связи приводимый ниже рассказ протоиерея Андрея Расторгуева, служившего одно время священником в Берлине.

1970–1980-е годы – время , когда наблюдается оживление  общественного интереса к проблемам Русской Православной Церкви. Общественная реакция на засилье государственного атеизма становится ярко выраженной, появляются свидетельствующие об этом документы. Однако со стороны церковной иерархии эти проявления свободомыслия не встречают понимания, имеют место проявления идеализации ведущими архиереями и священнослужителями государственно-церковных отношений в СССР, в первую очередь, в письмах, предназначенных для мировой общественности.

Показательны приводимые ниже письма митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна и настоятеля Ярославского кафедрального собора протоиерея  Бориса Старка.

 

Докладная записка Совета по делам РПЦ  от 1 июля 1947 года о поездке Патриарха Алексия 1 в Румынию (извлечение)

Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР докладывает, что с разрешения Правительства СССР, патриарх Алексий, в сопровождении митрополита Ленинградского и Новгородского Григория, архиепископа Дмитровского Виталия, двух протоиереев московских церквей и других лиц, совершил поездку в Румынию, где находился с 30 мая по 11 июня с. г.

Эта поездка явилась ответным визитом на приезд Румынского патриарха Никодима в Москву в октябре прошлого года.

Церковной делегации Русской православной церкви всюду был оказан торжественный прием и, как сообщают, поездка патриарха Алексия в Румынию превратилась в своего рода триумф Русской православной церкви.

На советско-румынской границе патриарх был встречен специальной делегацией в составе епископа Орадиевского Николая, епископа Арджешского Иосифа и посла Румынии в СССР И. Иордан.

Как на станции Яссы, так и на пути из Ясс в Бухарест население и духовенство устраивали Патриарху воодушевленные встречи.

На королевском вокзале Бухареста, украшенном румынскими и советскими флагами, для встречи патриарха собрались: патриарх Румынии Никодим, члены правительства во главе с премьер-министром д-ром Петру Гроза и вице-премьером Татареску, посол СССР в Румынии тов. Кавтарадзе, представители СКК  и многочисленные представители духовенства. На перроне был выстроен почетный караул.

В первый же день приезда в Румынию 30 мая патриарх Алексий был принят патриархом Никодимом и премьер-министром Петру Гроза.

На приеме у Никодима обсуждался вопрос об участии Румынской церкви в совещании глав православных церквей в Москве.

Премьер-министр Петру Гроза в своей речи на приеме высказал мысль, что в настоящее время ведется усиленная пропаганда для привлечения православных на сторону католиков, которые стремятся к созданию вселенского фронта, от Северной Америки до Рима, чтобы нарушить единство демократических стран.

Приветствуя приезд в Румынию патриарха Алексия, Петру Гроза выразил надежду, что на предстоящем совещании глав православных церквей в Москве представится возможным установить общий вселенский фронт против поджигателей войны для защиты мира среди народов.

Патриарх Никодим сначала занимал неопределенную позицию по отношению к предстоящему совещанию, но после выступления премьер-министра Петру Гроза выразил согласие принять участие на Московском совещании.

31 мая патриарх Алексий с митрополитом Григорием и архиепископом Виталием были приняты королем Михаем и его матерью королевой Еленой в их дворце в Синае.

Во время пребывания в Румынии патриарх совершил поездку по Трансильвании. В гор. Клуже для встречи патриарха собрались тысячи граждан и местное духовенство во главе с митрополитом Клужским Коланом.

Во время пребывания патриарха в Румынии состоялось совместное совещание представителей Русской и Румынской церквей по общецерковным вопросам и по вопросам предстоящего Московского совещания глав православных церквей.

Поездка патриарха Алексия в Румынию имела большое значение для укрепления дружественных отношений между Румынией и Советским Союзом и способствовала выработке единого мнения двух православных церквей по вопросам предстоящего совещания глав православных церквей в Москве.

Р Г А С П И. Ф. 17. Оп. 125, д. 506, л. 136-138

 

Информация священника Гришина от 13.11.1961 года (выдержка)

Когда я был в Берлине, – говорил прот. Расторгуев, – то никогда не занимался политикой и поэтому привлек в храм много прихожан. В то время в Берлине был А.Ф. Шишкин, который политику ставил выше всего. Бывало прочитает Шишкин часы и выйдет из собора, собирает около себя толпу и доказывает этой толпе, что обязательно надо молиться за Советскую власть.

Однажды, – продолжал прот. Расторгуев, – он остался ночевать в соборе и вот слышу, что происходит какая-то возня в прихожей. Выхожу и вижу, как Шишкин прижал в угол какого-то человека и доказывает ему, что надо молиться за Советскую власть. Я посмотрел на этого человека, которого почти убедил Шишкин, как это он всегда делает, и узнал его. Это перешедший из лютеран барон Штатольнберг.

   Вечером, когда я возвращался в Восточный Берлин электричкой, то со мной ехал этот барон. Он был очень расстроен и сожалел, что перешел в православие, и я его с трудом убедил, чтобы он остался у нас. Так что видите на этом примере, как влияет политика на верующих из новообращенных.

Ц А Г М. Ф. 3004. Оп. 2, д. 19, л. 9

 

Письмо  митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна генеральному секретарю ВСЦ  доктору Филиппу Поттеру от 1 марта 1976 года (выдержки)

Благодаря трудам нашей делегации информация о Генеральной Ассамблее Всемирного Совета Церквей происходившей в Найроби широко распространилась в нашей церкви. Мне стало грустно, ибо я пришел к убеждению, что высокий христианский дух Всемирного Совета снизился.

Мне выпало счастье быть участником генеральной ассамблеи в Нью Дели (1961 г.). Тогда я радовался тому, что мы объединены единством исповедания Господа Иисуса Христа, своим Богом и Спасителем и совместно стремимся выполнить то, к чему призваны во славу Бога, Отца и Сына и Святаго Духа. И я был вдохновлен духом Нью Дели, радовался тому, что тринитарная формула вошла там в базис Всемирного Совета и надеялся, что сближение церквей станет на прямую дорогу, ведущую их к объединению.

Что же мы видим через 15 лет?

Произошло видимое снижение христианского духа, ослабление веры Христовой, обмирщение, т. е. секуляризация духа и деятельности Всемирного Совета Церквей.

В самом деле, достойно самого горестного удивления, что с высокой трибуны Всемирного Совета мог прозвучать доклад, подобный докладу уважаемого доктора Мак-Афик-Брауна «Кто Этот Христос?» Само заглавие доклада больно ударяет по христианскому пиэтизму.

Неужели мы, христиане, не знаем Христа, неужели должны спрашивать «Кто Он?» Такое заявление можно было бы простить, если бы сам доклад дал положительный (хотя и ненужный нам, верующим христианам) ответ на этот вопрос. Но доклад кончился вопросом еще более подчеркнутым, чем поставленный в начале.

В Нью Дели (как и раньше) на надлежащую высоту было поставлено Священное Писание. В Найроби доктор Мак-Афик-Браун характеризовал его как чуждое нам, написанное на незнакомом языке и т. п.

 Об этом очень тяжело слушать нам, для которых с детства Священное Писание было близким и родным. Есть и другие признаки секуляризации.

Это склонность Всемирного Совета к политической борьбе и к поддержке клеветнических заявлений на жизнь в нашей стране. Очень неприятно поражает меня то внимание, которое было уделено письму священника Глеба Якунина и некоего Льва Регельсона, насколько мне известно принципиального противника экуменического движения. Не только удивляет, но прямо возмущает то, что в документе ВСЦ, принятом 9 декабря 1975 года «Разоружение – соглашение Хельсинки», дух Хельсинки был использован в прямо противоположном  направлении, не для развития и материализации разрядки, а наоборот для нагнетания напряженности.

Это особенно выразилось в словах постановления «Генеральная Ассамблея посвятила существенный период для обсуждения предполагаемого нарушения религиозной свободы в СССР» и далее о «соответствующих действиях» и об «интенсивных консультациях». Отдавать свое время на деятельность подобного рода это значит идти назад, а не вперед. Неужели члены Генеральной Ассамблеи не видели перед собой молодых и сильных богословов в составе нашей делегации и неужели из этого не понятно было, что за этими избранниками из отборных молодых священнослужителей стоят десятки и сотни таких же как они молодых, но, может быть, более погруженных в местную приходскую жизнь, чем экуменическую деятельность священников, а за этими сотнями выдающихся стоят тысячи средних, но молодых священнослужителей.

Неужели такое явление было бы возможно в нашей стране при ограничении религиозной свободы?! Свобода жить по вере совершенно ясна всем в нашей стране.

Я, как архиерей Ярославской епархии, т. е. одной из внутренних епархий Советского Союза, могу засвидетельствовать, что я только и занят тем, что создаю новые кадры молодых священнослужителей взамен стареющих и умирающих и могу заверить Вас, Господин Генеральный Секретарь, что я имею в этом успех. Такой успех был бы невозможен в условиях отсутствия религиозной свободы. И Вы, конечно, сами понимаете, что священниками делаются только некоторые из числа тех, кто вообще близок к церкви. Вы, я думаю, тоже поймете, что , если такова активность мужчин, то какова же активность женщин, в том числе молодых, посещающих церковь.

Вот почему я особенно возмущаюсь поведением священника Глеба Якунина, который, оставив созидательную деятельность пастыря, обратился к писанию клеветнических заявлений, волнующих лживыми миражами атмосферу экуменического движения.

Г А Я О. Ф. р-1033. Оп. 1, д. 70, л. 1-3

 

Письмо настоятеля Ярославского кафедрального собора протоиерея Бориса Старка  от 16 марта 1976 года Генеральному секретарю ВСЦ доктору Филиппу Поттеру (выдержки)

…в частности большое место было уделено положению нашей православной Церкви в нашей стране – Советском Союзе, в связи с распространявшимся там  письмом священника Глеба Якунина и еще одного соавтора, имя которого я не запомнил, проживающих в Москве. Я не читал лично этого письма, но на основании мною услышанного от наших делегатов, считаю своим пастырским долгом откликнуться на  то, что мною было услышано. 

Я уже не молодой пастырь, немало лет священствовал во Франции и вот уже 24 года священствую на своей Родине в Советском Союзе, куда вернулся в 1952 году для проповеди Слова Божия, о чем я и указал в анкете, прося выдать мне визу для въезда в Советский Союз. Приехал я на Родину с женой и тремя детьми.

…могу свидетельствовать, что почти четверть века моего пастырства прошли без всяких препятствий. Служил как можночаще, при всяком случае говорил проповеди, проповедуя Слово Божие. За эти годы количество мною погребенных и мною крещенных исчисляется тысячами. Причем среди крещенных были не только младенцы, принесенные родителями, но и люди взрослые, сознательно шедшие на свое вступление в лоно Христовой Церкви. Более 30 юношам мне удалось помочь стать на путь пастырства, среди них и оба моих сына, приехавшие на Родину малыми детьми. Причем должен сказать, что с моей стороны не было на них никакого давления. Оба начинали работу, как некогда и я сам, на инженерном поприще, чтобы потом встать на путь священства. Я помню, когда в 1952 году я уезжал из Франции многие мои друзья предостерегали меня: «Что ты делаешь? Куда везешь своих детей? В страну атеизма! Из них сделают безбожников!» – и вот оба мои сына – священники и мне хочется спросить моих собратьев по Парижу, у которых тоже были и есть сыновья: «Кто из них принял вашу эстафету? Стал на ваш путь?»

Да? Мы живем в стране, в которой идеология правящих кругов материализм и атеизм? В школах нашей молодежи приходится встречаться с этими учениями, но это не мешает тому, кто этого хочет, оставаться верующим христианином и даже иногда им делаться в более сознательном возрасте. Жизнь среди большого количества неверующих заставляет нас не только благодушно и пассивно веровать, но и исповедовать нашу веру.

…считаю своим  пастырским долгом подтвердить, что за четверть века моего служения на Родине, ни одного раза мне не пришлось покривить своей совестью, поступиться какой-либо христианской истиной в угоду каким-либо внешним обстоятельствам.

Г А Я О . Ф. р-1033. Оп. 1, д. 70, л. 28-31

 

 

Приложение 6

 

ВНУТРИЦЕРКОВНЫЕ КОНФЛИКТЫ В 1960-1970-Е ГОДЫ

 

В 1960–1970-е годы особой проблемой была конфронтация церковных советов со священниками и епископами, связанная с тем, что после проведенной реформы приходского управления духовенство не имело реальной власти на приходах. Члены церковных советов подозревались прихожанами в равнодушном отношении к религии и даже атеизме, в разных манипуляциях со свечами, кружками и пожертвованиями.

Приводимые ниже жалобы прихожан, адресованные в адрес Патриарха, наглядно это иллюстрируют. Впрочем, некоторые заслуживающие доверия  очевидцы событий того времени считают, что авторы кляуз были людьми намного более порочными и беспринципными, чем те, о ком они писали.

Один уважаемый священнослужитель в личной беседе выразил мнение, что работники исполкомов и уполномоченные были гораздо порядочнее, чем так называемые «верующие», приходившие в храм из любви к кляузам и пакостям ближним.

Вот, например, свидетельства о некоторых эпизодах служения преподобного архимандрита Леонтия (Стасевича), которому шел девятый десяток, в селе Михайловское Фурмановского района Ивановской области: « Ему делали подножки во время каждения храма, а несколько раз, как бы ненароком роняли на него тяжелые хоругви. Некоторые только что молились в храме, вышли на улицу и стали поджидать отца Леонтия, чтобы избить его. Но помощники батюшки догадались об этом, успели вывести его боковым выходом» (Житие и чудеса преподобного Леонтия Ивановского. Иваново, 1999).

Непростым в этот период было служение епархиальных архиереев. По характеристике бывшего заместителя председателя Совета по делам религий при СМ СССР Г.А. Михайлова в советское время сложился этакий сусальный образ епископа Русской Православной Церкви – благодушного, не обремененного особыми заботами человека, по меркам того времени материально обеспеченного. Архиерей назывался правящим, но зачастую не мог без согласия уполномоченного Совета по делам религий и секретаря райисполкома выехать за пределы епархиального управления в храм для совершения службы, не имел права самостоятельно решать вопрос о рукоположении, назначении и даже командировании священника на приход.

Правящих епископов, как правило, тяготила жизнь со связанными руками. Мало кто из них согласился жить по правилам, противоречащим устоям Церкви. Бунтовали они, в зависимости от силы воли и мужества вели тайную или явную борьбу с силами зла (См.: Михайлов Г.А. Церковь сражающаяся// Религия и право. 2000. № 4.).

Приводимые ниже три документа архиепископа Ивановского и Кинешемского Феодосия наглядно показывают насколько сложными были отношения практически лишенного властных полномочий правящего архиерея с фактически неверующими членами исполнительных органов приходов, как любая мелочь могла стать причиной конфликта.        

 

 

Жалоба Патриарху Алексию 1 от прихожан г. Иваново (извлечение)

По уполномочию и по поручению 287 человек верующих чад православной церкви г. Иваново, подписавших ранее жалобу от 9.07.1963 года

В нашем кафедральном соборе до сего времени не утихает дух злобы и вражды, который посеял на благодатной ниве человек. Фамилия его – Гайдук Н.С., занимает должность в Соборе – председателя общины. Мы живые свидетели того факта, что он своим нетактичным поведением, а если можно выразиться своими лукавыми действиями издевался над владыкой Илларионом и священниками, а также верующими гражданами. Наставником его является бывший священник Покровский Н.С., ныне работающий бухгалтером Собора. Верующие граждане приносили в храм по традиции во время панихиды какие-либо продукты. Староста Гайдук и Покровский постарались через посредство фин. органов отменить. Этим самым нанесли большое оскорбление чувствам верующих, отняли последнюю надежду и любовь к своим усопшим родителям, родным, знакомым. А священникам нанес экономический удар, финорганы обложили налогом в несколько тысяч рублей. Но и не только это, верующие на панихиду приносят свечи. Эти свечи в большинстве случаев не используют, а их обратно перепродают.

Конечно, в этом случае верующие люди скорбят, ведь может быть они купили свечи на последние деньги.

Церковный совет во главе Гайдука и Покровского в храме поставили режим подобно тюремно-лагерного характера, себя поставил культом личности. Верующих оскорбляет и презирает. Даже занимается рукоприкладством. Молодых и слабых здоровьем выгоняет из церкви, над священниками кощунствует. Это с нашей христианской морали недопустимо.  

На наш взгляд не внушает доверия весь церковный совет. В самом деле Гайдук это ярый антихрист и хитрый лицемер. Казначей Кротова невера серебролюбивая  и к тому же легкого поведения. Покровский Н.С. серебролюбивый, кощунник и невера. Вот лица этих так называемых исполнителей органа Собора.

Недавно в правый хор Гайдук взял в певцы брата Покровского Н.С. Покровского К.С. – бывшего дьякона, с которого снят сан за пьянку, блуд и богохульство. Он отрекся миру от Бога, на него в то время архиепископом Илларионом был наложен запрет посещать храм. Но воспользовавшись случаем – отсутствие архиепископа Иллариона – оформил его в хор.

Об этом было сигнализировано уполномоченному тов. Желтухину, но он упорно защищает действия Гайдука и Покровского, которые ввели существующий порядок в храме и своими действиями ведут к хаосу, разложению и запугиванию верующих. Гайдук ежедневно консультируется у т. Желтухина и каждый раз получает новые указания. Гайдук и Покровский среди верующих и духовенства вводят дух разлада. Этим самым они готовят почву к закрытию храма.

Разберите нашу жалобу и просите председателя Совета по делам РПЦ СССР тов. Куроедова вмешаться в это дело, чтобы он дал конкретное указание уполномоченному по Ивановской области т. Желтухину снять с регистрации старосту Гайдука, Кротову, бухгалтера Покровского и выбрать новый орган церковного Совета, который отвечал бы требованиям верующих граждан.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

 

 

Письмо архиепископа Ивановского и Кинешемского Феодосия церковному совету, ревкомиссии и членам двадцатки Преображенского кафедрального собора г. Иваново. Январь 1969 года (извлечение)

Староста собора Д.Е. Марков в крещенский сочельник 18 января с. г. допустил возмутительные действия, свидетельствующие о его антицерковном поведении и настроении.

Узнав о том, что я предполагаю выйти с крестным ходом из храма для освящения воды через главный вход, а не через боковой, Д.Е. Марков с большим возмущением вошел в алтарь во время пения запричастного стиха, не приветствуя меня и не взяв благословения, стал в повышенном тоне, грубо и дерзко доказывать мне неправильность моего желания выходить из храма через главный вход, ссылаясь на то, что я в Иванове только служу первый год, а в прошлые годы выходили боковыми дверями.

Я объяснил Д. Маркову, что для соблюдения порядка при освящении и раздаче воды не имеет значения, какими дверями выйдет крестный ход с духовенством. Место, где стоят кадки с водой, должно быть загорожено садовыми скамейками и при приближении духовенства следует одну скамейку отодвинуть, чтобы пропустить крестный ход, духовенство и певчих, а после этого, сразу же скамейкой загородить вход.

Д. Марков, не желая слушать меня и настаивая на своем, во всеуслышание заявил, что народ опрокинет кадки с водой и что он снимает с себя ответственность за порядок. Будучи в разъяренном состоянии из-за того, что Архиерей ему не подчиняется, он крикнул среди народа : «Плевать мне на все духовенство».

Желая мне отомстить за «неповиновение» ему и чтобы доказать свою правоту, Д. Марков умышленно уклонился от наведения порядка у кадок с водой и этим способствовал тому, что народ подошел очень близко к самым кадкам.

Далее, чтобы совершенно дезорганизовать освящение воды, он увел от кадок тех мужчин, которые были приглашены для наведения порядка, оставив одного помстаросты В.М. Сахарова, и сам ушел в сторону. Поэтому не было кому закрыть вход к кадкам, когда закончилось освящение воды и некому было поддерживать порядок, так как один В. Сахаров не мог справиться и из-за этого, естественно, произошла у кадок во время раздачи воды давка.

К тому же Д. Марков не подготовился своевременно к празднику, в результате чего одна из кадок лопнула при наполнении ее водой. У двух кадок, которые были наполнены водой, краны оказались испорчены. Из 24 кранов были исправлены только 12. Об этом Д. Марков знал раньше, но не принял своевременно мер к исправлению кранов. А своего заместителя В. Сахарова он так обезличил, что тот боится без приказа Д. Маркова что-либо делать во избежание неприятностей и увольнения, которым он ему грозит.

Из-за сильного мороза металлические краны замерзли и вода перестала течь. Д. Марков не позаботился о том, чтобы краны разогреть паяльной лампой перед освящением воды, как делалось в прошлые годы.

Он также не позаботился, чтобы разбить лед, образовавшийся в кадках сверху, из-за чего я, погружая крест в воду, поранил себе руки до крови.

В это время, когда у кадок с водой, из-за отсутствия специальных людей для поддержания  порядка и раздачи св. воды, а также из-за малого количества действующих кранов происходили шум и давка и люди были вынуждены брать воду не из кранов (которые замерзли), а через верх, Д. Марков, бегая в народе, злорадно кричал: «Вот что ваш Владыка наделал».

На другой день, то есть в самый праздник Крещения Господня, Д. Марков в собор не явился и это дало возможность замстаросты В. М. Сахарову правильно организовать охрану порядка, раздачу воды и поэтому, несмотря на большое скопление народа, беспорядка не было.

Из этого видно, что сущность дела заключалась не в том, какой дверью вышел из храма Архиерей с крестным ходом, а в том, что Д. Марков неправомерно считая себя единоличным, бесконтрольным  и всевластным «хозяином» кафедрального собора, ослепленный гордостью и гневом, устроил в алтаре скандал во время служения Божественной Литургии, вступив в неприличные пререкания со мной, умышленно создал беспорядок при раздаче св. воды, оскорблял меня и духовенство перед верующими, показав этим, что он не признает церковной иерархии.

У меня имеются сведения, что однажды он прямо и откровенно заявил: «Я не подчиняюсь архиерею».

Мне известно, что Д. Марков хочет меня «запугать» и грозит, что не будет вносить взносов от собора на содержание Патриархии и Епархии.

Это меня нисколько не удивляет и не пугает, Д. Марков может поступать, как ему заблагорассудится. Епархиальное Управление не нуждается в милостыне и подачках Маркова.

Текущий архив Ивановского епархиального управления  

 

Из отчета архиепископа Феодосия о состоянии Ивановской епархии за 1970 год.

Самоуправно, дерзко и грубо ведет себя староста церкви пос. Старая Вичуга А.Н. Морева, как в отношении прихожан, так и в отношении духовенства и даже архиерея. Маленький, но материально хорошо обеспеченный храм из-за ее нерадивого отношения содержится в грязном и запущенном состоянии. Священнослужителей она рассматривает как личных наемных работников. Не получая зарплаты, чтобы не лишиться пенсии, она занималась перепродажей несгоревших свечей в свою пользу, с прихожанами, духовенством и служащими церкви была невероятно дерзка и груба.

Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет за 1970 год. Л. 38

 

Письмо архиепископа Ивановского и Кинешемского Феодосия церковному совету и настоятелю Преображенского кафедрального собора г. Иваново от 31 августа 1972 года  (извлечение)

29 июля с. г., присутствуя за богослужением в Кафедральном соборе, я стал свидетелем возмутительного случая, когда Аполлинария Бабаева, записывающая требы, отказалась записать бесплатно отпевание безродной старушки.

На мое разъяснение, что во всех случаях, когда верующие не имеют возможности внести установленную цер. советом  сумму за какую-либо требу, она должна быть совершена бесплатно, о чем должна быть сделана оговорка в квитанции, – А. Бабаева реагировала не как церковный работник, а как работник торговли, ссылаясь на то, что если она выпишет бесплатную квитанцию, то бухгалтер сделает на нее начет и с нее взыщут недостающую сумму.

Несмотря на то, что я обещал ей возместить недостачу, если церсовет не признает этой требы как бесплатной и несмотря на то, что помстаросты Т.П. Левин разрешил ей выписать квитанцию с оговоркой, что отпевание бесплатное, А. Бабаева категорически отказалась это сделать и нашла выход из создавшегося положения в том, что демонстративно собрала среди служащих канцелярии собора 2 руб., выписала квитанцию за деньги и прислала ее в алтарь.

А. Бабаева оправдывается тем, что староста А.А Вереникин запретил выписывать квитанции без денег. В этом нет ничего удивительного, если рассматривать храм не как «дом молитвы», а как торговое предприятие, работающее по «ценнику», который , между прочим, действительно висит на стене кафедрального собора.

Ни в одной епархии нет места такому равнодушному подходу к нуждам верующих людей и жестокому бюрократизму, как в Ивановском кафедральном соборе. Везде существует практика бесплатного причащения больных на дому, а также иногда и других треб (например, соборования больных, крещения детей, если крестится вся семья и пр. случаях).

Как мне стало известно, староста А. Вереникин, узнав позже об истории вышеупомянутого «бесплатного» отпевания, выражал свое неудовольствие при народе, обвиняя меня в том, что я будто бы вмешиваюсь в финансовые и бухгалтерские дела собора.

Поэтому я считаю своим непременным архипастырским долгом разъяснить церковному совету и другим служащим собора, что запись церковных треб не только финансовый и бухгалтерский вопрос, а в первую очередь вопрос религиозный и богослужебный и поэтому я имею право давать соответствующие разъяснения, независимо от того нравятся ли они А. Вереникину или нет.

Это не первый случай, когда А. Вереникин в дерзкой форме открыто подчеркивает свое неуважение и игнорирование Архиерея.

Очень хорошо и ясно высказал антицерковное настроение руководства собора пред. Ревкомиссии А. Аксенов, когда он в разговоре с просфорней З. Тимофеевской высказал «рационализаторское предложение», чтобы для экономии дров и зарплаты, вместо выпечки просфор покупать в магазине булки. На возражение З. Тимофеевской, что просфоры нельзя заменить булками и что на это нужно иметь благословение Владыки Феодосия, А. Аксенов заявил: «Это для вас он Владыка, а для меня ничто…»

Этой ясной и краткой формулой , как видно, руководствуются в своей деятельности и другие руководящие работники кафедрального собора.

При сем прилагается 2 руб. для передачи их сотрудникам собора, внесшим  деньги за отпевание.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

 

Жалоба Патриарху Пимену от прихожан Преображенского кафедрального собора г. Иваново. 1972 год. (извлечение).

В нашей Святой Церкви развелось такое блудство среди работников хозяйственного аппарата, что даже нет никаких сил больше терпеть это безобразие. Староста церкви Вереникин А.А., шофер по профессии, человек неверующий, очень грубый с прихожанами и духовенством. Имеет жену и шесть человек детей, прелюбодействует с кладовщицей храма Воробьевой Л., у которой есть муж и четверо детей. Регент храма Левчук Б. П. Окончил духовную семинарию и академию, со своей супругой не живет, а  как Вереникин А.А. прелюбодействует с певчими из своего хора и с женой отца Николая Чернявского, у которого тоже двое детей.

Не лучше и другие члены хозяйственного аппарата. Продавец Ильинская К. С.  это такая личность, что страшно описывать. Ильинская некогда имея на руках троих детей, сдала их в детдом и сама нанялась в домработницы к отцу Александру Ильинскому (ныне покойный). Она разбила семью отца Александра (от него ушли жена и дети) и сама прижила сына. На смертном одре она принудила отца Александра зарегистрировать с ней брак, не расторгнув брака с первой женой. Каким образом ей удалось это сделать неизвестно. И теперь эта Ильинская , величая себя «матушкой» командует в храме.

Под руководством Вереникина А.А. и Ильинской в храме происходит вторичная продажа свечей несожженных в праздничные дни, просфоры выпекаются только из жертвенной муки, всевозможные махинации производят с поминальными записками.

Вереникин А. А. набрал себе в члены двадцатки таких людей, которые всецело его защищали: Марков Д. Е., бывший староста храма, также блудил, пьянствовал, при нем два раза обворовывали церковь.

Исаева М.С. казначей храма бывшая работница торговли , за недостачу была снята с работы. В церкви поправила свои материальные дела, имеет два дома и автомашину «Москвич».

Аксенов А.Н. – бывший милиционер, был осужден и отбывал тюремное заключение, сейчас в храме занимает должность председателя ревизионной комиссии.

Кормилин А.П. бывший работник храма, собирал деньги на блюдечко и крал их, а потом пропивал в ресторанах города.

Остальные члены двадцатки во внимание не берутся старостой Вереникиным. И фактически все вопросы, касающиеся жизни церкви решаются в горисполкоме. Староста церкви назначается, а не выбирается верующими людьми, ставится такой староста, какой нравится уполномоченным.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

   

 

Приложение 7

 

ПРАВОСЛАВНЫЕ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ

ГЛАЗАМИ УПОЛНОМОЧЕННЫХ СОВЕТА

 

Приводимые ниже выдержки из отчетных документов уполномоченных Совета показывают, что если правящим епископам уполномоченные и давали достаточно сдержанные характеристики, то для рядового духовенства они не жалели черных красок. Причем положительные примеры деятельности духовенства, которых, естественно, было не меньше, а может быть даже и больше, чем отрицательных, в отчетах уполномоченных отсутствовали. В то же время можно видеть, что в преддверии празднования 1000-летия Крещения Руси оценки духовенства уполномоченными приобрели в целом нейтральный характер.

 

Из отчетно-информационных докладов уполномоченного по Ивановской области за второе полугодие 1956 и за 1957 год

Со времени прибытия епископа Романа в Ивановскую Епархию им был предпринят ряд выездов в приходские церкви. Во всех церквях, которые посетил епископ, им совершались церковные службы, проходившие при переполненных церквях. В проведении служб епископом Романом отмечают два важных момента: стремление не затягивать литургию и краткость проповедей. Изредка Роман созывал Епархиальный Совет, созданный накануне его приезда в Ивановскую область. Роман принимает меры к увольнению или переводу скомпрометировавшего себя духовенства. Далее, в деятельности Романа видно стремление укрепить финансовую дисциплину. О его тенденции к накоплению денежных средств в Епархиальном управлении говорят и такие факты, как перевод рабочих свечной мастерской на сдельную оплату, прекращение выдачи различных сумм, обращающимся к нему за помощью разным лицам.

Так за 4 месяца управления Ивановской Епархией Роман внес в патриархию такую же сумму денег, какую его предшественник Венедикт внес за 8 месяцев 1956 года. Деятельность Романа характеризует также и то, что с его приездом изменился характер проповедей. Это видно на примере Кинешемского собора. Настоятель этого собора Кондратюк произносил пространные проповеди с антисоветскими высказываниями. Сейчас этого не отмечается. Считают, что это результат влияния епископа Романа. В деятельности епископа Романа наблюдается стремление навести порядок в церквях, в смысле благолепия храмов, поднятия авторитета духовенства в глазах верующих. По инициативе епископа с января 1957 г. печатаются и рассылаются «Известия Ивановской и Кинешемской Епархии». Цель этих «Известий» состоит в том, чтобы знакомить духовенство с отдельными сторонами жизни Епархии, а также для помещения в них циркулярных распоряжений.

Г А И О. Ф. р-2953. Оп. 2, д.34, л. 9,10,26,30,52, Оп.1, д.111, 112,114

 

Из отчетного доклада о работе уполномоченного по Костромской области за 1961 год

Моральное разложение священников приобретает все большие размеры.  В 1960 году по области два священника отбывали по 15 суток тюремного заключения за хулиганство в нетрезвом виде, один священник  осужден Народным судом на 5 лет лишения свободы за хулиганство и изуверское отношение к своей семье и особенно к своим детям.

15 священников уволены из области за недостойное поведение, в том числе 4 священника сняты с регистрации за нарушение советского законодательства о культах и 6 предупреждены, что будут сняты с регистрации.

Священник Рассоха из села Ильинское Костромского района, монах, потребовал от исполнительного органа увеличения заработной платы и дополнительных услуг к получаемому окладу. На отказ последних выступил с амвона и обращаясь к верующим заявил, что староста и другие члены исполнительного органа над ним издеваются. Возбужденные выступлением Рассохи, часть верующих женщин пытались учинить расправу над старостой этой церкви Дмитриевым. Очевидно опасаясь ответственности за свой поступок, Рассоха на другой же день, не сдав регистрацию и не получив указа об увольнении, выехал за пределы области.

Священник Евхаритский в селе Спас-Верховье Судиславского района, будучи неудовлетворенный теми законными ограничениями и условиями оплаты, которые ему были установлены исполнительным органом, в целях сохранения «своей власти» предпринял попытку самовольно сменить исполнительный орган и переизбрать весь состав «двадцатки». На замечание верующих, что его действия беззаконны, ответил: « Я не признаю ни епископа, ни Райисполком, я настоятель, что хочу, то и делаю». Священник Евхаритский с регистрации снят.

Г А К О. Ф. р-2102. Оп. 5, д. 44, л.15,20,21

 

Из отчетно-информационного доклада уполномоченного по Московской области за 1969 год

О священнике церкви в г. Красногорске Труханове сообщалось, что он часто в церкви высказывает антисоветские настроения , концентрирует около себя молодежь и всевозможных кликуш, тесно связан с группой Краснова (Левитина). Будучи в Павшинской церкви часто пропускал службу по «болезни», хотя в этот период появлялся в церковной сторожке с какими-то женщинами, называя их своими «рабами Божьими». Одна из таких его «рабов Божьих» – врач поликлиники № 105 Тимирязевского р-на г. Москвы Соколова, оправдывая его «болезнь» давала ему от имени этой поликлиники справки об освобождении его от «работы». Прикидываясь бессребреником, Труханов никогда сам деньги не получал, а поручал это всегда своим «рабам Божьим» и причем придавал этому делу широкую огласку, например, заявлял всегда, что ему деньги не нужны и просил их выдать, то «рабе Божьей» Анне, то «рабе Божьей» Марии, и так каждую получку у него все новые и новые «рабы Божьи».

И проповедническая деятельность таких служителей культа была полностью подчинена для своих корыстных и стяжательских целей, так например священник Пуц часто в своих проповедях говорил, что он как настоятель и духовное лицо своей паствы является властелином, что верующие должны уважать и бояться своего наставника, что настоящие верующие те, которые почитают своего пастыря и несут в церковь на помин не крохи риса, а мясные продукты, что он знает якобы много приходов, где заботятся о своем духовном руководителе, спрашивают его нужды и, если нужно, то помогают ему продуктами, моют полы в квартире и т. п.

Ц Г А М О. Ф. 7383. Оп.3, д. 65, л. 16

 

Из информационного отчета уполномоченного по Смоленской области за 1987 год

Вот как характеризует кадры духовенства архиепископ Кирилл: «Духовенство Смоленской епархии составляют, в основном, лица в возрасте до 50 лет со средним светским и богословским образованием. В подавляющем большинстве – это люди благочестивые, патриоты своего Отечества, добросовестные, имеющие хорошие семьи, отличающиеся высокой нравственностью. По-прежнему негативным фактором является отсутствие законченного богословского образования у ряда клириков (21 человек). Из названного числа половина (13) обучается на заочном секторе. Хорошо известно, что наличие богословского образования у клириков имеет как церковное, так и общественное значение. Образованный священнослужитель имеет больше возможностей для церковно-патриотического воспитания паствы и для преодоления таких негативных явлений, как суеверие, фанатизм, влияние неформальных лидеров и сектантов». Характеристика духовенства, данная архиепископом, отражает реальное положение дел.

С появлением молодого, образованного духовенства значительно активизируется религиозная жизнь в приходах и степень их влияния на население. Это является одним из факторов того, что в области все еще значительной остается религиозность населения.

Г А С О. Ф. 985. Оп. 2, д. 76, л.6-7

 

Приложение 8

 

ДУХОВНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В1960-1980-Е ГОДЫ

 

Возможность возрождения духовного образования появилась после 1943 года. Новая духовная школа началась в форме пастырско-богословских курсов и богословского института. 15 июля 1946 года пастырско-богословские курсы в Москве, Саратове, Ленинграде, Киеве, Львове, Одессе, Минске, Луцке и Ставрополе были преобразованы в духовные семинарии. 31 августа 1946 года Московские духовные школы были преобразованы в Московские Духовную академию и семинарию. В этом же году открылась Ленинградская Духовная академия.

Однако во время хрущевских гонений на Церковь с 1960 по 1964 год началось закрытие духовных школ. Окончательная расправа с семинариями начинается в 1960 году. Дела о духовных учебных заведениях, заведенные за 1960 год, полны постановлений руководителей Совета по делам РПЦ о недопущении того или иного кандидата в семинаристы уже после принятия их семинарским начальством.

Закрытие духовных школ производилось под любыми предлогами. Их ликвидации предшествовала соответствующая обработка общественного мнения через статьи в прессе, в которых приводились порочащие преподавателей духовных учебных заведений факты, порой не соответствующие действительности. Попытки же подвергнутых такой проработке преподавателей заручиться поддержкой и защитой перед общественным мнением у уполномоченного были, как правило, бесполезными.

К 1965 году у Русской Православной Церкви осталось три семинарии: Московская, Ленинградская и Одесская, которую власти планировали закрыть в ближайшее время и две духовные академии: Московская и Ленинградская.

С каждым годом в Церкви все острее стала ощущаться нехватка священнослужителей. Умирали последние представители дореволюционного духовенства. Архиереи были вынуждены рукополагать лиц не только без духовного образования, но часто просто малограмотных.

К худшему изменилась ситуация и в уцелевших духовных школах. Не сумев до конца их ликвидировать, государство пошло по пути жесточайшего контроля над ними. Запрещалось издавать учебные пособия, преподавать общеобразовательные дисциплины (психологию, логику, историю философии), необходимые для усвоения богословия. Власти опасались всесторонне подготовленных священнослужителей.

Перед каждым, желающим поступить в семинарию, ставились большие препоны. Приводимые ниже архивные документы и воспоминания наглядно об этом свидетельствуют.

Уровень образования духовенства в епархиях Центральной России был величиной непостоянной. Например, в Ивановской епархии в 1972 году почти 50 % духовенства не имели духовного образования, а во Владимирской в этом же году примерно 20 % священников имели богословскую ученую степень. По всей видимости, это было связано с посещавшими Владимирскую епархию с экскурсиями иностранными туристами.

Однако в этих исключительно тяжелых условиях «советская» духовная школа сумела преодолеть такой важный недостаток дореволюционной, как сословность, избавилась от избыточных общеобразовательных дисциплин. Между тем она не была идеальной. Советское атеистическое государство всячески способствовало подрыву авторитета духовных учебных заведений. Оно препятствовало появлению в них сильных ученых и преподавателей, учебный процесс строился таким образом, что академия во многом дублировала семинарию, даже в академии не было специализации. Духовная школа превращалась в учебное заведение «второго сорта» по сравнению со светскими техникумами или, тем более, вузами.

Практика присуждения ученых степеней в духовных учебных заведениях существенно расходилась с принятой в государственной системе образования. Кроме кандидата и доктора сохранилась устаревшая дореволюционная степень магистра, как промежуточная между ними. Ниже  приводится информация по защите кандидатских и докторских. Что касается магистерской работы, то она являлась уже достаточно объемным трудом, но не всегда ее научное качество соответствовало объему. Защита была открытой, назначались два оппонента. Магистр богословия мог получить ученое звание профессора.

Нужно отметить, что многие из священнослужителей, заканчивавших духовные академии и получавших ученые богословские степени считали, что превосходят имеющих аналогичное советское государственное образование или, по крайней мере, не уступают им. В то же время государственные чиновники, хорошо знающие и государственную и церковную системы образования того времени, были совсем иного мнения. Приводимые ниже воспоминания отражают различие этих мнений.

Информация уполномоченного по Тульской области о принятых мерах с лицами, подавшими заявления в духовные семинарии

1.     Попков Н.В. подал заявление в Московскую духовную семинарию на 1960–1961 учебный год. Мною было об этом 11 июля 1960 года сообщено Согласно выписки из списка, посланного мне Советом от 7.7.1960 г. Плавскому РК КПСС с просьбой провести соответствующую работу с Попковым, с тем, чтобы он отказался от поступления в семинарию.

Выезжая в г. Плавск на месте в РК КПСС в беседе я выяснил, что РК КПСС и директор завода «Смычка» беседовали с Попковым и предоставили Попкову работу на заводе, но Попков категорически отказался, заявляя, что он поедет учиться в духовную семинарию, так как он верующий и у него к этому есть призвание. Последующие беседы с Попковым к положительному результату не привели. В конце августа Попков уехал в Московску. Духовную семинарию сдавать экзамены. На день проверки 5-7 сентября 1960 г. Попкова дома не было. Зачислили его в семинарию или нет для меня неизвестно.

2. Мне сообщили, что Толстов В.И. из г. Щекино подал заявление в Одесскую духовную семинарию, о чем я сообщил Щекинскому горкому ВЛКСМ для проведения соответствующей работы. Щекинский горком мне сообщил 4.7.1960 г.: «Щекинский горком комсомола ставит Вас в известность, что вопрос с гражданином Толстовым В.И. решен положительно. В настоящий момент им поданы документы в Крапивенский лесной техникум Тульской области».

Бурцев Анатолий Павлович рождения 1933 года из Куркинского района подал заявление в Московскую духовную семинарию, но не получил от архиерея рекомендации. Ректор Московской семинарии написал письмо архиерею Антонию с просьбой дать ему рекомендацию, объясняя, что в семинарию подано мало заявлений. В беседе с архиепископом Антонием я не рекомендовал давать рекомендацию Бурцеву и архиерей со мной согласился и обещал не давать рекомендацию Бурцеву для поступления в духовную семинарию.

Для проведения с трактористом-комбайнером Бурцевым соответствующей работы , мною сообщено по телефону первому секретарю Куркинского РК КПСС т. Карташеву П.И.

ГАТО. Ф. р-3354. Оп. 1, д. 37, л. 6-7

 

Из письма уполномоченного по Московской области уполномоченному по Костромской области. Август 1973 года

В порядке информации и принятия соответствующих мер, сообщаю, что в МДС из Костромской области подали заявления на учебу на 1973/1974 учебный год следующие лица по прилагаемым вырезкам из списка за № 85, 88, 144. Если располагаете на указанных лиц компрометирующими материалами, то сообщите не позднее 15-20 августа сего года.

Г А К О. Ф. р-2102. Оп. 5, д. 137, л. 9

 

Из воспоминаний протоиерея Николая Винокурова

Когда я вернулся из армии … мне пришел вызов из семинарии… И вдруг – вызывают в военкомат, отбирают военный билет… приходится ждать. Я спрашиваю военкома: « Я же только из армии пришел, пять месяцев назад?» «А вас на переподготовку». «Какая же переподготовка после службы в стройбате?» Ну я понял тогда в чем дело. Стал проходить комиссию и на две недели меня задержали.

Ивановский епархиальный вестник. 1999. № 12. С. 4.

 

Из воспоминаний митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла

…хорошо помню, что происходило в семинарии в 60-х годах и меня не покидала мысль, что программа, которая существовала в семинариях и академиях, была приспособлена к достаточно невысокому уровню абитуриентов, которые поступали в советскую семинарию. Известно, почему у студентов был невысокий уровень – потому что людям образованным, подготовленным вход в семинарию был закрыт. Я поступал еще в то время, когда лучшим пропуском в семинарию был диагноз «шизофрения». Если у вас шизофрения, вас могли без экзаменов взять, потому что никакие власти не сопротивлялись этому. А если у вас аттестат с золотой медалью или диплом о высшем образовании – это была уже совершенно другая ситуация, когда поступить в духовную школу было невозможно. Слава Богу, все равно были в семинариях и здоровые, разумные люди, однако общий уровень был невысоким.

Пути развития русской богословской школы в 21 веке: проблемы и перспективы. Материалы международной богословской конференции. Смоленск,2006. С. 64

 

Из воспоминаний заслуженного профессора Московской Духовной академии К.Е. Скурата

 Все выпускники Духовной академии обязаны были писать курсовые сочинения. Назначались два рецензента, которые свои отзывы читали на заседании Ученого Совета. Если они находили работу хорошей, то рекомендовали Совету присвоить выпускнику первую ученую степень кандидата богословия. На защиту выпускник вызывался только в том случае, если у членов Совета возникали какие-либо сомнения. Но это было очень редко. Как правило,  присуждали ученую степень или возвращали работу без вызова выпускника.

…В отношении защиты докторской диссертации следует отметить, что в те годы в Духовной Академии существовала практика присваивать степень доктора только на основании отзывов официальных оппонентов и в результате дискуссии между членами Ученого Совета – без вызова на защиту соискателя. Защита могла проводиться только по желанию диссертанта.

Встреча. 2005. № 1(19).с. 53-54

 

Наличие богословских степеней у духовенства

Владимирской епархии в 1970-е годы

 

Г А В О. Ф. р-632. Оп. 7, д. 2, л. 1; оп. 7, д. 4, л. 1; оп. 7, д. 8, л. 5, оп. 7,д. 15, л. 14

 

 

Из воспоминаний протоиерея Николая Винокурова

Внешние, я бы сказал, к нам хорошо относились. Они говорили: «Вот у вас труднее учиться, чем в светском вузе».

Ивановский епархиальный вестник. 1998. № 4.

 

 

Из воспоминаний протоиерея Алексия Тумина

…отношение к академистам было лояльное, и, можно сказать, почтительное. И в церковном и в светском мире академическое образование считалось высшим.

Ивановский епархиальный вестник. 1998. № 4.

 

 

Из воспоминаний бывшего заместителя председателя Совета по делам религий при СМ СССР Г.А. Михайлова

Сегодня принимают священнический сан молодые люди подчас всесторонне образованные, за плечами у иных светские вузы, а то и аспирантура. В сравнении с ними, казалось бы меркнет образ отца Николая, имевшего лишь степень кандидата богословия.

Человек Божий. Иваново,2001. С. 46

Приложение 9

 

ОТЧЕТНЫЕ ДОКУМЕНТЫ СОВЕТА ПО ДЕЛАМ РПЦ

И СОВЕТА ПО ДЕЛАМ РЕЛИГИЙ ПРИ СМ СССР

 

Приводимые ниже документы Совета по делам РПЦ и уполномоченных Совета по делам РПЦ и Совета по делам религий за 1959-1987 гг. показывают некоторые статистические аспекты религиозной ситуации в этот период на примере 4 областей Центральной России.

 

Справка Совета по делам РПЦ о религиозной ситуации в Москве в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы 7 апреля 1959 года

По данным Уполномоченного Совета по г. Москве в день религиозного праздника «Благовещение Богородицы», 7 апреля 1959 г., на территории г. Москвы  функционировало 36 церквей, в которых совершалось по две обедни в 8 и 10 утра.

Все церкви гор. Москвы были заполнены верующими на том же уровне, как на «Благовещение» прошлого года.

О количестве верующих, посетивших московские церкви, можно судить по вмещаемости каждой церкви, т. е. Если учесть, что плотность посетителей не превышала 4 человека на 1 кв. метр, а размер всех церквей г. Москвы составляет 13,5 тысяч кв. метров, то ориентировочно можно сказать, что во всех церквах 7 апреля (одновременно) за каждой обедней было около 50-ти тысяч человек, а если учесть, что посетители за каждой обедней обновлялись, то количество лиц, посетивших церкви в этот день, определится, примерно, цифрой в 90-100 тысяч человек.

Подавляющее большинство (90-95%) присутствующих составляли женщины среднего и пожилого возраста и только 5-10% было мужчин престарелого возраста.

Никаких происшествий в церквах г. Москвы 7 апреля отмечено не было.

Г А Р Ф. Ф. р-6991. Оп. 2, д.254, л. 3

 

Из отчетного доклада уполномоченного по Костромской области за 1961 год

Данными единовременного учета  действующих религиозных обществ установлено, что в Костромской области разовое посещение церквей в дни больших религиозных праздников составляет около 22 тысяч человек. Валовый доход церквей в 1960 году составил 871 тысячу рублей в новом исчислении, а в 1961 году 788 тысяч рублей, т.е. снизился на 83 тысячи рублей.

В 1961 году данные финансовых отчетов в наиболее крупных религиозных обществах подвергались проверке со стороны уполномоченного, при этом установлено, что перевод большой части священнослужителей на оклады (46 из 75) позволил более точно учесть доходы церквей, так как при содержании на доходах, фактические размеры личных доходов священнослужителей трудно поддавались контролю и не отражались в валовых доходах церквей.

Г А К О. Ф. р-2102. Оп. 5, д. 44, л. 23

 

 

Из отчетно-информационного доклада уполномоченного по Московской области за 1969 год

По состоянию на 1 января 1970 года в районах и городах области действует 160 религиозных объединений, из них 134 православных церкви, которые также, как и в прошлом году посещало (одновременно 70-80 тысяч верующих.

Кроме того, по прежнему в городе Загорске на территории Троице-Сергиевой Лавры функционировали мужской монастырь и два духовных учебных заведения (семинария и академия) с очным и заочным секторами.

Ц Г А М О . Ф. 7383. Оп. 3, д. 65, л. 2

 

 

Информация уполномоченного по Рязанской области. 1978 год (извлечение)

В области состоит на учете 59 религиозных объединений, в том числе православных 55. Четыре русских православные церкви, состоящие на регистрации, считаются прекратившими свою деятельность.

Во всех горрайисполкомах работают комиссии по контролю за соблюдением законодательства о культах, которые возглавляют заместители председателей исполкомов.

В результате недостаточной воспитательной и разъяснительной работы в ряде районов сохраняется сравнительно высокая религиозная обрядность.

Так в Скопинском районе в 1978 году было крещено 68,1 % от числа родившихся детей, в Спасском 76,2 % , в Рязанском 49,6 %, в Михайловском 48,6 %.

Увеличилось количество венчаний в церквах гг. Скопина, Спасска, Касимова.

В городских церквах Рязани, Касимова, Спасска, Скопина, р.п. Сапожка и др. большое количество похорон производится по церковному обряду.

Не уменьшается посещаемость церквей в религиозные праздники, продолжается рост поступлений денег в церкви.

Только в 1978 году в 14 районах области произошел рост денежных поступлений в церкви на сумму более 90 тыс. рублей.

 Воспитательная и разъяснительная работа в некоторых районах подменяется формальным сбором данных о религиозной обрядности.

Г А Р О. Ф. р-5629. Оп. 1,д.33, л. 48-49

 

 

Из информационного отчета уполномоченного по Смоленской области за 1987 год

По состоянию на 01.12.87 имеется 45 зарегистрированных религиозных обществ, в том числе 37 русских православных церквей. Сеть религиозных объединений на протяжении 12 лет остается в основном стабильной, хотя имеют место ее качественные изменения.

Отмечая тот факт, что религиозная обстановка в целом по области характеризуется как спокойная, тем не менее, следует отметить, что наметился процесс создания новых религиозных объединений русской православной церкви в ряде городов и райцентров области. Это говорит об активизации религиозной жизни в приходах и возрастающем влиянии духовенства на верующих в период подготовки к церковному юбилею – 1000-летию введения христианства на Руси.

Идет процесс воспроизводства религии, причем в новых поколениях советских людей. Имеют место факты мировоззренческой незрелости отдельной части молодежи, проявления нездорового интереса к религиозному прошлому, неосознанного участия в церковных праздниках и обрядах.

Все еще довольно высоким является обряд крещения. По-прежнему ежегодно крестят каждого третьего-четвертого, родившегося в области ребенка. Особую тревогу вызывает крещение школьников и граждан старше 18 лет.

Наибольшее количество школьников подверглось обряду крещения в городах: Смоленске – 92, Вязьме – 29, Ярцево – 22, районах: Смоленском – 25, Гагаринском – 21, Руднянском – 18.          

Г А С О. Ф. 985. Оп. 2, д. 76,л. 1,3,7,8. 

 

 

 

 

 

 

Приложение 10

 

ХОДАТАЙСТВА ОБ ОТКРЫТИИ ХРАМОВ В 1989-1990 ГГ.

 

Празднование 1000-летия Крещения Руси в 1988 году стало не только событием религиозно-церковным, но и заметным явлением общественно-политической жизни страны, вызвало широкий  резонанс за рубежом. Началось открытие храмов. Процесс возвращения Церкви храмов начался, но не везде он проходил безболезненно. Наибольший скандал разгорелся вокруг передачи Введенского храма г. Иваново. 21 марта 1989 года четыре православных женщины – Лариса Холина, Маргарита Пиленкова, Валерия Савченко и Галина Ящуковская – объявили голодовку, требуя возвращения храма верующим. Объявить голодовку их заставило то, что все другие средства были уже исчерпаны: был позади целый год беспрерывного хождения по инстанциям, сбор подписей, наконец плакатная манифестация. И в ответ на это – неизменный отказ в передаче храма, хотя Совет по делам религий при СМ СССР зарегистрировал общину, имея в виду передачу ей освобождающегося  храма еще в 1988 году. Наконец принципиальное решение об открытии храма было принято местной властью, но реально Церковь получила Введенский храм г. Иваново лишь в 1990 году.

     Приводимые ниже документы  являются примерами обращений Патриарха, Епархиального Архиерея и группы православноверующих в центральные и областные органы  государственной власти России по вопросам открытия храмов.

 

Письмо епископа Ивановского и Кинешемского  Амвросия председателю Ивановского облисполкома В.Н. Тихомирову от 2 февраля 1989 года о передаче Свято-Введенского храма г. Иваново (выдержки)

Верующие граждане г. Иваново неоднократно обращались  в Городской Совет народных депутатов, в Облисполком, к Вам лично и ко мне с просьбой ходатайствовать о передаче зарегистрированной общине Введенского храма. Вопрос этот до сих пор остается по разным причинам неразрешенным. Когда ко мне обратилась секретарь Городского Совета народных депутатов Людмила Ивановна Антонова с просьбой выразить свое мнение по этому вопросу как Управляющего Ивановской епархией, я ответил искренно – согласием; несмотря на все трудности мы согласны взять Введенский храм для церкви, отремонтировать его и довести до нормального состояния, ибо здание хотя и используется для хозяйственных нужд, но содержится не в лучших условиях, протекают своды, что грозит утратой архитектурного, культурного памятника с одной стороны и с другой – еще одной утратой святыни русского верующего народа.

Такое же мнение я выразил на приеме в Облисполкоме. Тоже самое мнение я выражаю документально-письменно и Вам, уважаемый Владислав Николаевич. И на это побуждает меня как Совет по делам религий, верующий народ г. Иваново, так и моя совесть верующего человека, священнослужителя и Управляющего епархией, ибо вижу в открытии  Введенского храма только положительный факт. Для всех верующих людей открытие Введенского храма для богослужений – это большая радость, а восстановление памятника архитектуры, как сугубо народного достояния – дело патриотическое, содействие же этому со стороны государственной власти – проявление настоящей демократии на деле. И самое важное то, что открытием Введенского храма Вы успокоите, удовлетворите верующий народ, который верит в перестройку, в демократию, в гуманизм нашей Советской Власти. Люди успокоятся и наконец поверят, что они равноправные граждане государства, а не отдельное сословие людей второго сорта, что, к сожалению, им приходилось ощутимо сознавать за все время застойного периода. Об открытии Введенского храма просит народ, в основном среднего и пожилого возраста, тот самый, который во время Великой Отечественной войны ковал победу нашей Родины, затем восстанавливал разрушенное войной народное хозяйство. Открыть храм просит верующий народ, который участвовал и участвует в благородном деле борьбы за мир, укрепляя денежными взносами Советский фонд мира. При разрешении вопроса об открытии Введенского храма необходимо учесть и тот факт, что на такой большой, более чем полумиллионный город, у нас всего один храм. Отказ местных органов Советской власти в передаче Церкви Введенского храма вызывает волнение среди верующих людей. А известие о том, что храм будет отдан под всесоюзный фольклорный центр (говоря простым народным языком – под «дом плясания») оскорбляет религиозные чувства всех верующих наших сограждан.

Уважаемый Владислав Николаевич! В последнее время в советской периодической  печати мне часто приходится читать много сведений о развитии религиозной жизни в нашей стране. Знаменательно, что в предыдущий год в стране открыто около 700 православных храмов во всех 70-ти епархиях, что в среднем в каждой епархии уже появилось 10 действующих храмов православного вероисповедания, причем практически все крупные областные города теперь имеют от 2 до 4 молитвенных зданий – соборов и церквей. И тут наша епархия , как говорится не на первом месте, видимо не на рубеже коренной перестройки.

Как верующий человек и как Епископ Ивановской кафедры считаю своим долгом в заключении сказать следующее: любой храм, который верующие просят нужно им отдать, скупиться на открытие новых храмов нельзя, это просто вредно для общества. Чтобы обновиться обществу нашему – для этого нужны творческие, духовно-созидательные силы, которые верующий народ страны получит из возрожденных из пепла храмов. Этот процесс обновления уже начался. Весь народ участвует в этом, перестройка и весна обновления должны победить. Надеюсь, в этом вместе будем участвовать и мы, светские и духовные руководители области.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

 

 

Обращение к председателю Ивановского облисполкома А.Ф. Лаптеву от верующих г. Шуи Ивановской области от 1.06.1990 г.

Уважаемый Адольф Федорович, мы православно-верующие древнего города Шуи, обращаемся к Вам с убедительной просьбой, передать в пользование вновь образовавшейся религиозной общине здание Воскресенского Собора. Прекрасное творение зодчества, могущее украшать своим великолепием наш город, используется не по назначению. Он, видите ли, обращен в склад. Неужели только такого применения  достойно это великолепное творение великих мастеров нашего Отечества. Со скорбью взирая, как постепенно разрушается этот дивный храм, наши сердца истаивают от скорби, а из глаз невольно текут слезы. Горько, горько до глубины души , дочего- же дожил наш русский народ и дочего-же духовно обнищал, что потерял духовную связь с теми благородными сынами России, которые с любовью  возводили, созидали и благоукрашали эти дивные храмы. Мы в прессе часто встречаем такое выражение, что надо собирать камни. Так давайте же активнее их собирать. В настоящее время, есть время благоприятное, время перестройки в нашей стране, так давайте же активнее перестраиваться. То, что попирали в недавнем прошлом, над чем глумились, а предметом глумления была церковь и ее храмы, поставим сие на пьедестал должного почета и внимания. Поднятие храмов из руин, их реставрация, есть дело патриотическое, дело большой государственной важности. Не только мы православные христиане желаем открытия Воскресенского Собора для совершения в нем богослужений ( ибо религиозная община вполне сформировалась), но и вся общественность нашего города. Посему мы Вас убедительно просим, глубокоуважаемый Адольф Федорович, удовлетворить нашу просьбу.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

 

 

Письмо Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго, народного депутата СССР Председателю Совета Министров РСФСР И.С. Силаеву от  31 августа 1990 года

Глубокоуважаемый Иван Степанович!

В качестве первого этапа – препровождаю Вам списки храмов, монастырей и церковных строений епархий Российской Федерации и города Москвы, которые, по просьбе епископата и верующих необходимо вернуть в собственность Церкви.

Передаваемые ныне в пользование Церкви здания , как правило, находятся в аварийном состоянии, и восстановление их потребует значительных затрат.

Считаю чрезвычайно важным долевое участие государства и общественных фондов как внутри страны, так и за рубежом в финансировании этих работ.

Необходимо также на все передаваемые объекты через систему материально-технического снабжения РСФСР выделить достаточное количество строительных материалов.

Г А Р О. Ф. р-5629. Оп. 1,д. 174,л.16

 

 

 

Приложение 11

 

ЦЕРКОВНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ В 1990-Е ГОДЫ

 

Начало возрождения Русской Православной Церкви совпало с избранием в 1990 году Патриархом Алексия II. На фоне массового открытия монастырей и приходов, строительства новых храмов изменились формы внутрицерковной жизни. Были открыты церковные социальтные, образовательные и просветительские учреждения. Изменился контингент прихожан – кроме малограмотных женщин пенсионного возраста в Церковь пришли интеллигенция, молодежь, люди средних лет, много детей. Изменился состав духовенства, повышается образовательный ценз священнослужителей.

Однако появились и новые проблемы. Раслоение в обществе на богатых и бедных привело и в Церкви к появлению богатых и, в прямом смысле слова, нищих священников.Немало тех, кто пришел служить в Церковь в поиске материальных благ, не соответствуя избранному служению. И все же эти проблемы преодолевались, как Патриархом, так и епархиальными архиереями.

Возрождение церковной инфраструктуры происходило в условиях отсутствия у Церкви централизованного финансирования, в том числе и социальных программ. Оно шло в условиях резкого расслоения общества на сверхбогатых и полунищих, в условиях фактического запрета финансирования Церкви из центрального или местного бюджетов. И все же Русская Православная Церковь стала восстанавливать тысячи поруганных монастырей и храмов, большинство из которых – признанные государством памятники архитектуры, истории и культуры. Церковь возрождала духовное образование, налаживала социальную и благотворительную деятельность. Активное возрождение церковной инфраструктуры в этих условиях в 1990-е годы было своего рода чудом, особенно если учитывать, что в это же время в стране рушились гигантские предприятия, имевшие огромные оборотные средства.

Говоря о церковно-общественных отношениях в постсоветской Росссии, необходимо отметить, что в 1990-е годы появились самые разные формы таких отношений. Это и критика Церкви со стороны либералов, и резкая критика церковной иерархии вчерашними комсомольцами, ставшими вдруг в одночасье ревнителями православия. Но с другой стороны можно отметить и взаимополезное сотрудничество Церкви с нравственно-здоровыми общественными силами на нелегком поприще возрождения России.

Можно было бы привести здесь большое количество документов, характеризующих процессы церковного возрождения в 1990-е годы. Однако документы этого периода легко доступны для исследователей, за исключением, может быть каких-то статистических данных регионального характера и вопросов, носящих закрытый характер.

Поэтому ниже приводятся лишь несколько документов, иллюстрирующих процесс церковного возрождения в 1990-е годы на епархиальном уровне и уровне благочиния.

 

Из отчета о состоянии Ивановской епархии за 1992 год

В 80-е годы Ивановская епархия состояла в основном из сельских приходов. Общее число действующих приходов до 1985 года было по области 44. За последующие годы число зарегистрированных приходов возросло до 97, а в 1992 году добавилось еще 12 зарегистрированных приходов, то есть по состоянию на 31 декабря 1992 г. в епархии зарегистрировано всего 106 религиозных общин, из которых действует 92 прихода, они, в свою очередь, объединяют 100 действующих храмовых зданий.

Большим достижением в жизни епархии явилось решение № 97 от 8 июля 1992 г. Ивановского областного Малого Совета народных депутатов о передаче Епархии В СОБСТВЕННОСТЬ всех зданий, храмов, строений, утвари, икон, которыми владела Церковь на правах аренды. Теперь Епархия является собственником 135 храмов.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

Из годового отчета Кимрского благочиния Тверской епархии за 1998 год

Духовно-просветительская работа ведется во всех городских приходах, имеются воскресные школы для детей, ведутся лекции, беседы со взрослыми.

На селе данная работа хорошо поставлена в двух приходах – п. Белый городок – воскресная школа и с. Рождествено, где  в местной средней школе священник ведет занятия по предмету «История Православия».

В двух приходах – с. Спасское и с. Николо-ям  священники регулярно посещают местные школы.

В городских  приходах постоянно поддерживается связь со средствами массовой информации (газетами, радио). В двух кимрских газетах имеются постоянные рубриуи: «Мирянин» и «Воскресное чтение». По радио произносятся проповеди в канун больших церковных праздников. В калязинской газете постоянно печатаются статьи на религиозную тему.

Т Е Н Б. А О. Ф. 3. Оп. 1,д. 48,л. 129-131

 

 

Из отчета о состоянии Ивановской епархии за 2000 год

По прежнему идет процесс передачи епархии храмовых зданий, сейчас возвращаются последние из тех, которые еще не были нам переданы. Продолжается процесс и передачи в безвозмездное пользование епархии и тех зданий, которые исторически Церкви никогда не принадлежали, что свидетельствует о понимании властями роли Церкви в современном ивановском обществе.

Продолжалась активная деятельность епархии в сфере духовного образования и просвещения, издательства православной литературы и периодики.

Большие восстановительные и духовно-просветительские работы проводятся и всеми приходами Ивановской епархии. Даже в суровых жизненных условиях пастыри Ивановской епархии находят в себе силы для прродолжения своего служения Богу, Святой Церкви и православному народу.

Текущий архив Ивановского епархиального управления

 

Приложение 12

 

ПРАВЯЩИЕ АРХИЕРЕИ ЕПАРХИЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ

В 1943-2000 ГГ.

 

Управляющие Владимирской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Архиепископ Онисим (Фестинатов)	27.08.1944-31.10.1970
2.	Архиепископ Николай (Кутепов)	01.12.1970-17.04.1975
3.	Архиепископ Владимир (Котляров)	17.04.1975-24.04.1980
4.	Архиепископ Серапион (Фадеев)	24.04.1980-12.05.1987
5.	Архиепископ Валентин (Мишук)	12.05.1987-27.10.1990
6.	Архиепископ Евлогий (Смирнов)	С 11.11.1990

 

 

Управляющие Ивановской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Архиепископ Онисим (Фестинатов) временно управляющий	1944-1946
2.	Архиепископ Кирилл (Поспелов)	1946-1947
3.	Епископ Михаил (Постников)	1947
4.	Епископ Паисий (Образцов)	1947-1948
5.	Епископ Венидикт (Поляков)	1948-1956
6.	Епископ Роман (Танг)	23.07.1956-08.12.1958
7.	Архиепископ Илларион (Прохоров)	1958-1963
8.	Архиепископ Леонид (Лобачев)	7.1963-3.1964
9.	Митрополит Антоний (Кротевич)	1964-1966
10.	Епископ Поликарп (Прийман)	1966-1968
11.	Архиепископ Феодосий (Погорский)	30.07.1968-16.10.1973
12.	Архиепископ Иов (Кресович)	16.10.1973-18.10.1977
13.	Архиепископ Амвросий (Щуров)	С 18.10.1997

.

 

 

 

Управляющие Калужской и Боровской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Архиепископ Алексий (Сергеев)	24.07.1943-05.1944
2.	Епископ Онисифор (Пономарев)	09.1945-22.03.1960
3.	Епископ Леонид (Лобачев)	22.03.1960-9.07.1962
4.	Епископ Стефан (Никитин), временно управляющий	19.07.1962-8.04.1963
5.	Архиепископ Гермоген (Голубев)	29.05.1963-25.11.1965
6.	Архиепископ Донат (Щеглов)	25.11.1965-17.04.1975
7.	Архиепископ Николай (Кутепов)	17.04.1975-11.06.1977
8.	Архиепископ Никон (Фомичев)	11.06.1977-16.07.1982
9.	Епископ Илиан (Востряков)	16.07.1982-20.07.1990
10.	Митрополит Климент (Капалин)	С 20.07.1990

 

Управляющие Костромской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Митрополит Антоний (Кротевич)	1946-16.11.1953
2.	Епископ Иоанн (Разумов)	30.11.1953-11.11.1954
3.	Епископ Арсений (Крылов)	11.11.1954-17.09.1956
4.	Епископ Сергий (Костин)	17.09.1956-15.06.1959
5.	Архиепископ Пимен (Извеков), временно управляющий	1959-1961
6.	Архиепископ Иоанн (Лавриненко)	16.03.1961-05.05.1961
7.	Епископ Донат (Щеглов)	05.05.1961-05.07.1961
8.	Епископ Никодим (Руснак)	10.08.1961-1964
9.	Архиепископ Кассиан (Ярославский)	20.05.1964-30.11.1988
10.	Архиепископ Иов (Тыванюк)	30.11.1988-14.09.1989
11.	Архиепископ Александр (Могилев)	С 27.09.1989

Управляющие Московской (Крутицкой и Коломенской) епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Митрополит Сергий (Страгородский)	27.04.1934-08.09.1944
2.	Митрополит Николай (Ярушевич)	12.02.1944-21.06.1960
3.	Митрополит Питирим (Свиридов)	19.09.1960-10.08.1963
4.	Архиепископ Киприан (Зернов), временно управляющий	11.08.1963-09.10.1963
5.	Митрополит Пимен (Извеков)	09.10.1963-02.06.1971
6.	Митрополит Серафим (Никитин)	25.06.1971-11.06.1977
7.	Митрополит Ювеналий (Поярков)	С 11.06.1977

 

Управляющие Рязанской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Архиепископ Алексий (Сергеев)	09.1942-11.07.1943
2.	Архиепископ Димитрий (Градусов)	02.1944-13.01.1947
3.	Епископ Иероним (Захаров)	13.01.1947-27.02.1948
4.	Епископ Филарет (Лебедев)	09.05.1948-27.03.1951
5.	Архиепископ Николай (Чуфаровский)	27.03.1951-14.05.1963
6.	Архиепископ Палладий (Каминский)	14.05.1963-05.02.1965
7.	Епископ Борис (Скворцов)	21.05.1965-11.08.1972
8.	Митрополит Симон (Новиков)	С 14.10.1972

 

Управляющие Смоленской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Епископ Стефан (Себо)	1942-1944
2.	Епископ Сергий (Смирнов)	19.11.1944-05.04.1955
3.	Епископ Михаил (Чуб)	05.04.1955-05.05.1959
4.	Епископ Иннокентий (Сокаль)	10.05.1959-07.10.1964
5.	Епископ Питирим (Нечаев), временно управляющий	23.10.1964-05.02.1965
6.	Епископ Антоний (Вакарик)	12.02.1965-07.10.1967
7.	Епископ Гедеон (Докукин)	22.10.1967-13.01.1972
8.	Архиепископ Феодосий (Процюк)	02.02.1972-26.12.1984
9.	Митрополит Кирилл (Гундяев)	С 26.12.1984

Управляющие Тверской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Архиепископ Палладий (Шестерников)	1937-10.11.1943
2.	Архиепископ Василий (Ратмистров)	07.1943-09.1944
3.	Епископ Рафаил (Березин)	29.10.1944-15.05.1945
4.	Епископ Арсений (Крылов)	26.08.1945-17.03.1950
5.	Архиепископ Алексий (Сергеев)	17.03.1950-29.07.1954
6.	Архиепископ Варсанофий (Гриневич)	29.07.1954-14.03.1958
7.	Епископ Феодосий (Погорский)	22.06.1958-22.03.1960
8.	Епископ Алексий (Коноплев), временно управляющий	22.03.1960-23.11.1960
9.	Архиепископ Иннокентий (Леоферов)	23.11.1960-06.09.1971
10.	Архиепископ Филарет (Вахромеев), временно управляющий	07.09.1971-18.08.1972
11.	Архиепископ Гермоген (Орехов)	18.08.1972-10.04.1978
12.	Митрополит Алексий (Коноплев)	10.04.1978-07.10.1988
13.	Архиепископ Виктор (Олейник)	С 04.12.1988

 

 

Управляющие Тульской епархией

 

№	Управляющий епархией	Годы управления
1.	Епископ Алексий (Сергеев), временно управляющий	11.07.1943-05.1944
2.	Архиепископ Виталий (Введенский)	1944-1946
3.	Архиепископ Антоний (Марценко)	1946-01.04.1952
4.	Епископ Сергий (Ларин)	01.04.1952-09.02.1954
5.	Архиепископ Антоний (Кротевич)	09.02.1954-16.03.1961
6.	Архиепископ Пимен (Извеков)	16.03.1961-14.11.1961
7.	Архиепископ Алексий (Коноплев)	14.11.1961-27.01.1966
8.	Митрополит Антоний (Кротевич), вторично	27.01.1966-07.07.1966
9.	Епископ Варфоломей (Гондаровский)	07.07.1966-20.03.1969
10.	Митрополит Ювеналий (Поярков)	20.03.1969-11.06.1977
11.	Епископ Викторин (Беляев)	11.06.1977-10.04.1978
12.	Архиепископ Герман (Тимофеев)	10.04.1978-29.07.1986
13.	Архиепископ Максим (Кроха)	29.07.1986-07.07.1989
14.	Митрополит Серапион (Фадеев)	07.07.1989-19.11.1999
15.	Епископ Кирилл (Наконечный)	С 19.07.2000

 

Управляющие Ярославской епархией

 

1.	Архиепископ Иоанн (Соколов)	01.08.1942-12.02.1944
2.	Архиепископ Алексий (Сергеев)	05.1944-13.01.1947
3.	Архиепископ Димитрий (Градусов)	13.01.1947-29.07.1954
4.	Архиепископ Борис (Вик)	29.07.1954-11.11.1954
5.	Епископ Исаия (Ковалев)	28.11.1954-21.10.1960
6.	Архиепископ Никодим (Ротов)	22.10.1960-04.08.1963
7.	Архиепископ Леонид (Поляков)	04.08.1963-20.05.1964
8.	Архиепископ Сергий (Ларин)	20.05.1964-12.09.1967
9.	Митрополит Иоанн (Вендланд)	07.10.1967-17.12.1984
10.	Архиепископ Платон (Удовенко)	17.12.1984-02.12.1993
11.	Архиепископ Михей (Хархаров)	С 17.12.1993

 

Приложение составлено по: ГАКО. ф. р-2102. Оп. 5, д. 44, л. 26., Церковно-исторические сочинения. Иваново, 2000. С. 10,12,14, 26, 30,35, 50, ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 26, Акты Святейшего Патриарха Тихона Московского и Всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943: Сборник в 2-х частях. Составитель Губонин М.Е. М., 1994. С.918,  928., Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви 1917-1997. М., 1997. С. 719, 723, 726, 730, 734-736, 739, 741, 743, 745- 756, 760-763, 766-769,  «Нужно много молиться, много трудиться и делать добро людям». К 10-летию архиерейской хиротонии Архиепископа Костромского и Галичского Александра.Кострома, 1999. С. 3., Киреев А., протод. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2002 гг. М.,2002. С. 25,31, 32, 42, 45, 46,48, 49,50, 55.

 

 

Приложение 13

БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ УПРАВЛЯЮЩИХ ЕПАРХИЯМИ

ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ В 1943-2000 ГГ.

 

Владимирская епархия

 

Архиепископ Онисим (Фестинатов Сергей Николаевич) родил­ся 21 апреля 1890 г. в с. Булгаково Ивановской области (бывшей Владимирской губ.) в многодетной семье священника. В детстве воспитывался у своего дедушки – протоиерея Михаила Златоустова в с. Петровском, в 60 км от г. Иваново. В 1904 году Сергей Фестинатов окончил духовное училище в Суздале. При храме училища во все время обучения он нес послу­шание алтарника. С 1910 года, по окончании Владимирской ду­ховной семинарии, был учителем и законоучителем церковнопри­ходских школ и помощником епархиального миссионера.

1 августа 1913 года архиепископом Владимирским и Суздаль­ским Николаем Сергей Фестинатов был рукоположен в сан диа­кона, а 6 августа того же года – во пресвитера. Свое многолетнее пастырское служение о. Сергий проходил на сельских приходах Владимирской епархии. В 1942 году священник Сергий овдовел. Вскоре после этого он был призван на защиту Родины. За заслуги в рядах армии и в ты­лу он впоследствии получил медаль «За доблестный труд в Вели­кой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

В начале 1944 г. священник Сергий Фестинатов Святейшим Патриархом Сергием был назначен настоятелем Успенского ка­федрального собора в г. Владимире.

14 июня 1944 года указом Патриаршего Местоблюстителя мит­рополита Ленинградского и Новгородского Алексия была опреде­лено священнику Сергию Фестинатову, по пострижении его в мо­нашество, быть епископом Владимирским и Суздальским, времен­но управляющим Ивановской епархией. 25 августа того же года митрополит Алексий постриг о. Сергия в монашество с именем Онисим.

27 августа 1944 г. в Московском Патриаршем кафедральном соборе за Бо­жественной Литургией была совершена хиротония иеромонаха Онисима во епископа Владимирского и Суздальского.

В1944–1946 гг. епископ Онисим был временно управляющим Ивановской епархией,

В 1956 году он был возведен в сан архиепископа, в 1958 году удостоен права ношения креста на клобуке, в 1963 году награж­ден орденом св. равноапостольного князя Владимира I степени.

Скончался 31 октября 1970 года.

 

Митрополит Николай (Кутепов Николай Васильевич)  родился 4 октября 1924 года на хуторе Кутепове Болоховского района Тульской области в семье крестьянина. По окончании средней школы  в Туле был призван в ряды Советской Армии. В 1942 году отправлен на фронт, оттуда с обмороженными конечностями обеих стоп направлен в госпиталь.  В 1944 году поступил на 1 курс Тульского механического института. В октябре 1946 года был назначен секретарем Тульского архиепископа, в этой должности был до 1952 года.  В 1947 году отчислен из института. В 1950 году поступил в 3 класс Московской духовной семинарии, которую закончил в 1952 году. 

12 июня 1952 года рукоположен в сан диакона в Вологодской епархии. В 1954 году поступил в Ленинградскую духовную академию, которую закончил в 1958 году со степенью кандидата богословия. В 1959 году рукоположен в сан священника. В том же году пострижен в монашество и назначен инспектором Саратовской духовной семинарии.

10 сентября 1961 года рукоположен в епископа Мукачевского и Ужгородского.

В 1963 году назначен епископом Омским и Тюменским, в 1969 году – Ростовским и Новочеркасским, в 1970 году – Владимирским и Суздальским, в 1972 году возведен в сан архиепископа, в 1975 году – Калужский и Боровский, с 1977 года – Горьковский и Арзамасский, с 1990 года – Нижегородский и Арзамасский. В 1991 году возведен в сан митрополита.

Скончался 20 июня 2001 года.

 

Митрополит Владимир (Котляров Владимир Саввич) родился в 1929 году в городе Актюбинске в семье диакона. В 1948 году закончил Джамбульский статистический техникум и поступил в Московскую духовную семинарию, которую закончил в 1952 году. 22 мая 1953 года рукоположен в сан диакона, 24 мая того же года – в сан священника. В 1958 году закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия и оставлен профессорским стипендиатом по кафедре истории Русской Церкви. С 1959 по 1962 год преподавал в Ленинградской духовной семинарии. В 1962 году назначен заместителем начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и возведен в сан архимандрита.

30 декабря 1962 года рукоположен в сан епископа. Тогда же он был назначен представителем Московского Патриархата при Всемирном Совете Церквей. 30 марта 1964 года назначен епископом Воронежским и Липецким, 15 февраля 1965 года епископом Подольским, викарием Московской епархии. 19 октября 1966 года назначен епископом Кировским и Слободским, 7 октября 1967 года епископом Берлинским и Среднеевропейским, Патриаршим Экзархом в Средней Европе. 20 октября 1967 года возведен в сан архиепископа.

12 ноября 1970 года назначен архиепископом Ростовским и Новочеркасским. С 31 мая 1973 года – архиепископ Иркутский и Читинский, с 17 апреля 1975 года – Владимирский и Суздальский.24 апреля 1980 года назначен архиепископом Краснодарским и Кубанским, в 1987 году перемещен на Псковскую и Порховскую кафедру. В 1992 году возведен в сан митрополита. В 1993 году вторично назначен управляющим Ростовской епархией. В 1995 году назначен митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским, постоянным членом Священного Синода.

 

Митрополит Серапион (Фадеев Николай Сергеевич) родился 27 мая 1933 года в г. Москве. Окончил среднюю школу. В 1951 году поступил послушником в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. С 1952 по 1955 год служил в рядах Советской Армии. В 1957 году пострижен в монашество, в том же году рукоположен в сан диакона, в 1965 году – в сан иеромонаха. В 1966 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия, учился в аспирантуре при Московской духовной академии. Участвовал в церковной международной деятельности по линии отдела внешних церковных связей.  С 1971 года – помощник наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

5 марта 1972 года рукоположен в епископа Подольского. В 1975 году назначен епископом Иркутским и Читинским с временным управлением Благовещенской епархией, в 1979 году возведен в сан архиепископа. С 1980 года архиепископ Владимирский и Суздальский, с 1987 года – митрополит Кишиневский и Молдавский, в 1989 году назначен митрополитом Тульским и Белевским.

Скончался 19 ноября 1999 года.

 

Архиепископ Валентин (Мищук Тимофей Адамович) родился 14 октября 1940 года в г. Бресте в семье рабочих. В 1957 году после средней школы поступил в первый класс Минской духовной семинарии, откуда был призван в ряды Советской Армии.  В 1963 году поступил во второй класс Московской духовной семинарии, которую закончил в 1966 году. В 1970 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. 30 марта 1969 года пострижен в монашество, 20 апреля того же года рукоположен в иеродиакона, 18 июля – в иеромонаха. В 1971 году возведен в сан игумена. В 1973 году закончил аспирантуру при Московской духовной академии. С 1972 года – преподаватель и помощник инспектора Московской духовной семинарии.

25 июля 1976 года рукоположен в сан епископа Уфимского и Стерлитамакского. 16 ноября 1979 года назначен епископом Звенигородским, постоянным представителем Патриарха Московского при Патриархе Антиохийском. В 1985 году назначен епископом Тамбовским и Мичуринским, с 1987 года – епископ Владимирский и Суздальский. В этом же году возведен в сан архиепископа.

В 1990 году назначен архиепископом Корсунским. С 1992 года архиепископ Гродненский и Волоковысский. В 1993 году назначен ректором Ставропольской духовной семинарии, с титулом архиепископ Бакинский, викарий Ставропольской епархии. С 1995 по 1999 год на покое. 26 декабря 1999 года назначен архиепископом Оренбургским и Бузулукским.

 

Архиепископ Евлогий (Смирнов Юрий Васильевич) родился 13 января 1937 года в городе Кемерово. В 1959 году закончил Московскую духовную семинарию, в 1966 году – Московскую духовную академию. Во время учебы в академии был пострижен в монашество и 21 мая 1965 года рукоположен в сан иеродиакона. В 1967 году рукоположен в иеромонаха. В 1969 году возведен в сан игумена и назначен старшим помощником инспектора Московской духовной академии.

С 1972 года – эконом Троице-Сергиевой Лавры и академии. В 1973 году получил церковное ученое звание доцента, в 1979 году защитил диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия. С 1983 года – профессор.

С 1983 года – наместник Свято-Данилова монастыря. В 1986 году назначен первым проректором Московской духовной академии. С 1988 года – наместник Введенской Оптиной пустыни.

11 ноября 1990 года рукоположен в сан епископа Владимирского и Суздальского.  В 1995 году возведен в сан архиепископа.

 

 

Ивановская епархия

 

Архиепископ Онисим (Фестинатов) – см. Владимирская епархия

 

Архиепископ Кирилл (Поспелов Леонид Николаевич) родился в 1876 поду в селе Можаровке Городищенского района Пензенской области в семье сельского псаломщика, который скончался, когда Леониду минуло всего пять лет. Кроме Леонида в семье было еще четверо детей; все они остались на попечении матери без всяких средств. Однако, благодаря ее энергии и помощи ближайших род­ственников, вое дети получили духовное образование. В 1898 году Леонид Поспелов окончил духовную семинарию, по окончании ко­торой принял сан диакона, а в 1901 году был рукоположен во иерея.

Свое пастырское служение о. Леонид проходил сначала в г. Баку, одновременно совмещая должность законоучителя в Ба­кинской женской гимназии. Затем, в 1914 году, он был перемещен в город Саратов священником Александровского собора и законо­учителем 1-й Саратовской женской гимназии. Здесь он подвизал­ся на ниве Христовой в течение двадцати лет и за свои труды по­лучил все иерейские награды до митры включительно.

В 1921 году, когда население Поволжья страдало от голода, о. Леонид много потрудился для облегчения этого бедствия в ка­честве члена Саратовского комитета помощи голодающим. Известно, что протоиерей Леонид состоял в браке, но к 1944 году овдо­вел и, как многие протоиереи, овдовевшие к этому времени, был призван к святительскому служению.

29 марта 1944 года протоиерей Леонид Поспелов был постри­жен в монашество с наречением имени Кирилл, а 1 апреля в Богоявленском кафедральном со­боре г. Москвы состоялась его архиерейская хиротония.

В том же, 1944 году, последовало перемещение владыки Кирил­ла на кафедру епископа Ташкентского и Среднеазиатского. В 1946 году он был назначен епископом Ивановским, а в 1947 го­ду вновь возвращен на Пензенскую кафедру, где пребывал до кон­ца своей жизни. В 1951 году, за усердное служение Церкви Хрис­товой и в связи с пятидесятилетием хиротонии в сан священника владыка Кирилл был возведен в сан архиепископа. 18 декабря 1953 года, на 78 году жизни, он скончался.

 

Епископ Михаил (Постников) родился 30 сентября 1878 года.

В 1900 году окончил Воронежскую духовную семинарию, затем прослушал два курса Томского университета по медицинскому фа­культету и перешел в Ярославский (Демидовский) лицей, каковой окончил в 1904 году с присвоением степени кандидата прав.

В 1911 году окончил Московский университет по историко-филологическому факультету с присвоением ученой степени магистра исторических наук. Полное образование закончил за границей. Вдов. Пострижен в рясофор.

До 1920 года служил в системе Министерств, а затем Наркома­та Народного Просвещения.

С 1920 года священник Казанской церкви с. Усмани, Воронеж­ской епархии.

В 1922 году уклонился в обновленческий раскол и назначен уполномоченным ВЦУ по Воронежской епархии в сане протоиерея.

13 октября 1922 года хиротонисан обновленческими архиереями во епископа Вольского, викария Саратовской епархии. Будучи епископом Вольским в 1923 году был арестован и осужден к при­нудительным работам.

С декабря 1924 года – временно управляющий Псковской епархией (обновленец).

С 20 февраля 1925 года – правящий Велико-Устюжской епар­хией. (обновленец).

10 марта 1925 года назначен правящим епископом Уральской епархии с присоединением к последней Вольского викариатства. (обновленец).

14 мая 1927 года возведен в сан архиепископа в тесть 5-летне­го юбилея обновленчества.

В 1928 году – архиепископ Касимовский, викарий Рязанской епархии (обновленец).

В 1929 году – архиепископ Рязанский (обновленец). В 1930 году формально уволен за штат. С 27 ноября 1931 года - архиепископ Калининский (обновленец). 26 декабря того же года уволен на покой. В 1933 году, будучи епископом г. Витебска был арестован ОГПУ и осужден по ст. 58-10 УК РСФСР к 5 годам ИТЛ.

В 1942 году – юрисконсульт Московского епархиального уп­равления. (обновленец).

В октябре 1943 года он обратился к Святейшему Патриарху Сергию с покаянной докладной запиской.

После этого принят в общение с Московской Патриархией в су­щем сане епископа, но оставлен на покое.

12 февраля 1944 года назначен епископом Архангельским, но от назначения отказался и остался на покое.

В июле 1944 года назначен епископом Пензенским и Саран­ским.

27 января 1947 года – епископ Ивановский и Шуйский. В этом же году 19 июня уволен на покой.

Епископ Михаил был приговорен к тюремному заключению сроком на пять лет, считая срок с 25 июня 1947 года, с конфиска­цией личного имущества. Ходатайство его близких о замене лаге­ря ссылкой было не удовлетворено.,

Срок наказания епископ Михаил отбыл. Дальнейшая судьба его неизвестна. В июле 1997 года он был реабилитирован.

 

Епископ Паисий (Образцов Алексей Павлович), 1888 года рождения, родился в г. Воронеже, русский. Родился в бедной семье. Отец умер рано и воспитывала его одна мать. Вместе с матерью Алексей с раннего детства посещал храм Господень, мать и привила ему любовь к Богу.

В 1911 году он закончил Тамбовскую духовную семинарию и 15 февраля 1911 года был рукоположен в сан священника. С 1925 года – протоиерей. 6 сентября 1945 года он принимает мо­нашеский постриг с именем Паисий. 7 сентября в зале заседаний Священного Синода при Московской Патриархии состоялось наречение иеромонаха Паисия (Образцова) во епископа Брестского, а 8 сентября (26 ав­густа по старому стилю) в день престольного праздника Влади­мирской иконы Божией Матери в Крестовой Патриаршей церкви за Божественной Литургией была совершена его архиерейская хиротония. Божественную Литургию и хиротонию совершали: Патриарший Местоблюститель митрополит Ленинградский и Новго­родский Алексий в сослужении с митрополитом Крутицким Ни­колаем и епископом Можайским Макарием.

В этом же году новопоставленный владыка Паисий получает новое назначение и становится епископом Саратовским и Сталин­градским, затем Саратовским и Вольским. 13 января 1947 года был назначен епископом Черниговским и Нежинским. 12 мая 1947 года был освобожден от служения в Черниговской епархии по его личной просьбе.

С 19 июля 1947 года – епископ Ивановский и Кинешемский. С 3 июня 1948 года – епископ Брестский и Кобринский, с 28 фев­раля 1949 года – епископ Гродненский и Лидский. В начале де­кабря 1949 года состояние здоровья владыки Паисия ухудшилось, он подал Патриарху прошение об увольнении на покой. С 13 де­кабря 1949 года был уволен на покой согласно прошению. Около года отдыхал, лечился. Состояние здоровья улучшилось и он про­должил свое служение.

С 31 октября 1950 года – епископ Пинский и Полесский, с 15 ноября 1952 года – епископ Ульяновский и Мелекесский.

28 января 1953 года подал прошение Патриарху об увольнении на покой и пенсию. После увольнения на покой переехал в свой родной город Воронеж. Тяжело болел.

Скончался епископ Паисий 29 октября 1953 года в городе Во­ронеже.

 

Архиепископ Венедикт (Поляков Владимир Георгиевич) родил­ся в Кишиневе 15 июля 1884 года в семье иконостасного мастера. Среднее богословское образование он получил в духовное учили­ще и в духовной семинарии в Кишиневе (1894-1905).

В ноябре 1905 года он был рукоположен в сан диакона, затем в сан священника и назначен настоятелем церкви в с. Баламутовка, где прослужил до 1908 года, когда по личной просьбе был пе­реведен на приход в с. Шолданешты. В 1910 году о. Владимир по­ступил в Киевскую духовную академию, которую закончил в 1914 году со степенью кандидата богословия. С 1914 по 1919 год он служил инспектором женского епархиального училища в Бел­городе, с 1919 по 1923 год был настоятелем собора в г. Феодосии, а с 1923 года – священником русской церкви в Кишиневе. В 1940 году о. Владимир был назначен настоятелем Старокладбищенской церкви г. Кишинева, где прослужил до февраля 1947 года, когда вышедший из среды белого духовенства пастырь был призван к епископству и по пострижении в монашество с име­нем Венедикт был хиротонисан во епископа Кишиневского и Мол­давского. Архиерейскую хиротонию его возглавил Святейший Пат­риарх Алексий. В Кишиневской епархии епископ Венедикт про­служил до июля 1948 года, а затем определением Святейшего Патриарха и Священного Синода назначен на Ивановскую кафед­ру, где получил сан архиепископа.

Управляющим Ивановской епархией архиепископ Венедикт был с 1948 по 1956 год; здесь же 27 ноября 1955 года он отметил пятидесятилетие своего служения в священном сане. В 1956 году он был переведен в Житомирскую епархию, а в 1958 году, по лич­ному прошению, ввиду болезни, был уволен на покой. Последние годы прожил в Кишиневе в кругу родных.

6 декабря 1963 года архиепископ Венедикт скончался.

 

Епископ Роман (Танг Роман Иванович) был рукоположен в сан епископа в апреле 1950 года на Таллиннскую кафедру. Как гово­рят, до рукоположения был военным в звании полковника. Епис­копом Ивановским и Кинешемским был назначен 23 июля 1956 го­да и служил на Ивановской кафедре до 8 декабря 1958 года, после чего был назначен епископом Курским и Белгородским. Скончался он в 1963 году.

 

Архиепископ Иларион (Прохоров Николай Иванович) родился 9 марта 1889 гола в хуторе Михайловском Ямпольского района Сумской области, в семье служащего. Окончил Курскую духовную семинарию в 1910 году по первому разряду, со званием студента семинарии. С 1910 по 1912 год был преподавателем Закона Божия в частной женской гимназии в Екатеринославской губернии. В 1912–1914 гг. прослушал два курса Московского коммерческого института.

28 июня 1915 года по благословению архиепископа Курского и Обоянского Тихона (Василевского) рукоположен во диакона, а затем – во пресвитера  епископом  Белгородским  Никодимом (Кононовым) к Успенскому храму в с. Вощинино Курской епархии. В том же селе в 1916-1917 г.г. отец Николай был зако­ноучителем земской и церковноприходской школ. В последующее годы служил настоятелем Преображенского храма в г. Белополье Сумской области. В 1944 году в том же городе был назначен на­стоятелем соборного храма в честь Рождества Пресвятой Богоро­дицы. Протоиерей Николай Прохоров был награжден медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.". В 1943 году о. Николай овдовел.

Указом Святейшего Патриарха Алексия и Священного Синода от 8 сентября 1945 года протоиерею Николаю Прохорову по по­стрижении в монашество определено быть епископом Сумским и Ахтырским. 28 сентября 1945 года был совершен постриг протоиерея Николая Прохорова в монашество с наречением ему имени Иларион.

30 сентября, во Владимирском кафедральном соборе г. Киева, была совершена хиротония иеромонаха Илариона во епископа.

С 27 декабря 1951 года владыка Иларион был епископом Ки­ровоградским и Николаевским, с ноября 1953 года – Уфимским и Стерлитамакским. В 1957 году возведен в сан архиепископа.

С декабря 1958 года по октябрь 1963 года – архиепископ Ива­новский и Кинешемский. С октября 1963 г. – Уфимский и Стерлитамакский. В 1963 году удостоен права ношения креста да кло­буке. С октября 1967 г. – архиепископ Ростовский и Новочеркас­ский, затем Пензенский и Саранский. В 1970 году вышел на покой. Скончался 27 января 1973 года, на 84 году жизни.

 

Архиепископ Леонид (Лобачев Илия Христофорович) родился в 1896 году в деревне Черные Грязи Химкинского уезда, под Моск­вой, в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу.

В 1916 году, по окончании Московского Алексеевского коммерческого училища, он осуществил свое дав­нее желание - поступил послушником в древний Чудов монастырь в Московском Кремле, обитель святителя Московского Алексия. В 1918 году Илия перешел в Новоспасский ставропигальный мо­настырь, где исполнял обязанности канонарха.

В 1926 го­ду, епископом Рыбинским Серафимом (Силичевым) он был постри­жен в монашество с именем Леонид, рукоположен в сан иеродиа­кона и 14 июля того же года Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром хиротонисан в иеромонаха. Священническое служение иеромонах Леонид начал в Рыбинске и проходил его в дальнейшем на приходах Ярославской епархии. И уже в 1930 го­ду, по благословению митрополита Сергия, за усердное служение Церкви Христовой, был возведен в сан архимандрита.

В Великую Отечественную войну участвовал в боях за осво­бождение Родины в звании старшины. В 1943 году был, ранен. 3а воинскую доблесть был награжден орденом Красной Звезды, ме­далями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией». Демобилизовавшись из армии, архимандрит Леонид вновь вернулся к служению в священном сане.

С 1946 года он был священником ряда московских храмов. С 1948 по 1950 год находился в Палестине в качестве начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Он был первым пред­ставителем Московского Патриархата в Святой Земле. Будучи настоятелем храма преподобного Пимена Великого в Москве, архи­мандрит Леонид в июне 1953 года получил Патриарший Указ о рукоположении в епископа Астраханского и Сталинградского. Хиротония его состоялась в Богоявленском патриаршем соборе в воскресенье 7 июня того же года. Затем управлял епархиями Пензенской, Калужской, Ивановской и Харьковской. В 1960 году был возведен в сан архиепископа, в 1963 году удостоен права ношения креста на клобуке.

Ивановской епархией архиепископ Леонид управлял с июля 1963 г. по март 1964 г. Большее время за этот период он находил­ся в Москве, где у него был свой дом. Скончался он в день сво­его рождения - 28 июля 1967 года.

 

Митрополит Антоний (Кротевич Борис Николаевич) родился 14 августа 1889 года в г. Богуславе Киевской губернии в семье священника. По окончании гимназии один год учился в Киевском медицинском институте. Затем в Киеве окончил духовную семина­рию ив 1914 г. - духовную академию со званием кандидата бого­словия. 14 августа 1914 года Борис Кротевич был рукоположен в сан священника и назначен на приход в Киев. С 1932 года он служил на различных приходах, в том числе Москве и Московской епархии. В 1944 г. о. Борис был направлен в распоряжение митро­полита Киевского и Галицкого Иоанна, экзарха Украины, который благословил ему служить на приходе в г. Житомире.

10 июля 1944 г. постановлением Патриаршего Местоблюстителя митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия и Священ­ного Синода протоиерею Борису Кротевичу определено быть епис­копом Житомирским и Обручским. 11 августа того же года в храме Киевских пещер игумен Кронид совершил постриг протоиерея Бориса в монашество с именем Антоний, в честь преподобного Ан­тония Печорского. Митрополитом Киевским Иоанном и архиепис­копом Днепропетровским и Запорожским Андреем 13 августа 1944 г. во Владимирском соборе г. Киева перед началом всенощ­ного бдения было совершено наречение иеромонаха Антония, а на следующий день за Божественной литургией - хиротония его во епископа Житомирского.

С 1946 по 1970 год владыка Антоний нес архипастырское по­слушание на Костромской (и временно – на Ярославской), затем на Тульской, Минской, Орловской, Ивановской, вновь на Тульской, на Тамбовской кафедрах. Несколько раз по болезни он уходил на покой, но после выздоровления возвращался к сво­ему послушанию.

В 1954 году Совет Московской духовной академии избрал архиепископа Антония почетным членом академии. Владыка ин­тересовался жизнью студентов, их нуждами.

Святейший Патриарх Алексий удостоил Преосвященного Ан­тония в 1952 году сана архиепископа, в 1959 году – права ноше­ния креста на клобуке, в 1961 году – сана митрополита, а в 1963 году – ордена святого равноапостольного князя Владимира I степени.

Ивановской епархией митрополит Антоний управлял с апреля 1964 года до февраля 1966 года. 21 ноября 1973 года, в день праздника архистратига Божия Михаила, на 85 году жизни, владыка Антоний скончался.

 

Епископ Поликарп (Приймак Георгий Кондратьевич) родился во Владивостоке 1 апреля 1912 года в крестьянской семье. Закон­чив светское образование в 1930 году, он изучал затем богословие под руководством митрополита Сергия (Тихомирова) и в марте 1936 года этим же архипастырем пострижен в монашество и руко­положен во диакона, а затем в сан иеромонаха. В том же, 1936 го­ду, указом Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола митрополита Сергия, иеромонах Поликарп был послан миссионе­ром в Корею и в 1941 году назначен там начальником Русской Духовной Миссии с возведением в сан архимандрита. В конце 40-х годов, когда вследствие войны произошел раздел Кореи и связь миссии с Москвой была прервана, перед архимандритом Поликарпом предстала альтернатива перейти в юрисдикцию Амери­канского Русского митрополичьего округа. Но эта возможность была им отвергнута, и после неоднократных арестов южнокорейскими властями, он в результате был, выслан из страны и выехал в СССР. В 1949 году архимандрит Поликарп был переведен в г. Харбин в Китае, а в сентябре 1951 года назначен начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, где и пробыл до апреля 1955 года. Последним местом служения архимандрита Поликарпа перед его архиерейской хиротонией был г. Мукачево Закарпатской области.

В пятницу 19 июля 1957 года в трапезном храме Свято-Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Поликарп был хиротонисан во епископа Кировского и Слободского. С ноября 1961 г. епископ Поликарп управлял Архангельской епархией.

В Ивановской епархии он служил с февраля 1966 года до вто­рой половины 1968 года. С июля 1968 года он – епископ Пензенский. 16 декабря 1969 года уволен на покой. В 1963 году был награжден орденом св. равноап. князя Владимира II степени.

Находясь на покое в Симферополе, владыка любил заниматься живописью. Последнее время из-за болезни ног он рисовал сидя в доме или около него. Скончался он в 6 часов вечера в воскресный день 23 июля 1989 года на 78-м поду жизни.

 

Архиепископ Феодосий (Погорский Дмитрий Михайлович) ро­дился 19 октября 1909 года в с. Брусилове Киевской губернии. 0н происходил из духовного звания. В 1937 году окончил среднюю школу. С 1928 года началось его церковное служение в качестве псаломщика и регента. С 1930 года работал в различных учреж­дениях г. Киева, В 1940 году заочно закончил Московский плановый институт. С 1942 года, после рукоположения в сан священника, проходил пастырское служение на приходах в Киеве, Черни­гове, Ленинграде. В 1956 году протоиерей Дмитрий Погорский заочно закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия за сочинение по кафедре догматического богословия «Православное учение о религиозно-нравственном опы­те как источнике богопознания». В 1957 году в Успенском муж­ском монастыре г. Одессы протоиерей Димитрий был пострижен в монашество с наречением имени Феодосий и по возведении в сан архимандрита назначен ректором Саратовской духовной семина­рии.

Согласно определению Святейшего Патриарха Алексия и Свя­щенного Синода, за Божественной литургией в Преображенском храме г. Москвы в воскресенье 22 июня 1958 года архимандрит Феодосии был хиротонисан во епископа Калининского и Кашин­ского.

С 22 марта 1960 года владыка Феодосий был епископом Пен­зенским и Сызранским. 25 февраля 1964 года он был возведен в сан архиепископа с правом ношения креста на клобуке. С 30 июля 1968 года был архиепископом Ивановским и Кинешемским, с 16 октября 1973 года - архиепископом Уфимским и Стерлитамакским.

Он много проповедовал. Еже­годно его проповеди публиковались и на страницам «Журнала Московской Патриархии».

Скончался архиепископ Феодосий 3 мая 1975 года, в Великую Субботу, после тяжелой непродолжительной болезни.

 

Архиепископ Иов (Владимир Адрианович Кресович) родился на Волыни 15 сентября 1898 года в семье священника. Окончил полный курс Духовной Семинарий.

Рукоположен в сан диакона в 1921 году епископом Кременецким Дионисием (Валединским). В 1923 году им же посвящен в сан священника. Пастырское служение проходил в приходах Волын­ской епархии.

В 1942 году овдовел и в том же году в Почаевской Лавре при­нял монашеский постриг и 24 июля 1942 года был хиротонисан митрополитом Волынским и Кременецким Алексием (Громадским) в епископа Ковельского, викария Волынской епархии. В 1943 г. – епископ Кременецкий и Дубенский. В 1945 году – епископ Измаильский, в 1947 году – епископ Лысковский. В 1950 го­ду – епископ Великолукский и Торопецкий. В 1953 году – епископ Чебоксарский и Чувашский. В 1956 году – архиепископ Казанский и Чистопольский, в 1967 году – архиепископ Уфимский и Стерлитамакский. В 1973 году – архиепископ Ивановский и Кинешемский.

Архиепископ Иов пострадал во время хрущевских гонений на Церковь. В 1960 году он был осужден на три года заключения за то, что активно пытался противодействовать закрытию церквей в епархии. «Он разъезжал по селам и призывал паству твердо стоять за свои храмы». Архиепископ Иов был обвинен в неуплате налогов и сокрытии доходов.

В беседе с архиепископом Брюссельским Василием Кривошеиным, состоявшейся в июле 1960 года, митрополит Николай (Ярушевич) объяснял: «Согласно с установившимися порядками архиереи платят налоги со своего жалованья. Кроме того, они по­лучают на представительство (куда часто входит содержание машины, секретаря, поездки и т. д.). Эти суммы налогам не обла­гаются и в инспекцию не заявляются. А вот к архиепископу Иову придрались, что он эти суммы на представительство скрывал, на­логов с них не платил. Но даже в таких случаях, когда кто-нибудь скрывает доходы и не платит налогов, за это не сажают сразу в тюрьму, но предлагают уплатить недостающий налог и только в случае отказа могут подвергнуть наказанию. Архиепископ Иов предложил все уплатить, что с него требуют. Тем не менее его приговорили к трем годам».

Выйдя на покой, архиепископ Иов поселился у своих детей во Львове. Его жизнь там не была долгой: уже 4 декабря 1977 года, в воскресенье, он отошел в вечность.

 

Архиепископ Амвросий (Анатолий Павлович Щуров) родился 28 марта 1930 года в деревне Киселево Кашинского рай­она Калининской (ныне Тверской) области в многодетной кресть­янской семье. Когда после войны открылись духовные школы, юноша решил поступить в московскую семинарию. Поступал он в нее еще в Новодевичьем монастыре, а заниматься начал уже в стенах Троице-Сергиевой Лавры.

29 июня 1952 года он был рукоположен в сан священника ар­хиепископам Ивановским и Кинешемским Венедиктом (Поляко­вым) и был назначен настоятелем Воскресенского храма села Толпыгино Приволжского района Ивановской области. А 17 декабря 1964 года тем же архиепископом Венедиктом был пострижен в мо­нашество с именем Амвросий и в течение двух недель служил в Крестовом храме Ивановского архиерейского дома.

С ноября 1961 года по май 1962 года отец Амвросий был на­стоятелем Благовещенского храма в селе Воронцово Пучежского района Ивановской области, затем снова Воскресенского храма села толпыгино. С марта 1956 года он последовательно был бла­гочинным храмов Приволжского, Юрьевецкого, Кинешемского и Первого округов.

26 июля 1965 года он был зачислен в клир Преображенского кафедрального собора г. Иваново, а 4 ноября 1966 года назначен настоятелем этого собора. В 1965 году митрополит Антоний на­градил отца Амвросия наперсным крестом с украшениями, а в 1966 году возвел его в сан архимандрита, с 1965 года о. Амвросий был членом епархиального совета, с 1967 года - председателем епархиального совета.

Архиерейская хиротония ахимандрита Амвросия  во епископа Ивановского и Кинешемского состоялась 18 октября 1977 года. За свои труды на благо Церкви и Родины владыка награжден церковными орденами Сергия Радонежского II и III степени, св. Даниила Московского II степени, государственными орденами «Дружбы», «Знак Почета», медалью советского Фонда мира, Почетной грамотой администрации и Законодательного собрания Ивановской области, возведен в сан архиепископа. Три раза он был временным членом Священного Синода, последний раз в 1995 году. Согласно прошению, ушел на покой в июле 2006 года.

 

 

Калужская епархия

 

Архиепископ Алексий (Сергеев  Виктор Михайлович) родился 15 января 1899 года в Московской губернии. В 1916 году окончил общеобразовательное отделение Школы живописи, ваяния и зод­чества, а в 1919 году – архитектурное отделение Школы зодчест­ва. В 1923 году поступил послушником в Смоленско-Зосимову пус­тынь Владимирской епархии. В 1924 году был рукоположен Преосвященным Варфоломеем (Ремовым) в сан диакона. В том же году переведен в Высокопетровский монастырь в Москве. В 1927 году епископом Варфоломеем пострижен в монашество с име­нем Алексий. В 1928 году им же рукоположен в сан иеромонаха. В 1932 году возведен в сан архимандрита.

18 мая 1935 года Указом Патриаршего Местоблюстителя мит­рополита Сергия архиепископу Алексию повелено быть епископом Каширским, викарием Московской епархии.

20 мая 1935 года в Московском храме Рождества Пресвятой Богородицы, находящемся в Путинках, состоялась хиротония ар­химандрита Алексия во епископа Каширского. Хиротонию совер­шали Блаженнейший Сергий, митрополит Московский и Коломен­ский и викарии Московской епархии – архиепископ Дмитровский Питирим и епископ Бронницкий Сергий.

С августа 1937 года владыка Алексий был епископом Иванов­ским, с 1943 года архиепископ Калужский и Боровский, в 1944 году занимал Ярославскую, затем Калининскую кафедру..

Во второй половине 1945 года и начале 1946 года архиепископ Алексий, исполняя послушание, возложенное на него Святейшим Патриархом Алексием и Священным Синодом, на протяжении не­скольких месяцев находился в США, где занимался вопросами положения и жизни Русской Православной Церкви в Америке и ее отношений с другими местными юрисдикциями и инославными Церквами.

В марте 1957 г. назначен архиепископом Алма-Атинским и Ка­захстанским и находился на этой кафедре до февраля 1958 г., когда был уволен на покой по болезни. Был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Скончался архиепископ Алексий 6 апреля 1968 года в Москве после продолжительной болезни.

 

Архиепископ Онисифор (Пономарев Петр Алексеевич) родился 9 января 1881 года в г. Ряжске Рязанской губернии. В 1984 году закончил Данковское духовное училище, в 1901 году Саратовскую духовную семинарию. В 1910 году закончил Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

Занимался преподавательской деятельностью в Бессарабии и на Украине. В 1920 году рукоположен в сан священника в Каменец-Подольской области. В 1935 году пострижен в монашество, в 1936 году возведен в сан архимандрита. 27 февраля 1945 года рукоположен во епископа Пинского и Брестского. В сентябре 1945 года назначен епископом Калужским и Боровским. В марте 1960 года по состоянию здоровья уволен на покой с пребыванием в Успенском монастыре Одессы. В 1964 году возведен в сан архиепископа с правом ношения креста на клобуке.

Скончался 8 октября 1966 года.

 

Архиепископ Леонид (Лобачев) – см. Ивановская епархия.

 

Епископ Стефан (Никитин Сергей Алексеевич) родился в Москве в 1895 году в семье служащего. В 1922 году закончил медицинский факультет Московского государственного университета. Работал невропатологом в медицинских учреждениях Москвы, затем в больницах Владимирской области. Рукоположен в сан священника в 1927 году. Служил в разных приходах Ташкентской епархии, затем на Украине в Тихвинском женском монастыре. Принял монашество в январе 1959 года.

7 апреля 1960 года рукоположен во епископа Можайского, викария Московской епархии. С 1962 по 1963 год временно управлял Калужской епархией. Скончался 28 апреля 1963 года после произнесения им проповеди во время Божественной Литургии в Георгиевском кафедральном соборе г. Калуги.

Архиепископ Ермоген (Голубев Алексей Степанович) родился 3 марта 1896 года в Киеве в семье профессора Киевской духовной академии. Закончил гимназию с золотой медалью, в 1919 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1919 году пострижен в монашество и рукоположен в сан иеродиакона, в 1921 году рукоположен в сан иеромонаха. В 1923 году возведен в сан архимандрита и назначен киевским епархиальным миссионером. С 1926 по 1931 год был настоятелем Киево-Печерской Лавры. С 1945 года проходил пастырское служение в Астраханской епархии. С 1948 года настоятель Покровского собора г. Самарканда.

1 марта 1953 года был рукоположен во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. С ноября 1955 года по август 1958 года с перерывом временно управлял Алма-Атинской епархией, с июня 1962 года был на Омской кафедре, с мая 1963 года по ноябрь 1965 года на Калужской. В августе 1958 года возведен в сан архиепископа, в 1963 году награжден правом ношения креста на клобуке.

На покое находился в Жировицком монастыре. Скончался 7 апреля 1978 года.

 

Архиепископ Донат (Щеглов Димитрий Федорович) родился 2 июня 1899 года в г. Риге в семье рабочих. Закончил рижскую гимназию. Работал в разных учреждениях в Москве. В 1922–1925 гг. проходил послушание пономаря в Новоспасском монастыре. В 1926 году в Муроме пострижен в монашество и рукоположен в иеродиакона, в 1928 году – в сан иеромонаха. С 1926 по 1930 год служил в храмах Москвы и Московской области.

Участник и инвалид Великой Отечественной войны, состоял в народном ополчении. В 1944–1951 гг. был священником села Кривши Московской епархии, в 1951–1956 гг. ключарем Богоявленского Патриаршего собора г. Москвы, сначала в сане игумена, затем архимандрита.

14 июня 1956 года был рукоположен во епископа Бийского. До 5 апреля 1957 года был управляющим Новосибирской епархией. С 5 апреля 1957 года назначен епископом Свердловским и Ирбитским. С мая по июль 1957 года временно управлял Пермской епархией. С 31 августа 1957 года назначен епископом Великолукским и Торопецким. С января 1958 года – епископ Балтский, викарий Одесской епархии, с 8 сентября 1958 года – епископ Новосибирский и Барнаульский, с 22 мая 1961 года – епископ Костромской и Галичский. В июле 1961 года ушел на покой. С 25 ноября 1965 года – епископ Калужский и Боровский. В 1971 году возведен в сан архиепископа.

С мая 1975 года и до кончины по болезни находился на покое в Москве. Скончался 27 октября 1979 года.

Архиепископ Николай (Кутепов) – см. Владимирская епархия.

 

Архиепископ Никон (Фомичев Николай Васильевич) родился 22 мая 1910 года в Петербурге в семье служащего. В 1928 году в Ленинграде закончил трудовую школу. По окончании ее три года работал на производстве. В 1936 году с отличием закончил Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта.

Работал на инженерных должностях до 1945 года. Награжден медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Работая и учась, он одновременно иподиаконствовал у ленинградских архиереев в течении 17 лет.

17 июня 1945 года рукоположен в сан диакона, 12 мая 1946 года – в сан священника. Служил на приходах г. Ленинграда. В 1950 году экстерном закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

Служил в храмах Петрозаводска, Житомира, Великих Лук. С 1958 по 1962 год – вновь служил в Ленинградской епархии.

В 1962 году пострижен в монашество. 26 августа 1962 года рукоположен во епископа Выборгского, викария Ленинградской епархии.

27 августа 1962 года назначен управляющим Рижской епархией с титулом епископа Лужского, викария Ленинградской епархии; с 1963 года – епископ Рижский и Латвийский, с 1966 года – Архангельский и Холмогорский, с 1977 года – Калужский и Боровский. В этом же году был возведен в сан архиепископа. С 1982 года – архиепископ Пермский и Соликамский, с 1984 года – на покое.

В годы хрущевских гонений пострадал за то, что не дал согласия на закрытие Троице-Сергиева монастыря в Риге.

Был отмечен многими наградами Русской Православной Церкви и других Поместных Церквей. Скончался в Ленинграде 13 апреля 1995 года.

 

Епископ Илиан (Востряков) родился 16 октября 1945 года в г. Челябинске в семье рабочего. В 1964 году окончил 11 классов средней школы. С 1964 по 1967 год служил в Советской Армии, затем работал на одном из заводов в Челябинске. В 1969 году поступил в 3 класс Московской духовной семинарии, в 1975 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1974 году пострижен в монашество, рукоположен в сан иеродиакона, затем иеромонаха. В 1976-1978 гг. учился на Богословском факультете Понтификального Григорианского университета в Риме.

Работал в ОВЦС. В 1977 году возведен в сан игумена. 25 ноября 1979 года рукоположен во епископа Солнечногорского. Временно управлял Свердловской, Челябинской и Пермской епархиями. С 1982 года – епископ Калужский и Боровский; в 1990 году был назначен епископом Тобольским и Тюменским, но отказался от этого назначения, после чего был уволен на покой. В 1991 году назначен настоятелем в Патриаршем подворье в Карловых Варах с титулом епископа Серпуховского, викария Московской епархии. С 1997 года снова на покое.

 

Митрополит Климент (Капалин Герман Михайлович) родился 7 августа 1949 года в городе Раменское Московской области , в семье рабочего. С 1970 по 1972 год служил в Советской Армии. В 1974 году закончил Московскую духовную семинарию. В 1978 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Был оставлен при академии преподавателем и помощником инспектора.

В 1978 году пострижен в монашество и рукоположен во иеродиакона, в 1979 году – во иеромонаха. В 1981 году возведен в сан игумена.

8 августа 1982 года рукоположен во епископа Серпуховского, викария Московской епархии, управляющего патриаршими приходами в Канаде и временно в США. В 1989 году возведен в сан архиепископа. С 1990 года – архиепископ Калужский и Боровский, затем первый заместитель Председателя ОВЦС, управляющий делами Московской Патриархии, митрополит.

 

 

Костромская епархия

 

Митрополит Антоний (Кротевич) – см. Ивановская епархия.

 

Митрополит Иоанн (Разумов Дмитрий Александрович) родился 28 октября 1898 года в Коломне Московской области. С 1916 по 1923 год – послушник Смоленско-Зосимовой пустыни, затем переведен в Богоявленский монастырь г. Москвы. В 1924 году пострижен в монашество и рукоположен в сан диакона. С 1928 по 1936 год служил в Успенском соборе г. Каширы, а затем был переведен на должность эконома Патриархии. В 1942 году был рукоположен в сан иеромонаха и возведен в архимандриты. С 1946 года – наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 30 ноября 1953 года рукоположен во епископа Костромского и Галичского. 11 ноября 1954 года назначен епископом Псковским и Порховским. В 1962 году возведен в сан архиепископа, в 1963 году удостоен права ношения креста на клобуке. В 1972 году возведен в сан митрополита. В 1983 году удостоен ношения двух панагий. В 1959-1960 гг. управлял Берлинской епархией.

С 1987 года на покое, скончался 13 января 1990 года.

Епископ Арсений (Крылов Алексей Васильевич) родился 24 марта 1879 года в селе Петровском Верейского уезда Московской губернии в семье псаломщика. В 1901 году закончил Московскую духовную семинарию. В 1901–1903 гг. – учитель церковно-приходской школы, с 1903 года – псаломщик. В 1908 году поступил в Московский коммерческий институт, который окончил в 1912 году со степенью кандидата экономических наук. В 1912 году был принят на третий курс юридического факультета Московского университета и в 1914 году закончил его со степенью кандидата прав. С 1915 по 1944 годы работал в различных учреждениях экономически-юридического профиля (ревизором, инспектором, юрисконсультом).

16 января 1944 года рукоположен в сан диакона, 18 января в сан священника и зачислен в штат Богоявленского патриаршего собора. В 1945 году пострижен в монашество и возведен в сан архимандрита.

26 августа 1945 года рукоположен во епископа Калининского и Великолукского. В 1950 году назначен епископом Уфимским и Стерлитамакским. В 1952 году временно управлял Куйбышевской епархией. В 1953 году назначен епископом Черниговским и Нежинским. В 1954 году назначен епископом Костромским и Галичским. С 1956 года на покое. Проживал в Москве. Скончался 26 мая 1962 года.

 

Епископ Сергий (Костин) родился в г. Вятке 25 апреля 1885 года в семье рабочего. Получив среднее образование, он состоял личным секретарем епископа Глазовского Варсанофия, а затем служил псаломщиком на приходе. В 1910 году был рукоположен в сан диакона, в 1920 году – в сан священника и служил в приходах Кировской епархии до 1949 года. С 1949 по 1951 год проходил церковное послушание в Палестине, затем служил в Берлине. По возвращении из Берлина принял монашеский постриг в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, где и проживал до 10 августа 1955 года. В 1955 году был возведен в сан архимандрита.

14 августа 1955 года рукоположен во епископа Новороссийского. В 1956 году был назначен епископом Костромским и Галичским. В 1959 году скончался.

 

Архиепископ Пимен (Извеков Сергей Михайлович), с 1971 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси родился 23 июля 1910 года в городе Богородске Московской губернии. В 1927 году принял монашеский постриг. 3 июля 1931 года был рукоположен в сан иеродиакона, 12 июля 1932 года – в сан иеромонаха.

После Великой Отечественной войны проходил служение священника в Муроме, Одессе, Ростове-на-Дону. В 1947 году был возведен в сан игумена. В 1949 году был назначен наместником Псково-Печерского монастыря и возведен в сан архимандрита. В 1954 году назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Был удостоен права ношения двух наперсных крестов и служения с архиерейским посохом.

В 1957 году рукоположен во епископа Балтского, викария Одесской епархии. В конце декабря того же года назначен епископом Дмитровским, викарием Московской епархии. С 1959 по 1961 и с 1963 по 1965 годы был управляющим делами Московской Патриархии. С 1959 по 1961 год был настоятелем Богоявленского патриаршего собора в Москве. С 1959 по 1961 год временно управлял Костромской епархией. В марте 1961 года был назначен архиепископом Тульским и Белевским, а в ноябре 1961 года назначен митрополитом Ленинградским и Ладожским.С октября 1963 года митрополит Крутицкий и Коломенский. В 1970 году, после смерти Святейшего Патриарха Алексия Первого, становится Местоблюстителем Патриаршего Престола. На Поместном Соборе 1971 года избран Святейшим Патриархом Московским и всея Руси. Интронизация состоялась 3 июня 1971 года в Богоявленском патриаршем соборе в Москве.

Скончался 3 мая 1990 года после продолжительной болезни.

 

Архиепископ Иоанн (Лавриненко Виктор Филиппович) родился 24 марта 1899 года в городе Екатеринодаре, в семье священника. Окончил Ставропольскую духовную семинарию. В 1922 году принял монашеский постриг, был рукоположен в сан диакона, затем иеромонаха. До 1922 года пребывал в монастырях Сербской Православной Церкви, затем переехал в Польшу. С 1925 года преподавал в Волынской духовной семинарии. В 1931 году закончил богословский факультет Варшавского университета со степенью магистра богословия. Во время учебы служил на приходах Полесской епархии. В 1931 году назначен наместником Кременецкого Богоявленского монастыря. В 1932 году был возведен в сан архимандрита. В 1935 году был принят в юрисдикцию Московского Патриархата  и определен в братию Виленского Свято-Духова монастыря.

В 1941 году назначен настоятелем собора в г. Ковеле. В том же году Блаженнейшим Митрополитом Сергием удостоен права ношения панагии при совершении богослужений.

В декабре 1941 года был рукоположен во епископа Ковельского, викария Волынской епархии.В 1943 году возведен в сан архиепископа Полесского и Брестского. В 1945 году был назначен настоятелем Свято-Владимирского храма в г. Мариенбанде (Чехословакия).В 1946 году назначен на Пермскую кафедру. В 1955 году удостоен права ношения креста на клобуке. В 1956 году назначен архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским, в 1957 году – архиепископом Челябинским и Златоустовским. В 1959 году по состоянию здоровья освобожден от управления епархией. С марта по май 1961 года – архиепископ Костромской и Галичский. С 1961 года находился на покое в г. Херсоне.

Скончался 12 октября 1985 года.

 

Епископ Донат (Щеглов) – см. Калужская епархия.  

 

Епископ Никодим (Руснак) родился 4 апреля 1921 года в селе Давидовцы Кицманского района Черновицкой области в семье крестьянина. В 1938 году поступил в число послушников Иоанно-Богословского монастыря в Черновицкой области. В 1945 году был пострижен в монашество и рукоположен в сан иеродиакона, в 1946 году – во иеромонаха. С 1950 по 1955 год – настоятель монастыря. С 1955 года проходил обучение в Московской духовной семинарии.  В 1958 году направлен в Русскую Духовную Миссию в Иерусалим, где стал заместителем начальника, а затем исполняющим обязанности начальника Миссии. Возведен в сан архимандрита.

10 августа 1961 года был рукоположен во епископа Костромского и Галичского. В 1964 году назначен архиепископом Аргентинским и Южноамериканским, в 1970 году возведен в сан архиепископа и назначен Экзархом в Центральной и Южной Америке; с 1970 года – архиепископ Харьковский и Богодуховский. В 1983 году был назначен архиепископом Львовским и Тернопольским, в 1985 году возведен в сан митрополита; в 1988 году вновь назначен управляющим Харьковской и Богодуховской епархией.

 

Архиепископ Кассиан (Ярославский Сергей Николаевич) родился 23 августа 1899 года в с. Золоторучье Угличского уезда Ярославской губернии в семье священника. В 1915 году закончил Угличское духовное училище, три года учился в Кашинской духовной семинарии. В 1918 году поступил на юридический факультет Ярославского государственного университета. В 1919 году призван на военную службу, в 1920 демобилизовался  по состоянию здоровья и поступил на гражданскую службу.

В 1923 году был рукоположен в сан священника. Нес священническое служение в храмах Углича и Угличского района. В 1948 году принял монашеский постриг, в 1949 году был возведен в сан игумена.

В 1958 году закончил заочно Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1961 году был возведен в сан архимандрита.

26 марта 1961 года рукоположен во епископа Угличского, викария Ярославской епархии. В 1963 году назначен на Барнаульскую и Новосибирскую кафедру с возведением в сан архиепископа. С 1964 года – архиепископ Костромской и Галичский. С 1988 года на покое по состоянию здоровья. В 1990 году скончался.

 

Архиепископ Иов (Тыванюк Дмитрий Яковлевич) родился 6 ноября 1938 года в поселке Почаев Тернопольской области в крестьянской семье. Был послушником в Почаевской Лавре, в Свято-Троицком монастыре Одесской епархии. В 1957 году поступил в Киевскую духовную семинарию, откуда был призван в армию. После этого продолжил обучение в Одесской духовной семинарии, которую закончил в 1965 году и поступил в Московскую духовную академию. В 1968 году принял монашеский постриг в Троице-Сергиевой Лавре и рукоположен в сан иеродиакона. В 1969 году закончил академию со степенью кандидата богословия. В том же году был рукоположен в сан иеромонаха и назначен настоятелем Воскресенского храма в г. Чите. В 1970 году поступил в аспирантуру при Московской духовной академии, которую закончил в 1973 году. С 1971 года работал в ОВЦС. В 1974 году возведен в сан игумена.

3 января 1975 года рукоположен во епископа Зарайского, викария Московской епархии, управляющего Патриаршими приходами в Канаде и временно в США.

В 1982 году был возведен в сан архиепископа, в 1988 году назначен архиепископом Костромским и Галичским, в 1989 году – Житомирским и Овручским, в 1994 году назначен архиепископом Одинцовским, викарием Московской епархии, в 1996 году – Челябинским и Златоустовским. 25 февраля 2000 года возведен в сан митрополита.

 

Архиепископ Александр (Могилев Александр Геннадьевич) родился 18 мая 1957 года в городе Кирове в семье рабочего. В 1977-1979 гг. обучался в Ленинградской духовной семинарии.  В 1979 году был направлен в Киров, где до 1983 года был личным секретарем епископа Кировского и Слободского Хрисанфа (Чепиль). В 1990 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. 1 августа 1983 года был рукоположен в сан диакона, на другой день – во иерея, в 1985 году возведен в сан протоиерея. С 1986 по 1989 год – секретарь Кировского епархиального управления, с 1987 года – настоятель Серафимовского кафедрального собора г. Киров.

21 сентября 1989 года пострижен в монашество, 24 сентября возведен в сан архимандрита. 27 сентября 1989 года рукоположен во епископа Костромского и Галичского.

В 1990 году – депутат Костромского областного Совета народных депутатов. С 2000 года председатель Синодального отдела по делам молодежи. С 1994 года входит в состав Совета по делам молодежи при Президенте России. В 1994 году возведен в сан архиепископа. Член Библейской и Богословской Синодальных комиссий.

Доктор исторических наук, доктор философии (Бельгия), действительный член РАЕН. Имеет государственные награды – орден Дружбы (1994), орден Почета (1999), орден «За заслуги перед Отечеством» 4 степени. Ордена Русской Православной Церкви – преп. Сергия 2 степени, св. кн. Даниила 2 степени, святителя Иннокентия 3 степени, орден Украинской Православной Церкви преп. Нестора Летописца 1 степени. Автор 6 книг и 115 научных статей и публикаций.

 

 

Московская (Крутицкая и Коломенская) епархия

 

Митрополит Сегий (Страгородский Иоанн Николаевич), с 1925 года Заместитель Патриаршего Местоблюстителя; с 1937 года – Патриарший Местоблюститель, с 1943 года – Святейший Патриарх Московский и всея Руси.

Родился 11 января 1867 года в городе Арзамасе Нижегородской области, в семье протоиерея. В 1886 году закончил Нижегородскую духовную семинарию, в 1890 году – Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В этом же году был пострижен в монашество и рукоположен в сан иеромонаха. С1891 по 1893 год – член Православной Духовной Миссии в Японии, судовой священник на корабле. С 1893 года – инспектор Московской духовной академии. В 1894 году возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Русской посольской церкви в Афинах. В 1895 году защитил диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия. В 1897 году назначен помощником начальника Православной Духовной Миссии в Японии. В 1899 году назначен ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии, в 1901 году – ректором Санкт-Петербургской духовной академии.

25 февраля 1901 года рукоположен во епископа Ямбургского, викария Санкт-Петербургской епархии. С 1905 года – архиепископ Финляндский и Выборгский.

С 6 мая 1911 года член Священного Синода. : мая 1912 года награжден правом ношения креста на клобуке. С 1917 года – архиепископ Владимирский и Шуйский. В том же году возведен в сан митрополита.

С 1922 года епархией не управлял. С 18 марта 1924 года – митрополит Нижегородский. С 10 декабря 1925 года – Заместитель Патриаршего Местоблюстителя. 27 апреля 1934 года присвоен титул «Блаженнейший Митрополит Московский и Коломенский», с правом ношения двух панагий. С 1 января 1937 года – Патриарший Местоблюститель. Архиерейским Собором 1943 года избран Святейшим Патриархом Московским и всея Руси. Интронизация состоялась 30 августа 1943 года. Скончался 15 мая 1944 года.

 

Митрополит Николай (Ярушевич Борис Дорофеевич) родился 13 января 1892 года в семье священника из г. Ковно. В 1914 году закончил Санкт-Петербургскую Духовную академию со степенью кандидата богословия. В этом же году он принял монашеский постриг и был рукоположен в сан иеромонаха. В 1914 году был направлен на фронт в качестве священника. С 1915 года – преподаватель духовной академии. В 1917 году защитил диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия. С 1919 года – наместник Александро-Невской Лавры, возведен в сан архимандрита. В 1922 году рукоположен во епископа Петергофского. С 1935 года архиепископ. С 1939 года – Экзарх западных областей Украины и Белоруссии. В 1941 году возведен в сан митрополита.

С 15 июля 1941 года – митрополит Киевский и Галицкий, Экзарх всея Украины. С 1944 года – митрополит Крутицкий, управляющий Московской епархией. В 1942 году награжден второй панагией. Был управляющим делами Московской Патриархии, председателем Издательского совета. К 1957 году было издано 4 тома «Слов и речей» митрополита Николая. Председатель ОВЦС. В 1955 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Последние годы жизни испытывал давление советских властных структур. С 1960 года был вынужден уйти на покой. 13 декабря 1961 года скончался при невыясненных обстоятельствах.

 

Митрополит Питирим (Свиридов Петр Петрович) родился 20 декабря 1887 года в Тамбовской губернии в крестьянской семье. В 1911 году был рукоположен в сан диакона. В 1918 году закончил Саратовскую духовную семинарию и был рукоположен в сан священника. Служил в приходах Саратовской, Пензенской и Нижегородской епархий. С 1937 по 1941 год – настоятель Покровского храма г. Куйбышев. В 1931 году овдовел. В 1941 году принял монашеский постриг. 25 декабря 1941 года. В военные годы епископское служение проходил в разоренных оккупантами Калужской (1942), временно в Тульской (1942), Воронежской (1943), Волынской (1943) и Курской (1943) епархиях.

В 1945 году возведен в сан архиепископа. С 1947 года – архиепископ Минский. В 1959 году был назначен митрополитом Ленинградским и Ладожским, постоянным членом Священного Синода. В 1960 году назначен митрополитом Крутицким и Коломенским. Скончался 10 августа 1963 года.

Архиепископ Киприан (Зернов Михаил Викентьевич) родился 7 февраля 1911 года в Москве. С 1922 года – пономарь, ризничий, чтец. В 1928 году получил среднее образование, совмещал работу в гражданских организациях с церковными послушаниями. В 1944 году рукоположен в сан священника. Служил в храмах Москвы и Подмосковья. С 1948 года – протоиерей. С 1950 по 1955 год нес зарубежные церковные послушания. В 1958 году награжден правом служения в митре. В 1961 году принял монашеский постриг и был возведен в сан архимандрита.

6 августа 1961 года рукоположен во епископа Подольского, викария Московской епархии. В ноябре 1961 года назначен управляющим делами Московской Патриархии . В 1963 году возведен в сан архиепископа. В 1963 году был временно управляющим Московской епархией. С 1964 по 1967 год был Патриаршим Экзархом в Средней Европе. Скончался 5 апреля 1987 года в храме перед литургией.

 

Митрополит Пимен (Извеков) – см. Костромская епархия.

 

Митрополит Серафим (Никитин Владимир Миронович) родился 2 июля 1905 года в семье служащего. В 1928 году закончил государственный архитектурный институт. Работал на светской работе, участвовал в Великой Отечественной войне, за что имел правительственные награды. После демобилизации до 1951 года вновь трудился на светской работе.

В 1951 году был рукоположен в сан священника и назначен в Преображенский собор Ленинграда. В 1958 году заочно закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. С 1951 по 1962 год нес священнические послушания в Ленинградской епархии.

8 июля 1962 года был рукоположен в епископа Курского и Белгородского. В 1968 году был возведен в сан архиепископа, временно управлял Воронежской епархией. В 1971 году возведен в сан митрополита, назначен митрополитом Крутицким и Коломенским, постоянным членом Священного Синода. В 1971 году по состоянию здоровья ушел на покой и проживал в Ленинграде. Скончался 22 апреля 1979 года, в праздник Пасхи Христовой.

 

Митрополит Ювеналий (Поярков Владимир Кириллович) родился 22 сентября 1935 года в Ярославле. В 1953 году поступил в Ленинградскую духовную семинарию, после ее окончания – в Ленинградскую духовную академию. В 1959 году принял монашеский постриг и был рукоположен в сан иеродиакона; в 1960 году – в сан иеромонаха. 15 августа 1960 года назначен на работу в ОВЦС и переведен в Московскую духовную академию, которую закончил в 1961 году со степенью кандидата богословия.

В 1962 году возведен в сан игумена, в 1963 году – в сан архимандрита и назначен начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В 1964 году назначен заместителем председателя ОВЦС. 26 декабря 1965 года рукоположен во епископа Зарайского, викария Московской епархии. В 1969 году назначен епископом Тульским и Белевским. В 1971 году возведен в сан архиепископа. С 1972 по 1979 год – председатель ОВЦС. В 1972 году возведен в сан митрополита, с этого же года – постоянный член Священного Синода. В 1975 году награжден правом ношения двух панагий. С 1977 года – митрополит Крутицкий и Коломенский.

 

 

Рязанская епархия

 

Архиепископ Алексий (Сергеев) – см. Калужская епархия.

 

Архиепископ Димитрий (Градусов Владимир Валерианович) родился 14 июля 1881 года в г. Ярославле в семье преподавателя. В 1910 году закончил Демидовский  юридический лицей. Работал на различных должностях в сфере юстиции. Участник Поместного Собора 1917–1918 гг. В 1919 году рукоположен в сан священника и назначен в Успенский собор г. Москвы.

С 1920 года служил в Ярославле. В 1938 году лишился жены и дочери и принял монашеский постриг. 24 января 1943 года был рукоположен во епископа Можайского. Дальнейшее его служение проходило на Ульяновской, Рязанской и Ярославской кафедрах. В 1945 году был возведен в сан архиепископа, через пять лет удостоен права ношения креста на клобуке. В 1954 году по состоянию здоровья ушел на покой. 10 апреля 1956 года он скончался. За несколько дней до смерти принял схиму с именем Лазаря.

 

Архиепископ Иероним (Захаров Владимир Иванович) родился 20 марта 1897 года в Москве в семье торгового служащего. В 1916 году закончил Московское коммерческое училище и поступил в Московский государственный университет. В связи с внезапной смертью отца прервал учебу. В 1925 году принял монашество и был рукоположен в сан иеромонаха. Служил в храмах и монастырях Костромской и Московской епархий. С 1929 года – игумен, с 1930 – архимандрит.

31 декабря 1944 года рукоположен во епископа Кишиневского и Молдавского.

Был управляющим епархиями: Рязанской и Касимовской (1947–1948), Ижевской и Удмуртской (1948–1952), Куйбышевской и Сызранской (1952–1956), Орловской и Брянской (1956–1962), Ростовской и Новочеркасской (1962–1966). В 1962 году был возведен в сан архиепископа, в 1963 году удостоен права ношения креста на клобуке. Временно управлял Пензенской (1953–1954) и Саратовской (1954–1955) епархиями.

Скончался 14 декабря 1966 года.

 

Архиепископ Филарет (Лебедев Александр Михайлович) родился 9 июня 1887 года в семье священника в Рязани. В 1908 году закончил Рязанскую духовную семинарию. В этом же году был назначен псаломщиком Благовещенского храма г. Риги. В 1914 году рукоположен в сан священника. С 1915 по 1918 год был полковым священником.

С 1918 по 1940 год служил в храмах Рязанской епархии. В 1923 году был возведен в сан протоиерея. С 1943 года служил в Тамбовской епархии. В 1946 году овдовел. В 1948 году принял монашеский постриг и был возведен в сан архимандрита. 9 мая 1948 года рукоположен во епископа Рязанского и Касимовского. В 1951 году был возведен в сан архиепископа и назначен управляющим Рижской епархией. С 1952 по 1955 год временно управлял Литовской епархией. В 1955 году удостоен права ношения креста на клобуке.

Скончался 24 мая 1958 года.

 

Архиепископ Николай (Чуфаровский Александр Матвеевич) родился 13 ноября 1884 года в семье псаломщика в с. Чуфарово Ростовского уезда Ярославской губернии. В 1908 году закончил Ярославскую духовную семинарию и поступил на юридический факультет Варшавского университета. После второго курса прервал обучение, так как был вынужден помогать семье. В 1910 году был рукоположен в сан священника, служил в Ярославской епархии. С 1915 по 1918 год был полковым священником. В 1918 году был возведен в сан протоиерея. С 1918 по 1944 год служил священником в приходах Ярославской , Ивановской и Костромской епархиях. В 1943 году овдовел. В 1944 году принял монашеский постриг.

21 мая 1944 года был рукоположен во епископа Полтавского и Кременчугского.  23 мая 1944 года был назначен епископом Волынским и Луцким, с января 1945 года – епископом Ижевским и Удмуртским, с 30 октября 1946 года – епископом Астраханским и Сталинградским, с 12 декабря 1947 года – епископом Ростовским и Новочеркасским. С 27 марта 1951 года – епископ Рязанский и Касимовский. В 1959 году был возведен в сан архиепископа, в 1961 году удостоен права ношения креста на клобуке, в 1963 году награжден орденом св. Владимира 1 степени.

С 1 июня 1963 года на покое. Проживал в Ярославле. Скончался 7 марта 1967 года.

 

Архиепископ Палладий (Каминский Георгий Михайлович) родился 20 августа 1896 года в селе Федоровка Одесской области в семье священника. В 1917 году закончил Одесскую духовную семинарию. С 1917 по 1920 год учился в Одесском университете. В 1920 году был рукоположен в сан священника и служил в Херсонской епархии. С 1935 года работал бухгалтером в гражданских учреждениях Николаевской области. С 1944 года – настоятель храма в Одессе, главный ревизор епархии, бухгалтер и преподаватель  Одесской духовной семинарии. В 1946 году принял монашеский постриг. В 1947  году возведен в сан архимандрита.

30 марта 1947 года рукоположен во епископа Полтавского и Кременчугского. Управлял епархиями : с 15 ноября 1952 года – Волынской, с 23 июля 1956 года – Львовской, с 31 мая 1960 года – Оренбургской, с 14 мая 1963 года – Рязанской, с 5 февраля 1965 года  - Воронежской, с 8 февраля 1968 года – Житомирской. В 1956 году был возведен в сан архиепископа, в 1958 году удостоен права ношения креста на клобуке, в 1963 году награжден орденом св. кн. Владимира 1 степени. С октября 1977 года по болезни находился на покое в Одесском Успенском монастыре. Скончался 6 июня 1978 года.

 

Епископ Борис (Скворцов Борис Васильевич) родился 30 сентября 1895 года в селе Стрешнево Рязанской губернии в семье священника. В 1917 году закончил Рязанскую духовную семинарию и был рукоположен в сан священника. В храмах города Рязани служил около 48 лет.

В 1965 году был пострижен в монашество и возведен в сан архимандрита. 21 февраля 1965 года был рукоположен во епископа Рязанского и Касимовского. Скончался 11 августа 1972 года.

 

Митрополит Симон (Новиков Сергей Михайлович)  родился 5 февраля 1928 года в дер. Жолино Ярославской области в семье крестьян. В 1951 году поступил в Московскую духовную семинарию, в 1959 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1958 году принял монашеский постриг и был рукоположен в сан иеродиакона, в 1959 году – в сан иеромонаха. С 1959 года преподавал в Московских духовных семинарии и академии. С 1965 по 1972 год – инспектор Московских духовных академии и семинарии.

14 октября 1972 года был рукоположен во епископа Рязанского и Касимовского. В 1978 году был возведен в сан архиепископа, а в 2000 году – в сан митрополита.

Смоленская епархия

 

Епископ Стефан (Себо) управлял Смоленской епархией в период немецкой оккупации в 1942–1944 гг. Биографические данные не сохранились.

 

Епископ Сергий (Смирнов Александр Викторович)  родился 19 августа 1883 года в Петербурге в семье диакона. В 1908 году закончил курс Петербургской духовной семинарии. В 1910 году рукоположен в сан священника. До 1944 года служил на приходах Петербургской епархии. 16 ноября 1944 года принял монашеский постриг, 19 ноября 1944 года был рукоположен во епископа Смоленского и Дорогобужского. В 1956 году ушел на покой по болезни. Скончался 16 августа 1957 года.

 

Епископ Михаил (Чуб Михаил Андреевич) родился 18 февраля 1912 года в г. Пушкине под Петербургом, в семье священника. Учился в гидрометеорологическом институте и заочном институте иностранных языков. С 1932 по 1947 год преподавал иностранные языки в различных учебных заведениях. В 1947 году поступил на первый курс Ленинградской духовной академии, закончил ее со степенью кандидата богословия. С 1950 года – преподаватель Ленинградской духовной семинарии, с 1953 года – Ленинградской духовной академии. В 1950 году был рукоположен в сан священника. 4 декабря 1953 года принял монашеский постриг.

18 декабря 1953 года был рукоположен во епископа Лужского, викария Ленинградской епархии. В 1955 году был назначен управляющим Смоленской епархией, в 1959 году – епископ Ижевский и Удмуртский, в 1961 году – временно управлял Тамбовской епархией, с 1962 года – Тамбовский и Мичуринский, в этом же году назначен епископом Ставропольским и Бакинским, с 1968 года – Воронежский и Липецкий, с 1974 года – вторично Тамбовский и Мичуринский.

В 1965 году был возведен в сан архиепископа. Скончался 25 апреля 1985 года.

 

Епископ Иннокентий (Сокаль Иоанн Иоаннович) родился 7 января 1883 года в Холмской губернии. В 1910 году закончил Киевскую духовную академию и был назначен помощником инспектора Курской духовной семинарии. В 1914 году был рукоположен в сан священника. После революции 1917 года эмигрировал за границу, до 1945 года находился в составе Высшего церковного управления за границей (Карловацкий раскол). В апреле 1945 года принес покаяние в раскольнической деятельности и вернулся в Патриаршую Церковь. Назначен настоятелем церкви в Белграде и благочинным приходов Югославии. В 1950 году возвратился в СССР и был назначен ректором Саратовской духовной семинарии. С 1953 года – ректор Минской духовной семинарии, с 1956 года – ректор Одесской духовной семинарии. В 1951 году удостоен ученой степени магистра богословия. С 1957 года – настоятель Смоленского Успенского собора и секретарь Смоленского епархиального управления.

Овдовев, принял монашеский постриг. 10 мая 1959 года рукоположен во епископа Смоленского и Дорогобужского. В октябре 1964 года по болезни ушел на покой. 14 мая 1965 года скончался.

 

Епископ Питирим (Нечаев Константин Владимирович) родился 8 января 1926 года в г. Мичуринске Тамбовской области в семье священника. В 1951 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Преподаватель семинарии и академии, доцент, позднее профессор. В 1952 году рукоположен в сан диакона, в 1954 году – в сан священника. В 1959 году принял монашество. В этом же году возведен в сан архимандрита и назначен инспектором Московских духовных академии и семинарии. 23 мая 1963 года был рукоположен во епископа Волоколамского, викария Московской епархии. Назначен председателем Издательского отдела Московской Патриархии. С 23.10.1964 по 05.02.1965 временно управлял Смоленской епархией. В 1971 году был возведен в сан архиепископа, в 1986 году – митрополита Волоколамского и Юрьевского.

 

Епископ Антоний (Вакарик Онуфрий Иванович) родился 26 июня 1926 года в селе Кицманы Черновицкой области. В 1942 году поступил в Иоанно-Богословский монастырь Черновицкой епархии. В 1947 году принял монашеский постриг. В 1950 году был рукоположен в сан иеромонаха. В 1956 году поступил в Московскую духовную семинарию. В 1964 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

12 февраля 1965 года был рукоположен во епископа Смоленского и Дорогобужского. 7 октября 1967 года был назначен архиепископом Симферопольским и Крымским. 3 мая 1973 года был назначен епископом Черновицким и Нежинским. В 1974 году возведен в сан архиепископа. В 1992 году возведен в сан митрополита.

 

Епископ Гедеон (Докукин Александр Николаевич) родился в 1929 году в станице Ново-Покровской Краснодарского края в семье крестьянина. Служил в армии. В 1952 году закончил Ставропольскую духовную семинарию. В 1953 году рукоположен в сан священника. До 1965 года служил в Ставропольской епархии. В 1955 году поступил на заочный сектор Ленинградской духовной академии, которую закончил со степенью кандидата богословия. В 1961 году возведен в сан протоиерея. С 1965 года служил в Олонецкой епархии. В 1966 году принял монашество и был возведен в сан архимандрита.

22 октября 1967 года был рукоположен во епископа Смоленского и Вяземского. 13 января 1972 года назначен епископом Новосибирским и Барнаульским. В 1977 году возведен в сан архиепископа, в 1987 году – в сан митрополита. С 26 января 1990 года – митрополит Ставропольский и Бакинский. С 27 декабря 1993 года – митрополит Ставропольский и Владикавказский.

 

Архиепископ Феодосий (Процюк Игорь Иванович) родился 7 января 1927 года в Волынской области в семье священника. В 1956 году закончил Ленинградскую духовную академию. В 1959 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата богословия. В 1945 году был рукоположен в сан священника, в 1956 году возведен в сан протоиерея. Служил на приходах Волынской и Хмельницкой епархий, с 1955 года – настоятелем Николаевского храма в г. Каменец-Подольском. В 1962 году принял монашеский постриг и был возведен в сан архимандрита.

2 декабря 1962 года был рукоположен во епископа Черниговского и Нежинского. В 1964 году был назначен епископом Полтавским и Кременчугским, в 1967 году – Черновицким и Буковинским, в 1972 году – Смоленским и Вяземским. В 1978 году возведен в сан архиепископа. В 1984 году назначен Патриаршим Экзархом в Средней Европе. С 1986 года – архиепископ Омский и Тюменский, с 1990 года – Омский и Тарский. В 1997 году был возведен в сан митрополита.

 

Митрополит Кирилл (Гундяев Владимир Михайлович)  родился 20 ноября 1946 года в Ленинграде в семье священника. В 1965 году поступил в Ленинградскую духовную семинарию и в 1967 году закончил полный ее курс. В 1969 году принял монашеский постриг и был рукоположен в сан иеромонаха. В 1969 году с отличием закончил Ленинградскую духовную академию, в 1970 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата богословия. Преподавал в академии, был личным секретарем митрополита Никодима (Ротова). С 1974 года – ректор Ленинградских духовных академии и семинарии.

14 марта 1976 года рукоположен во епископа Выборгского, викария Ленинградской епархии. В 1977 году возведен в сан архиепископа. С 1984 года – архиепископ Смоленский и Вяземский, с 1989 года – архиепископ Смоленский и Калининградский и председатель Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, постоянный член Священного Синода. В 1991 году возведен в сан митрополита.

Тверская (Калининская)  епархия

 

Епископ Рафаил (Березин Михаил Иванович) родился в 1872 году. Окончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Был преподавателем Тверской духовной семинарии. В сане священника с 1897 года.

В 1944 году пострижен в монашество. 29 октября 1944 года рукоположен во епископа Калининского и Великолукского. Скончался в 1945 году.

 

Епископ Арсений (Крылов) – см. Костромская епархия.

 

Архиепископ Алексий (Сергеев) – см. Калужская епархия.

 

Архиепископ Варсанофий (Гриневич Константин Диомидович) родился в 1875 году в семье крестьянина. В 1902 году закончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия и был рукоположен в сан священника. В 945 году пострижен в монашество. 30 декабря 1945 года рукоположен во епископа Гродненского и Барановичского. В 1950 году назначен епископом Оренбургским и Бузулукским, с 1954 года – Калининским и Кашинским. В 1956 году возведен в сан архиепископа. Скончался 13 марта 1958 года.

 

Епископ Феодосий (Погорский) – см. Ивановская епархия.

 

Епископ Алексий (Коноплев Виктор Александрович) родился в 1910 году в г. Павловске Воронежской области. С 1929 по 1933 год – псаломщик в храмах г. Павловска. После военной службы поступил в Московскую духовную семинарию, которую закончил в 1951 году. Приняв сан, служил в храмах г. Москвы. В 1955 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1956 году был пострижен в монашество и возведен в сан архимандрита.

21 июля 1956 года рукоположен во епископа Молотовского и Соликамского. С 1957 года по 14 ноября 1961 года – епископ Лужский, викарий Ленинградской епархии. С 22 марта 1960 по 23 ноября 1960 года временно управлял Калининской епархией. С 19 ноября 1961 года – епископ Тульский и Белевский. В 1961 году возведен в сан архиепископа. С 27 января 1966 года – архиепископ Рижский и Латвийский; с 8 октября 1966 года – архиепископ Краснодарский и Кубанский. С 10 апреля 1978 года вторично назначен на Калининскую и Кашинскую кафедру. В 1981 году возведен в сан митрополита. Скончался в 1988 году.

 

Архиепископ Иннокентий (Леоферов Иван Михайлович) родился 28 августа 1890 года в селе Вожбал Тотемского уезда Вологодской губернии в семье священника. В 1911 году закончил Вологодскую духовную семинарию. В 1912 году рукоположен в сан священника и назначен настоятелем храма в Суетино Вологодского уезда. С 1916 по январь 1918 года служил военным священником. С 1918 по 1931 год служил в Вологодской епархии, до 1949 года – на приходах Тамбовской епархии. В 1949 году принял монашеский постриг. С 1950 по 1953 год – архимандрит, и.о. наместника Почаевской Лавры.

13 декабря 1953 года рукоположен во епископа Кировоградского и Николаевского. С августа 1958 года – архиепископ Алма-Атинский и Казахстанский. С 23 ноября 1960 года – архиепископ Калининский и Кашинский.

6 сентября 1971 года скончался.

 

Архиепископ Филарет (Вахромеев Кирилл Варфоломеевич) родился 21 марта 1935 года в Москве в семье служащих. В 1953 году поступил в Московскую духовную семинарию, после ее окончания в 1957 году – в Московскую духовную академию. В 1959 году принял монашеский постриг и был рукоположен в сан иеродиакона. В 1961 году закончил академию со степенью кандидата богословия. В этом же году был рукоположен в сан иеромонаха. В 1963 году был назначен инспектором Московской духовной академии и возведен в сан архимандрита. С открытием в сентябре 1963 года при Московской духовной академии аспирантуры, архимандрит Филарет заведовал ею.

24 октября 1965 года был рукоположен во епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии. В 1966 году был назначен ректором Московской духовной академии и семинарии, в 1971 году возведен в сан архиепископа. Временно управлял Калининской епархией с 07.09.1971 по 18.08.1972 г. В 1973 году был назначен Патриаршим Экзархом в Средней Европе, в 1975 году возведен в сан митрополита, в 1978 году назначен митрополитом Минским и Белорусским. Экзарх Белоруссии. С 1989 по 1992 год был председателем отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата.

 

Архиепископ Гермоген (Орехов Григорий Васильевич) родился 28 декабря 1929 года в селе  Поповка Хвалынского района Саратовской области в семье рабочего. В 1956 году закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. С 1956 по 1962 год преподавал в Ставропольской и Волынской духовных семинариях. В 1963 году был рукоположен в сан священника и пострижен в монашество. Служил в Ярославской епархии. В 1964 году был назначен заместителем начальника, а затем начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с возведением в сан архимандрита.

25 декабря 1966 года был рукоположен во епископа Подольского, викария Московской епархии. Был постоянным представителем Патриарха Московского при Патриархе Антиохийском в Дамаске. В 1971 году назначен епископом Виленским и Литовским,18 августа 1972 года назначен епископом Калининским и Кашинским. В 1977 году возведен в сан архиепископа. Находясь на Калининской кафедре, одновременно являлся председателем хозяйственного управления Московской Патриархии. 19 апреля 1978 года назначен архиепископом Краснодарским и Кубанским. Скончался 27 января 1980 года.

 

Архиепископ Виктор ( Олейник Владимир Николаевич) родился 21 сентября 1940 года в г. Почаеве Кременецкого района Тернопольской области в семье рабочего. В 1966 году закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1966 году пострижен в монашество и рукоположен в сан иеродиакона, в 1967 году – во иеромонаха. С 1968 по 1978 год – ключарь Екатерининского кафедрального собора в г. Краснодаре, затем – Троицкого кафедрального собора в Калинине. С 1982 года – настоятель этого собора и секретарь Калининского епархиального управления. В 1969 году возведен в сан игумена, в 1974 – архимандрита.

4 декабря 1988 года рукоположен во епископа Калининского и Кашинского. С 1990 года – епископ Тверской и Кашинский. В 1996 году возведен в сан архиепископа.

 

 

Тульская епархия

 

Епископ Алексий (Сергеев) – см. Калужская епархия.

 

Архиепископ Виталий (Введенский) в епископском сане с 1920 года. Был архиепископом Дмитровским, викарием Московской епархии. С 1944 по 1946 год – управляющий Тульской епархией. Скончался 25 марта 1950 года в возрасте 80 лет.

 

Архиепископ Антоний (Марценко) в 1925 году рукоположен во епископа Камень-Каширского. С 1935 года – епископ Гродненский. С 1937 года на покое. 1941–1944 – епископ Херсонский и Одесский, с 1946 г. – епископ Орловский и Брянский; с того же года – архиепископ Тульский и Белевский. С 1 апреля 1952 года епархией не управлял. В 1952 году скончался.

Епископ Сергий (Ларин Сергей Иванович) родился 11 марта 1908 года в Петербурге в семье служащего. В 1930 году закончил обновленческий богословский институт. Слушал курс также на историческом факультете Ленинградского университета. С 1927 по 1943 год был в клире у обновленцев, в 1933 году пострижен в монашество, с 1941 по 1943 год – обновленческий епископ.

В декабре 1943 года принят в общение с Патриаршей Церковью как монах, рукоположен во иеродиакона, иеромонаха, а 15 августа 1944 года посвящен во епископа Кировоградского, викария Одесской епархии. В 1946 году был утвержден епископом Одесским и Кировоградским. В 1947 году назначен епископом Ростовским и Таганрогским, в 1950 году – Гродненским и Брестским, в 1952 году – Тульским и Белевским, в 1954 году – Астраханским и Сталинградским, в 1959 году – Омским и Тюменским, в этом же году возведен в сан архиепископа. В 1962 году назначен архиепископом Берлинским и Среднеевропейским, Экзархом Средней Европы.

В мае 1964 года назначен архиепископом Ярославским и Ростовским. За работы по истории обновленческого раскола Совет Московской духовной академии в 1961 году присвоил ему степень кандидата богословия, в 1962 году – магистра богословия.

Скончался 12 сентября 1967 года.

 

Архиепископ Антоний (Кротевич) – см. Ивановская епархия.

 

Архиепископ Пимен (Извеков) – см. Костромская епархия.

 

Архиепископ Алексий (Коноплев) – см. Тверская епархия.

 

Епископ Варфоломей (Гондаровский Николай Николаевич)  родился 27 октября 1927 года в селе Нечаевка Белгородской области. В 1959 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1954 году принял постриг и был рукоположен в сан иеромонаха. С 1959 по 1960 год преподавал в Московской духовной семинарии. С 1960 года – заместитель начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, с 1961 года – начальник Миссии, возведен в сан архимандрита.

26 мая 1963 года рукоположен во епископа Угличского, викария Ярославской епархии. С 29 мая 1963 года назначен епископом Саратовским и Волгоградским, с 22 декабря 1964 года – епископом Венским и Австрийским, с 7 июля 1966 года – епископом Венским и Австрийским. С 7 июля 1966 года – епископом Тульским и Белевским, с 20 марта 1969 года – епископом Кишиневским и Молдавским. С 11 октября 1972 года – епископом Ташкентским и Среднеазиатским. С 1973 года архиепископ. В 1987 году назначен архиепископом Орловским и Брянским.

Скончался 4 сентября 1987 года.

 

Митрополит Ювеналий (Поярков) – см. Московская епархия.

 

Архиепископ Викторин (Беляев Владимир Васильевич) родился в 1903 году в селе Болшники Витебской области. В 1924 году закончил Виленскую духовную семинарию, в 1931 году богословский факультет Варшавского университета. В 1962 году закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. С 1924 по 1928 год был псаломщиком, в 1928 году рукоположен в сан священника. Служил в Вильнюсе, Гродненской, Тульской и Ивановской епархиях. В 1973 году был пострижен в монашество и возведен в сан архимандрита.

3 июня 1973 года был рукоположен во епископа Пермского и Соликамского. В 1974 году назначен епископом Венским и Австрийским, 13 марта 1975 года назначен епископом Алексинским, викарием Тульской епархии, с 11 сентября 1977 года – правящим епископом Тульским и Белевским. С 10 апреля 1978 года – епископ Виленский и Литовский. В 1982 году возведен в сан архиепископа. Был награжден орденом св. князя Владимира 3 степени. В 1989 году по состояния здоровья ушел на покой.

Скончался 16 марта 1990 года.

 

Митрополит Герман (Тимофеев Геннадий Евгеньевич) родился в 1937 году в Ташкенте в семье служащих. В 1955 году поступил в Саратовскую духовную семинарию, после первого класса перевелся в Ленинградскую, откуда в 1958 году был призван в армию. После военной службы в 1960-1961 гг. был делопроизводителем Ташкентского епархиального управления. В 1962 году окончил 4 класс Ленинградской духовной семинарии. В 1966 году закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1965 году принял постриг и был рукоположен в сан иеродиакона; в 1966 году – иеромонаха. С 1966 года преподавал в семинарии, затем в академии. В 1967 году назначен инспектором академии и семинарии и возведен в сан архимандрита. С 1968 года – ректор Ленинградской духовной академии.

6 декабря 1968 года рукоположен во епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии. 25 июня 1970 года назначен епископом Венским и Австрийским. С 3 сентября 1974 года – епископ Виленский и Литовский. С 10 апреля 1978 года – Тульский и Белевский. В 1983 году возведен в сан архиепископа с правом ношения креста на клобуке. С 1986 года назначен Экзархом в Средней Европе, с 1991 года – архиепископ Волгоградский и Камышинский. В 2000 году возведен в сан митрополита.

 

Архиепископ Максим (Кроха Борис Иванович) родился 25 декабря 1928 года в дер. Черниговка (БССР) в семье крестьянина. В 1955 году закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1949 году пострижен в монашество, в 1950 году рукоположен в сан иердиакона, в 1954 году – иеромонаха. Пастырское служение проходил в Ленинградской, Ярославской и Минской епархиях. В 1962 году возведен в сан архимандрита.

В 1965 году закончил аспирантуру при Московской духовной академии. 26 марта 1972 рукоположен во епископа Аргентинского и Южноамериканского. В 1974 году возведен в сан архиепископа и назначен Омским и Тюменским, в 1986 году назначен архиепископом Тульским и Белевским, в 1989 году – Могилевским и Мсиславским. Скончался 28 февраля 2002 года.

 

Митрополит Серафим (Фадеев) – см. Владимирская епархия.

 

Епископ Кирилл (Наконечный Михаил Васильевич) родился 15 мая 1961 года в рабочей семье в поселке Верхнечусовские Городки Чусовского района Пермской области. В 1978 году закончил среднюю школу. В 1980 году был пострижен в монашество и рукоположен в сан  иердиакона, в 1981 году – иеромонаха. В 1986 году заочно закончил Московскую духовную семинарию. Служил во Владимирской, Кишиневской и Тульской епархиях. В 1984 году был возведен в сан архимандрита.

15 марта 1998 года рукоположен во епископа Богородицкого, викария Тульской епархии. В 2000 году назначен епископом Тульским и Белевским.

 

Ярославская епархия

 

Митрополит Иоанн (Соколов Иван Александрович) родился в 1877 году. В 1896 го­ду окончил Московскую духовную семинарию. В 1901 году был рукоположен в сан священника. В 1912 году окончил институт археологии и защитил кандидатскую диссертацию. С 29.02(12.10) 1928 по 25.09 (08.10).1929 – епископ Орехово-Зуевский. 25.09(08.10) 1929–16(29).03.1931 г. – управляющий Кимрской епархией, 17(30).03.1931–14(27).05.1934 – вновь управляющий Орехово-Зуевской епархией. 14(27).05.1934–04(17).09.1934 – управляющий Подольской епархией. 04(17).09.1934–01.1936 – управляющий Егорьевской епархией. 01.1936-1936 – управляющий Волоколам­ской епархией. 17(30).07.1936-1936 – временно управляющий Брянской епархией. 19.07.(01.08)1936-27.04.(10.05)1937 – управ­ляющий Волоколамской епархией. 10.1936–11937 – временно уп­равляющий Вологодской епархией. 23.05.(05.06).1937–1939 – управляющий Архангельской епархией. С 1939 по 1942 год митро­полит Иоанн был временно управляющим Иваново-Вознесенской епархией.

11.1941-01(14).08.1942 – управляющий Ульяновской епар­хией. 01(14).08.1942-30.01(12.02).1944 – митрополит Ярослав­ский. 30.01(12.02)1944-17(30).03.1964 – митрополит Киевский и Галицкий, экзарх Украины. В 1964 г. уволен на покой по болезни. Скончался в Киеве 29.03.1968.

 

Архиепископ Алексий (Сергеев) – см. Калужская епархия.

 

Архиепископ Димитрий (Градусов) – см. Рязанская епархия.

 

Архиепископ Борис (Вик Борис Иванович) родился в 1906 году в Саратове в рабочей семье. В 1923 году поступил послушником в Саратовский Спасо-Преображенский монастырь. В 1930 году принял монашеский постриг, в 1935 году рукоположен в сан иеродиакона, в 1936 году – иеромонаха. В 1942 году назначен настоятелем Саратовского кафедрального собора с возведением в сан игумена, в 1943 году возведен в сан архимандрита.

2 апреля 1944 года рукоположен во епископа Нежинского, викария Черниговской епархии. С 1945 года – правящий епископ Черниговский и Нежинский, в январе 1947 года перемещен на Саратовскую кафедру, в марте 1949 года назначен епископом Чкаловским и Бузулукским. В сентябре 1949 назначен епископом Берлинским и Германским. В 1951 году возведен в сан архиепископа, в 1954 году награжден правом ношения креста на клобуке. С 29.07.1954 г. по 11.11.1954 года управлял Ярославской епархией. После этого был назначен Патриаршим Экзархом Северной и Южной Америки, архиепископом Алеутским и Североамериканским. Одновременно ему было поручено управлять Краснодарской епархией. В 1956 году назначен архиепископом Херсонским и Одесским с поручением управлять Ворошиловградской епархией и с оставлением полномочий Экзарха Америки. В 1959 году возведен в сан митрополита. Скончался 16 апреля 1965 года.

 

Епископ Исаия ( Ковалев Дмитрий) родился в 1883 году в г. Угличе Ярославской губернии. В 1903 году закончил Рыбинское речное училище. До 1946 года работал на речном транспорте.

В 1946 году был рукоположен в сан диакона и принял монашеский постриг. В 1947 году был рукоположен в сан иеромонаха. В 1949 году был возведен в сан игумена, в 1951 – в сан архимандрита.

28 ноября 1954 года был рукоположен во епископа Угличского, викария Ярославской епархии. С 1954 по 1960 год – управляющий Ярославской епархией. Скончался 21 октября 1960 года.

 

Архиепископ Никодим (Ротов Борис Георгиевич) родился 15 октября 1929 года в Рязанской области.  В 1947 году был рукоположен в сан диакона и принял монашеский постриг. В 1949 году был рукоположен в сан иеромонаха. Служил в Ярославской епархии. В 1955 году заочно закончил Ленинградскую духовную академию. В 1959 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата богословия. С 1956 года – член Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, с 1957 года – начальник Миссии. В 1957 году возведен в сан архимандрита.

В 1959 году назначен заведующим канцелярией Московской Патриархии и заместителем Председателя Отдела внешних церковных сношений. 10 июля 1960 года рукоположен во епископа Подольского, викария Московской епархии и назначен председателем Отдела внешних церковных связей. В 1960-1963 гг. был также председателем издательского отдела Московского Патриархата. До 1967 года был также председателем редакционной коллегии сборника «Богословские труды». С 1960 по 1963 год – управляющий Ярославской епархией. С 1961 года – постоянный член Священного Синода, архиепископ; в 1963 году награжден правом ношения креста на клобуке. В этом же году возведен в сан митрополита и назначен председателем Комиссии при Священном Синоде по вопросам христианского единства.

С 4 августа 1963 года – митрополит Минский и Белорусский, с 9 октября того же года – митрополит Ленинградский и Ладожский; с 1967 года – Ленинградский и Новгородский. В 1970 году защитил диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия в Московской духовной академии, в 1975 году Совет Ленинградской духовной академии присвоил ему ученую степень доктора богословия за совокупность его богословских работ.

Скончался в Риме 5 сентября 1978 года.

 

Архиепископ Леонид (Поляков Лев Львович) родился в 1913 году в Петербурге в семье врача. В 1939 году закончил Ленинградский медицинский институт, работал врачом-терапевтом. Принимал участие в Финской и Великой Отечественной войне, был награжден орденом и тремя медалями. В 1949 году был рукоположен в сан священника. Служил в Ленинградских храмах. В 1952 году экстерном закончил Ленинградскую духовную академию. В этом же году принял монашеский постриг. С 1953 по 1957 год – доцент Ленинградской духовной академии. В 1957 году возведен в сан архимандрита и назначен инспектором Московских духовных академии и семинарии. В 1958 году защитил диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия и получил церковное ученое звание профессора.

11 июня 1959 года рукоположен во епископа Курского и Белгородского. В 1962 году возведен в сан архиепископа и назначен викарием Московской епархии с титулом «епископ Можайский». С 1963 по 1964 год был архиепископом Ярославским и Ростовским.

С 1963 по 1964 год – архиепископ Пермский и Соликамский.

В 1966 году назначен архиепископом Рижским и Латвийским. В 1979 году возведен в сан митрополита.

Скончался в 1990 году. 

 

Архиепископ Сергий (Ларин) – см.  Тульская епархия.

 

Митрополит Иоанн (Вендланд Константин Николаевич) родился в 1909 году в Петербурге. В 1930 году закончил Ленинградский горный институт. Кандидат геолого-минералогических наук. В 1936 году был пострижен в монашество и рукоположен в сан иеромонаха. В 1950 году был возведен в сан архимандрита. В 1956 году заочно закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1957–1958 гг. – ректор Саратовской духовной семинарии.

28 декабря 1958 года рукоположен во епископа Подольского. 30 июня 1960 года назначен епископом Среднеевропейским, Экзархом в Средней Европе. 13 июня 1962 года назначен архиепископом Алеутским и Североамериканским, Экзархом в Северной и Южной Америке. С 22 февраля 1963 года – архиепископ Нью-Йоркский и Алеутский. 3 августа 1963 года возведен в сан митрополита. 7 октября 1967 года назначен митрополитом Ярославским и Ростовским. Награжден правом ношения двух панагий.

Скончался 29 марта 1989 года.

 

Архиепископ Платон (Удовенко Владимир Петрович) родился 17 ноября 1940 года в Ворошиловоградской области. Служил в армии. В 1965 году закончил Одесскую духовную семинарию, в 1969 году – Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. С 1969 по 1972 год работал референтом в ОВЦС. В 1971 году пострижен в монашество и рукоположен в сан иеромонаха. В 1972 году возведен в сан архимандрита и направлен в Аргентинскую епархию.

16 декабря 1973 года рукоположен во епископа Аргентинского и Южноамериканского.

В 1977 году назначен Патриаршим Экзархом в Центральной и Южной Америке и возведен в сан архиепископа, с 1980 года – архиепископ Свердловский и Курганский; с 1984 года – Ярославский и Ростовский; в 1993 году снова назначен архиепископом Аргентинским и Южноамериканским.

 

Архиепископ Михей (Хархаров Александр Александрович) родился 6 марта 1921 года в Петрограде в семье рабочего. В 1951 году закончил Московскую духовную семинарию. В 1947 году рукоположен в сан иеродиакона, в 1949 году – иеромонаха. Служил в Ташкентской и Саратовской епархиях, в Белоруссии и на Украине. С 1969 года служил в Ярославской епархии.

17 декабря 1993 года рукоположен во епископа Ярославского и Ростовского. В 1995 году возведен в сан архиепископа.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ СОСТАВЛЕНО ПО: Киреев А., протод. Епархии и Архиереи Русской Православной Церкви в 1943–2002 гг. М.,2002 ; Человек Церкви.М.,1998 ; Журнал Московской Патриархии. 1944. № 9. Миськов Василий, протоиерей. Архиепископ Онисим (Некролог). //Журнал Московской Патриархии. 1970. № 12. ;Тыщук А., прот.; Журнал Московской Патриархии. 1968. № 6.; Громов А., прот. 20-летие епископского служе­ния архиепископа Владимирского и Суздальского Онисима//Журнал Московской Патриархи и. 1964. № 10; Журнал Московской Патриархии. 1944. № 4; Памяти архиепископа Кирилла Поспелова //Журнал Московской Патриархия. 1954. № 2.; Архив УФСБ России по Ивановской области. Фонд архивных уго­ловных дел, снятых с оперативного учета. Дело № 10321-П. Мануил (Лемешевский), митрополит. Русские православные иерархи периода с 1863 по 1965 годы. Т. 4. Эрланген, 1986.; Текущий архив Ивановского епархиального управления. Дело. «Материалы по истории Ивановской епархии».; Журнал Московской Патриархии. 1944. № 9.; Журнал Московской Патриархии. 1954. № 2.; Журнал Московской Патриархии. 1956. № 1..; Журнал Московской Патриархии. 1964. № 2..;Государственный архив Ивановской области. Архивная оправка № 138-14 от 27.08.99.; Алексий, Патриарх Московский и Всея Руси. Слова, речи, посла­ния, обращения, статьи. Том II. М.. 1954..;Цыпин Владислав, пост. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. М., 1994. .;Воспоминания Подмаревой К. Г.;Журнал Московской Патриархии. 1991. № 4. .; Журнал Московской Патриархии. 1945. № 10; Даньшин Сергий, протоиерей. Архиепископ Иларион (Прохоров) //Журнал Московской Патриархии. 1973. № 4; Государственный архив Ивановской области. Ф. Р.-2953; Фонд уполномоченного Совета по делам религий при СМ СССР по Ивановской области. О.4. Д. 113.; Овсянников В. Архиепископ Харьковский и Богодуховский Леонид //Журнал Московской Патриархии. 1967. № 9; Амвросий (Щуров), архиепископ. Слово архипастыря. Иваново, 1997; Киреев Александр, диакон. Высокопреосвященный митрополит Антоний (Кротевич)//Журнал Московской Патриархии. 1974. № 1;Федотов А. А. Архипастырь. Иваново, 1998. С. 20-22; Архипастырь земли Костромской. Кострома,2007 ; Федотов А. А. История Ивановской епархии. Иваново, 1998; Журнал Московской Патриархии. 1957. № 8; История Русской Православной Церкви от восстановления Патри­аршества до наших дней. Том I. 1917-1990. СПб. 1997; Федотов А. А. История Ивановской епархии. Иваново, 1998; Цешковский В., прот. Преосвященный епископ Поликарп //Журнал Московской Патриархии. 1990. № 3; Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчеты о состоянии Ивановской епархии за 1968—1973 гг.; Бровчук Григорий, протоиерей. Архиепископ Уфимский и Стерлитамакский Феодосий //Журнал Московской Патриархии. 1975. № 7; Текущий архив Ивановского епархиального управления.Личное дело архиепископа Иова (Кресовича). Дело «Переписка с Патриархией»; Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви 1917–1990. М. ,1994.